«Опасности курения в постели»: о чем пишут сегодня на родине магического реализма и стоит ли ждать в России нового бума латиноамериканской литературы

Часть первая. Интервью с переводчицей Марией Малинской

«В современной латиноамериканской литературе масса всего интересного, и его проще разглядеть, если не использовать Маркеса как мерило всех вещей».

— Правильно ли я понимаю, что наш массовый читатель впервые познакомился с латиноамериканской литературой только в Советском Союзе, а до этого, в Российской империи, переводов, по сути, не было? 

— Всё верно: подавляющее большинство произведений латиноамериканской литературы, известных широкому читателю, было опубликовано на русском в Советском Союзе в конце 1950-х — 1960-х годах.

О переводах в Российской империи говорить трудно, но я нашла на эту тему монографию (опубликованную, кстати, в 1960 году): Леонид Шур, «Художественная литература Латинской Америки в русской печати». Книга охватывает период с 1765 по 1959 год. Монография разделена на главы по странам, в каждой главе – несколько частей: антологии и сборники текстов, литературно-критические работы и статьи общего характера, произведения отдельных писателей и критическая литература о них. То есть переводы явно выходили и до образования СССР, причем самых разных текстов.

В журнале «Вопросы литературы» в обзоре этой монографии известный литературовед Лев Осповат пишет:

«Сколь бы значительно ни было внимание дореволюционного русского общества к литературе Латинской Америки, оно не может идти ни в какое сравнение с тем огромным интересом к этой литературе, который вспыхнул в нашей стране в советское время и особенно после Второй мировой войны. Красноречивое доказательство тому дает сама книга Л. Шура. Материалы за 1959 год, не успевшие войти в ее основной текст, подготовленный к печати еще в 1958 году, даны в ней отдельно, как дополнение. Так вот, это дополнение, охватывающее один только последний год, занимает в книге 13 страниц, что составляет около 7% того количества страниц, которое занимает весь предыдущий период, то есть с 1765 года по 1958 год! Однако дело здесь не только в стремительном увеличении количества переводимой и рецензируемой литературы Латинской Америки, но и в новом, качественно ином отношении к этой литературе, установившемся у нас в самые последние годы. От издательской практики прежних лет, зачастую руководствовавшейся случайными соображениями, мы перешли к планомерному ознакомлению советских читателей с художественными богатствами, созданными и создающимися в странах Латинской Америки».

— С чем вы связываете успех латиноамериканских писателей в СССР? Кстати, кого вообще переводили? Понятно, что наибольшей славой пользовался Маркес, но наверняка список не ограничивался одним именем.

— На 1960-е годы пришелся так называемый бум латиноамериканской литературы, когда она быстро вышла на мировой уровень, причем отправной точкой процесса стала не Латинская Америка, а Испания. Огромную роль в популяризации латиноамериканской литературы в мире сыграло барселонское издательство Seix Barral, в котором впервые был опубликован, к примеру, роман «Город и псы» Варгаса Льосы. Уже из Европы, молниеносно став классиками, латиноамериканские писатели с триумфом возвращались на американский континент.

Кстати, интересно, что и сейчас молодые латиноамериканские писатели часто начинают покорение мира с покорения Барселоны. Известный колумбийский писатель Хуан Габриэль Васкес сказал как-то, что ему было важно после учебы пожить в Барселоне – это был оммаж знаменитым авторам бума, Маркесу и Варгасу Льосе, и желание пойти их дорогой.

Так вот, в 1963-м были опубликованы романы «Город и псы» Льосы и «Игра в классики» Кортасара, в 1967-м – «Сто лет одиночества» Маркеса.

На мой взгляд, до сих пор, шестьдесят лет спустя, именно эти три автора представляют для русскоязычного читателя латиноамериканскую литературу, и удивительно, что самые известные их произведения были опубликованы не просто в одном десятилетии, а в промежуток всего в пять лет. Их сразу же стали переводить на русский. «Город и псы» вышли в 1965-м в переводе Натальи Трауберг и Дионисио Гарсии, «Игра в классики» в переводе Людмилы Синянской – в том же 1963-м (!), а «Сто лет одиночества» в переводе Валерия Столбова и Нины Бутыриной – в 1970-м.

Важным, хоть и недостаточным условием для такого быстрого перевода были правильные политические взгляды писателей, а кроме того, в СССР для этого было всё необходимое: перевод был институционализирован, переводчики работали не в вакууме, существовали цех и переводческая школа, формировалась теория перевода.

Задачей переводчика было не только создать для советского читателя литературный канон, но и познакомить его с далекими странами и культурами, и к этой задаче относились очень серьезно. 

Помимо триады Маркес — Кортасар — Варгас Льоса, конечно, переводили и других авторов, особенно тех, кто считался предшественником или наследником бума (да, бум так и остался до сих пор мерилом латиноамериканской литературы, через его призму осмысляли и творчество более ранних авторов). Предшественники – это, конечно, Борхес и Мигель Анхель Астуриас, получивший в 1967 году Нобелевскую премию; а более молодые, следующее поколение — это Карлос Фуэнтес, Мануэль Пуиг, Марио Бенедетти. Позже стали переводить и авторов постбума, пишущих в русле магического реализма, Исабель Альенде, Лауру Эскивель…

— Есть ощущение — не факт, что оно верное, но всё же, — что после распада СССР переводить латиноамериканцев стали меньше. По крайней мере, я не помню большого ажиотажа вокруг какого-то имени. Разве что Исабель Альенде, чилийскую писательницу, о которой вы упомянули, исправно переводили, еще каких-то прижизненных классиков… Возможно, дело в том, что не было новых громких имен в самой Латинской Америке, хотя это кажется сомнительным – всегда есть кого переводить. Правильно ли мое предположение или нет?

— Думаю, это вопрос скорее к издателям, возможно, ответ лежит в сфере юриспруденции. Не знаю, как решался в 1990-е годы вопрос с правами, я читала, что права на издание Маркеса АСТ купило только в 2010 году. В СССР до 1973 года существовала «свобода перевода»: любое зарубежное произведение, написанное до этого года, могло быть переведено и опубликовано без согласия автора. В 1973 году СССР присоединился к Всемирной конвенции об авторском праве, и со свободой перевода было покончено. В таком случае не совсем понятно, на каких законных основаниях Маркеса публиковали на русском между 1973-м и 2010-м.

Из заметных имен в конце 1980-х на русском выходил, например, Алехо Карпентьер, в 1990-е и 2000-е – аргентинцы Адольфо Биой Касарес и Мануэль Пуиг, в 2010-е – кубинцы Гильермо Кабрера Инфанте и Рейнальдо Аренас, аргентинка Саманта Швеблин и самый свежий из новых латиноамериканских классиков чилиец Роберто Боланьо, – но никто из них не затмил суперзвезд бума. Еще всё это время на русском публиковались книги бразильцев Пауло Коэльо и Жоржи Амаду (и до сих пор выходят их переиздания).

Исабель Альенде, наверное, заметнее других, потому что ее творчество вписывается в традиции магического реализма – а со времен Маркеса от латиноамериканской литературы русскоязычный читатель привык ожидать именно магического реализма, он всегда хорошо продается.

Кстати, о Маркесе: и в 1990-е, и в 2000-е Маркес и Варгас Льоса продолжали активно писать, и мэтров бума, конечно же, быстро и с радостью издавали.

— Сегодня многие издательства, как крупные, так и небольшие, часто анонсируют выход той или иной книги латиноамериканских авторов. Наверное, рано говорить о какой-то новой волне популярности латиноамериканской литературы в России, но всё же сложно этого не заметить. И здесь может возникнуть некоторое недопонимание, вернее, несоответствие ожиданий и реальности. Потому что все привыкли, что литература Латинской Америки – это магический реализм, как вы уже сказали, это экзотика, загадка. А в издаваемых книгах эти слагаемые есть далеко не всегда (что не делает их хуже). Поэтому хотелось бы понять, какая она – современная латиноамериканская литература?

— Она разная!

Магический реализм по-прежнему любим читателями и издателями, и эти ожидания публики создают (или создавали до недавнего времени) для современных латиноамериканских авторов искусственные ограничения. Я писала об этом в одной из статей, так что приведу короткую цитату из нее:

«На рубеже XX и XXI веков многие латиноамериканские писатели демонстративно пытались порвать с наследием бума – или, точнее, заявить о своем праве не соответствовать заданным им ожиданиям. Наиболее громкими из этих проектов был манифест движения Crack, призывающий пересмотреть наследие бума и отойти от него, и антология рассказов под названием McOndo, собранная чилийскими писателями Альберто Фугетом и Серхио Гомесом.

В прологе к сборнику McOndo говорится, что толчком к его созданию стал следующий анекдот: трем “молодым латиноамериканским авторам”, проживавшим в США, предложили написать тексты для специального номера некого известного журнала, посвященного Латинской Америке, все трое радостно согласились, сдали рассказы в срок, предвкушая мировую славу, – но редактор неожиданно отверг два произведения из трех “за отсутствием в текстах магического реализма”».

Сейчас, в 2020-е годы, этот дискурс почти не встречается в интервью писателей, и мне кажется, что необходимость отмежеваться от бума уже не стоит так остро. Наоборот, всё чаще молодые писатели с восхищением и большим пиететом говорят о классиках (в первую очередь Маркесе и Варгасе Льосе) и рассказывают о том, как на них повлияли корифеи – но, конечно, не только латиноамериканские.

Я бы выделила несколько ключевых направлений, которыми латиноамериканская литература, впрочем, не исчерпывается:

— литература о виоленсии (насилии с латиноамериканским колоритом) – это в первую очередь мексиканские и колумбийские авторы, которые пишут о войнах с наркос и повседневном насилии и жестокости в Латинской Америке (яркие примеры из недавно изданных на русском – мексиканская писательница Фернанда Мельчор и колумбиец Хуан Габриэль Васкес, из пока не переведенных – колумбийцы Фернандо Вальехо и Эктор Абад);

— литература о диктатуре, чтобы не забывать, – в первую очередь это Аргентина (например, Мария Тереса Андруэтто), Чили (Педро Лемебель и роман с красивейшим названием «Мне страшно, тореро») и Уругвай (Марио Бенедетти), авторы пишут о жертвах и преступлениях диктатур, восстанавливают историческую память и справедливость;

— конечно, остается постбум и постмагический реализм (Альенде, Лаура Эскивель);

— разная жанровая литература (фэнтези-саги, хоррор, антиутопии);

— квир-литература (Сесар Айра, Педро Лемебель);

— я бы выделила еще книги, написанные женщинами о женщинах (Саманта Швеблин, Клаудиа Пиньейро, Мария Тереса Андруэтто, Пьедад Боннет, Пилар Кинтана). Их объединяет контекст, в котором живут героини, мачистский и католический мир, буквально не оставляющий им ни глотка воздуха и толкающий их на странные поступки, а порой и преступления.

— Хотя мы привыкли смотреть на Латинскую Америку как на единый регион (культурный в том числе), всё же государства, которые в него входят, сильно отличаются друг от друга. Возможно, это не видно из нашего далека, но это так. Отсюда вопрос: какие страны считаются наиболее влиятельными, если так можно говорить, с литературной точки зрения? 

— Кстати, хороший вопрос: имеет ли смысл сейчас так на нее смотреть, или правильнее было бы говорить отдельно о колумбийской литературе, чилийской и т. д.? Конечно, нет смысла отрицать общее прошлое континента, но современная реальность Уругвая и, скажем, Боливии сильно различается.

Я бы сказала, что со времен бума, отчасти благодаря Борхесу и Кортасару, сохраняется пиетет перед аргентинской литературой, а благодаря Маркесу – перед колумбийской. Но, конечно, если говорить о поэзии, первым приходит в голову чилиец Пабло Неруда, а из ныне живущих гуру латиноамериканской литературы – конечно, Варгас Льоса, перуанец.

— Еще один слишком общий вопрос. Когда мы читаем западную литературу (в том числе французскую, канадскую, американскую), мы более или менее можем понять по разным признакам, что это западная литература, даже не глядя на автора. То же касается и азиатской литературы. При всём разнообразии что объединяет литературу латиноамериканскую? 

— Честно говоря, чем больше я ее читаю, тем сложнее мне найти какой-то общий знаменатель. Но, пожалуй, могу сказать, что большинство латиноамериканских авторов – и это еще одна «бумовская» традиция – социально ангажированы, в их текстах много политической повестки, позиция автора легко считывается в тексте.

Еще я бы отметила внимание к внутренней жизни героев и неторопливое повествование – много эссеистики и дневниковости, мало сюжетной динамики, – но, конечно, сейчас я говорю эти слова – и на каждое у меня в голове сразу же возникает контрпример.

Еще одна особенность, которую нередко отмечают в отзывах на маркетплейсах, — это непривычная для русскоязычного читателя физиологичность. Физиологии много, причем не обязательно связанной с сексом, много телесного низа, и это, бывает, отпугивает читателей (и озадачивает переводчиков).

— Напоследок хочу спросить вас о судьбе латиноамериканской литературы в России. Как вы думаете, будет ли она пользоваться успехом? Узнает ли российский читатель себя в новых героях латиноамериканских романов? Найдет ли что-то общее? Или всё же это взгляд в совсем другой мир (и в этом тоже может быть интерес, безусловно).

— Я верю, что будет.

Во-первых, сейчас у российских издателей осложнились отношения с некоторыми европейскими правообладателями, а вот российско-латиноамериканские отношения эти сложности пока, насколько я знаю, не затронули.

В латиноамериканской литературе экзотический антураж сочетается с универсальными темами и ценностями. Экзотика в ней часто работает как наживка, она заманивает читателя, а потом на сцену выходит универсальное – семья, память, преодоление несправедливости и травмы, точнее, преодоление разных травм: диктатуры, насилия, переписывания истории.

То есть, возвращаясь к вашему вопросу, противоречия не вижу: читатель и себя узнает, и в совсем другой мир заглянет тоже.

В отзывах нередко встречаю критику: что это за книга, зря бумагу переводят, вот то ли дело Маркес. Такой подход мне, честно говоря, кажется обидным и непродуктивным. Нисколько не принижая Маркеса, хочу сказать, что и в современной латиноамериканской литературе масса всего интересного, и его проще разглядеть, если не использовать Маркеса как универсальный референс и мерило всех вещей.

Кстати, о Маркесе-2: не так давно Дарья Синицына переперевела «Осень патриарха» и «Шалую листву», и я знаю, что скоро выйдет ее перевод «Города и псов» Льосы, думаю, это тоже должно подогреть интерес читателей к латиноамериканской литературе.

— А какие у вас любимые современные латиноамериканские писатели? Можно назвать как переведенных, так и нет. Вдруг издатели обратят внимание и купят права на какие-нибудь классные книги, которые они почему-то не заметили.

— Моя главная латиноамериканская любовь – Варгас Льоса, я прочла его первый роман, наверное, лет в двадцать и потом не раз советовала друзьям и ученикам-подросткам: считаю, что «Город и псы» буквально smells like teen spirit, самая пронзительная книга о юности из всех, что я читала.

Еще из старой гвардии я питаю большую нежность к Марио Бенедетти: прочтя не так давно несколько его рассказов и прекрасных умных и смешных стихотворений, я поймала себя на мысли, что ужасно хотела бы поговорить с автором (но он, к сожалению, умер в 2009 году). Бенедетти – уругвайский писатель и поэт, после государственного переворота он был вынужден уехать из своей страны, жил в Аргентине, на Кубе и в Испании. Меня особенно тронул рассказ Geografías, в котором двое эмигрантов играют в странную грустную игру, восстанавливая в памяти разные места Монтевидео.

Еще об эмиграции – мне нравятся рассказы Джуно Диаса, доминиканца, лауреата Пулитцеровской премии (он с шести лет живет в США и пишет на английском с мощными вкраплениями спэнглиша, мне кажется, это очень бодрящая и интересная задача для переводчика).

Сейчас мне особенно интересны женщины-писательницы, например аргентинка Мариана Энрикес. Мне нравятся ее рассказы, красивый хоррор, не вписывающийся в рамки жанровой литературы. В Inspiria в переводе Геннадия Петрова недавно выходил ее сборник «Опасности курения в постели», к которому я давно присматривалась (и опоздала), сейчас я бы с радостью перевела другой ее сборник рассказов — «Вещи, которые мы потеряли в огне».

Еще в прошлом году я открыла для себя Кристину Пери-Росси, уругвайскую писательницу и политическую активистку, подругу Кортасара (в 2001 году она написала о нем книгу). Интересно, что Пери-Росси — заметная фигура эпохи бума — в России совсем неизвестна и не издавалась; получается, что на русском у бума исключительно мужское лицо. Мне у Пери-Росси нравятся стихи и сборник рассказов «Отдельные комнаты», отмеченный премией имени Варгаса Льосы. В аннотации говорится, что если бы инопланетянин приземлился в большом городе, эта книга дала бы ему представление о том, чем живут люди: работа, секс, усталость, одиночество, семейные и личные драмы – всё это описывается живо, с иронией и неожиданными сюжетными поворотами. Мужчина грабит магазин и выкидывает всё награбленное из окна; отец семейства внезапно узнает, что девушка сына, с которой ему предстоит познакомиться за ужином, – это его собственная брошенная любовница; женщина-психиатр в больнице лечит странную пациентку от депрессии и суицидальных мыслей – и в ходе терапии сама постепенно проникается бессмысленностью жизни. Сейчас имя Пери-Росси часто появляется в испаноязычной прессе и критике: в 2021 году она получила престижную премию Сервантеса.

Еще меня давно манит Алехандро Самбра, его язык и эксперименты с жанрами, но я стесняюсь предлагать его издателям, потому что он берет не сюжетом и, наверное, может кому-то показаться скучным.

Последнее яркое впечатление из уже переведенного – «Спасти огонь», роман Гильермо Арриаги, сценариста фильма «Сука любовь», в переводе Дарьи Синицыной. Закрученный сюжет, блестящие эротические сцены, очень смешные шутки (что в латиноамериканской литературе встречается не очень часто) и много языковых вызовов (секс, ругательства и спэнглиш).

---

Часть вторая. Комментарии издателей

«В книжной критике уже не единожды встречалась мысль, что будущее мировой литературы — за Латинской Америкой».

Поляндрия NoAge

Дарина Якунина, основательница и главный редактор ИД «Поляндрия»

— Ваше издательство прикладывает много усилий для того, чтобы о латиноамериканских писателях в России вновь заговорили. Вспомнить хотя бы успех «Особого мяса» Агустины Бастеррики. Расскажите, когда и почему вы решили присмотреться к современной латиноамериканской литературе.

— Нельзя сказать, что интерес к этой литературе — что-то совсем новое. Вероятно, со времен того, что называют латиноамериканским бумом, он не сильно-то и ослабевал — и в России, и в мире. Другое дело, есть ощущение, что сегодняшняя Латинская Америка — это какой-то чемпион по количеству молодых и крайне интересных авторов, которые, с одной стороны, держатся в русле своей особой традиции, а с другой — изобретают что-то новое. Думаю, это заметно не только нам, в книжной критике уже не единожды встречалась мысль, что будущее мировой литературы — за Латинской Америкой. Это любопытное и не лишенное оснований мнение, но так это или нет — посмотрим.

— Латиноамериканская литература – отдельный огромный мир. Как вы в нем ориентируетесь, чтобы найти то, что вам нужно? Почему, на ваш взгляд, латиноамериканская литература сегодня интересна российскому читателю?

— Поиск книг — это большая кропотливая работа. Мы читаем критические статьи, книжные блоги, следим за обновлениями в каталогах южноамериканских издательств. Например, аргентинские журналы много и обстоятельно пишут о том, что происходит в литературной жизни континента, — это тоже помогает нам держать руку на пульсе. Довольно придирчиво просеивая все эти сведения, мы отбираем то, что нам по-настоящему интересно, и видим, что этот интерес разделяют и наши читатели.

А если взять российский интерес к латиноамериканским книгам в широком смысле, то, возможно, он связан еще и с некоторым нашим сходством в отношении к литературе в целом.

И у нас, и в Южной Америке культура пока еще в определенном смысле текстоцентрична — то есть художественное слово исторически является главным способом осмысления жизни, что отчасти нас роднит. 

— Расскажите в двух словах о нескольких книгах латиноамериканских авторов, которые у вас недавно вышли или готовятся к выходу. 

— Только что у нас вышел роман «Тирания мух», который написала молодая кубинская писательница Элайне Вилар Мадруга, препарирующая в своей книге человеческую душу, чтобы на довольно необычном языке поговорить с читателем о по-разному понимаемой свободе и абсурде абсолютной власти.

Еще хочется упомянуть аргентинца Хуана Филлоя, чье влияние на свою работу признавал Кортасар и чей роман «Оп Олооп» несколько месяцев назад был опубликован нашим издательством.

Один из последних релизов — лауреат премии «Альфагуара», семисотстраничный роман о любви и насилии «Спасти огонь». Его автор — мексиканец Гильермо Арриага, которого мы знаем еще и как сценариста, получившего приз Каннского кинофестиваля за фильм «Три могилы».

Сейчас мы готовим к изданию еще несколько латиноамериканских книг, но пока контракты не подписаны, боюсь их анонсировать.

Эксмо. Inspiria

Алина Зальнова, руководитель отдела современной прозы издательства Inspiria 

— Вывод новых авторов на книжный рынок – всегда трудная задача. Особенно когда речь идет не о современной западной литературе (в широком смысле слова), которая уже и так хорошо знакома читателю. Современная латиноамериканская литература всё же куда менее изучена российской аудиторией. Тем не менее в Inspiria недавно вышли две книги аргентинских авторов («Кузины» Авроры Вентурини и «Опасности курения в постели» Марианы Энрикес). Эти книги – скорее исключения из правила или всё же у издательства есть цель в дальнейшем больше издавать латиноамериканских авторов? 

— Так уж вышло, что практически одновременно в Inspiria анонсировали две знаковые книги — «Кузины» Авроры Вентурини и «Опасности курения в постели» Марианы Энрикес. К слову, именно Мариана написала эмоциональное предисловие к «Кузинам», рукопись которых впервые прочитала в 2007 году.

Целенаправленно издавать именно латиноамериканских авторов мы не планировали, но было огромное желание познакомить наших читателей с другой – нестандартной, завораживающей, порой пугающей и оттого важной литературой. Так в нашем портфеле появились разные книги, в том числе «Кузины» и «Опасности курения в постели».

— Можете чуть подробнее рассказать о том, что вас привлекло именно в этих книгах?

— Об Авроре Вентурини, мне кажется, можно говорить бесконечно. Что-то о ней будет правдой, а что-то – трогательным преувеличением или бессовестным враньем, опровергнуть которое мы уже не сможем, да и нужно ли?

У Дианы Сеттерфилд есть волшебная книга «Тринадцатая сказка»: главная героиня, Вида Винтер, рок-звезда от мира литературы, издевается над журналистами, выдумывая всё новые и новые факты о себе, чтобы спрятать за этими выдумками страшную правду о своем рождении. В чем-то Вида Винтер и Аврора Вентурини похожи – каждая создала вокруг себя миф, а их биографии, перескажи ты их обычному человеку, могут показаться подделкой.

Подруга Жан-Поля Сартра, Альбера Камю, Эжена Ионеско и Эвы Перон, журналистка, спиритуалистка – по ее словам, она видела ад и могла общаться с привидениями. Переводчица и бунтарка, одержимая пауками, писательница, опубликовавшая дебютный роман в восемьдесят пять лет, — всё это Аврора Вентурини.

Сначала мы влюбились в ее биографию, а уже потом познакомились с «Кузинами» – психологически дискомфортным, пугающим и местами ироничным текстом. В «Кузинах» мы встречаем семью, да и не семья это вовсе, а сплошная катастрофа. Юна, главная героиня, прячется от житейских проблем (отец ушел, сестра — инвалид, мать эмоционально холодна) за курсами живописи. Там она находит, как ей кажется, спасение, а на деле – еще одну проблему. Женщины в «Кузинах» не ангелы и не безропотные жертвы, они пытаются выжить в атмосфере мужской жестокости, и, как ни странно, у них это получается, но какой ценой.

С Марианой Энрикес всё было куда прозаичней. В 2021 году она оказалась в коротком списке Букера, и мы решили, что надо докупить ее сборник в наш портфель. Уже готовя книги авторов к выпуску, мы обнаружили всё больше пересечений в их творчестве. Чудаковатая старушка, беспощадная, резкая – Аврора, и современная, искрометная, почти макабрическая – Мариана. Конечно, они разные, но есть у них точка соприкосновения – интерес к женской судьбе и обезоруживающая искренность. Они не боятся быть отвратительными, им всё равно – поймете вы их или нет.

«Опасности курения в постели» – обласканный критиками сборник, состоящий из 12 хоррор-рассказов, приправленных латиноамериканским колоритом. Это не традиционные рассказы ужасов, к этому нужно быть готовым, но тем не менее Кадзуо Исигуро назвал «Опасности курения в постели» главным литературным откровением последних лет, а Вилле Вало – тот самый, по которому сходили с ума школьницы в 2000-х, – рекомендовал книги Энрикес своим поклонникам в одном из интервью. Он сказал примерно следующее, к сожалению, дословно уже не вспомню: «Ее книги сочетают в себе элементы космического ужаса и напоминают мне Лавкрафта». Он не обманул, творчество Энрикес действительно не для слабонервных, этим она нас и зацепила.

— Связан ли интерес к латиноамериканской литературе, в частности, с тем, что в нынешних условиях стало сложнее купить права у американских и европейских издательств? 

— Inspiria не выбирает проекты по принципу «сложно/легко купить», мы смотрим на текст, на историю, на автора, потом уже выясняем подробности – кто издатель, знаем ли мы агента, есть ли запрет на контакты с Россией. «Кузины» были куплены через CBQ Agency, а «Опасности курения в постели» через Casanovas & Lynch Literary Agency. Покупкой прав занимался наш дорогой Алексей Буров, проблем при оформлении сделки не возникло. К слову, несмотря на геополитическую ситуацию, мы продолжаем покупать права у наших западных коллег, за что им бесконечно благодарны.

Особого интереса со стороны российских издателей к латиноамериканскому рынку, в отличие от рынка азиатского, прогретого невероятным успехом «Благословения небожителей» Мосян Тунсю, мы не видим, и это легко объяснить. Он очень сложный, рисковый, а в условиях кризиса рисковые проекты могут позволить себе не все. К счастью, у нас была возможность выпустить эти книги для наших читателей.

«Лайвбук»

Анна Бабяшкина, главный редактор издательства «Лайвбук»

— У вас не так давно выходил роман «Шум падающих вещей» звезды колумбийской литературы Хуана Габриэля Васкеса и скоро выйдет еще одна его книга. Почему вы решили обратить внимание именно на Колумбию? И расскажите немного о самом Васкесе: что вас привлекает в его текстах, как его встретила российская публика?

— Роман Васкеса «нашел» нас сам – сразу два переводчика с испанского языка, Маша Малинская и Михаил Кожухов, влюбились в это произведение и обратились к нам с предложением перевести и опубликовать его. Когда два таких разных и при этом уважаемых специалиста превозносят книгу, очевидно – надо брать. Плюс Дублинская премия, плюс статус самого популярного современного писателя Колумбии. Так мы и приобрели права на книгу и решили выпустить ее сразу в двух переводах – один подготовила Маша («Шум падающих вещей»), а второй – Михаил («Звук падающих вещей»).

История о том, как политика врывается в жизнь самых обычных людей, которые не хотят иметь к ней никакого отношения, показалась нам и актуальной, и вневременной. Зацепил колорит – зной Боготы, одичавшие бегемоты, самолеты контрабандистов, опасность, витающая в воздухе, атмосфера какого-то меланхоличного упадка и риска. Наверное, в России особенно понятна и близка решимость главного героя, преподавателя права, который не может удержаться и начинает расследовать смерть своего знакомого, хотя прекрасно осознает – вокруг царит бесправие и вряд ли он сможет что-то поделать с правдой, даже если он до нее докопается.

Васкес показывает страну, травмированную властью наркобарона Эскобара. К моменту начала романа он уже мертв, но страна не так-то легко оправляется от травматичного опыта. Мне показалось важным, что об этой травме Васкес пишет, ставя в центр внимания не бандитов, наркоторговцев, перестрелки, а обычного человека – как на нем сказываются все эти темные времена? Как он выживает и стремится к счастью в таких ужасных обстоятельствах? В чем находит силы и смысл?

Российская аудитория приняла книгу хорошо, роман вошел в шорт-лист премии «Ясная Поляна». И мы приобрели права еще на один роман Васкеса – «Тайная история Костагуаны». Это блистательный исторический и постмодернистский роман, который выйдет у нас в переводе Дарьи Синицыной.

Это размышление об исторической правде, о том, как одни государства влияют на судьбу других – не только прямым политическим и экономическим вмешательством, но и формируя нарратив о той или иной стране. Главный герой и рассказчик в романе – колумбиец Хосе Альтамирано. Когда-то, много лет назад, он рассказал писателю Джозефу Конраду историю своей жизни, и она под пером писателя превратилась в вымысел, роман «Ностромо». Разрываемая политической борьбой Колумбия стала в нем полумифической Костагуаной. Но теперь колумбиец жаждет сам записать свою жгучую исповедь и восстановить истинный ход событий ‒ бури революций, поиски отца, эпопею строительства Панамского канала, обстоятельства неожиданной любви и бегства в Европу.

— Как устроена покупка прав на издание латиноамериканских книг? Вы встречаетесь с представителями издательств на тех же европейских книжных ярмарках, что и обычно, или кого-то специально отправляете на мероприятия в Латинской Америке?

— Пока что мы не встречались лично с представителями латиноамериканских авторов, однако на носу Франкфуртская книжная ярмарка и всё возможно. Процедура обычная: ты находишь текст, который интересен издательству, гуглишь и выясняешь контакты его агента, пишешь ему и предлагаешь публикацию в России. Когда договор согласован и подписан, книга уходит к переводчику.

— Расскажите о мексиканском романе, который у вас готовится к выходу. О чем он, почему вы решили его издать?

— В следующем году у нас выйдет роман «Пустые дома» мексиканской писательницы, лауреата множества литературных премий Бренды Наварро. Переводит Екатерина Скворцова-Ковальски. Мы увидели книгу в агентском каталоге, и эта история о материнской любви, судьбе и имущественном неравенстве увлекла нас.

Рассказ ведется от лица двух женщин – одна из них богата, замужем и на первый взгляд благополучна. Вторая – из «низов», едва сводит концы с концами, ее поколачивает бойфренд. Когда бедная героиня понимает, что не сможет забеременеть сама, она крадет ребенка, трехлетнего сынишку, у первой, богатой, женщины. Наварро показывает нам происходящее глазами обеих женщин и чем дальше, тем больше ты понимаешь, что сочувствие нужно им обеим. Что общество устроено так, что счастье одинаково недостижимо для них.

Честно скажу: немножко тревожусь за судьбу этого мрачноватого, мощного, психологического и социального романа в дни, когда читатель всё сильнее поворачивается в сторону feel-good-литературы – утешительной, развлекательной и «легкой». Но, надеюсь, книга будет замечена, услышана и оценена.

Эксмо. «Магистраль. Сиеста»

Марина Яновская и Арина Кузина, редакторы серии «Магистраль. Сиеста» 

— Недавно в «Эксмо» появился новый проект: «Магистраль. Сиеста». И я вижу, что в нем пока издано не так много книг, но все они латиноамериканских (и испанских) авторов. Расскажите, как появилась идея «Сиесты»?

— «Сиеста» – это подсерия, которую мы выделили из более крупного направления «Магистраль. Главный тренд». В «Главном тренде» выпущено более 200 книг – это и классика, русская и зарубежная, и так называемая новая классика, и фантастика, и даже Пелевин. Нам не хотелось, чтобы латиноамериканцы и испанцы затерялись в таком жанровом разнообразии, и поэтому было решено создать «Сиесту». Название, кстати, мы выбирали вместе с подписчиками нашего канала «Классика и друзья классики».

Большинство авторов подсерии в последний раз издавались еще в СССР и уже несколько подзабыты в нашей стране, так что вернуться к ним сегодня будет совсем не лишним.

— По какому принципу формируется издательский план?

— Важно подчеркнуть, что в «Сиесте» мы издаем и латиноамериканцев, и испанцев – нам кажется такое объединение логичным, так как Латинская Америка всё же была колонией Испании. Что же касается имен, то мы решили пойти сразу в двух направлениях – издавать в подсерии классиков-классиков (например, испанца Бласко Ибаньеса) и авторов новой классики (гватемальца Мигеля Анхеля Астуриаса, уругвайца Марио Бенедетти). Таким образом, читатели смогут познакомиться с основными латиноамериканскими и испанскими романами XIX и XX веков.

— Расскажите немного о книгах, которые вы уже издали и которые только планируете выпустить. 

— В романе «Маисовые люди» Анхель Астуриас погружает читателя в атмосферу магического реализма. Гаспар Илом сговорился с индейцами, чтобы помешать торговцам вырубить и выжечь лес. Многие алчные торговцы отправились на тот свет от его руки, а затем индеец Мачохан покупает яд и отравляет самого Гаспара. Но нельзя просто так убить человека, которого охраняют желтые кролики с ушами из листьев маиса. Для них нет ни тайн, ни угроз, ни расстояний.

Марио Бенедетти в романе «Передышка» создал свой вариант современного реализма. Герой ждет пенсию, хочет забыть о цифрах и увидеть «другое небо». Нет, он никуда не бросится бежать, не взбунтуется, а пойдет в кафе, запьет горечь и раздражение чашечкой кофе. Перед нами психопатология отчужденного и обманутого человека. Круговой обман здесь определяет систему отношений между конторщиками и начальством, мужьями и женами, друзьями и знакомыми, детьми и родителями. Чистый звук человеческой драмы постоянно прерывается дребезжанием, мелодией танго о «разбитой любви», «потерянной жизни». Способен ли такой герой на что-нибудь? Бенедетти зафиксировал «Передышкой» лишь возможность изменений.

На ближайшие месяцы в планах издать еще несколько книг испанских авторов и роман «Потерянные следы» кубинца Алехо Карпентьера, герой которого вырывается из городской рутины и отправляется в путешествие вглубь страны. Его цель – отыскать древние музыкальные инструменты туземцев и проверить свою теорию о происхождении музыки.