Не только Эйфелева башня: 9 архитектурных шедевров, которые сперва казались людям отвратительными
Как только на обсуждение выносится какой-нибудь сомнительный с эстетической точки зрения архитектурный проект, его сторонники сразу вспоминают Эйфелеву башню, которая многие годы после возведения считалась уродливой. Как правило, не обходится и без истории про Мопассана: он якобы ежедневно обедал в ресторане на первом ярусе башни, поскольку в Париже ее не было видно лишь оттуда. Мы решили порадовать любителей строительных экспериментов и подбросить им целый список подобных примеров, поскольку на свете не так уж мало знаменитых строений, которые поначалу приводили людей в бешенство, но потом были признаны шедеврами.
Годы постройки: 1818–1858 Архитектор: Огюст Монферран
Сегодня Исаакиевский собор — если не самая любимая туристами достопримечательность Петербурга, то уж точно входит в топ-5. А вот те, кто застал его возведение, не питали по отношению к нему особенного энтузиазма. Критиковали его излишнюю помпезность и монументальность, неуклюжие приземистые формы, из-за которого собор прозвали «чернильницей», и непропорциональность: мол, одни части слишком гигантские, другие слишком мелкие, и всё это не гармонирует между собой. Наконец, сетовали, что эта громадина нарушает единство петербургского ландшафта.
Художнику Карлу Брюллову не нравилась излишняя угрюмость собора.
«Зачем эта мрачная масса в нашем мрачном климате? Белый, с золотыми маковками букет к небесам был бы лучше!» — говорил он.
Такое невысокое мнение о соборе, впрочем, нисколько не помешало Брюллову позже взять заказ на роспись плафона главного купола — и блестяще справиться с задачей.
Искусствоведы и критики были еще беспощаднее. Петр Гнедич в книге «История искусств» (1885) поместил две фотографии Исаакия рядом с текстом о ложноклассическом стиле, о котором Гнедич говорил так:
«Подражание древним образцам было более чем неудачно, потому что подражатели охватывали только наружный облик форм, не проникая, так сказать, в душу произведений античного мира. Барельефы, горельефы и статуи свелись до степени условного подражания плохим позднеримским образцам, даже близко не подходя к той пластичной грации, которой полны произведения Эллады».
А художественный критик Владимир Стасов и вовсе назвал главный собор страны сухой и невозможной постройкой с массой недостатков. А потом еще прошелся по каждой из деталей в отдельности. Например, по бронзовым горельефам:
«Формальность, безвкусие и казенщина создания — вот главные качества этих бронзовых гигантских отливок».
Спас на Крови
Санкт-Петербург
Годы постройки: 1883–1907 Архитектор: Альфред Парланд (совместно с архимандритом Игнатием Малышевым)
Собору, сооруженному на месте убийства Александра II в память о царе, тоже в свое время досталось: очень уж «неорусский стиль» собора диссонировал с окружающей застройкой.
«Это жалкое подражание Василию Блаженному поражает своим уродством, являясь в то же время настоящим пятном в ансамбле петербургского пейзажа», — писал художник и критик Александр Бенуа.
Возможно, он был несколько пристрастен: его брат, Леонтий Бенуа, строил на месте убийства Александра временную часовню, а позже участвовал в конкурсе на строительство собора и получил третью премию. Но в итоге реализован был проект, вообще не участвовавший в конкурсе:
«К государю проник со своим проектом (пользуясь связями с духовенством и низшими служащими) архитектор Парланд, и его чудовищное измышление, поднесенное в очень эффектной раскраске, нашло себе высочайшее одобрение», — возмущался Бенуа.
Единодушен с ним был и художественный критик Сергей Маковский, называвший Спас «небывалым архитектурным уродством».
«Достаточно элементарного чутья к форме, чтобы прийти в ужас от этого нагромождения пряничных деталей „по Василию Блаженному“, от отсутствия архитектурной пластики, гармонии, единства, логики в этом здании, сложенном из раскрашенных кубиков, — писал он. — Но внутри! <…> Внутри — какие-то немощные потуги бездарно-кропотливой фантазии. Парланд и его помощники превзошли себя в декоративном изуверстве».
Потомкам Маковский советовал «уничтожить произведение Парланда бесследно, срыть до основания чудовищный собор».
Маковский и предположить не мог, насколько его пожелание вскоре приблизится к исполнению. Большевики действительно несколько раз поднимали вопрос о сносе Спаса на Крови и в конце 1930-х даже решили этот вопрос положительно — но наступила война, и стало не до того. А уже во время войны фугасный снаряд попал в центральный купол храма, пробил бетонный свод купола, застрял в перекрытии свода, но не взорвался. Интересно, что обнаружили и обезвредили его только в 1961 году, во время реставрации.
Дом компании «Зингер»
Санкт-Петербург
Годы постройки: 1902–1904 Архитектор: Павел Сюзор
Дом, без которого сегодня совершенно невозможно представить Невский проспект, столкнулся с волной критики еще на этапе проектирования и строительства. Во-первых, заказчики, то есть американская компания — производитель швейных машин «Зингер», хотели, чтобы здание их российской штаб-квартиры было одиннадцати- или как минимум восьмиэтажным. Но если для самой компании «Зингер» такая высотность была, можно сказать, ничем (примерно в те же годы они строили в Нью-Йорке 47-этажный небоскреб Зингер-билдинг, на тот момент самое высокое здание в мире), то для Петербурга с его правилами застройки центра — не выше 11 саженей, или 23,47 метра — их желания были чрезмерными. Пришлось строить здание шестиэтажным (или семиэтажным, если считать мансарду), хотя и тут архитектор Павел Сюзор немного схитрил: знаменитый стеклянный купол, увенчанный глобусом, все-таки превышал допустимую высотность.
Именно высотность дома «Зингера» и возмущала многих современников -— причем не сама по себе, а в соседстве с Казанским собором: то, что какое-то коммерческое здание перетягивает внимание с главного собора Невского проспекта, казалось им кощунством. Среди особенно активных критиков проекта был Лев Ильин, который в не очень далеком будущем станет главным архитектором Ленинграда.
Дом торгового товарищества «Братья Елисеевы»
Санкт-Петербург
Годы постройки: 1902–1903 Архитектор: Гавриил Барановский
Здание Елисеевского магазина своей пышной отделкой, витражами и скульптурами резко выделялось на фоне классической архитектуры Невского проспекта. Впрочем, архитектор Гавриил Барановский таким его и задумал: здание должно было демонстрировать богатство торгового дома и издали привлекать внимание. Внимание он действительно привлек, но не всегда оно было доброжелательным: современники сразу окрестили здание тортом, а стиль, в котором оно построено, — купеческим модерном.
«От… чертогов стали снимать леса… И тут-то пред очами петербуржцев предстал во всем блеске московский купец-толстосум. Богато, вычурно, претенциозно и… непонятно. Не то дачный особняк, не то кондитерское произведение — только в громадном масштабе. Не дом, а каменный Пуд Пудыч, не знающий, куда деваться со своими миллионами».
Особняк Арсения Морозова
Москва
Годы постройки: 1895–1899 Архитектор: Виктор Мазырин
Арсений Морозов происходил из знаменитого купеческого рода Морозовых, хотя в семейном бизнесе участия не принимал: деньги он умел в основном тратить, а не зарабатывать. Во время одного из путешествий по Европе он очень впечатлился дворцом Пена в португальской Синтре — и попросил своего друга, архитектора Виктора Мазырина, построить для него в Москве что-то подобное. Благо в средствах Морозов никогда не был стеснен.
Как только ни издевались москвичи над необычным домом и его заказчиком! Особняк называли «домом дурака» и образцом безвкусия, про него писали эпиграммы, а Лев Толстой в «Воскресении» от имени Нехлюдова характеризует его как «глупый ненужный дворец какого-то глупого ненужного человека». Рассказывают, что даже мать Арсения, Варвара Морозова, сказала сыну:
«Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва будет знать».
Дом Мила
Барселона
Годы постройки: 1905–1911 Архитектор: Антонио Гауди
Этот шедевр Антонио Гауди сегодня считается одной из главных туристических локаций Барселоны и входит в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Но современники архитектора были немилосердны. Как только ни называли дом в прессе: «свалка металлолома», «результат землетрясения», «кротовая нора», «парковка для дирижаблей», «каменоломня» (последнее название — La Pedrera — особенно прижилось). Художники рисовали карикатуры на этот дом, журналисты соревновались в остроумии, искусствоведы находили всё новые и новые недостатки.
Даже заказчики были недовольны: правда, уже не внешним видом дома, а тем, что Гауди в порыве вдохновения выходил далеко за пределы и финансовых смет, и муниципальных норм. Так, в 1907 году выяснилось, что одна из колонн на два метра выступает за разрешенную «красную линию», а двумя годами позже — что высота и объем здания оказались гораздо больше, чем в первоначальном проекте. Муниципалитет выписывал штрафы, и платить их приходилось заказчикам, а не архитектору. Неудивительно, что к концу строительства их отношения испортились настолько, что выплаты гонорара архитектору пришлось добиваться через суд, а в газетах стали появляться карикатуры о конфликте Гауди и Мила (на этой, например, они дерутся на крыше дома Мила).
Саграда Фамилия
Барселона
Годы постройки: 1882—∞ Архитектор: Антонио Гауди
Главное творение Гауди поначалу тоже вызывало много вопросов. Жестче всех высказался Джордж Оруэлл, который в 1930-х не просто назвал Храм Святого Семейства «одним из самых отвратительных зданий в мире», но и выразил сожаление, что «анархисты не взорвали его, когда у них была такая возможность». Среди хейтеров Саграда Фамилия был и Пабло Пикассо.
Справедливости ради, согласия по поводу Саграда Фамилия нет до сих пор. Только сейчас у противников и сторонников появился новый предмет для споров: соответствует ли то, что построено после смерти Гауди, его замыслам или, как считают многие, это полная самодеятельность? Как бы там ни было, то, что сегодня Саграда Фамилия — самая знаменитая достопримечательность Барселоны, уже несомненно.
Тауэрский мост
Лондон
Годы постройки: 1886–1894 Архитектор: Хорас Джонс
Один из главных символов Лондона, Тауэрский мост начали высмеивать еще до сдачи в эксплуатацию. Так, Pall Mall Gazette за два месяца до открытия моста раскритиковала его в фельетоне про самые уродливые архитектурные объекты Лондона.
«Этому новому мосту определенно присущи неуклюжесть и уродство, которые никогда не устареют. Поэтому он отлично подходит на звание самого уродливого общественного сооружения», — писал автор фельетона.
В другом выпуске Pall Mall Gazette за 1894 год архитектурный критик ужасается «чудовищной смесью железа и готической каменной кладки», «беспрецедентной непропорциональностью» и «жалкими и бессмысленными украшениями» этого «огромного, но детского сооружения».
Не привыкли к мосту и двадцать лет спустя: в 1916 году архитектор и критик Генри Стэтхэм называет мост «безвкусным и претенциозным», а художник Фрэнк Брэнгвин заявляет, что «более нелепое сооружение, чем Тауэрский мост, никогда не перебрасывалось через главные городские реки».
Здание Венской государственной оперы
Вена
Годы постройки: 1861–1869 Архитекторы: Эдуард ван дер Нюлль, Август Зикард фон Зикардсбург
Сегодня здание Венской оперы — нарочито роскошное, в стиле неоренессанс, с богатейшей внутренней отделкой — считается одним из красивейших оперных театров в мире, но, как вы уже догадались, современники этого мнения не разделяли. Дело в том, что уровень улицы Рингштрассе, на которой должен был стоять театр, уже после начала строительства был поднят на целый метр. Это несколько исказило пропорции здания: оно стало выглядеть приземистым, из-за чего злые языки прозвали его «тонущим сундуком».
У этой шутки двойное дно: она намекала не только на пропорции здания, но и на якобы зря потраченные на него деньги: идиома versunkene Kiste означала «деньги на ветер». Острые на язык горожане также называли театр «Кёниггрецем от архитектуры», намекая на катастрофическое для австрийцев сражение при Кёниггреце. Император Франц Иосиф I, осмотрев недостроенное еще здание театра, тоже раскритиковал его.
В газетах развернулась травля проекта и архитекторов. Закончилась она трагически: оба автора не дожили до сдачи театра в эксплуатацию и в 1868 году умерли с разницей в десять недель. И если Зикардсбург умер от туберкулеза, то Эдуард ван дер Нюлль повесился — считается, что во многом именно из-за травли. Рассказывали, что Франц Иосиф был так потрясен самоубийством архитектора и своей возможной ролью в этой истории, что потом до конца жизни на просьбы оценить то или иное произведение искусства отвечал всегда одинаково: «Прекрасно, мне очень понравилось».
