5 спорных мнений Ильи Агафонова об истории
Идеальный историк в представлении большинства людей должен четко знать то, что произошло в прошлом, уметь давать объективную оценку события этого самого прошлого, а также, в идеале, предсказывать события с оглядкой на это прошлое. И пусть последняя – прогностическая – функция уже не особо ставится историкам в вину, к их работе регулярно задают вопросы, связанные с тем, а чем они вообще занимаются, зачем это нужно и в чем ключевая польза истории для тех, кто этой историей не занимается.
История – тоже наука, хотя подтвердить наши предположения невозможно
Проблема заключается в том, что у истории нет возможности эмпирически проверить все гипотезы и теории, что были выстроены учеными. Прошлое никогда не было и не будет доступно напрямую, давая нам шанс заглянуть туда лишь с помощью разного рода источников, значение которых интерпретируется исследователями по-разному. А потому не важно, что у истории есть своя этика, методика работы, принципы построения исследования или дискуссии. Нет объективного, проверяемого, фальсифицируемого результата? Значит знание спекулятивно, а потому не научно.
Однако теоретические построения, как часть любого научного знания, никогда не были признаком бессилия науки и ее несостоятельности. Попытки объяснить происхождение Вселенной, зарождение разумной жизни, формирование фотонов или происхождение многих болезней даже сейчас остаются лишь теориями, ввиду отсутствия возможности подтвердить их или опровергнуть со 100% уверенностью. Когда согласованная и непротиворечивая гипотеза получает одобрение ученых, примеривших ее на доступную им реальность и накопленные сведения о какой-то области знаний, она становится теорией – системой, объясняющей определенную область явлений, процессов или событий.
Теории, что выстраивает историческая наука, ничуть не хуже прочих. Их невозможно превратить в реальность и получить все возможные доказательства каких-то явлений или процессов. Но даже так есть определенные события в прошлом, уверенность в реальности которых невозможно поколебать. Научные достижения древних греков, падение Римской империи, христианское искусство Средневековья, Ренессанс, правление определенных правителей, Вторая мировая война. Эти события образуют прочную структуру хронологии прошлого, лакуны в которой и становятся предметом бесконечных споров и интерпретаций. Несовершенство истории становится заметно лишь когда дело доходит до переоценки тех или иных событий. Это может происходить с течением времени, в связи с изменением подходов и методов, расширением базы источников, сменой политический режимов или интересами общества. Однако сама структура прошлого и факт активной деятельности в нем человека не ставятся под сомнение. А ведь именно это история и изучает.
История не занимается прошлым
Прошлое в его самой большой и объемной абстракции не является объектом внимания истории. По этой же причине у нас не существует науки просто о Вселенной или природе – у тех же физики, астрономии, биологии и их подразделов есть свои задачи, объекты и предметы исследования. История ничуть не хуже, а потому присваивать ей все прошлое скопом по принципу «это произошло до момента настоящего, а потому его изучают историки» весьма наивно. Тем более, что с такой претензией историк ничего не сможет сделать – прошлому он задает вопросы.
Когда-то давно анналисты и хронисты прошлого особо не задумывались над тем, как именно излагать это самое прошлое. Случилось стихийное бедствие, важная битва или чья-то смерть – надо обязательно записать. Однако с течением времени человек начинает классифицировать и систематизировать сведения, а потому появляются разделы исследований прошлого, связанные с самыми разными представлениями и сюжетами. История представлений о солнечной системе? Это история астрономии. История вулканических извержений? Это пригодится физикам. История появления красок или новых веществ? Это уже раздел истории химии. И так до бесконечности. Прошлое само по себе не является совокупностью безликих фактов и сюжетов, каждый из них связан с какой-то формой человеческой деятельности или мысли, у которой к настоящему времени уже сложилось свое название, дисциплина или научное направление.
Исторический факт – не самое важное для науки
При этом нельзя отрицать и то, что решить многие проблемы прошлого именно «историческим» путем не всегда возможно. Отсюда следует привлечение методов других наук. Так появляются историческая антропология, историческая психология, историческая экономика и иные направления. Но и сводить историю лишь к инструменту для сбора данных о прошлом, которые пользуются другие науки также не получится, ведь изучение различных состояний общества, наций, культур и религий, а также реальных последствий их действий, будь то в практике или в теории, не является предметом изучения никакой иной дисциплины, кроме истории.
Предмет истории – это всегда человек. Точнее сказать, люди. Не абстрактное «прошлое», но его творцы, сведения о которых отразились в письменных произведениях, памятниках археологии и даже сухой статистике. Ведь темпы выплавки чугуна или объемы потребления пшеничной муки зависели от людей, что производили, торговали, потребляли те или иные продукты.
Более того, важным для истории является не сам факт существования человека, но его присутствие во времени. Такие сведения, как «Сталин умер в 53 года» или «Николай II правил 21 год» не несут никакой ценности, кроме самой констатации факта. Яблоко красное, а трава зеленая. Историкам интересно значение того или иного события, а также важность человека для того пространства и времени, в котором он жил. Действия, мотивы, мысли, образы индивида, которые нашли отражение в его поступках и оставшихся после него свидетельствах. Не просто факты, выстроившиеся в список один за другим, но их влияние на исторический процесс.
При изучении истории нельзя оставаться беспристрастным – и это нормально
Это еще одна из «ошибок» истории, которую вспоминают при любом удобном случае. Сейчас уже никто не пытается присвоить историкам прогностическую функцию и все, в целом, понимают, что изучение истории – это работа с памятниками, которые оставили точно такие же люди. Если человек часто не способен понять себя, то что уж говорить о людях прошлого, мысли и представления которых могут очень сильно отличаться? Не делает ли это историю лишь набором бесконечных допущений и предположений, которые подчиняются лишь взглядам и воззрениям автора, что их выстраивает?
В свое время один из основателей научной «школы Анналов» Марк Блок писал, что «есть два способа быть беспристрастным – как ученый и как судья». Обоим при любых обстоятельствах необходимо подчиняться истине, причем делать это максимально добросовестно. Это уже пространство долга и более абстрактных задач, которые стоят перед человеком. Ведь если историк может лишь пронаблюдать и попытаться дать объяснение, то судье нужно выносить приговор. В этом и заключается расхождение. Право и законы являются гораздо более прочной опорой, нежели мораль и культура прошлого, которые могли оценивать события совсем иначе, нежели человек современности. Что для у нас называется «убийством», для других времен и культур могло быть нормой, которая оправдывалась такими же законами и порядками.
В трудах историков неслучайно так часто появляется слово «понять». В полной мере понять нельзя ни одного человека, однако понять их поступки, а также их причины и следствия несколько проще. Особенно если они запечатлены в источниках. Отсюда часто возникают комичные ситуации, когда историков могут судить как за их оценки явлений, событий или персонажей, так и за отсутствие этих самых оценок. В первом случае оценку назовут «неправильной», а во втором – попеняют ученому за то, что он не придает значения современным нормам морали, которые гораздо четче могут объяснить, «хорошим» был тот или иной парень, или «злым».
Политика не определяет историю (хотя может на нее повлиять)
Из предыдущего пункта логично вырисовывается еще один, гораздо более угрожающий. Часто в этой связи вспоминают фразу советского историка Михаила Покровского: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». Мало кто знает, что у этого выражения есть и продолжение – «без которой нельзя понять политику настоящего».
И да, казалось бы, каждый новый политический режим любой страны, меняет историю под стать себе. Меняются оценки исторических личностей, меняются национальные герои, одни события отходят на второй план или замалчиваются, другие выдвигаются вперед. Это работает национальный миф и историческая память, к которой историки, конечно, имеют отношение. Но не сама историческая наука.
Оценка любого исторического деятельности начинает меняться после его смерти, подчас обретая самые разные черты. В отечественной истории образ Святополка Окаянного – убийцы своих братьев Бориса и Глеба – был воплощен в злодее-клятвопреступнике. Однако сейчас вопросы появляются скорее к его брату Ярославу, ведь объяснить мотивы Святополка не представляется возможным. Каждый из исторических персонажей подвержен таким оценкам, меняющимся в связи с текущей политической ситуацией и нормами морали, в которых живут люди, смотрящие на своего далекого предка или правителя.
Какие-то оценки представляются объективными и понятными, особенно если речь идет о преступлениях против человечности. Однако многие поступки правителей прошлого или даже простых людей вызывают споры, не давая возможности точно ответить на вопрос «как нам оценивать этого человека». Историку в данном случае и правда стоит отойти в сторону, а не брать на себя роль того самого судьи, предоставляя обществу возможность решить – кто достоин их внимания, благодарности и поощрения, а кто нет.
Политика может менять историю в учебниках, на ТВ или научно-популярном векторе. Может запретить исследование определенных тем, вопросов и проблем. Однако историческая наука, как показывает опыт, в конечном счете так или иначе обращается к интересующим ее темам, следуя за вектором общественных интересов и острых тем, которые требуют больше всего внимания. И если говорить об экспертной оценке тех или иных событий прошлого, то за ней обращаются именно к историкам, но не к политикам.
Чтобы заниматься историей, не обязательно быть историком
Такое мнение также имеет право на жизнь, хотя большинство уважаемых кандидатов и докторов наук, никогда с ним не согласятся. Граница, отделяющая профессиональное знание от знаний энтузиаста довольно условно, однако не упирается лишь в корочку диплома. Как и в случае с другими общественными и гуманитарными науками, история требует от своего последователя знания методов, принципов работы, а также накопленного предыдущими поколениями опыта. Не менее важным также является способность признать свое бессилие, когда речь заходит о сложных образах, идеях и процессах прошлого. В этом и заключается отличие историка от фальсификатора. Первый, с учетом доступных ему сведений о прошлом, может сказать «я не знаю». Второй – знает всё, несмотря на отсутствие источников, «ложь» историков и «сокрытие» нужных ему источников.
В современном мире пространство «фолк-хистори» становится гораздо шире. Появление исторической реконструкции, самостоятельных проектов, что занимаются архивной или археологической работой в сотрудничестве с учеными, дает понять, что опыт познания прошлого может быть разным. Однако весьма важным в данном случае является соблюдение границ, способность объяснить методы своей работы, а также соблюдение научной этики, о которой часто забывают те же любители «черной археологии».
Академическое сообщество историков всегда будет находится на дистанции, которую не получится преодолеть без получения соответствующего образования. Однако его смысл заключается вовсе не в заучивании кучи дат или событий. И даже не в здравой и полезной способности рассуждать о причинах тех или иных процессов и явлениях прошлого. Основное отличие заключается именно в теоретической подготовке и осознании того, что способы толкования прошлого могут быть разными, а потому их рабочий характер предполагает сосуществование самых разных концепций, моделей и парадигм. Каждый может быть историком. Но не каждый может быть ученым.