Вперед, к джунглям! Как современные люди борются с технологической цивилизацией и что из этого (не) выходит

Их предки иммигрировали в Америку из разных немецкоговорящих регионов Европы (Эльзаса, Пфальца, Швейцарии) в XVIII и XIX столетиях, и сейчас все эти группы отличаются крайней осторожностью и консерватизмом во всем, что связано с новыми технологиями. По мнению участников общин, эти плоды прогресса могут подорвать как традиции скромности и тяжелого труда, которые они видят необходимой частью христианской жизни, так и единство самих организаций.

Амиши поют традиционную свадебную песню

Отношение к различным технологиям меняется от общины к общине: в наиболее консервативных запрещается использовать пневматические инструменты, подключенный к водопроводу душ и туалет со смывом.

Самые же либеральные группы меннонитов и шварценауских братьев старого порядка могут разрешать и использование автомобилей, накладывая ограничения лишь на современные технологии связи: телевидение, телефон (за исключением экстренных ситуаций), интернет вне бизнес-целей.

У анабаптистов крещение и окончательное утверждение членства в общине происходит уже в зрелом возрасте. Во многих направлениях амишества, кроме самых консервативных, вроде шварцентруберовского, подростки-рум спринга имеют возможность попробовать образ жизни внешнего мира. Однако серьезное нарушение правил общины после крещения означает полный разрыв всех связей и контактов.

По другую сторону земного шара, в России, место амишей занимают сохранившиеся наиболее консервативные общины старообрядцев. В некоторых из них тоже существуют строгие ограничения, касающиеся использования техники, в особенности средств связи, а также излишних контактов с внешним миром. Известна история девушки-подростка из американской общины старообрядцев, которая была отправлена к монахам скитов Дубчеса и не могла выбраться оттуда на протяжении 15 лет.

Однако далеко не все, кто отказываются от технологий и современного образа жизни, принадлежат к старинным религиозным группам, пытающимся сохранить собственную идентичность и «чистоту» путем запретов на взаимодействие с окружающим миром. Есть и те, кто делают такой выбор по другим причинам — на философском или практическом уровне. К их числу принадлежат и антитехнологические активисты, деятельность которых порой принимает насильственные формы.

Один из самых заметных критиков цивилизации слева — идеолог анархо-примитивизма американец Джон Зерзан. В своих работах он отстаивает идею возвращения к образу жизни охотников и собирателей, таких как африканские мбути (пигмеи) и сан (бушмены).

Опираясь на труды ряда антропологов, Зерзан полагает, что наиболее технологически примитивные общества охотников и собирателей являются и наиболее свободными. Он утверждает, что в них нет иерархии, а большую часть времени люди заняты общением и развлечениями.

Немедленное восстание против цивилизации, уничтожение городов, сельского хозяйства и разделения труда — такова его программа.

«Большим препятствием на нашем пути является то, что мы забываем о превосходстве отрицания. Неуверенность, мирное сосуществование — если это отсутствие страсти будет превалирующим, то оно окажется фатальным для нас.

Истинно гуманный и миролюбивый импульс — это тот, который призван безжалостно уничтожить злокачественную опухоль под названием „цивилизация“, вырвать ее с корнем.

Культура навязала нам время с целью прекратить наш рост и заключить в тюрьму. Над нами господствуют счет и именование — одни из некоторых аспектов отстранения языка. В связи со сложившейся сегодня экстремальной ситуацией, мы не видим другого выхода, кроме необходимости целиком и полностью вернуться к земле, к насыщенным близким отношениям с природой, которые были у человека до возникновения символизации, сделавшей нас разрозненной карикатурой на самих себя. В этот раз очарование новой жизни может быть особенным, так как мы знаем, что наши предки не понимали того, что необходимо было избегать.

Начинать крушить бетон можно уже прямо сейчас, как однажды заявил мой давний друг Боб Брубейкер. Ведь под ним — без всяких преувеличений — находится пляж!»

Зерзан, разумеется, не единственный современный мыслитель, разделяющий примитивистские взгляды того или иного толка. Идеологи анархо-примитивизма группировались в разное время вокруг таких изданий, как «Пятая власть», «Анархия: журнал вооруженного желания», «Зеленая анархия» и «Предатель вида». Важнейшей концепцией этого направления стало «одичание», снятие воздействия индустриальной и аграрной среды на человека, освобождение его от груза цивилизации. Однако на практике с переходом к охоте и собирательству возникают сложности. На анархо-примитивистских форумах обсуждаются постоянные проблемы с созданием каких бы то ни было реальных сообществ такого типа. Прожить год или даже больше в лесном одиночестве многим вполне по силам, но отсутствует группа, готовая объединиться в новое «дикое племя», — это и останавливает дальнейшие эксперименты.

Так что практический анархо-примитивизм ограничивается, скорее, модными тренингами по выживанию в дикой природе, многие из которых напоминают вовсе не утопию, но жизнь в не самом отсталом российском хуторе — с телефонами, лампами на батарейках, фургоном и современными стальными и пластиковыми инструментами.

Анархо-примитивистский death metal от издателя журнала «Предатель вида» Кевина Такера

Современные анархо-примитивисты наследуют богатой традиции.

Ностальгическая идея «благородного дикаря» наряду с идеализацией сельской пасторали в самых разных формах витала на протяжении всей истории цивилизации.

Само по себе словосочетание «благородный дикарь» изобрел, по-видимому, французский юрист и писатель Марк Лекарбо. Он был автором первой монографии о колонизации Канады «История Новой Франции», вышедшей в 1609 году. Термин возник вследствие юридического казуса: занятиями жителей конфедерации вабанаков, куда пришли французские колонисты, основавшие Акадию, были охота и война. Во Франции же такого рода времяпрепровождение считалось привилегией аристократа. Однако концепция благородного дикаря появилась много, много раньше. Она восходит ко временам древнеримского историка Тацита, восхищавшегося жизнью и обычаями германцев, а то и к шумерскому мифу о Гильгамеше с его героем-дикарем Энкиду.

Классической в этом смысле можно считать теорию одного из главных деятелей эпохи Просвещения женевца Жан-Жака Руссо: он воспевал моральный идеал благородного дикаря, не испорченного цивилизацией и действующего сообразно чистой человеческой природе.

В трактате «Рассуждение о происхождении и причинах возникновения неравенства между людьми», опубликованном в 1755 году, Руссо писал:

«До тех пор, пока люди довольствовались своими убогими хижинами, пока они ограничивались тем, что шили себе одежды из звериных шкур с помощью древесных шипов или рыбьих костей, украшали себя перьями и раковинами, расписывали свое тело в различные цвета, совершенствовали или украшали свои луки и стрелы, выдалбливали с помощью острых камней какие-нибудь рыбачьи лодки или грубые музыкальные инструменты, словом, пока они были заняты лишь таким трудом, который под силу одному человеку, и только такими промыслами, которые не требовали участия многих рук, они жили, свободные, здоровые, добрые и счастливые, насколько они могли быть такими по своей природе, и продолжали в отношениях между собою наслаждаться всеми радостями общения, не нарушавшими их независимость. Но с той минуты, как один человек стал нуждаться в помощи другого, как только люди заметили, что одному полезно иметь запас пищи на двоих, — исчезло равенство, появилась собственность, труд стал необходимостью, и обширные леса превратились в радующие глаз нивы, которые надо было орошать человеческим потом и на которых вскоре были посеяны и выросли вместе с урожаем рабство и нищета.

Искусство добывания и обработки металлов и земледелие явились теми двумя искусствами, изобретение которых произвело этот огромный переворот.

Золото и серебро — на взгляд поэта, железо и хлеб — на взгляд философа — вот что цивилизовало людей и погубило человеческий род».

В отличие от современных примитивистов, возвращение к «первобытному коммунизму» Руссо отнюдь не считал возможным или желательным. Идеалом политического устройства ему казались небольшие города-государства, управляемые посредством прямой демократии, с равным голосом всех жителей.

Протоанархистом и сторонником единения с природой был американский писатель, активист и историк, автор концепции гражданского неповиновения Генри Дэвид Торо (1817–1862). Его произведение «Уолден, или Жизнь в лесу» посвящено двум годам, двум месяцам и двум дням, которые писатель провел в уединении в домике на берегу пруда. Впрочем, несмотря на занятия огородничеством и рыбной ловлей, Торо полагается и на помощь друзей, семьи и хозяев дома. Он наслаждается созерцанием природы, близостью к ней и уединением, все эти ценности абсолютизированы в книге, ставшей настоящим гимном такому способу существования. Несмотря на то, что при жизни писателя «Уолден…» не пользовался большой популярностью, в XX столетии произведение было признано одним из важнейших текстов американской литературы.

Исследование локации, посвященной Генри Дэвиду Торо и его произведению «Уолден…», в компьютерной игре Fallout 4

В конце XIX — начале XX столетия анархо-натуризм с его близостью к природе, вегетарианством, нудизмом и свободной любовью широко распространился среди индивидуальных анархистов Европы.

1960-е же стали временем расцвета и многочисленных хиппи-коммун, часть из которых, наследуя толстовским и анархо-натуристским экспериментам рубежа веков, пыталась полностью отказаться от плодов индустриального и инженерного развития.

Однако антитехнологический активизм ни в прошлом, ни в настоящем отнюдь не ограничивался абстрактными призывами и «опрощенческим» коммунарством.

C 1811 по 1816 год индустриальные районы северной Англии: Ноттингемшир, Западный Йоркшир, Ланкашир — были охвачены восстанием рабочих текстильной промышленности, уничтожавших современные им машины: механизация производства вела к массовым сокращениям и увольнениям.

Их называли «луддитами». Это слово, ставшее нарицательным, происходит от имени полумифического рабочего Неда Лудда, в приступе гнева разрушившего за 30 лет до того два швейных станка.

Группа «Аркадий Коц» исполняет песню «Генерал Лудд», написанную на стихи Александра Бренера и Барбары Шурц. Генерал Лудд — фольклорный персонаж, бывший «виртуальным» лидером движения луддитов и живший, как и Робин Гуд, в Шервудском лесу.

Позднее, в 1830 году, на юге Англии сельскохозяйственные рабочие организовали такого же рода протест против молотильных машин.

Современные же вооруженные «луддитские» движения Запада озабочены главным образом не исчезновением рабочих мест, а социальным отчуждением технологической цивилизации, а также потенциально опасным изменением окружающей среды под воздействием человека. С этими язвами наших дней они и пытаются бороться.

Самым известным из антитехнологических террористов, бесспорно, является Теодор Качинский, он же Унабомбер.

Бывший профессор математики Гарварда, нашедший свое уединенное жилище в лесах штата Монтана, на протяжении двух десятков лет рассылал по почте бомбы, взрывавшиеся в руках биологов, инженеров, специалистов по computer science, владельцев компьютерных магазинов. С 1978 по 1995 год в результате его деятельности 23 человека были ранены, трое погибли.

Свои политические взгляды Качинский изложил в манифесте «Индустриальное общество и его будущее». Он объявил, что его цель — «крушение не правительства, но экономического и технологического фундамента существующего общества». Собственные страхи он описывал так:

«178. Определенно, что еще нужно учесть, так это то, что технология создает для человеческих существ новую физическую и социальную окружающую среду, совершенно не вписывающуюся в диапазон тех сред, к которым естественный отбор физически и психологически приспособил человеческую расу. Если человек не адаптируется к этой новой среде, будучи искусственно реконструированным, он приспособится к ней посредством длительного и болезненного процесса естественного отбора. Первое гораздо более вероятно, чем второе.

179. Не лучше ли свалить всю эту смердящую систему и захватить то, что от нее останется.

180. Технофилы тащат всех нас в крайне безрассудное путешествие в неизвестное. Многие люди осознают кое-что из того, что уготовил нам технологический прогресс, тем не менее они остаются безучастными, потому что полагают, что этот процесс необратим. Но мы (FC) так не считаем. Мы думаем, что его можно остановить, и здесь мы дадим несколько указаний, с чего начать».

Широкое освещение процесса Унабомбера, пойманного после публикации им своего манифеста в газетах The Washington Post и New York Times, привлекло к анархо-примитивизму общественное внимание. Джон Зерзан переписывался с Тедом Качинским, присутствовал на суде, где много общался с ним во время заседаний.

Унабомбер был далеко не единственным. В 1982 году Хаим Нисим, будущий депутат парламента Женевы от партии «Зеленых» (1985–2001), обстрелял из гранатомета место строительства французского атомного реактора Superphénix.

C 1997 по 2002 год активисты «Фронта освобождения Земли» осуществили ряд поджогов исследовательских центров, главной их мишенью были институции, занимающиеся генной инженерией. За полгода до атак «Аль-Каиды» на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 года ФБР назвало «Фронт…» главной местной террористической угрозой.

B 2010 году итальянские анархисты из коллектива Il Silvestre, издававшего газету «Дикая природа: антицивилизационные листки», были задержаны в Швейцарии за попытку взрыва строящейся фабрики IBM, связанной с нанотехнологиями. В 2012 году другая анархистская группа взяла на себя ответственность за покушение на главу итальянской компании атомной отрасли. Они руководствовались радикально-экологическими мотивами.

Еще одним центром антитехнологических боевиков стала Мексика. Вооруженные анархо-примитивисты, участники движений «Люди, стремящиеся к дикости», «Круг атак — Обсидиановая точка», в 2011–2013 годах рассылали почтовые бомбы ученым и руководителям академических учреждений. В своих коммюнике они утверждали, что их целью является борьба с наукой и технологиями.

Старающиеся повернуть прогресс вспять леворадикальные сторонники первобытного коммунизма обыкновенно уходят от ответа на принципиальное возражение. Ведь переход к охоте и собирательству сделает невозможным существование почти всех из семи миллиардов ныне живущих (плотность населения в таких «идеальных» обществах в сотни раз ниже нынешней). Да и сами активисты если и отказываются от достижений цивилизации, то не далеко уходят в этом от жителей глухих деревень стран первого мира, прямо и косвенно пользующихся множеством технологических благ.

Впрочем, некоторые «борцы с прогрессом» воспримут гибель от голода и холода большей части населения Земли как вполне допустимый, а то и желательный сценарий. Среди них — финский публицист и активист Каарло Пентти Линкола. Он один из сторонников «глубокой экологии» — теории, в которой все живые существа и биологические сообщества признаются равноценными и равнозначными, вне зависимости от того, какую роль они играют в жизни человека. Этим обусловлены и его политические взгляды: Линкола защищает переход к сельскому хозяйству и натуральному обмену при сокращении населения планеты примерно в 10 раз.

Линкола считает возможными и полезными такие методы уменьшения человеческой популяции, как применение ядерного, химического и бактериологического оружия в наиболее густонаселенных регионах мира. По его мнению, одной из важнейших социальных задач является снижение ценности человеческой жизни.

В России же антитехнологические идеи нашли своих сторонников и защитников в ультраправой среде.

Один из самых ярких ультраправых технофобов России — скандально известный предприниматель Герман Стерлигов, заявляющий о необходимости уголовного наказания за занятия физикой, химией и биологией. Он ратует за расселение жителей России по деревням, а также учреждение «всемирного союза непидарасов».

Стерлигов утверждает, что революции 1917 года не было, царь Николай II и британский король Георг V — одно лицо, а Российская империя была передана Ротшильдам для ускоренной разработки ее минеральных ресурсов, найденных «проклятыми геологами».

Как и многие другие радикальные технофобы, Стерлигов олицетворяет собой прежде всего страх — перед будущим, перед изменениями, перед сложностью современного общества и разнообразием человеческих взаимоотношений. Страх, с которым хочется оказаться в далеком прошлом, таком уютном и кажущимся понятным, с простыми целями, социальными взаимодействиями и образом жизни.