Пантеон подростковых божков: поющие актеры, которых вы никогда не видели и не слышали

Почти все актеры поют…

Но всех мы перечислять не станем, а рассмотрим лишь нескольких, которые наверняка нравятся не только нам, а если нам не нравятся, то к ним наверняка кто-то и без нас неравнодушен. Хотя у каждого, о ком мы вспомним ниже, найдется минимум одна песенка, с которой у современников и несовременников связано что-нибудь веселое и приятное. Причем, это совсем не обязательно хит, а иногда и что-нибудь прямо противоположное из разряда «и что вы в ней нашли». На что можно спокойно ответить — «мы нашли друг друга», а потом так же случайно потеряли. Но песня осталась там, где мы были готовы плясать от счастья. А для плясок нужна музыка. Без музыки плясал только обреченный Хома Брут…

Удачно подобранная песня делает знаменитым. Актеры поют все. Одни раньше, другие позже. Уже достаточно знаменитые, как например Михаил Ножкин, поющий «Я в весеннем лесу пил березовый сок», которая годом ранее уже прозвучала с экрана в исполнении анонимных статистов в «Прямой линии».

А вот двойник Скотта Уокера возникает в этой же странной картине молча.

Зато его появление сопровождает интересный закадровый монолог: невинные цифры каким-то неведомым образом превращаются в баллистические ракеты, в горючее, в снаряды огромной разрушительной способности, но все это происходит где-то далеко на полигоне, мы же знаем только цифры и ничего больше…

Из этих слов становится ясно, что импозантный англичанин запросто проходит в засекреченный институт — «почтовый ящик», как тогда называли такие места.

Турпоездка Скотта Уокера в СССР вроде бы не вымысел, но едва ли о ней знал режиссер Швырев, снимая свой фильм по сценарию молодого Маканина.

И в остранениях «Прямой линии» уже можно ощутить вибрации «Баллады о Беринге и его друзьях» — психоделической мистерии Юрия Швырева с «Паном Владеком» в роли агонизирующего Петра и Мордюковой в образе Анны Иоанновны. А каков там Милляр!

Музыку к обеим картинам одного режиссера написал Богдан Троцюк. И она как ни что иное подходит для прелюдии к нашему разговору.

Убийца и жертва в «Барнаби Джонсе» — оба поющие, причем профессионально.

Исполнитель роли частного сыщика Барнаби Джонса, старый актер Бадди Эбсен, начинал с водевилей — подобно Дику Пауэллу, в чьем исполнении перешагнул на киноэкран Филип Марлоу.

Этим отчасти можно объяснить присутствие музыкальных жертв и злодеев в нескольких сезонах сериала «Барнаби Джонс». С одним из них, слепым пианистом, мы уже знакомили читателя в одном из недавних киноомутов.

Родди Макдауэлл способен сыграть кого угодно. А двое других не только играют, но и поют, причем не только в кино, но и в реальной жизни.

Присмотримся, прислушаемся. Начнем с жертвы.

Мало кто сегодня опознает артиста, поющего в прологе эпизода Sing a Song of Murder. А через три минуты он погибнет и больше не появится. Между тем у исполнителя этой невеселой роли в реальной жизни дела на тот момент шли куда более благополучно. Свежий хит Энди Кима Rock Me Gently можно было поймать в приемнике не реже, чем Rock The Boat чудесного трио «Корпорация Хьюи», Rock Your Baby плечистого усача Джорджа Макрэя и Rock Me Baby Дэвида Кэссиди, о котором мы еще скажем несколько слов чуть ниже.

Энди Ким дорог лично мне по двум причинам. Он пел в проекте The Archies, чьи песни пробудили мой детский интерес к американской поп-музыке без оглядок на региональную моду и без подсказок старших товарищей. Я просто услышал и полюбил sunshine pop сообразно моим девяти годам от роду. Кроме того, Энди Ким является соавтором гимна этого жанра — Sugar, Sugar и ряда других песенок, в том числе и моей любимой Feelin’So Good. Признаюсь честно, музыкальный слух и лингвистическую интуицию на первых порах я оттачивал с помощью Beach Boys, Association, The Monkees и The Archies.

Со временем тембр его сделался ниже. Голос стал напоминать Нила Даймонда. Аудитория подросла. В этой ипостаси певец и предстает в эпизоде «Спой мне об убийстве», прежде чем его череп (на себе не показывать) треснет от удара о бетонное дно сухого бассейна.

А теперь, как говорил Аркадий Северный, «переходим к следующему письму», вернее, эпизоду «Барнаби Джонса», где поют и убивают, сочиняют и гибнут по замыслу сценариста талантливые, но непутевые люди.

Марджо Гортнер — это не псевдоним и не опечатка, его действительно так зовут на самом деле. Но в эпизоде «Золотой диск за убийство» он изображает вымышленную рок-звезду по имени Дэвид Колтон.

Вероятно, богатый опыт сектанта-вундеркинда помогает Гортнеру так живописно изобразить момент пересечения роковой грани между добром и злом, когда «вошел в него сатана».

Истинным автором композиции, ради которой рок-звезда расправляется с композитором, источники называют Иэна Андерсона, лидера грандиозной группы Jethro Tull. В титрах его имя не указано, хотя чем черт не шутит, принимая во внимание компетентность этого музыканта.

Самый маленький пастор! Четыре годика, ровесник малыша из богемной семьи, который топится в реке ради воссоединения со вселенским разумом в новелле Фланнери О’Коннор «Река».

«Золотой диск за убийство» — не единственный визит Марджо в сферу болезненных фантазий. Он хорош в посредственном «Мавзолее» и неотразим в «Адской дыре» Тони Десимона, где его партнерами выступают Ричард Кокс (Cruising, 1980) и Мэри Воронов, теснейшим образом связанная с Уорхолом и «Вельветом», просиявшая в шедевре Теодора Гершуни «Тихая ночь, кровавая ночь».

В реальной жизни Марджо Гортнер выпустил мемуары с разоблачением сектантских махинаций и очень приличный альбом на лейбле маститого Уэса Фаррела Chelsea Records, пять лет прослужившем высокой трибуной и рупором таких самобытных талантов, как Лулу, Ди Кларк и Джимми Гилстрэп — не совсем аутсайдеров, но и не суперзвезд в перенасыщенном гармидере поп-музыки 1970-х.

Почетное место на стенде музыкальных подонков занимает Уингз Хаузер, чьи «подвиги» в шаблонной «Полиции нравов» сопровождает иконописная «Неоновая слизь» с инфернальным огоньком. В этом боевике подпольных андроповских видеоквартирников его персонаж — сутенер и садист Пистон, обнаглевший выскочка из глубинки, показан любителем Элвиса. Но в песне слышится декаданс большого города, чья вседозволенность действует на провинциалов разлагающе. Такому стервозному року могли бы позавидовать Джонни Винтер, Стив Тайлер и Боб Сигер. Браво, Уингз Хаузер, браво!..

Рафаэль и Мануэль. Оба поющие. И оба чрезвычайно талантливы. Разница в том, что один добрый, а другой злой. Очень злой. Зол настолько, что в конце фильма летит в преисподнюю под гнетом грехов, но восстает оттуда, чтобы спеть песенку.

Рафаэль — испанский аналог Карела Готта, знающий себе цену, но щедрый шоумен с роскошным эстрадным бельканто.

Вальдемар Матушка (Мануэль Диас) — чешская копия бразильского монстроида по имени Хосе Мохика Маринс, известного на Западе как Коффин Джо или, говоря по-одесски, Йося Гробик. Гроб Иосиф Моисеевич. Иосиф Моисеевич Гроб. Такие небывалые имена чрезвычайно любят смаковать и обыгрывать Набоков и Гоголь. К тому же родился наш Мохика чуть ли не в один день с Аркадием Северным, в котором за маской пьющего аскета так же ощущается мреяние некой энигмы, будто бы человек выпивает, чтобы петь, но поет, чтобы молчать о чем-то более важном — что увидел ты там, то при выходе забудь…

Пускай сегодня все это позади, но пятьдесят с лишним лет назад голосистому испанцу клялись в любви тысячи девиц и завидовали дяденьки, распространяя слухи про «ориентацию» этого многодетного католика.

Вальдемар Матушка занял скромное место на стенде кинозлодеев, знакомых советскому зрителю — где-то между душегубом Кальверой из «Великолепной семерки» и Горацием Хого-Фого в «Лимонадном Джо».

Перевесим же его на нашу доску почета. Мне вообще чертовски радостно от того, что и в этом эпизоде киноомутов (пузырящихся вот уже четвертый год моей долгой жизни, читатель) возник повод напомнить об этих прекрасных артистах. На самом деле ближе Гробика по имиджу и по духу Матушке, конечно, Доминго Самудио, он же Sam The Sham — лихой фронтмен легендарных «Фараонов», с которым его в те времена и путали на фотках без подписи.

— Он большой певец.
— Да, очень. Но еще больший негодяй.

Что касается Рафаэля, в его мимике и жестах есть что-то от Клиффа Ричарда и Джина Питни, но это скорее единство многообразия положительных примеров, нежели мимикрия латиноса под англосакса.

Американский крунер (один из лучших) Джек Джонс снялся в «Дне, когда смолкли вопли» — фильме Пита Уокера, литератора и кинематографиста, целиком посвятившего себя отображению свинцовых мерзостей британской жизни с привкусом чертовщины. Один из его бульварных романов начинается описанием обнаженного безумца с желудком, полным щебенки.

Еще один заокеанский экспат, Скотт Уокер, называл Джека Джонса своим любимым вокалистом. А среди вокалисток разборчивый Скотт, помнится, выделял Сенди Шоу и Франсуазу Арди.

Консервативный романтик Джек Джонс в образе жертвы оккультного шантажа органичен как Пэт Бун, сторонник традиционных ценностей, в макаберном бурлеске «Весь вот этот ужас».

Дэвид Кэссиди, едва ли не главный экспонат в пантеоне поющих подростковых божков, снимался в нескольких детективах и триллерах. Но мы предлагаем ограничиться миниатюрой «Предполагаемый наследник» из сериала «Непридуманные истории», который основал гениальный Роальд Даль.

Роль Дэвида обозначена коротким словом twins, то есть двойняшки. Двое «мистеров Хайдов» — дерзких, циничных и безжалостных — в исполнении одного актера. И богатый несговорчивый опекун, то ли дедушка, то ли дядюшка. По типу «Двойного шока» в сериале «Коломбо», где таких же братиков, только постарше, играет незабвенный Мартин Ландау.

Тема ответственности на двоих и двойной безнаказанности, симбиоза добра со злом, реальность раздвоения во плоти нам чрезвычайно близка. Это и «Темное зеркало» Роберта Сьодмака, и «Вильям Вильсон» Эдгара По. Но ведь чудовищный доктор Менгеле тоже «изучал» близнецов и карликов. В упоминании нами этого монстра нет логической ошибки. Дело в том, что Менгеле «Мальчиков из Бразилии» в исполнении Грегори Пека временами неотличим от Бориса Савинкова, каким его изображает Евгений Лебедев в сериале «Синдикат-2». Судите сами:

Злой Рик Нельсон — возможно ли такое перевоплощение позитивного идола малолеток в преступника и подонка? «Превращение сыщика в вора», как саркастически комментирует поведение Збруева демоническая Светлана Коркошко в триллере Герберта Раппопорта «Круг» на скользкую тему контрабанды морфия и бриллиантов.

Возможно, ибо «всё, братец, рядом — и жизнь, и смерть». В этой сентенции бывшего эсэсовца слышна некая парамасонская солидарность. Выйдет из-за угла негодяй-обличитель и так вот по-братски даст понять, что вы с ним одного поля ягоды, как Раскольников и Свидригайлов.

Будучи не понаслышке знаком с теневой стороной молодежной субкультуры, Нельсон до ужаса натурален в роли гуру «Крысолова», ведущего к гибели хиппующих девиц.

Собственно, сама дальнейшая гибель певца в огне на борту гастрольного лайнера и злачные слухи об имевшей там место оргии, идеально вписываются в эту темную сторону. Благородного юношу из «Рио Браво» поглощает ад в поднебесье. Американский кинематограф 1970-х изобилует историями о бесчинствах нечистой силы внутри летающих гробов.

Комаров по лысине размазав,
Попадая в топи там и сям,
Автор нежных, дымчатых рассказов
Шпарил из двухстволки по гусям…

Если в этом озорном четверостишии Евтушенко, похерив «лысину» и «рассказы», гусей заменить на песни, мы получим эмоциональный фоторобот Пола Уильямса — автора нежных, дымчатых баллад, невеселых, берущих за душу размышлений об одиночестве и любви, покоривших полмира в начале 1970-х.

Но был и другой Пол Уильямс.

Пол Уильямс — фрик-провокатор и Пол Уильямс — белесый бес в «Погоне» и «Незабвенной», куда его почти одновременно ввернули Тони Ричардсон и Стенли Крамер, неутомимые обличители «американского образа смерти».

Пол Уильямс неисправимо гнусен в «Ледяной смерти» — впечатляющем полнометражном дебюте Джорджа Менделюка. Персонаж Уильямса — этакий карликовый «трималхион» преступного мира, несовместимый с авторством That’s Enough For Me и дивным голосом неповторимой Карен Карпентер.

Эта роль криминального заправилы перезванивается с кинопортретами психопатов, которыми увековечили себя гений звукозаписи Фил Спектор и крепкий режиссер Марк Райделл.

Спектор — в прологе «Беспечного ездока». Райделл — в очередной и в целом неудачной попытке экранизировать Чандлера, где его персонаж, соблюдающий гангстер Марти Августин, калечит свою шиксу-наложницу ударом склянки «кока-кола» по лицу. Смотрится это чудовищно, как будто у вас на глазах и впрямь изуродовали человека, красноречиво напомнив, в каком мире мы живем. Но фильм от этого лучше не стал, несмотря на отменное актерство Элиота Гулда.

Фрэнки Авалон — «безголосая жердь» Фрэнки Нолаве в романе Кулешова «Мартини может погаснуть», сбывающая фэнам свои обноски через коррумпированного коридорного. Чудовищный Фрэнки Авалон — вопиющий оксиморон. Дешевая попытка сморозить то, о чем у Булгакова сказано: «гадость так думать, а я думал».

Тем не менее своего маньяка Фрэнки играет не менее убедительно, чем обаятельный Тони Кертис — отвратительного «бостонского душителя». Рискуя репутацией.

Счастливый отец и супруг-однолюб.

С таким исполнителем главной роли фильм Алана Джея Леви смотрится внушительно даже без эпиграфа из поэмы Альфреда Теннисона:

О, жизнь моя ползла, ползла, как черепаха,
По тяжкому пути безумия и страха.

В более раннем, сумбурном «Доме ужасов» он держится значительно скромнее, словно случайно забрел на съемочную площадку этой истории. А здесь вчерашний идол молодежи явно в своем элементе.

В образе беглого психа Авалон не поет даже за кадром, и, что характерно, в малоизвестном кинокошмаре Гордона Хесслера «Странное наваждение мисс Оливер» его главный хит «Венера» звучит без слов на похоронах, сводя с ума героиню Карен Блэк.

Коварный херувимчик Лейф Гарретт — на обложке дебютного лонгплея симпатяга Лейф позирует в таком же пиджаке, в каком он зверски расправляется со взрослыми по сюжету черной комедии «Дьявол отсчитал пять».

А где-то в это же время изрыгала хулу и желчь его ровесница Линда Блэр в блокбастере Фридкина и Блэтти «Экзорцист». Невинная жертва демона Пацуцу и будущая порочная сестричка ненормального Лейфа по фильму «Линия смерти» (не путать с одноименным шедевром Всеволода Шиловского) — потенциальная партнерша, потому что на самом деле сестрицу Лейфа играет другая актриса.

Но воображение давнего поклонника и Гаррета, и Блэр рассудку вопреки объединяет их в этом фильме. И не будь мое имя Граф Хортица, если это не очень хороший фильм. С отличным саундтреком композитора призрака Сэма Соренсена.

На всякий случай напомним, что Линда Блэр хороша в «Адской ночи» Тома Десимона, в чьей «Адской дыре» нас подстерегает воспетый нами выше Марджо Гортнер.

«Я хочу быть хорошим примером» — такие слова приписывал Элвису автор статьи в «Ровеснике». Фамилия журналиста была Беленький. А статья злобно-объективная, в духе писаний Алберта Голдмана, преданного анафеме либеральной интеллигенцией США за вивисекцию ряда ее священных коров.

Год спустя Элвиса не стало, и вскоре стало ясно, что знаменитость может быть «хорошим примером» чего угодно, а то и всего сразу.

Именно таким хорошим примером поющего актера без кавычек безусловно является Джек Вагнер, возможно, памятный старшему поколению по сериалу «Санта-Барбара», где он играл Уоррена Локриджа. Но туда он попал ближе к 1990-м, а до того, при Рейгане, параллельно теле- и киносъемкам успел записать четыре образцовые пластинки в стиле AOR. Музыка этих дисков позволяет окунуться в ту эпоху, не рискуя уйти в нее с головой. «Проблема» Вагнера в том, что он действительно умеет петь, и мог бы так же гладко исполнять материал, сообразный моде предыдущих десятилетий.

Не удивляет, что в числе надежных профессионалов, участвовавших в музыкальных проектах Вагнера, фигурирует Nick Jameson, чей второй сольный альбом на лейбле Motown смело может претендовать на культовый статус в среде энтузиастов саунда 1980-х.

Дело в том, что и мистер Джеймсон известен не только как бас-гитарист почтенной группы Foghat, но и как актер кино и телевидения. Несмотря на отсутствие злодеев в фильмографии, в его облике есть что-то от Александра Январева — одного из колоритнейших антигероев советского нуара.

Об актерских способностях мистера Джеймсона красноречиво говорит видеоклип Foghat к очень типичной для начала 1980-х композиции.

P.S.

Четвертого июля сего года Питу Уокеру стукнуло восемьдесят пять. И этот эпизод киноомутов мы хотели бы посвятить юбилею уважаемого мэтра.

С тех пор как нас покинул Роджер Корман, остаются только он и Ардженто.

Величайшие реки текут под землей. И кто знает, какие фильмы снимают сейчас «под землей в пещерах черных»…

P.P.S.

Философ, вдруг поднявшись на ноги, закричал: «Музыкантов! непременно музыкантов!» — и, не дождавшись музыкантов, пустился среди двора на расчищенном месте отплясывать тропака.