Приключения трансгендеров, офисное убийство, Санта-Смерть и призраки Диккенса: 10 небанальных рождественских фильмов
Хотите посмотреть в праздники убаюкивающее рождественское кино? Тогда вам не сюда. В нашей подборке есть взрывы и убийства, грусть-тоска, саркастический смех, а если радость — то со слезами на глазах. Но это не мрачный топ — Рождество все-таки, просто без традиционной карамели и умильных улыбок. Всё обязательно закончится хорошо. Правда, не для всех.
Не святая троица бандитов грабит банк, а затем уходит от погони в пустыню. Там они находят рожающую женщину, которая умирает, дав новорожденному тройное имя в честь его «крестных отцов». Теперь грабителям нужно доставить младенца в ближайший городок Новый Иерусалим, и они идут вперед, через пыльные бури, жажду и смерть.
Рождественский вестерн с Джоном Уэйном от Джона Форда — и кто теперь скажет, что чудес не бывает?
Но есть проблема: нам трудно воспринимать картины из времени легенд как что-то настоящее. Не потому, что в них есть хоть одно слово фальши, а потому, что они для нас слишком большие, каждый просмотр — как путешествие по стране великанов.
А что, вот эти гигантские кактусы — не из фанеры? А снимали, правда, в Долине Смерти, в одном из самых жарких мест на планете? И серьезно — Иерусалим, без тонких аллюзий? И у кого-то Библия под мышкой, хотя он давно ни во что не верит, кроме изобретения мистера Кольта? И в каждом есть что-то хорошее?
Ну, вот как-то так, да. Придется это принять. Три волхва идут через времена, когда кактусы были большими, песок скрипел на зубах и казалось, что та яркая звезда на востоке, — тоже настоящая.
«Ищите женщину» (1982)
В нотариальной конторе обнаружен неопознанный покойник. Местная телефонистка мадемуазель Алиса, в силу взбалмошности, возможно, приняла бы труп за часть рождественского декора, но слишком любит детективы. В расследовании ей активно мешает парижская полиция в лице матерого сыщика, которого мадемуазель неделикатно оттирает в сторону, чтобы самостоятельно раскрыть дело.
Ироничный детектив по пьесе Робера Тома — один из тех фильмов, цитатами из которых разговаривают люди, заставшие СССР. Обычно, когда в Союзе играли во французскую жизнь, получалось по Жванецкому: «Даже у лошадей наши морды».
Но это камерное кино, построенное на выдающейся актерской эксцентрике, создает ощущение, что за стенами конторы — натуральный Париж, где пьют и едят что-то заграничное, а делают такое, о чем советская пресса писала: «Их нравы».
Любовники, тайные встречи, неприличная мода, офисные интриги, рюмочка-другая божоле на рабочем месте… Живут же люди! Главный козырь — конечно, мадемуазель Алиса, женщина бальзаковского возраста, неукротимого темперамента и особой душевной тонкости:
«Я ей скажу, здесь нужна женская деликатность… Ах, мадам, песец, мадам… Вашего мужа зарезали!»
«Золотая молодежь» (1989)
Metropolitan
Перспективная и состоятельная молодежь с Манхэттена отмечает Рождество. Все разговаривают об интеллектуальном: о Боге, «Мэнсфилд Парке» и аграрном социализме. Все влюблены, хотя не совсем взаимно. Впереди ждет так называемая реальная жизнь, но они ее пока не боятся.
Фильмы режиссера Уита Стиллмана (всего их четыре) настолько независимые, что их почти не знают даже в Америке. Зрители, похоже, не очень понимают, как их смотреть: это вроде как портреты девочек и мальчиков-мажоров с дипломами лучших университетов и кокаином, за что их легко ненавидеть, а вроде как тоска по уходящей прекрасной эпохе, которой никогда не было, и ненавидеть уже не получается.
Остается расслабиться и смотреть на юных яппи как на воплощение собственной молодости, этой великой иллюзии по Стиллману, которая всегда или прошла, или скоро пройдет.
«Осторожно, заложник!» (1994)
The Ref
Взломщик сейфов, спасаясь от погони, берет в заложники первую попавшуюся семью. Неразборчивость приводит к тому, что он оказывается в эпицентре многолетнего непрекращающегося скандала, повязавшего цепями любящих родственников, которые собрались отмечать Рождество.
Рождественского запала фильму хватает ровно на три вступительные минуты. На четвертой, сидя у семейного психолога, жена рассказывает свой сон, в котором ей приносят в ресторане салат с отрубленной головой ее мужа, из уха которого торчит член. На седьмой минуте выясняется, что, помимо взаимной ненависти, объединяет супругов только одно: способность синхронно посылать психолога матом.
Только какой-то общемировой несправедливостью можно объяснить тот факт, что черная комедия Теда Демме, умершего всего в 38 лет, не вошла в число культовых фильмов 90-х.
Диалоги состоят из сарказма и «шпилек», которыми утыканы персонажи с ног до головы. Фальшивая оболочка праздников трещит по швам, пьяный Санта мочится на соседский куст. К тому же это одна из лучших ролей Кевина Спейси, ныне отринутого Голливудом от своей силиконовой груди.
«Рождественский пирог» (1999)
La bûche
В нарядном предпраздничном Париже женщина хоронит своего второго мужа. Первый, отставленный, муж скучает на пенсии, вспоминая Россию, и отказывается идти на рождественский обед, чтобы не встречаться с бывшей женой. Его поочередно уговаривают пойти три их дочери, у которых своих проблем хватает. Мила судорожно ищет кавалера для этого чертового обеда. Люба беременна от женатого любовника. Соня подозревает мужа в измене и сама профилактически изменяет ему с цветочником. Неумолимо надвигающийся праздник грозит сделать всех еще несчастнее.
Что может быть честнее личного кризиса в Рождество? Традиции требуют рисовать идиллические картинки, с которых стерты все люди, не излучающие под гирляндами розовощекое веселье.
А ведь именно в «семейные» праздники сильнее всего ощущают одиночество те, у кого нет партнеров, и накопившиеся сложности — те, у кого они есть.
Сценаристка важнейшего французского фильма о взрослении «Бум» Даниель Томпсон впервые попробовала себя в режиссуре на твердой почве реалистичной мелодрамы. Трех недо-чеховских сестер играют разные и прекрасные Шарлотта Генсбур, Эммануэль Беар и Сабин Азема. Азема — дополнительный плюс за песни-пляски в русском ресторане, где она размахивает цыганскими юбками. Персонажи без предупреждений и премудростей ломают «четвертую стену» и рассказывают рождественские истории, ни веселые и ни грустные. Так, про жизнь.
Как было сказано: что может быть честнее?
«Азартные игры» (2000)
Reindeer Games
Руди сидит в тюрьме, а его сокамерник Ник переписывается с красавицей Эшли, в которую Руди заочно влюблен. Вскоре оба должны выйти на свободу: один предвкушает горячее свидание, другой — чашку горячего шоколада. Но Ника пыряют в бок ножом, и выходит только Руди, который не может устоять перед тем, чтобы не выдать себя за друга и не встретиться с Эшли. Их рождественские каникулы любви прерывает брат Эшли со своей бандой головорезов, требующих от Руди участия в ограблении казино.
Довольно бодрое и свежее рождественское зрелище: белый снег, серый лед, пять убитых Санта-Клаусов. Но частая проблема неонуаров — слишком запутанный сюжет. Так и здесь переборщили с «вот это поворотами» и голой грудью Шарлиз Терон, которую и актриса, и режиссер показывают без особого желания, скорее, потому, что так надо делать в конце тысячелетия. Бен Аффлек, постепенно дозревающий до серьезных ролей и режиссуры, тоже безо всякой охоты демонстрирует белые зубы, ему бы туда — в грядущий мрак и угрюмость Бэтмена…
Зато совершенно на месте зловещий Гэри Синиз, а Дэнни Трехо, может, всю жизнь мечтал нарядиться в Санту и палить из огнемета.
«Санта-Хрякус: Страшдественская сказка» (2006)
Terry Pratchett’s Hogfather
В канун Страшдества дети Плоского мира ждут прихода Санты-Хрякуса с подарками. И тот появляется, правда, некоторые особо внимательные замечают, что он очень изменился за лето: сильно похудел, странно разговаривает, и это Смерть. Внучка Смерти по имени Сьюзан выясняет у деда, что настоящий Санта-Хрякус похищен, ему грозит смертельная (или что там бывает с персонификациями?) опасность, и его надо спасать.
Книги Терри Пратчетта плохо поддаются экранизации. Во-первых, язык его произведений — это всегда самостоятельный герой. Во-вторых, при переносе на экран сюжетных линий волшебным образом пропадают все культурные и философские слои, которые Пратчетт искусно прятал под глазурью юмористического фэнтези. Наконец, странность персонажей даже в самой пуристской адаптации не дотягивает до оригинальной. Возможно, лучшая экранизация Пратчетта — это вообще Monty Python.
Но создатели телевизионной адаптации, выбрав скрупулезный ремесленный подход, сделали лучшее из возможного: это, безусловно, подстрочник, но сохранивший язык. А в нужных местах звучит капслок. Кто услышит Смерть, тот убедится.
«ВЫ ХОРОШО СЕБЯ ВЕЛИ… ИЛИ ПЛОХО? ХО. ХО. ХО».
«Санта на продажу» (2010)
Rare Exports
В заснеженной Лапландии обнаружен курган с древним захоронением, которое хочет отрыть американский миллионер. Пока чужеземцы орудуют экскаваторами и динамитом, у суровых финских оленеводов начинают пропадать олени, нагревательные приборы и дети. В округе притаилось зло с длинной седой бородой, а ведь это только начало.
Ты думаешь, что знаешь плохого Санту? Ничего ты не знаешь, Джон Сноу! Вот скандинавы с настоящей родины старика в красном постарались на славу. Чего стоит одна армия злобных эльфов, из-за которой придется увести детей от наших голубых экранов (эти красавцы появляются исключительно голыми и во весь рост).
Не стесняются авторы и окропить пушистый снежок красненьким, а большая часть действия проходит на скотобойне посреди заляпанных кровью кафельных стен, металлических крюков и топоров.
Из актеров хочется отметить Пеэтера Якоби: из-за этого человека Санта еще долго будет мерещиться по всем углам со своим многозначительным тяжелым взглядом. Он не произносит ни слова о плохих и хороших детках, но даже Смерть из «Санты-Хрякуса» кажется в сравнении с ним не таким красноречивым персонажем.
«Мандарин» (2015)
Tangerine
В Сочельник проститутка-трансгендер Синди выходит из тюрьмы и узнает от своей подруги Александры, что ее бойфренд/сутенер завел себе девицу, причем обычную, с вагиной. Синди подхватывает Александру и с боевым кличем «Сучки!», адресованным всему миру, устремляется по низам солнечного Лос-Анджелеса на разборки.
При желании можно назвать этот пестрый мирок работающих девушек всех полов — «субкультурой», но честнее будет сказать, что это дно. Они крикливые, вульгарные, изо рта у них льются помои о членах и задницах, дым от дешевого крэка размывает черты размалеванных лиц, за которыми в лупу не разглядеть человека.
Многие деятели искусств ищут в низах душу, кто от безысходности (в других местах душа не нащупывается), кто из снобизма. Почти никто не находит. Режиссеру Шону Бэйкеру, снимавшему свое кислотное кино с трех смартфонов, скорее, удалось.
Он показывает грязь без прикрас, на что много ума не надо, но почти без тыканья ею зрителям под нос, на что уже мало кого хватает в искусстве. И примерно так же, в самом-самом конце, тихонько отыщется душа. Видимо, не всю затрахали и скурили. Видимо, она всегда есть, поэтому и людей в конечном итоге жалко. Счастливого Рождества, сучки.
«Человек, который изобрел Рождество» (2017)
The Man Who Invented Christmas
У Чарльза Диккенса сложный период. Тур в Америке провалился, критики разгромили его последнюю книгу, денег нет. Вдохновения — тоже. Он не знает, о чем писать, раздражается на всех и ссорится с женой, когда ее замечает. В довершение в Лондон приезжает его легкомысленный отец, который первым делом просит десять фунтов. Вскоре писателю является неприятный старик, бормочущий, что деньги — это защита.
Художники редко осмеливаются заявлять о том, что им нужны деньги. Это табуированная тема в обществе, которое не желает признавать творчество настоящей работой. Сокуров говорил об этом через своего голодающего Фауста. Режиссер Бхарат Наллури, чья семья бежала в Англию от индийской нищеты, говорит через Диккенса, который ходит по Лондону, глядя на своих персонажей в отрепьях, и знает, что от них его отделяет очень тонкая черта, прочерченная его чернильным пером.
Он начинает считать свечные огарки и писать «Рождественскую песнь» как диалог со своими призраками, в первую очередь — с отцом, которого однажды забрали в долговую тюрьму прямо во время рождественского ужина.
Семья требует внимания и обеспечения, публика хочет развлечений, платить никто не собирается, постепенно стервенеющий Диккенс (Дэн Стивенс перетащил сюда свою шизофрению из «Легиона») пишет шедевр о том, что Скрудж не только живет в каждом, но еще и прав: деньги — это действительно защита.