Всемирная клоака. Как человечество на протяжении тысячелетий решало вопрос утилизации фекалий

Кто изобрел туалет?

Появление водопровода и канализации неотделимо от становления городов. Классический пример — древний Ближний Восток. Переход жителей этого региона от собирательства к производящему хозяйству стал окончательным примерно к 9000 году до н. э. Люди начали постепенно перебираться из пещер в шатры и хижины и создавать первые деревни. Достаточно быстро некоторые древние селения приобрели черты того, что вполне можно назвать городом. Так, в Месопотамии крупнейшим поселением своего времени стал Эриду («добрый город) — причем, согласно легендам пришедших позднее в регион шумеров, это самый первый город на земле.

Эриду вырос из деревни, возникшей на юге современного Ирака около 5000 года до н. э. К 2900 году до н. э. город уже занимал площадь в 8–10 га. Археологи характеризуют Эриду как необыкновенно крупный город — уже около 4500 года до н. э. численность его населения составляла примерно 5 тысяч человек! Чуть позже в Месопотамии возникла целая россыпь новых городов — Ур, Урук, Бад-Тибира, Лагаш, Гирсу, Умма, Ниппур, Киш, Сиппар, Шуруппак, Акшак и др. Так, в период расцвета Урука, бывшего примерно в 2900 г. до н. э. крупнейшим мегаполисом региона, население, проживавшее на территории площадью 6 км² внутри городских стен, насчитывало 50–80 тысяч человек. Еще более крупным стал позже легендарный Вавилон — в эпоху его расцвета численность здешнего населения составляла около 100 тысяч человек. Для I тысячелетия до н. э. огромная цифра!

Как же именно в этих древних, но столь густонаселенных для того времени мегаполисах избавлялись от физиологических отходов? Некоторое представление об этом дали раскопки храма бога Бэла (позднее он трансформировался в библейского Ваала) в городе Ниппуре. Этот храм был снабжен, как писал дореволюционный ученый Владимир Рыбинский, «искусной и необыкновенно прочной системой дренажа», состоявшей из глиняных труб, снабженных сочленениями и изгибами. Можно констатировать, что к середине третьего тысячелетия до нашей эры в южной Месопотамии технологии отвода сточных вод были достаточно развиты. Типичным сооружением такого рода являлась вертикальная шахта, выложенная перфорированными трубчатыми керамическими кольцами, одно на другом. Зачастую поверх подобного колодца ставили кирпичную конструкцию с прорезями, которая вряд ли могла быть чем-то иным, кроме туалета.

Вавилонские унитазы были двух типов: что-то вроде стула с дыркой, на который можно было усесться, или в виде простого отверстия в полу. Сначала эти туалеты соединялись с обычными выгребными ямами, но позже их стали делать частью общей канализационной системы. Канализационные магистрали, выложенные обожженным кирпичом, прокладывались под городскими улицами. Самые обеспеченные горожане могли позволить себе справлять свои надобности с максимальным комфортом. В некоторых домах месопотамских городов археологи обнаружили маленькие и узкие помещения, выложенные кирпичом. В одном из углов таких помещений располагалось нечто вроде небольшого помоста с характерным отверстием, в котором находился водосток, окруженный приподнятой кирпичной стойкой.

Поскольку личные туалеты были привилегией самых богатых, остальным горожанам приходилось довольствоваться примитивными ночными горшками, содержимое которых нужно было доносить до близлежащих выгребных ям самостоятельно.

Впрочем, судя по всему, тогда же появились и первые общественные туалеты, в которых процесс избавления от мочи и фекалий осуществлялся коллективно. До туалетной бумаги или того, чем можно было бы ее заменить, человечество в ту пору еще не додумалось. Поэтому, справив большую нужду, вавилонянин вытирал свой зад голой рукой, а потом тщательно мыл ее в воде.

Подобного прогресса достигли и некоторые другие великие цивилизации того времени. Особенно впечатляют достижения минойцев — обитателей Древнего Крита. Уже около 1700 года до н. э. на острове имелись туалеты со смывом. Это были каменные стульчаки, к которым при помощи сложной системы труб подводилась вода. Данный факт установил в 1900 году английский археолог Артур Эванс, раскопавший Кносс — столицу древних критских владык. Исследуя развалины царского дворца, он обнаружил полноценную канализацию — систему подземных труб для отвода сточных вод. Ирония судьбы заключалась в том, что жители Крита конца XIX века канализацией не пользовались. И Эванс имел полное право сказать: «Я единственный человек на острове, у кого есть настоящий туалет!»

Удивляют и достижения жителей древнеиндийского города Мохенджо-Даро, существовавшего еще раньше минойской цивилизации. Мохенджо-Даро был построен около 2600 года до н. э. загадочными людьми, о которых мы знаем пока до обидного мало — даже письменность их еще не расшифрована. Но что нам точно известно о представителях хараппской цивилизации, так это то, что они достигли выдающихся успехов в канализационном деле.

В домах Мохенджо-Даро было множество туалетов в виде кирпичных коробок. Они были снабжены вертикальными дренажными стоками, по которым отходы выводились в канализационные каналы — а те в свою очередь уходили за пределы города.

Канализация изнутри была отделана кирпичом, а сверху выложена специально обработанным известняком — для дезинфекции.

Позже античный мир поднял туалетно-канализационное дело на невиданную прежде высоту. Лично ознакомиться с древнегреческим туалетом современный человек может, например, на развалинах Эфеса на западном побережье Малой Азии. При местной общественной бане существовало и общественное отхожее место. Оно было рассчитано только на мужчин и являлось платным. Никаких перегородок между пятьюдесятью посадочными местами не предусматривалось, да они и не требовались, ведь тогдашние общественные туалеты не только предназначались для того, чтобы облегчиться, но и выполняли функцию мест для общественных собраний, где можно было вволю наговориться. Мужчины делали свои дела и одновременно обсуждали дела общественные и частные — политику, городскую жизнь, представительниц противоположного пола… Посередине бил фонтан, отходы смывались водопроводной водой. Весьма совершенная система слива позволяла смывать мочу и фекалии в подземный резервуар. Канализация в Эфесе имела отстойник, из которого потом вода сливалась в море.

Cloaca Maxima

Считается, что римляне превосходили греков в практичности — и уделяли развитию канализации еще большее внимание. Именно в древнеримскую эпоху появилось слово cloaca — у римлян оно означало подземный канал для стока нечистот.

«Если считалось, что греки при основании городов особенно достигали цели стремлением к красоте, неприступности, наличию гаваней и плодородной почвы, то римляне как раз заботились о том, на что греки не обращали внимания: о постройке дорог, водопроводов, клоак, по которым городские нечистоты можно спускать в Тибр. Они построили также дороги по стране, срывая холмы и устраивая насыпи в лощинах, так что их повозки могут принимать грузы купеческих судов. Клоаки, выведенные сводом из плотно подогнанных камней, оставляют даже достаточное пространство для проезда волов с сеном. Водопроводы подают такое количество воды, что через город и по клоакам текут настоящие реки. Почти в каждом доме есть цистерны, водопроводные трубы и обильные водой фонтаны», — сообщал античный географ Страбон.

Самой большой в мире клоакой мог похвастаться Рим. Она так и называлась — Cloaca Maxima. Это 800-метровый подземный канал (до 3 метров шириной и глубиною более 4 метров), имеющий множество изгибов — он огибает архитектурные постройки. Стоки нечистот в этот канал осуществлялись как через вертикальные отверстия, так и через боковые тоннели различных сечений.

Большая Клоака считается самым древним из сохранившихся до нашего времени римских сооружений и до сих пор выполняет функцию ливневой канализации.

Когда и кто начал ее строить, доподлинно неизвестно — есть мнение, что это был легендарный пятый царь Древнего Рима Луций Тарквиний Приск, правивший с 616 по 579 год до н. э. Впрочем, поскольку историчность Тарквиния стопроцентно не доказана, вопрос остается открытым.

Масштабы подземных канализационных сооружений под Римом и их прочность восхищали современников.

«…для этого были прокопаны холмы, и город стал висячим и под ним проплывали на лодках во время эдильства Марка Агриппы после его консульства. Под ним протекают, сведенные вместе, семь рек и стремительным течением, подобно бурным потокам, неудержимо все увлекают и уносят, а усиленные вдобавок лавиной дождей, сотрясают дно и стены. Иногда Тибр, раздувшись, устремляется против их течения, и сталкиваются внутри встречные потоки, — и всё же прочность этого сооружения непоколебима. Поверху волокут такие громады, а полости этого сооружения выдерживают всё это, их потрясают обрушивающиеся со стремительной силой или обваливающиеся от пожаров здания, сотрясается почва от землетрясений, а они держатся со времени Тарквиния Приска вот уже 700 лет почти несокрушимые», — свидетельствует Плиний-старший.

Как считают современные ученые, на начальном этапе Клоака Максима возводилась под руководством мастеров-этрусков — на заре существования Рима этруски во всем превосходили римлян, которые отставали от них и в технологиях, и в искусстве. Первоначально римская канализация была открытой системой. Но когда царский период сменился республиканским, все ее каналы постепенно облицевали каменными плитами и перекрыли каменными сводами. Клоака прекрасно вписывалась в концепцию античного Рима, население которого к началу нашей эры перевалило за отметку в полмиллиона жителей. Городские улицы специально делали горбатыми: осадки стекали по наклонным поверхностям в обе стороны, заодно смывая мусор и грязь, после чего через водосборники попадали в канализацию.

Канализационные люки системы водоотведения выполнялись в форме диска, традиционно оформленного в виде лица речного божества Тритона или морского бога Океана — вода падала в канализацию через их открытые «рты» и «глаза».

Один из таких люков, известный как «Уста истины», прославился, попав в одну из сцен фильма «Римские каникулы» с Грегори Пеком и Одри Хепберн. Сейчас этот люк является самым фотографируемым канализационным колодцем в мире.

Капитальная реконструкция и расширение римской Клоаки были произведены стараниями политика Марка Випсания Агриппы — друга, сподвижника, соправителя и зятя Октавиана Августа, ставшего позднее единоличным императором. Получив в 30 году до н. э. в Риме важную чиновничью должность эдила, Агриппа за собственные средства очистил город, для чего в Большую Клоаку была направлена вода из семи водопроводов. Именно Агриппе приписывают окончательную герметизацию Клоаки Максима. Она стала сложным инженерным сооружением, в работе которого учитывался рельеф местности и даже использовались насосные станции, позволяющие осуществлять подъем воды на возвышенности — откуда она потом распределялась для дальнейшего стока вниз. В период наивысшего расцвета Древнего Рима клоака отводила воду из общественных бань (терм), которых в конце V века н. э. насчитывалось в городе свыше 900, а также нечистоты из общественных туалетов, коих во II веке н. э. имелось не менее 144 (в большинстве было от 20 до 50 мест), воду от городских фонтанов, а также бытовые стоки из частных домовладений. Устье Клоаки Максимы — полукруглая арка около пяти метров диаметром, расположенная в стене набережной Тибра, — сохранилось до наших дней.

Развитие канализации шло рука об руку с созданием широкой сети отхожих мест. В Риме общественные туалеты назывались «фориками», или «латринами» (forica, latrina). Как и у греков, римские форики не предполагали уединения. Там были установлены длинные ряды стульчаков и фонтанчики, вода из которых по желобам выводилась в канализацию.

«Туалет примыкал к большому помещению для отдыха и смены одежды, здесь прекрасно сохранилась часть стены с каменными арочными нишами. Главной его функциональной особенностью был водный канал с проточной водой, выведенный наружу до ближайшей реки. Для гигиенических целей римляне применяли материал, сильно отличающийся от привычного для нас пипифакса. Вместо бумаги использовалась средиземноморская губка (эластичная пористая масса), насаженная на деревянную палочку. Римский солдат, посещающий термы и латрины в Честере, первым делом выбирал палочку с губкой. Ее нужно было обмыть в проточном канале, используя находящиеся рядом резервуары с соленой водой или уксусом. Мраморные сиденья для посетителей туалета зачастую украшались изысканной мозаикой», — описывает одно из таких сооружений историк Александр Сильнов.

За пользование фориками взималась плата. Собственно, древнеримский император Веспасиан обеспечил себе бессмертие изобретением афоризма «деньги не пахнут», ставшего ответом на упрек его сына Тита в том, что, дескать, неудобно взимать плату за посещение туалета… Как и у греков, римские туалеты были важным центром общественной жизни — там вели философские дискуссии, составляли бизнес-планы, договаривались о политических интригах и даже сочиняли стихи. Прекрасно известный и сегодня жанр «сортирной поэзии» зародился именно тогда, в Древнем Риме. И его не чуждались выдающиеся мастера. По этой причине некоторые стихи, например, великого Катулла сейчас чрезвычайно неудобно цитировать широкой аудитории…

Средневековый откат

Не секрет, что средневековая Европа буквально утопала в дерьме. В то время достижения античной цивилизации выглядели чем-то невообразимым. Даже могущественным феодалам приходилось пользоваться самыми примитивными сортирами, не шедшими ни в какое сравнение с благоустроенными римскими туалетами. Так, автору этих строк как-то довелось посетить средневековый замок в ирландском городке Трим. Нормандский рыцарь Гуго де Ласи начал сооружать его в 1172 году, а спустя более восьмисот лет сюда приехал Мэл Гибсон — снимать «Храброе сердце». В XIII веке это была крупнейшая в Ирландии крепость с уникальным по форме трехъярусным донжоном. Мы облазили замок и его внешние укрепления снаружи, а потом побывали и внутри и даже забрались на крышу. Здесь проживало не более 25 человек: барон, начальник стражи и сами стражники со своими семьями да священник. Барон жутко всех опасался, так как у него было много врагов, — и гостей в замок запускали лишь после тщательного досмотра.

Особенно мне запомнился замковый туалет. Хотя это чересчур громкое название для простой дыры в полу помещения на втором этаже. Труба из нее выходит наружу — и фекалии попросту стекали по побеленной стене замка.

Говорят, враги периодически подсылали лазутчиков, чтобы те подсмотрели, какого цвета стекающие по стене экскременты. Если нормального, здорового — значит, у барона и его людей всё хорошо, питаются нормально. Если же их регулярно поносит и они гадят какой-то дрянью — значит, голодают, ослабли от нужды и болезней и можно попытаться взять замок штурмом.

Вообще, в плане бытовых удобств условия в замке были спартанские. Поэтому, как говорят, дочки барона жить тут не любили — мол, как-то совсем уж некуртуазно.

В средневековой Европе ту функцию, которую в античном мире выполняла канализация, возложили на банальную выгребную яму. Их расположение иногда старались регламентировать специальными актами — например, в Англии в 1189 году законом определили, что выгребную яму можно устраивать не ближе, чем на расстоянии 80 сантиметров от стены дома соседа.

«Закон — как и всякий закон — не всегда соблюдался, и известен случай, когда некий Уильям Спрот жаловался на соседей, выгребная яма у которых переполнилась, и нечистоты стали проникать в его дом сквозь стены. Другого англичанина до того изморил жуткий запах выгребной ямы под домом, что он пригласил того, кого мы сегодня называем водопроводчиком, и был поражен тем, что обнаружилось, когда тот вскрыл пол. Под полом оказалось около пятидесяти крысиных гнезд, а также множество серебряных ложек, ножницы и какое-то число штопоров, не считая огромного количества неопознанных, перепачканных предметов. Послали за котом, но бедное животное, увидев такую картину, тотчас сдохло на месте. Да любой бы сдох на месте этого кота», — иронизирует историк Игорь Богданов.

В раннесредневековых населенных пунктах роль канализации играли рвы и канавы — постепенно расширявшиеся, углублявшиеся, уходившие под землю и соединявшиеся с другими рвами, образуя единую систему искусственного водостока. Но если бы все нечистоты сливались только в эти рвы и канавы! Нет, обычным делом было опорожнять ночные горшки, вываливая их содержимое из окна на улицу. В 1270 году властям Парижа пришлось специально издать запрет на выливание нечистот и помоев из окон, дабы не страдали пешеходы. Запрет соблюдали не слишком усердно — и позже выпустили новый закон, который предписывал хотя бы криком предупреждать о том, что горшок будет вот-вот опорожнен над улицей. Кстати, первые писсуары (слово образовано от французского pisser — «мочиться») появились, как полагают, именно в средневековом Париже.

На фоне зловонного Запада средневековый Восток являл собою более благообразную картину. Так, в Японии VII века в крупных городах туалеты представляли собой расположенные в глубине специально отведенных для этого участков прямоугольные канавы, размером приблизительно 150 на 30 сантиметров. Вода, поступавшая по отводам из уличных каналов, орошала эти канавы и вымывала оттуда нечистоты, унося их в реки.

Сама же церемония посещения туалета предполагала большое внимание к соблюдению чистоты.

«Отправляясь в отхожее место, бери с собой полотенце. Помести его на вешалку перед входом. Если на тебе длинная ряса окажется, повесь ее туда же. Повесив, налей в таз воды до девятой риски и таз держи в правой руке. Перед тем как войти, переобуйся. Дверь закрывай левой рукой. Слегка сполоснув водой из таза судно, поставь таз перед входом. Встань обеими ногами на настил, нужду справляй на корточках. Вокруг не гадить! Не смеяться, песен не распевать. Не плеваться, на стенах не писать. Справив нужду, подтираться либо бумагой, либо бамбуковой дощечкой. Потом возьми таз в правую руку и лей воду в левую, коей хорошенько вымой судно. После этого покинь отхожее место и вымой руки. Мыть в семи водах: три раза с золой, три раза с землей, один раз — со стручками (имеются в виду стручки дерева гледичия, обладающие бактерицидными свойствами. — Прим. авт.). После чего еще раз сполосни руки водой», — так наставлял в XIII веке обитателей своего монастыря дзэн-буддистский вероучитель Догэн.

Жертвы Великого зловония

На весь 80-тысячный Лондон в 1358 году приходилось всего четыре общественных туалета — так называемых common privies. Самый большой из них находился на перекинутом через Темзу мосту — и нечистоты валились прямо в реку, откуда люди брали воду. В позднейшие века власти крупных городов требовали строить больше туалетов, но даже по окончании Средневековья, в начале новой эпохи Просвещения санитарная ситуация оставалась весьма плачевной.

«В городах того времени стояла вонь, почти невообразимая для нас, современных людей. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни — скверным углем и бараньим салом; непроветренные гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни — грязными простынями, влажными перинами и остро-сладкими испарениями ночных горшков», — отмечает Патрик Зюскинд в первой главе главного своего бестселлера.

А историк Эмиль Мань в книге «Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII» живописует:

«В те времена улицы города, к описанию которых мы сейчас, собравшись с силами, чтобы не упустить ни одного из характерных признаков и поточнее изобразить бушевавшие на них турбулентные потоки, намерены приступить, все без исключения были, по словам достопочтенного господина Анна де Больё, „замусоренными, залитыми прокисшей мочой, заваленными отбросами, объедками и огрызками, свежим и протухшим навозом, и всё это было перемешано с обычной грязью“… Между двумя шеренгами покосившихся строений с фасадами, не украшенными ничем, кроме глубоких трещин, текли два параллельных — немыслимо вонючих — ручейка, если улица была достаточно широкой, или посредине протекал один — на более узких. Полосочка земли от ручья до подножия домов, называемая „бортиком“, выполняла функции нынешнего тротуара. Наклон был недостаточным, и из-за этого ручьи с их мутным и зловонным содержимым еле-еле ползли к стокам, а то и вовсе превращались в болота».

Одним из настоящих благодетелей человечества, чьи заслуги перед родом людским, увы, остались недооцененными, стал английский дворянин XVI века Джон Харингтон. Именно он в 1596 году создал прообраз современного ватерклозета. Харингтон сконструировал его специально для королевы Елизаветы I, желая облегчить жизнь престарелой монархини.

Изобретение Харингтона было снабжено смывным клапаном — он открывался при нажиме на рычаг сбоку от сиденья. После этого вода из специальной цистерны стекала в нижнюю часть чаши, на которой восседал опорожняющийся, — и уносила нечистоты в расположенную внизу выгребную яму. Чего этому предку унитазов не хватало, так это изгиба выводной трубы (в виде буквы U или S), предназначенного для задержки неприятных запахов. Харингтону приписывают фразу:

«Чтобы в доме было приятно, вычистите туалет; чтобы на душе было приятно, почините туалет, если он не работает».

Спустя без малого двести лет изобретение Харингтона усовершенствовал шотландский часовщик Александр Каммингс, запатентовавший в 1775 году собственную конструкцию смывного туалета — уже с S-образным изгибом отводной трубы. А спустя еще несколько лет английский изобретатель Джозеф Брама представил чугунный унитаз собственной конструкции с крышкой (для борьбы всё с теми же запахами) и медным пневмоцилиндром, который обеспечивал 15-секундный смыв. Эволюция унитаза практически закончилась в 1880-х годах, когда лондонский водопроводчик Томас Крэппер изобрел устройство дозированного слива воды. Унитазы его конструкции быстро завоевали весь мир.

Правда, англоязычный мир отблагодарил Крэппера весьма своеобразно: есть мнение, что жаргонное обозначение фекалий (crap) выросло из его фамилии.

Чтобы унитаз окончательно стал всемогущим, он должен быть подключен к канализации. В XIX веке в европейских городах уже начали решительную борьбу с антисанитарией, ведь отсутствие канализации во многих крупных населенных пунктах (скажем, в России к началу прошлого века она имелась лишь в одиннадцати самых крупных городах) приводило к бесчисленным эпидемиям. Например, в Лондоне поводом к решительным действиям стало Великое зловоние 1858 года, когда жаркая летняя погода привела к разложению фекалий и промышленных отходов, щедро сливаемых в Темзу. На тот момент в Лондоне насчитывалось более сотни разрозненных кирпичных канализационных коллекторов, около двухсот тысяч выгребных ям и 360 сточных труб. Распространение ватерклозетов в первое время только усугубило проблему, так как они не были подключены к централизованному водопроводу.

«Через весь город вместо красивой, прохладной реки, катила свои мутные воды сточная канава», — писал Чарльз Диккенс в романе «Крошка Доррит».

В июле 1855 года великий ученый Майкл Фарадей отправил в газету The Times письмо, в котором сообщалось:

«У мостов в и так мутной воде видны облака еще более плотной мути… Чрезвычайно скверный запах присущ воде повсеместно, полностью тождественный запаху уличных сточных канав; по сути река теперь — большой канализационный коллектор».

Загаженная Темза стала предметом многочисленных сатирических очерков и карикатур. Лондон одна за другой захлестывали эпидемии холеры, собиравшие богатый урожай смертей. Но окончательно всеобщее терпение истощилось в июне 1858 года, когда температура в тени достигла 34–36 °C (и до 48 °C на солнце). Смрад стоял такой, что королева Виктория и принц Альберт, собравшиеся на прогулку по Темзе, не выдержали и нескольких минут. Издание City Press жаловалось на первой полосе:

«Время деликатных выражений миновало. Здесь воняет! И воняет так, что единожды ощутивший эту вонь не забудет ее никогда, если ему посчастливится выжить, чтобы об этом помнить».

Газета The Illustrated London News саркастично писала:

«Мы можем основать колонии в самых далеких уголках мира, покорить Индию, заплатить проценты по самым большим в истории человечества долгам; наше имя, наша слава, наше богатство гремят по всей Земле. Но очистить Темзу нам не по силам».

Дошло до того, что из-за невыносимого зловония, разлившегося над городом, парламент не мог собираться в Вестминстерском дворце. Чтобы хоть как-то помочь делу, у устьев канализационных коллекторов и на берегах Темзы разбрасывались сотни тонн извести — что стоило полторы тысячи фунтов в неделю. Власти спешно утвердили план создания в городе централизованной системы канализации, разработанной инженером Джозефом Базэлджетом. Он в течение нескольких лет пытался реализовать свой проект, но всякий раз на его пути вставали бюрократические сложности и отсутствие финансирования. Однако Великое зловоние буквально расшвыряло все преграды — и в том же 1858 году работа закипела. Гигантская стройка продолжалась восемь лет, и в итоге город получил единую систему канализационных труб общей длиной 83 мили (132 км). Она ежедневно принимала 420 миллионов галлонов фекалий. Затраты составили 4 600 000 фунтов стерлингов, но они полностью окупились.

После того как канализация окончательно была введена в эксплуатацию, эпидемии холеры в Лондоне прекратились.

Путь, так или иначе подобный лондонскому, позже прошли и все остальные крупные населенные пункты планеты. Однако работа эта еще не завершена. Проблема даже усугубляется: ожидается, что в 2030 году количество людей, не имеющих регулярного доступа к канализации, достигнет ошеломляющей цифры в 5,4 миллиарда человек — на 1,1 миллиарда человек больше, чем в 2000 году. Во всем мире свыше 2 миллиардов человек используют для питья воду из источников, загрязненных фекалиями. Загрязненная вода способствует распространению холеры и дизентерии и ежегодно приводит к более чем полумиллиону смертей от диареи. В одной только России доступа к канализации не имеют свыше 20% жителей. В Соединенных Штатах доступом к централизованному водопроводу не располагают почти полмиллиона домов. Другими словами, человечество до сих пор не решило одну из самых насущных проблем — огромное количество землян всё еще живет в грязи и антисанитарии. Как будто Средневековье и не кончалось…