«Они боятся признаться даже врачам». Медик-волонтер — о том, как начал посещать гей-оргии, потому что в пандемию сократилась профилактика ВИЧ
Стигма загоняет гей-сообщество в подполье. Достоверных данных о том, насколько в нем распространен ВИЧ, нет, и это делает и без того сложную ситуацию взрывоопасной: переброска медицинских сил на борьбу с COVID-19 грозит тем, что масштабы ВИЧ-эпидемии увеличатся. Рассказываем о том, как ординатор из Прибайкалья по собственной инициативе посещает закрытые секс-вечеринки и пытается помочь другим посетителям.
Квартира в микрорайоне на границе Иркутска и поселка Маркова. 13-й этаж. Поздний вечер. Окна занавешены и закрыты, хотя на улице жара. Семеро голых мужчин атлетического телосложения с алкоголем в руках травят анекдоты. Похоже на предбанник, где старые друзья отдыхают после парной, но зазывные улыбки и взгляды больше говорят о целях визита.
Проходит несколько минут, и первая пара устремляется к дивану около фотообоев с пальмой на берегу океана. Один — низкорослый коренастый узбек средних лет с золотым зубом. Чуть раньше он снял с себя толстую цепь с кулоном в форме полумесяца. Другой — более худой высокий молодой блондин со стильной укладкой. Его я, кажется, где-то видел…
Игорь задергивает легкую штору, чтобы не смущать меня, закрывая вход в кухню, где мы разговариваем.
Парню 26 лет, у него светлые волосы и приглушенный вкрадчивый голос. В отличие от остальных он, как и я, полностью одет, на лице медицинская маска. А еще у Игоря ВИЧ и много желания бороться с эпидемией.
По телефону он мне рассказал, что свою гомосексуальность осознал еще в школе, но впервые однополый секс попробовал только 4 года назад. И через полгода ему позвонили врачи, приглашая на прием и личную беседу. На тот момент он встречался только с двумя партнерами. Оказалось, второй передал ему вирус иммунодефицита. Больше всего молодой человек переживал, что об этом узнают сокурсники, преподаватели и будущие работодатели: Игорь учился на лечфаке местного медуниверситета. Теперь он ординатор одного из областных стационаров.
— Завтра выхожу на сутки. Сейчас очень трудное время из-за ковида. Работы хватает. Но это как бы мое призвание, — говорит Игорь. — А для души и чтобы расслабиться, я танцую. И для меня это больше хобби, чем работа, и хорошая возможность развлечься, не просто ничего не заплатив, но и, наоборот, получив за это деньги.
В прошлом Игорь занимался бальными танцами и, когда увидел объявление о наборе юношей в шоу-группу одного из иркутских ночных заведений, легко прошел кастинг. На клубной сцене он танцует в паре с девушкой, изображая эдакого альфа-самца и страстное желание к своей партнерше. Это раззадоривает публику. Об истинной ориентации и о ВИЧ-статусе парня до сих пор никто не знает, кроме тех, с кем он занимался сексом, и нескольких его друзей, как принято говорить, тоже «из темы». В миру он молодой холостяк-гетеросексуал с социально полезной работой и творческим хобби.
«Кого должно волновать, с кем я сплю, кроме меня самого? — считает Игорь. — Я не бегаю с лозунгами и флагами по улицам. То, что я делаю непосредственно здесь и сейчас, больше помогает гей-сообществу. И это тоже моя миссия».
Молодой человек говорит немного по-канцелярски и заученно. Наверняка эти слова он обдумывал неоднократно.
Свой проект по работе в столь узких комьюнити Игорь полгода назад предложил одной из общественных организаций, занимающейся профилактикой ВИЧ-инфекции. В мобильных приложениях и на сайтах знакомств он находит приглашения «на группы» для МСМ (так врачи называют мужчин, практикующих секс с мужчинами). Затем связывается с организаторами и предлагает свои услуги. Ему, как правило, не отказывают, потому что знают его. С собой молодой человек приносит купленные в аптеке на средства спонсоров презервативы, лубриканты и экспресс-тесты, консультирует участников «групп» об интимном здоровье.
О том, что у волонтера вирус иммунодефицита, все в однокомнатной квартире знают. Однако не придают этому значения, так как известно о его высоком иммунном статусе и неопределяемой вирусной нагрузке. Такое состояние для ЛЖВ (для лиц, живущих с ВИЧ) говорит об эффективности лечения и их безопасности как источника инфекции.
Активизм помог Игорю преодолеть одиночество и не сойти с ума. Психологи рассказывают, что известие о положительном ВИЧ-статусе наносит самый острый удар именно по гомо- и бисексуальным мужчинам и трансгендерам.
«В нашем обществе женщины, зарабатывающие своим телом, и лица, употребляющие наркотики, не так порицаются и осуждаются, — рассказывает Самира Утманцева, психолог-сексолог, работающая с ЛЖВ в Иркутске и Москве. — На мой взгляд, дело не столько в повышенной духовности россиян, сколько в том, что слишком много человек у нас пребывало в местах лишения свободы либо имело там родственников. Популярным музыкальным жанром остается блатной шансон, большое число зрителей собирают сериалы про бандитские разборки».
Тюремная культура впиталась в коллективное бессознательное. В таких условиях быть мужчиной и заниматься сексом с мужчиной просто позорно.
Осознавая себя, эти люди проходят через травмы и стрессы. И когда выясняется, что ты ВИЧ-позитивен, ты оказываешься под двойной стигмой, с двойным отчуждением и осуждением — не только среди всего социума, но и среди ЛГБТ-сообщества.
Из-за шторки в кухню, где мы сидим с Игорем, входит 38-летний Максим, хозяин квартиры, с недопитым бокалом вина.
— Ну что, как у нас дела, парни?
Год назад, в начале пандемии COVID-19, Максим перевелся на дистанционную работу и переехал сюда из Подмосковья — «захотел пожить поближе к Байкалу».
— Ничего, всё нормально, — отвечает Игорь, погружая в желтый мешок 4 экспресс-теста, каждый из них показывает по одной полоске. Это значит, что антител к ВИЧ не обнаружено.
Но такой результат только у тех, кто решил сдать тест на месте. После встречи мне станет известно, что помимо Игоря в квартире был еще один ВИЧ-положительный визитер. Волонтер меня успокоит, что у того тоже неопределяемая вирусная нагрузка. И к тому же все этим вечером используют принесенные им презервативы. Риск минимальный, нулевой.
— Как впечатления? — обращается ко мне Максим. Он выглядит старше своих лет, носит очки. Как и остальные посетители, оставшиеся в комнате, он абсолютно голый. Но его это не смущает. Меня, кажется, тоже.
— В двух словах не опишешь, — отшучиваюсь я.
— Тоже мне журналист. Когда Игорь сказал, что хочет позвать репортера, я ответил: только без фоток и диктофона. Вообще, я люблю собирать здесь ребят.
Группы — это не только про секс. Можно посидеть, попить вина, пообщаться, попеть песни.
Он, наверное, и привел тебя ко мне, потому что у меня лучшая группа в городе. Приходи так просто, если заскучаешь. — Он сверкает белозубой фарфоровой улыбкой, допивает свой бокал и исчезает в темноте за шторой.
Максим явно любит поболтать. Из комнаты слышно, как он громко и с восторгом обсуждает и описывает всё происходящее. Напоминает репортаж Дмитрия Губерниева с захватывающего футбольного матча. Но эти выражения в эфир не пропустят.
— Он вообще всё комментирует, — смеется Игорь. — И практически никогда не участвует. Ему больше удовольствия доставляет наблюдать и делиться впечатлениями.
Волонтер лично знаком со всеми присутствующими «на группе». Среди семерых только два «работяги»: сварщик с завода и разнорабочий на частном производстве. Остальные — служащие, предприниматели и чиновники. Шестеро состоят в официальном браке, имеют детей (у одного их пять), сами говорят, что любят жен, но, естественно, не признаются, что не только их, а также где и почему пропадают по ночам. Таким же был и передавший Игорю вирус иммунодефицита мужчина: для алиби он даже устроился подрабатывать в такси.
— В том, что у меня ВИЧ, я его не виню. Он сам поймал вирус случайно. И в этой ситуации чем я лучше него? Мне кажется, его жене было гораздо труднее, — признается Игорь. — И они, и я пошли по 120-му коду.
Эпидемиологические коды зашифровывают пути передачи ВИЧ: 102 — лица, употребляющие наркотики, 104 — выявление на фоне других венерических болезней, 113 — при обследовании по клиническим показаниям, 115 — обнаружение ВИЧ у медработников, 120 — передача ВИЧ гетеросексуальным путем.
Для МСМ есть свой код — 103. Но по нему проходят далеко не все инфицированные через однополый секс.
— Во время эпидрасследования [пациенты] зачастую сочиняют такие легенды, которые даже лучшие писатели не придумают, — делится опытом Игорь. — Была история, как двое друзей позвали секс-работницу. Она обоих заразила гонореей. Они, боясь огласки, сами купили лекарство и сделали друг другу уколы общим шприцем. И один передал другому ВИЧ, о котором не знал.
На деле никакой секс-работницы и гонореи не было. Общество слишком агрессивно настроено к ЛГБТ, многие боятся признаться, что любят мужчин, даже врачам. Я сам работаю в медицине, и я сделал всё, чтобы обо мне не узнал никто и не обсуждал меня за моей спиной. Врут не все, но я не настолько смелый, [чтобы говорить такую правду]. С другой стороны, вранье искажает статистику и позволяет официально заявлять, что среди МСМ эпидемии нет или она не сильно распространена. Значит, и профилактикой в этой группе можно сильно не заниматься. В действительности за последние 6–7 лет в Иркутской области ежегодно выявлялось около 3000 новых случаев ВИЧ. Где эта высокая духовность и скрепы? И я думаю, минимум каждый 10-й [из новых случаев инфицирования] так или иначе связан с гомосексуальными контактами. Получается, что из-за отношения к геям эпидемия только усугубляется.
С Игорем согласны международные эксперты. Фонд «СПИД.Центр» пишет об исследовании доктора Мэтью Каваны из Джорджтаунского университета, который проанализировал данные из 194 государств. Кавана выяснил, что в странах, где криминализируют и маргинализируют однополые отношения, людей, знающих о своем ВИЧ-статусе, на 11% меньше, чем там, где у ЛГБТ таких проблем нет. Число ЛЖВ с подавленной вирусной нагрузкой в таких странах ниже на 8%. Так стигма связана с ростом невыявленных и нелеченых случаев болезни.
Пандемия коронавируса в России затруднила государственным медицинским организациям профилактику ВИЧ. Значительные ресурсы перебросили на борьбу с COVID-19, поэтому в 2020 году тестов на ВИЧ провели на 12,7% меньше.
Об этом сообщает Федеральный центр СПИД. Его руководитель, академик Вадим Покровский, считает, что цифры заболеваемости снизились, потому что после того, как в больницах и поликлиниках ввели ограничения на посещения, к врачам по вопросам ВИЧ стали обращаться реже. В Прибайкалье это может заметно ухудшить ситуацию с распространением социально значимого заболевания. Она уже сильно напоминает генерализованную эпидемию. Только в Иркутске вирус иммунодефицита официально выявлен почти у каждого 50-го жителя. В НКО наиболее недообследованными из-за локдаунов и карантина считают уязвимые группы, где риск инфицирования намного выше, чем у остального населения.
«Открывались мы прежде всего как организация, помогающая женщинам с диагностированной ВИЧ-инфекцией. По факту мы работаем со всеми контингентами лиц, у которых обнаружен вирус иммунодефицита, с членами их семей и с теми, кто подвержен риску инфицирования выше остальных, — рассказывает Мария Петрова, учредительница автономной некоммерческой организации „Сибирячки+“. В свое время активистка сама получила болезнь от своего супруга, который скрыл свой диагноз. — В период пандемии нового коронавируса у нас существенно возросли запросы на правовую и психологическую поддержку от осужденных из мест лишения свободы и мигрантов, в меньшей степени — от родственников лиц, употребляющих наркотики.
Большая часть запросов связана с отказами в медицинской помощи или ее некачественным оказанием из-за загруженности врачей. Например, часто неотложка не выезжает на звонки о снятии абстинентного синдрома или обратившихся предупреждают, что в лучшем случае к ним приедут через три-четыре часа. Мы также занимаемся снижением рисков, связанных с ВИЧ, среди секс-работниц. Наши клиентки из их числа признаются, что за последние полтора года кроме нас у них на точках никто профилактикой не занимался. При этом они также жалуются на большое снижение своих доходов и ухудшение жизни. С этим тоже связана пандемия и вызванное ею обеднение всего населения. У людей исчезли излишки денег, их перестали тратить на такой досуг».
Усилилась стигма и дискриминация в отношении уязвимых групп и лиц, живущих с ВИЧ. События 2020 и 2021 годов погрузили общество в депрессию. Больше других ее ощущают самые незащищенные слои.
Мы с Игорем выходим из кухни в прихожую. Я не смотрю направо, чтобы не увидеть лишнего. К нам подбегает Максим, говорит, что был очень рад и ждет нас снова. Я почти неподдельно улыбаюсь. В дверях мы встречаем двух новых посетителей «группы». Игорь быстро выдает им контрацептивы и тесты. Новоприбывшие тоже пришли не с пустыми руками и демонстрируют три стеклянных пузырька с жидкостью. Волонтер тактично говорит, что опаздывает на следующую точку. Визитеры сокрушаются. А хозяин квартиры в восторге от их подарков. Пока один из гостей закрывает за нами дверь, я успеваю заметить, как Максим падает на колени и придвигается вплотную к другому.
В лифте я спрашиваю Игоря, что это за пузырьки.
— Попперс, летучая жидкость. При вдыхании он усиливает чувствительность нервных окончаний и расслабляет мышцы, — отвечает парень. — Кайф от секса увеличивается многократно.
Я интересуюсь, наркотик ли это, на что он качает головой:
— В ряде стран, правда, он запрещен. Но не у нас. Он не вызывает физической зависимости. Хотя некоторым без него заниматься сексом становится неинтересно. Его, кстати, и гетеросексуалы используют — мужчины и женщины. Это не наркотик. На группу с наркотиками я бы тебя не позвал.
В Иркутске работают минимум три относительно крупные некоммерческие организации, по уставу занимающиеся профилактикой среди уязвимых к ВИЧ групп людей. Две из них входят в реестр поставщиков социально полезных услуг. Их представители не только проводят лекции для школьников и студентов или просвещают участников секс-вечеринок и вписок, но и ходят в апартаменты к секс-работницам, посещают наркопритоны, залезают в канализационные люки. Они действуют на передовой, общаясь на равных с теми, кого общество старается не замечать.
Работа таких НКО в свое время уже принесла плоды: и в относительных, и в абсолютных величинах в регионе значительно снизилась передача ВИЧ через иглы наркопотребителей.
По пораженности вирусом иммунодефицита Прибайкалье долгие годы занимает 2-е место в России. В 2020 году врачи сообщали о 5 НКО, получивших поддержку на проведение профилактических акций в коллаборации с местным СПИД-центром. Четыре из них — картинная галерея, профсоюзная организация студентов, протестантская община, кризисный центр для женщин. А те, кто работают на самом острие проблемы, часто делают это на собственном энтузиазме.
— Так получилось, что у нас ВИЧ не вышел из группы МСМ в общую популяцию, а, наоборот, попал массово из общей популяции в группу МСМ. И быстро в ней распространяется, — говорит Игорь на выходе из лифта. — Большинство реальных МСМ выглядят и ведут себя вполне обычно, нередко это семейные люди. Кто-то женится, чтобы его не заподозрили в любви к мужчинам. Кто-то уже в браке осознает себя. Кто-то просто экспериментирует. Через них вирус снова выходит из этой группы в основную часть общества, но уже в больших масштабах. Противодействовать этому надо. И понятно, что это важно не только для ЛГБТ. Меня самого это коснулось, и я знаю, о чем говорю.
На улице глубокая ночь. Мы садимся в разные такси и разъезжаемся в противоположные стороны. На следующей точке Игорь останется до утра, потому что уже очень поздно и оттуда ему будет намного ближе ехать на работу, чем из дома.