Феминизм — один из горячих трендов кинематографа, но успехов на этой почве в последнее время было немного, особенно когда за дело брался Голливуд. Нам либо представляют плакатную супергероиню, оторванную от проблем реальной жизни дальше, чем Чудо-женщина от земли, либо авторы совершают назидательный экскурс в прошлое, чтобы громко ужаснуться его отсталости (так просвещенные европейцы раньше ужасались дикарям). Ну или берется раскрученная франшиза, в которой мужской состав меняется на женский. Всё это скучно и вторично.
Плохие старшеклассницы, иранская вампирша и другие героини небанального фем-кино
Голливудские фильмы про «сильных женщин» скучны и стереотипны: составили список из девяти картин, которые показывают женскую судьбу, характер и бунт лучше, чем глянцевые «феминистические» блокбастеры.
«Необычный день» (1977)
Una giornata particolare
В мае 1938 года Гитлер едет с визитом к Муссолини. Весь Рим собирается на парад в честь фюрера и Дуче. Не идут двое: замученная домохозяйка (Софи Лорен), у которой на руках список Золушки, иначе бы она побежала любоваться обожаемым Муссолини, и ее интеллигентный сосед-антифашист (Марчелло Мастрояни). Под звуки военных маршей встречаются два одиночества, несчастных по-разному и одинаково.
Геи и женщины, ах, как эта пара набила оскомину в современном кино, то ли дело раньше… И вот, пожалуйста, раньше. Режиссер — неореалист Этторе Скола, меланхоличный и нежный, со смутной улыбкой и блуждающим прищуром. Гомосексуал, как и его главный герой. В его взгляде ощущается какая-то трагикомическая отстраненность, как и в самом соединении на экране золотой кинопары Лорен и Мастрояни, перелюбивших друг друга в десятках фильмов и в жизни, и вот, пожалуйста, снова, только на этот раз он — гей, а у нее шестеро детей от бурдюка в тяжелых сапогах. Третий герой, как это не раз было у Скола, — фашизм, с его блеском военных парадов, которым аплодировали домохозяйки. Они его любили, а он их — нет.
«Талант не совместим с женской психологией и физиологией. Это привилегия мужчин».
У фашизма был лишь один герой:
«Настоящий мужчина — муж, отец, солдат».
После фильма должен отпасть вопрос, почему «эти чертовы бабы» и «эти чертовы геи» про свои чертовы права вечно поют в унисон. Всё просто: кто презирает одних, тот презирает и других.
В мире «настоящих мужчин» они одинаково неполноценны, недоделанная версия человека, бракованный материал. Там, где грохочут парады, место женщины в койке — производить новых солдат для строя. Геи-то, понятно, совсем ни для чего не нужны.
«Маргаритки» (1966)
Sedmikrásky
Две старшеклассницы, Мария и Мария, приходят к выводу, что всё в мире портится, а значит, им самим нужно стать испорченными. И пускаются во все тяжкие.
Символизм в этом феминистском фарсе прозрачнее, чем реклама чипсов в «Притяжении» Бондарчука. Черно-белый пролог, в котором барышни принимают свое решение, сменяется сочными кадрами, где две Лолиты срывают яблоки с Древа познания. Они познали и выбрали зло — может, это был привет Средневековью, которое тысячу лет твердило про Еву-«матерь греха» и соглашалось терпеть женщину только потому, что ею была Дева Мария. Или же лидер чешской «новой волны» авангардистка Вера Хитилова понимала гендерное равенство в том числе и как право женщины на порок.
В любом случае Марии в своем полудетском хулиганстве не доходят до того, чтобы убивать людей миллионами, — об этом напоминают финальные кадры разбомбленных городов. Подобное по-прежнему остается мужской прерогативой.
«Троянки» (1971)
The Trojan Women
Через десять лет после падения Трои город окончательно разорен. Дома и храмы разграблены, мужчины убиты, женщины угнаны в рабство и розданы как трофеи. Гекуба, Андромаха и Кассандра оплакивают руины своих жизней. Елена пытается выжить.
Михалис Какояннис, получивший больше «Оскаров», чем весь остальной греческий кинематограф вместе взятый, трижды брался за самую неблагодарную кинематографическую задачу — экранизации античных классиков. «Троянки» с их манифестом «Силой человечества всегда были женщины» считается режиссерским провалом. Критики-мужчины в свое время фильм разгромили за английскую прозу вместо греческой поэзии Еврипида, за академизм Кэтрин Хепберн, за разношерстную внешность актрис — гречанок, француженок, американок, испанок и англичанок, с их разными акцентами и носами. Роджер Эберт (святой-покровитель кинокритиков) и вовсе предъявил претензии самому важному достоинству фильма — он вневременной.
Это фильм-плач по цивилизации, которая как свернула на дорогу насилия, так и летит по ней, оставляя на обочинах «людей, низведенных до мусора» и комья тряпок, в которых едва различимы женские лица.
Жаль, что критики не поняли ни смысла интернационального каста, ни того, чему Какояннис посвятил свою беспощадную антимилитаристскую фреску: «Всем, кто противостоит угнетению человека человеком».
«Девушка возвращается одна ночью домой» (2014)
A Girl Walks Home Alone at Night
В уплату долгов отца-наркомана плохой человек забирает единственную радость в жизни Араша — машину, на которую парень долго копил. Плохой человек торжествует, но потом встречает на улице девушку в ведьминском черном хиджабе, и у нее оказываются клыки. После эту девушку встречает Араш.
Обычно, когда девушки возвращаются ночью одни домой, им страшно, и боятся они обычно мужчин. Ана Лили Амирпур (режиссер сериалов «Легион» и «Касл-Рок») сняла по-ирански медитативный нео-нуар (в слогане, впрочем, фильм представляется как «первый иранский вампирский вестерн») о том, что будет, если бояться придется мужчинам.
В основном, конечно, плохим: дилерам, наркоманам, клиентам проституток и непослушным мальчикам, которых пока только предупреждают.
Полнометражный дебют Амирпур интересен не только единственным пока на экране соединением радикального феминизма с историей вечной любви. Его, пожалуй, хорошо показывать на курсах женской самообороны для вдохновения. Как говорила матушка Ветровоск у Терри Пратчетта: «Ведьма не должна бояться даже самого мрачного леса. Она должна верить всей своей душой, что самое страшное в лесу — это она сама».
«Шлюха» (1991)
Whore
Лиз (Тереза Рассел) — уличная проститутка, убежавшая от сутенера. Ломая «четвертую стену», она в подробностях рассказывает зрителям о своей невеселой жизни.
Кен Рассел замышлял свой фильм как злой британский ответ сказочной американской «Красотке», поэтому высмеял историю Золушки с панели буквально по пунктам, вплоть до иконического красного платья. Любимый прием режиссера — безжалостный гротеск. Но именно в его самых жестоких картинах (например, в чудовищных «Дьяволах» с финальной мастурбацией обгорелой костью) пробиваются ростки пазолиниевского гуманизма, расцветающего только посреди ста двадцати дней Содома, на удобренной дерьмом, кровью и спермой почве уродства, где в центре обязательно торчит чей-то член как объект ненависти и поклонения.
Так и в «Шлюхе», которая ближе к середине кажется попросту мужененавистнической сатирой, Лиз жалеет своих клиентов-уродов, поднимаясь в парадоксальной нравственной чистоте до уровня святых.
Но не забывает, конечно, высказать наболевшее:
«По мне, так эти члены лучше до конца дней не видеть».
«Персеполис» (2007)
Persepolis
Исламская революция в Иране происходит на глазах у маленькой Маржан. Страна меняется радикально и быстро: тотальный контроль государства над жизнью граждан, жесткая религиозность и лишение женщин всех прав. В 14 лет родители отправляют Маржан на Запад, но она возвращается.
Персеполь — столица древнего Ирана, средоточие его знания и культуры — пал когда-то за один день под мечами солдат Александра Македонского и к своей былой славе уже не вернулся.
В анимационном фильме по графическому роману-бестселлеру Маржан Сатрапи история повторяется: мир рушится под солдатским сапогом и застывает в эпохе тоталитаризма — без движения, без изменения, без развития. Автобиографическая история Сатрапи, рассказанная забавно прорисованными персонажами, вторит рассуждениям о храме культуры в «Граде обреченных» Стругацких:
«Почему мы все-таки и несмотря ни на что должны идти вперед?.. А потому, что позади у нас — либо смерть, либо скука, которая тоже есть смерть».
Мультяшная девчонка в куртке с самодельной надписью “Punk is not dead” движется вперед и вперед, покидая застывший, омертвелый, остановившийся мир.
«Ребро Адама» (1990)
В малогабаритной квартире обитает семья: больная бабуля, требующая беспрестанного внимания; мать (Инна Чурикова), у которой наметился просвет в личной жизни; и две ее дочери «от очень разных мужей». Одна спит с женатым начальником, надеясь на лучшее, вторая — пятнадцатилетняя пэтэушница — готовит семье сюрприз.
В интернете гуляет остроумный ответ противникам однополых семей: «Да у нас в России половина воспитывалась в однополых семьях — мать и бабушка». Советский кинематограф эту ситуацию прилежно отражал десятилетиями.
Возьмем хоть «Простую историю» о послевоенной жизни, где Нонна Мордюкова управляет колхозом, состоящим из одних женщин, или главную советскую мелодраму «Москва слезам не верит» с матерью-одиночкой. А перед самым развалом Союза выходит фильм Вячеслава Криштофовича по повести Анатолия Курчатника «Бабий дом». Вдовы, «разведенки с прицепом», одинокие женщины, желающие познакомиться… «Россия, — говорит нам отечественный кинематограф, — это и есть бабий дом».
И если в советских мелодрамах еще могли ждать мужчину, который «придет и молча поправит всё», то к развалу Союза ждать его перестали. Будет в лучшем случае брошенное устало-насмешливой Мордюковой: «Хороший ты мужик… Но не орел!»
«Убить за лайк» (2017)
Tragedy Girls
Две провинциальные школьницы (Брианна Хилдебрандт и Александра Шипп) ведут блог об убийствах и сами поставляют себе горячий материал.
«„Смертельное влечение“ встречается с „Криком“», — пишет о фильме один источник. Перефразируя: «Прирожденные убийцы» встречаются с «Дрянными девчонками». Перефразировать можно долго.
«Убить за лайк» — это сразу все подростковые слэшеры и школьные фильмы. Скажете: «Майк Майерс накрасил губы блеском и выложил свою фотку в инстаграм» и будете правы.
Только не забудьте прибавить, что вы ее лайкнули. В этом смысле создатели фильма про двух психопаток, связанных узами кровавой дружбы, совершенно правы, ну да черт с ней, с социальной сатирой, Оливер Стоун на эту тему уже всё сказал четверть века назад.
Хорошо другое: остроумно обыгранные стереотипы о «последних девушках» и прилетевшая наконец обраточка на “bros before hoes” и прочий мужской снобизм. Перефразируя: “сhicks before dicks”.
«Не прикасайся» (2018)
Nu mă atinge-mă
Лоре 50 лет, и она не выносит, когда к ней прикасаются. Ее интимная жизнь сводится к наблюдению за мужской мастурбацией. Наконец, она решается обратиться за помощью и рассказывает о своих переживаниях на камеру женщине-режиссеру.
Работа румынки Адины Пинтилие — эксперимент. Режиссер, появляясь на экране в роли самой себя, размывает границы между документалистикой и художественностью, снимает настоящих инвалидов и трансгендеров, приближая камеру к половым органам так близко, что еще чуть-чуть, и получится не Берлинале с «Золотым медведем», которым фильм и наградили, а рейтинг X.
Откровенность компенсируется показательной отстраненностью: это холодное, очень «европейское» кино со стерильными поверхностями, которые никакой жидкостью и выделениями не запачкать. В атмосфере лаборатории, где и положено ставить эксперименты, чудится опасение режиссера получить не «Медведя», а тот самый рейтинг, чего никогда не боялась, например, Катрин Брейя с ее «Романсом X».
Тем не менее фильм нельзя проигнорировать. Несмотря на старомодную рифмовку эмансипации с половой свободой, это сосредоточенное и очень смелое исследование женской сексуальности на экране.