Кому выгоден пролайф? Почему запрет абортов в США — это борьба за президентское кресло 2020 года, а не за жизни

Соблазнение пастором прихожанки: как запретили аборты в XIX веке

Исторически американцы смотрели на проблемы аборта (в справочниках домашней медицины XIX века это называлось «нерегулярным циклом») сквозь пальцы: перенесенные из Британии принципы общего права запретили прерывать беременность после первых шевелений плода (приблизительно 20-я неделя), но законов, которое прямо это утверждали бы, принято не было. Так что, например, лечебник Уильяма Бьюкена в пяти томах, известный нам из школьного курса литературы, давал полезные советы, как быть матери и хозяйке в такой ситуации: побольше физических упражнений, немного корня ревеня и настой алоэ и корицы на вине (Dr. Buchan’s domestic medicine. 1812).

«Мать моя помолилась Богу и решилась оставить уфимских докторов, а принялась лечить меня по домашнему лечебнику Бухана».

— «Дет­ские годы Багрова-внука» С. Аксаков

Предположительно, в середине XIX века около 20–25 % беременностей в США заканчивались абортом (James C. Mohr. Abortion in America: The Origins and Evolution of National Policy. 1978). Как правило, на эту меру шли незамужние женщины. Первый закон о запрете абортов как раз связывают с одной такой историей.

В 1817 году в Коннектикуте 50-летний пастор по имени Амми Роджерс соблазнил 21-летнюю прихожанку Асену Смит. А когда она забеременела, отказался жениться и вместо этого принес ей некое снадобье. Препарат не помог, и Роджерс сбежал, но у Смит через некоторое время начались боли, и она родила мертвый плод. Роджерса привлекли к суду, однако выяснилось, что обвинить его толком не в чем, ведь закон не запрещал ни добрачные связи, ни аборты.

Возможно, именно из-за этого скандального дела в 1821 году законодательное собрание Коннектикута приняло закон о запрете медикаментозных абортов после первых шевелений — причем наказанию подвергались лица, предлагавшие снадобья, а не сами беременные. Спустя 20 лет 10 из 26 штатов приняли аналогичные законы.

На протяжении XIX века рождаемость в США падала: в начале века американка, как правило, рожала за свою жизнь семь или восемь детей, а к концу это число упало в среднем до 3–4. Причем особенно резко рождаемость снижалась среди белых женщин среднего и высшего класса.

К абортам всё чаще прибегали не незамужние девушки, а замужние американки среднего класса, уже имеющие детей. В этом, конечно, поспешили обвинить движение за права женщин. Поэтому в новых законах ограничение абортов часто шло рука об руку с ограничением контрацепции — цель была не столько спасти нерожденных, сколько контролировать женское поведение.

Например, в 1873 году федеральный закон Комстока полностью запретил продажу контрацептивов и абортивных средств. Его автор, почтовый инспектор Энтони Комсток, был фанатичным борцом с порнографией. Он добился, чтобы Конгресс запретил доставку американской почтой или другими способами транспортировки любых непристойных материалов, а также публикацию любой информации о методах аборта, контрацепции и т. п. С его точки зрения, предохраняться можно было только бесплатно — то есть с помощью воздержания. А если вы делали это за деньги, например покупая с помощью объявления в газете «Женский тоник» или «Мамину подружку» (так в рекламе того времени называли пессарии, шприцы с антисептическим растворами и другие контрацептивы), то вы вели себя совершенно аморально.

К 1900 году аборты запретили во всех штатах, исключением было только одобрение лицензированного врача.

Почему медики стали выступать за аборты

Именно врачи изначально были лидерами антиабортного движения в США. Отчасти причина была благородной — спасение женщин от непроверенных снадобий, например. А отчасти корыстной: зарождающаяся официальная медицина пыталась отбить рынок у неофициальной — забрать беременных клиенток у бабок и повитух.

В начале XX века в США было опубликовано несколько влиятельных работ, которые доказывали, что роды — это патологическое состояние организма, крайне опасное для матери и ребенка, и потому они должны проходить под контролем профессионалов в специальных учреждениях.

Например, в 1915 году в первом номере Американского журнала акушерства и гинекологии об этом писал доктор Джозеф ДеЛи, автор основополагающего учебника по акушерству того периода.

В то же время в США стал расти уровень материнской смертности (на фоне общего ее снижения). Это было связано с распространением больничных инфекций и родильной горячкой — заражением крови при родах, которое ответственно за половину материнских смертей в 20-е годы. Инфекции заносили сами доктора, так как идея тщательно дезинфицировать руки — скажем, по пути со вскрытия на роды — изначально принималась джентльменами в штыки. Первые изобретенные инструменты, наркоз того времени, чрезмерная медикализация приносили больше вреда, чем пользы. Для здоровой беременной в начале XX века старая надежная повитуха была куда более оптимистичным вариантом, чем молодой ученый доктор. Что примечательно, обеспеченные женщины умирали при родах чаще, чем бедные, которые не могли позволить себе роддом (Death in Childbirth: An International Study of Maternal Care and Maternal Mortality 1800–1950, Irvine Loudon, 1992).

Докторам нужно было победить конкуренток, и для этого использовались законы и стандартизация процедур. Конечно, велась и научная работа, и в 1930-х годах материнская смертность начала падать, в частности, благодаря внедрению антибиотиков.

К 1960 годам споры об абортах разгорелись снова в связи с укреплением женского движения. Колорадо смягчило свое законодательство в 1967 году, за ним последовали Калифорния и Нью-Йорк.

Примерно тогда же, в 60-е, лидерами антиабортного движения стали религиозные группы. Самая старая подобная группа — National Right to Life — была основана в 1968 году. И по сей день финансирование пролайф-движения исходит в основном от религиозных консервативных источников.

Среди них, например, Дик и Бетси Девос, номер 25 в рейтинге американских благотворителей по версии Forbes 2015 года. Бетси сегодня — министр образования США, а Дик — всего лишь сын сооснователя компании Amway и 351-й богатейший человек в мире по данным Forbes 2012 года.

Медики же изменили свои позиции. Так, в апреле 2019 года уважаемая Американская медицинская ассоциация вместе с Planned Parenthood выступала в суде против решения администрации Трампа остановить выделение бюджетных средств на работу центров планирования рождаемости, в которых, в частности, могут делать аборты малообеспеченные женщины.

Дело Роу против Уэйда: как утвердили право на аборт

В 70-е годы юристки Линда Коффи и Сара Веддингтон искали истицу, от имени которой они могли бы подать иск к штату Техас. Такой истицей стала Норма Маккорви (в суде ей дали псевдоним Джейн Роу, а Уэйд — это окружной прокурор Техаса): она пыталась — и не смогла получить разрешение на прерывание беременности. Она даже рискнула обратиться в нелегальную клинику, но заведение закрыла полиция. В итоге Норма родила и отдала ребенка на усыновление.

Дело получилось очень замысловатым.

Во-первых, пока дело двигалось вверх по инстанциям, истица родила, так что вроде бы не имела больше интереса в разрешении спора.

Аналогичная ситуация возникла ранее в деле Грисвольд против Коннектикута, когда врачи пытались добиться права выписывать средства контрацепции, но было решено, что они не могут представлять права пациентов. Тут судьи решили, что, поскольку тяжбы тянутся долго, если создать подобный прецедент, то беременные вообще не смогут защищать свои права в суде.

Во-вторых, юристы вывели право на аборт из «права на неприкосновенность частной жизни», которого в Американской конституции нет. Но это право можно вывести из Девятой поправки, которая подсказывает, что список прав в Конституции не является исчерпывающим:

«Перечисление в Конституции определенных прав не должно толковаться как отрицание или умаление других прав, сохраняемых народом».

Судьи в целом склонялись на сторону Роу, но тут возникла новая проблема: разрешить аборт на любом сроке было однозначно недопустимо. Суд признавал, что, с одной стороны, принуждение к деторождению влечет за собой вред физическому и психическому здоровью матери. С другой, существует государственный интерес в защите здоровья матери (так как аборт на поздних сроках опаснее) и здоровья плода.

Значит, нужно было определиться с границами. Границами возникновения человеческой жизни — ни больше, ни меньше. Закон Техаса исходил из того, что жизнь возникает в момент зачатия, но судьи Верховного суда пришли к выводу, что Конституция всё же не ведет речь об эмбрионах, и нерожденные дети прав человека не имеют.

Что же касается точного момента возникновения человеческой жизни, судьи сошлись на том, что раз уж теологи и философы по сей день спорят, то юристам точно не стоит лезть не в свое дело.

Чтобы определиться с выбором срока, судья Блэкмун провел неделю в клинике Майо, изучая историю абортов. В итоге было решено, что процедура прерывания беременности в первом триместре безопаснее, чем роды, поэтому в этот период право женщины не может быть ограничено и следует соблюдать только минимальные медицинские правила безопасности, такие как обращение к лицензированным специалистам. Во втором триместре, решил суд, аборт допускается только в узком ряде случаев. А в третьем предполагается, что плод уже жизнеспособен, и государство получает право полностью запретить аборты, потому что заботится и о здоровье матери, и о жизни потенциального ребенка, — исключением является только необходимость спасти жизнь роженицы.

Итак, 22 января 1973 года Верховный суд издал решение 7 к 2 голосам в пользу Роу:

«Лицо может выбрать прерывание беременности до момента, когда плод становится жизнеспособным, исходя из права на неприкосновенность личности… Жизнеспособность означает способность к жизни вне матки, что обычно происходит между 24-й и 28-й неделями после зачатия».

Таким образом закон Техаса — а значит, и все аналогичные законы штатов — были признаны неконституционными.

Ставка на Бретта Кавано: как склонить Верховный суд к пролайфу

Решение Верховного суда не завершило борьбу между сторонниками и противниками абортов, и попытки отменить решение по делу Роу случались не раз. Например, президент Рейган назначал с этой целью консервативных судей: недаром он еще в своей предвыборной кампании в 1980 году пообещал добиться отмены решения по делу Роу.

Штаты (тот же Техас) пытались подойти к запрету с разных сторон: например, ограничивая права на работу клиник, предоставляющих услуги прерывания беременности. Прямо сейчас идет тяжба, в ходе которой в Миссури могут закрыть последнюю оставшуюся клинику Planned Parenthood в городе Сент-Луис, — и тогда это будет первый штат в США, где аборт, может, сделать и можно, только негде.

Наконец, в этом году благодаря тому, что президенту Трампу удалось назначить двух консервативных судей — Нила Горсача и Бретта Кавано — и таким образом добиться перевеса консерваторов (5 к 4), шансы опрокинуть Роу оказались реальными.

Кавано считается противником абортов. В 2018 году он в суде федерального округа Колумбия высказал свое особое мнение по делу Гарзы против Харгана (Garza v. Hargan). Речь шла о 17-летней мексиканке, которой не позволяли выйти из центра для нелегальных иммигрантов, чтобы посетить клинику и сделать аборт. С его точки зрения, решение суда было «основано на конституционном принципе столь новом, сколь и неверном: новом праве для незаконных несовершеннолетних мигрантов, находящихся в центрах для содержания США, немедленно получать по требованию услуги по прерыванию беременности, тем самым подрывая любые попытки правительства оперативно передать несовершеннолетних их спонсорам до того, как они примут такое важное жизненное решение» (под спонсорами имеются в виду родственники и опекуны). Также в своих научных работах Кавано склонялся на сторону судей, у которых были особые мнения по делу Роу. И в целом известно, что по любому вопросу он обычно выступает максимально консервативно.

Но чтобы ставка на Кавано сработала, нужно, чтобы Верховный суд снова снял с полки решение по делу Роу — и консервативные законодатели взялись за работу. Всего этой весной было предложено около 30 законопроектов разной степени строгости. В настоящий момент работа идет в трех направлениях:

— В ряде штатов ограничивают доступ к абортам, оставаясь в рамках федерального законодательства.

— В ряде штатов принимают так называемые trigger law — законы, которые вступят в силу, если решение по делу Роу будет отменено.

— Самые решительные принимают антиконституционные законы, которые неизбежно вызовут судебные споры, и, если эти тяжбы дойдут до Верховного суда, есть шанс, что его позиция изменится.

Подтасовка с сердцебиением: невозможный для аборта срок

Самые радикальные законопроекты основаны на относительно новой идее: ограничить срок, когда аборт допустим, моментом определения сердцебиения плода — это около 6-й недели. Имеется в виду сердечная деятельность, которую можно услышать с помощью аппарата УЗИ.

Гинекологи уточняют, что называть это сердцебиением плода нельзя: во-первых, до 8 недель говорят только об эмбрионе, а не о плоде; во-вторых, у эмбриона нет сердца — это грубо говоря, лишь пульсирующий сгусток клеток, который может стать сердцем со временем.

Среди выступивших против этой идеи медиков — доктор Тед Андерсон, президент Американской коллегии акушеров и гинекологов (ACOG).

Проблема еще и в том, что на 6-й неделе женщина может и не знать, что она беременна, особенно если у нее неровный цикл. Так что де-факто такая постановка вопроса равна полному запрету абортов.

Идею с сердцебиением подала сеть пролайф-движений Faith2Action: новые законопроекты прямо основываются на предложенном ею модельном законе. F2A считает, что если женщина хочет прервать беременность, она должна пройти процедуру УЗИ: и если врач услышит биение сердца, он должен ей отказать. Единственное исключение — риск жизни матери. F2A не считает допустимым аборт в случае изнасилования или инцеста, потому что «дитя не должно страдать за грехи своего отца». Идеологи движения утверждают, что звук пульса означает, что беременность приведет к рождению жизнеспособного ребенка и это признак «нерожденной человеческой личности» — что для медиков большая новость.

«У эмбрионов мышей, например, присутствует явный сердечный ритм в крошечном, незрелом сердце на 8,5 днях развития, но этого точно недостаточно, чтобы обеспечить жизнеспособность, — говорит Дженет Россо, старшая научная сотрудница и почетная руководительница отдела исследований Госпиталя для больных детей в Торонто. — … Это предпосылка будущей жизнеспособности, но самого по себе этого недостаточно».

Первыми попытались ввести аналогичный закон в Северной Дакоте еще в 2013 году, но он был сразу отменен как антиконституционный. Идеи F2A казались слишком радикальными даже ряду пролайф-организаций. Но как возможность потрясти Верховный суд они, видимо, неплохи. Законы о сердцебиении решили принять в Алабаме (до 99 лет лишения свободы для врача), Джорджии, Кентукки, Миссури, Миссисипи, Огайо, Луизиане.

Огайо так вообще отличился попыткой вывести из страхования все виды контрацепции и считать абортом даже внематочную беременность, потому что депутат Джон Бекер — к ужасу медиков — уверен, что эмбрион можно подсадить обратно в матку!

После спора в твиттере с гинекологами он прислал им две медицинские статьи о подобных операциях: доклад об одном случае, составленный в 1917 году, и доклад врача, который вроде бы наблюдал за другим случаем в 1990 году (тот же автор прославился своей книгой о том, как добиться нужного пола ребенка правильными позами в процессе зачатия).

В Джорджии решили приравнять аборт после 6-й недели к убийству и наказывать и врачей, и женщин, и даже тех, кто, скажем, помог беременной выехать за границу штата, чтобы сделать аборт в другом месте, или дал ей денег. Женщин, переживших выкидыш, решено на всякий случай допрашивать — а вдруг они пили-курили во время беременности и виноваты в причинении эмбриону смерти по неосторожности?

Надо сказать, не все штаты выступают в едином порыве. Нью-Йорк, Вермонт, Иллинойс, Массачусетс, Род-Айленд, Мэн, Канзас, Невада и Гавайи рассматривают как минимум законы, соответствующие решению по делу Роу, либо расширяющие доступ к абортам. В Мэне, например, предложено разрешить не только докторам, но и фельдшерам и помощникам врачей проводить необходимые процедуры. А в Нью-Йорке собираются выделить дополнительное финансирование абортов для малоимущих пациенток.

Поддастся ли Верховный суд, точно сказать нельзя. В начале июня он издал два решения по поводу законов Индианы, касающихся абортов. С одной стороны, суд согласился с тем, что абортированные эмбрионы должны быть похоронены или кремированы. Но, с другой, допустил прерывание беременности на основании пола эмбриона или наличия у него отклонений. Таким образом, обе армии получили неудовлетворительный ответ.

Война против женщин как предвыборная программа — 2020

Ни один из новых законов пока не вступил в силу, да и не может. Если вернуться к реальности, то доля абортов в США в последние годы сокращается и без помощи законодателей: в 2015 году было зарегистрировано 11,8 аборта на 1000 женщин от 15 до 44 лет, причем с 2006 по 2015 годы доля абортов сократилась на 26 %. Предположительно, причина — распространение контрацепции.

Но, разумеется, противостояние только усилилось. В разразившемся шуме все ждали мнения президента. 19 мая в своем твиттере Трамп заявил:

«Я всецело за жизнь, с тремя исключениями: изнасилование, инцест и защита жизни матери — точно так же, как Рональд Рейган».

Таким образом Трамп показал, что инициатива Алабамы — это перебор даже для него, но в целом поддержал направление движения. Он также написал, что республиканцы должны объединиться ради «победы жизни в 2020 году».

С большой вероятностью тема абортов станет одной из ведущих тем предвыборной борьбы будущего года, в которой Трамп собирается участвовать.

И демократические кандидаты, такие как Кирстен Джиллибранд или Пит Буттиджич, конечно, уже высказываются по этому поводу. Крайности, на которые идут законодатели некоторых штатов, подливают масла в огонь: демократы говорят о развернутой войне против женщин.

В ход, конечно, пойдет аргумент о материнской смертности. В современных США самый высокий уровень материнской смертности среди развитых государств (26,4 смерти на 100 000 родов, по сравнению с, например, 7,3 в соседней Канаде), и мало того, он растет и оказывается хуже всего именно в тех штатах, где планируют ужесточить законодательство об абортах. А, как известно, это всегда ведет к росту числа нелегальных абортов.

Республиканцы (ссылаясь на те штаты, где допускают аборты в некоторых случаях на поздних сроках) — будут говорить о детоубийстве, а также о нагрузке на страховую систему.

Но и демократам есть что сказать о денежном вопросе. Штат Джорджия сумел привлечь крупнейших игроков американского кинематографа, снизив налоги на производство фильмов. Но весной Netflix, HBO, Disney, Sony, Time Warner и ряд других компаний заявили, что выведут производство из штата, если местный закон вступит в силу — а это лишит регион рабочих мест и инвестиций.

Сами американцы по поводу права на аборты традиционно делятся примерно поровну, но в недавнем опросе CBS News 67 % сказали, что решение по делу Роу нужно оставить в силе, и только 28 %, что его следует отменить.

Таким образом, тема абортов может сыграть решающую роль на будущих выборах, но для кого именно она станет козырем — пока не ясно. Так, например, движение #MeToo помогло демократам провести в законодательные органы рекордное число мобилизовавшихся женщин, но при этом решительной победы как партия они не одержали.

От того, кто выиграет войну за/против абортов, будет зависеть дальнейшая политика в отношении прерывания беременности, в том числе отчасти и во многих других странах. Дело в том, что Дональд Трамп сделал тему аборта рычагом влияния на зарубежные организации, финансово зависимые от США.

С 2017 года действует так называемое правило кляпа (gag rule): любая зарубежная организация, получающая средства из США, не вправе не просто проводить, а даже упоминать аборты в каких-либо просветительских материалах — даже если деньги на эту часть работы поступают не из США.

Так что у всего мира есть все основания следить за ходом этой борьбы.