«Летучие амбулансы», катафалки и парамедики: история скорой помощи от Древнего Рима до наших дней
Сегодня кажется очевидным, что оказывать экстренную медицинскую помощь гражданам — святая обязанность любого государства, но так было не всегда. Здоровье гражданского населения до недавнего времени считалось его, населения, личной заботой: те, кто побогаче, сами оплачивали врачей, те, кто победнее, лечились постом и молитвой. Более-менее ценным ресурсом считались только солдаты, поэтому все прообразы современной скорой помощи возникли на войне. Путь от поля боя до городских улиц занял у скорой помощи почти две тысячи лет. Вспоминаем, как это было.
Скорая помощь в Римской империи
Римляне первыми поняли, что качественная медицинская помощь в армии — залог ее боеспособности. Поэтому именно там впервые появляется нечто похожее на современные бригады скорой помощи: отряды капсариев, опытных санитаров, в чьи задачи входило оказание первой помощи прямо на поле боя и транспортировка раненых в госпиталь.
Как пишет историк медицины Гюнтер Рисс в книге Mending Bodies, Saving Souls: A History of Hospitals, централизованная и хорошо отлаженная система медицинской помощи действовала в римской армии уже в I веке.
В стационарных лагерях Римской империи строились валетудинарии («здравницы») — полноценные военные госпитали с операционными, палатами для выздоравливающих, с запасами инструментов, перевязочных материалов и лекарственных трав, с отоплением и канализационными стоками.
В походных лагерях разворачивали полевые госпитали.
Историк Андрей Банников, специализирующийся на военном деле в поздней Римской империи, отмечает, что каждый легион обслуживала целая команда военных врачей и вспомогательного персонала: medicus ordinarius, milites medici, хирурги, фармацевты, ветеринары, специалисты по лечению змеиных укусов, даже окулисты. Медицина была организована на довольно высоком уровне: хирурги проводили сложнейшие операции, врачи умело обрабатывали раны и извлекали стрелы, особое внимание уделялось санитарии и борьбе с инфекциями.
Для своего времени эта система была беспрецедентно прогрессивной: ничего подобного не было не только у современников, но и в следующую тысячу лет. Доктор медицины, профессор Университета Миссури Чарльз Ван Вэй в работе «Война и травма: история военной медицины» пишет, что после заката Римской империи ее достижения в области военной медицины были надолго забыты. Особенно те, что касались помощи непосредственно на поле боя: вплоть до XVIII века раненые были фактически предоставлены сами себе.
«Летучие амбулансы»: тайное оружие наполеоновской армии
И действительно, в следующие века о медицинской поддержке воюющих армий задумывались редко. Только в конце XV века, при Изабелле Кастильской, в испанской армии появились первые полевые госпитали, ambulancias — передвижные шатры, оснащенные хирургическим оборудованием. Но собирать раненых и доставлять их в полевые госпитали начинали уже после окончания битвы, а за это время многие успевали умереть от ран, кровопотери или сепсиса. Впрочем, это было общим принципом тогдашних войн: главное — победить, а уж с ранеными разберемся как-нибудь потом.
Изменить это отношение удалось лишь в 1790-е годы благодаря Доминику Жану Ларрею — французскому военному врачу, главному хирургу наполеоновской армии.
Постоянно находясь на передовой, он вынужден был наблюдать, как раненые по многу часов лежат на поле боя без помощи — на холодной земле, в грязи, иногда больше суток.
Ларрей как никто понимал, что оперативное медицинское вмешательство могло бы спасти большинство из них, но к моменту, когда бой закончится, будет уже поздно.
Поэтому он придумал знаменитые «летучие амбулансы» — прообраз современных карет скорой помощи, которые могли доставлять раненых на операционный стол прямо во время битвы. Созданная им конструкция, описанная в книге Райана Корбетта Белла The Ambulance: A History, идеально подходила для этой цели: легкая маневренная компактная двуколка, запряженная парой лошадей. Раненого укладывали на носилки с мягким матрасом и по направляющим с роликами плавно закатывали в крытую повозку, а рессоры обеспечивали комфортную езду даже по бездорожью.
Теперь не нужно было дожидаться окончания боя: «летучие амбулансы» следовали за наступающей армией, подбирая раненых и за считаные минуты доставляя в полевой госпиталь. По замыслу Ларрея, войска должен был сопровождать целый легион «летучих амбулансов»: восемь двухколесных повозок (для равнинной местности), четыре четырехколесных (для гор) и обслуживающий персонал — главный хирург, несколько помощников, санитары, аптекари, конюхи.
Военное командование сначала отнеслось к предложению прохладно: слишком уж затратно. Но первое же применение показало, что армии от него сплошная выгода: войска, избавленные от необходимости отвлекаться на раненых, стали более мобильными, а сами раненые после непродолжительного лечения массово возвращались в строй. Сам Наполеон настолько ценил «летучие амбулансы», что историк Евгений Тарле в книге о нем приводит такой случай: при отступлении из Сирии он приказал офицерам спешиться, а всех лошадей и экипажи отдать для перевозки раненых. Причем главнокомандующий не сделал исключения и для себя.
Ларрей прошел все наполеоновские кампании, в самые тяжелые дни проводя по двести операций в сутки. Причем оперировал не только своих, но и попавших в плен вражеских солдат.
Рассказывают, что за помощь русским раненым Александр I вручил ему усыпанную бриллиантами табакерку, а османский губернатор за спасение пленного командира мамлюков прислал в подарок целый гарем (Ларрей, правда, вежливо отказался).
Все воюющие стороны прониклись к нему таким уважением, что когда во время битвы при Ватерлоо герцог Веллингтон в подзорную трубу увидел на поле боя Ларрея с его «летучими амбулансами», он приказал своей артиллерии прекратить огонь.
Make love not war: как скорая помощь наконец переместилась с поля боя на городские улицы
Пока армии европейских стран одна за другой формировали отряды скорой медицинской помощи, гражданское население этих благ было по-прежнему лишено. Исключения — периоды эпидемий, когда больных действительно доставляли в госпитали на специальном транспорте (и то не из соображений гуманности, а просто чтобы минимизировать опасность заражения).
Так что полноценная скорая медицинская помощь для мирного населения впервые появилась по другую сторону Атлантики. Правда, и там всё началось с войны. На момент вступления в Гражданскую войну ни у северян, ни у южан не было подразделений скорой помощи: командующие считали, что те будут только путаться под ногами, мешать наступлению, вносить разброд и панику на поле боя и расходовать бюджет. К тому же стоит ли тратить силы на организацию таких подразделений, если война закончится за считаные недели? (Уж в этом обе стороны были абсолютно уверены.)
В итоге многие части шли на фронт без единой кареты для раненых. «Даже у погонщиков скота есть фургоны, которые следуют за стадом, чтобы подбирать слишком тучных или уставших животных, — возмущались представители медицинского сообщества на страницах The New York Times. — Выходит, о свиньях мы заботимся больше, чем о наших солдатах?» Уход за ранеными за неимением санитаров возлагали на вспомогательные войска (например, на членов полкового оркестра), и пользы от такого ухода было немного.
В 1862 году за дело взялся хирург Джонатан Леттерман, ведавший медициной в армии Потомака. Он вывел отряды скорой помощи из-под юрисдикции военно-транспортного департамента: теперь это было самостоятельное подразделение, так что никто не имел права реквизировать транспорт и персонал для других нужд. Леттерман лично разработал модель кареты скорой помощи; каждая такая карета была укомплектована бригадой из кучера и двух санитаров, причем весь персонал проходил специальное обучение.
Когда война закончилась, стало очевидно, что эту схему можно использовать в мирное время. И в 1869 году при нью-йоркском госпитале Бельвю заработала служба скорой помощи: инициатором стал Эдвард Далтон, который во время войны занимался вопросами транспортировки и помощи раненым.
Станцию обслуживали несколько карет скорой помощи: легкие компактные фургоны с выдвижными носилками. Свободные кареты всегда стояли наготове у дверей госпиталя, чтобы сорваться с места в ту же минуту, как поступит вызов. Благодаря распоряжению городских властей у неотложек был приоритет перед всеми другими видами транспорта, так что на место они прибывали довольно быстро.
Кстати, о вызовах: как их принимали, если до изобретения телефонов оставалось несколько лет?
Пришлось придумать многоступенчатую систему. Когда полицейские, патрулирующие улицы и общественные места, видели, что кому-то требуется срочная медицинская помощь, они немедленно сообщали об этом в свое отделение полиции. На место происшествия посылали людей с носилками (которые по указанию Далтона теперь хранились в каждом полицейском участке), а дежурный офицер тем временем телеграфировал в 18-й участок — ближайший к госпиталю Бельвю. Оттуда в госпиталь бежал посыльный с запиской (дорога занимала ровно восемь минут), получив которую экипаж неотложки тут же выезжал к пострадавшему. Вскоре в Бельвю оборудовали собственную телеграфную станцию, и процесс ускорился.
Но для огромного Нью-Йорка одной станции было катастрофически мало. Как бы спешно бригада ни выезжала на вызов, путь с Манхэттена на городские окраины и обратно занимал много времени, и для тяжелых пациентов это могло оказаться фатальным. Поэтому вскоре отделения скорой помощи стали открывать и при других нью-йоркских госпиталях.
В остальных американских городах тоже появлялись подобные службы. Интересно, что в качестве машин скорой помощи во многих из них использовались… катафалки. Никакого намеренного цинизма в этом не было, просто сотрудничество оказалось взаимовыгодным.
С одной стороны, в небольших городах больницы редко могли позволить себе парк автомобилей скорой помощи, а катафалки в силу своей конструкции идеально подходили для перевозки носилок с пациентами.
С другой — у похоронных бюро в таких городках было не слишком много «заказов», и они были рады подработать (к тому же всегда оставалась вероятность, что пациент умрет, и тогда родственники воспользуются катафалком уже по прямому назначению). Во многих американских городах подобная практика процветала вплоть до 1970-х годов.
Скорая помощь в России: и немедленно выпил
В Москве первые станции скорой помощи открылись только в 1898 году, в Петербурге — на год позже.
Московские станции работали при Сущевском и Сретенском полицейских участках. На вызовы выезжали бригады из трех человек: дежурный врач, фельдшер и санитар. Вызовы принимались лично или по телефону, а так как их в Москве тогда было всего несколько тысяч, полиция договаривалась с владельцами, чтобы они давали доступ к аппаратам для вызова неотложки. За два месяца работы станций было обслужено 82 вызова; первое место среди обратившихся занимали лица в состоянии алкогольного опьянения, второе — пострадавшие от травм.
Помощь, впрочем, получали не все: у каждой станции была лишь одна карета, а радиус обслуживания ограничивался пределами полицейской части. Правда, к 1902 году станций было уже семь, но для города с населением 1 200 000 человек семь карет — капля в море. Довольно причудливыми были и приоритеты московской неотложки: согласно приказу № 212 обер-полицмейстера, в первую очередь каретам надлежало выезжать к пьяным, находящимся «в бесчувствии». Видимо, считалось, что остальные и на извозчике доберутся.
С началом Первой мировой войны Москва осталась даже без этого: все кареты были реквизированы для военных нужд.
В следующий раз станция скорой помощи открылась здесь только в 1919 году; под нее выделили три комнаты в Шереметьевской больнице (будущее НИИ им. Н. В. Склифосовского) и одну «трофейную» машину почтенного возраста.
В штате работали 15 человек: хирурги, терапевты, гинекологи. С одной машиной скорой помощи они могли откликнуться только на малую часть вызовов, поэтому приходилось всё время решать, кому помощь нужнее всего. На дом не выезжали: работали только с несчастными случаями, произошедшими на улицах или в общественных местах (до революции это правило тоже действовало). Впрочем, уже в следующие несколько лет ситуация улучшилась: бригад становилось всё больше, появлялись новые направления (к примеру, пункт неотложной помощи для обслуживания заболевших на дому), и вскоре московская система скорой помощи действительно стала общедоступной.
От просто скорой — к скорой медицинской
К середине XX века работа служб скорой помощи в США, СССР и большинстве европейских стран была так или иначе налажена, но всех их объединяла одна проблема: по сути, они оставались лишь средствами для транспортировки пациента в больницу. Да, у бригад были при себе базовые наборы лекарств, перевязочных средств и инструментов и они могли оказать помощь на месте — но только самую несложную. Для остального нужно было ехать в госпиталь, а такую поездку мог пережить не каждый пострадавший.
В 1966 году американские ученые опубликовали шокирующий отчет.
Проведенный ими анализ медицинской статистики показал: тяжело раненные во Вьетнаме солдаты выживали гораздо чаще участников автомобильных аварий в США, даже если их травмы были примерно сопоставимы по тяжести.
Причина, по мнению исследований, заключалась в уровне первой помощи. С солдатами работали медики, умеющие оказывать экстренную помощь еще до прибытия в госпиталь — в отличие от бригад обычных неотложек.
Вскоре после этого в Штатах одна за другой стартовали программы по обучению парамедиков — специалистов, которые смогли бы оказать пациенту экстренную внебольничную помощь. Параллельно осваивались новые форматы транспортировки пострадавших: мобильные отделения интенсивной терапии, специально оборудованные вертолеты.
Отечественная скорая помощь двигалась в том же направлении. В 1960-х в СССР начали работать специализированные кардиореанимационные бригады: они выезжали только к сердечникам, могли оказать им первую помощь на месте, а в больницу везли с соблюдением специальных условий: на полуспущенных колесах, со скоростью не больше 40 км/ч. Позже появились новые бригады — педиатрические, гематологические, токсико-терминальные — и многопрофильные реанимобили.
Одним словом, в последние десятилетия скорая помощь во всем мире постепенно трансформируется из просто скорой в скорую медицинскую.