Арудж Рыжебородый. Как сын горшечника стал самым страшным пиратом Средиземноморья и султаном Алжира

18+

Данный текст предназначен для аудитории 18+, он содержит описание сцен жестокости и может кого-то шокировать — принимайте это во внимание, прежде чем начать читать. Статья является культурологическим исследованием и не призывает никого к членовредительству применимо к людям и любым живым существам.

Фальстарт пиратской карьеры

Начать стоит с того, что есть разные варианты имени этого человека. Наиболее распространенный — Арудж, но употребляются еще Орудж и Харуджи. Точная дата появления на свет будущей грозы Средиземноморья до нас не дошла. Историк пиратства Иоганн Вильгельм фон Архенгольц, чей классический труд на эту тему появился в начале XIX века, называет 1482 год, в более поздних исследованиях значится туманное «около 1473-го». Зато сохранились достаточно подробные сведения о семействе великого пирата: он родился на острове Лесбос, и отцом его являлся бывший воин османского султана Мехмеда II по имени Якуб. То ли турок, то ли отуреченный албанец, Якуб состоял в рядах сипахов — тяжелой кавалерии, составлявшей главную ударную силу османского войска. В 1462 году Якуб участвовал в завоевании Лесбоса, отобранного османами у генуэзцев. В награду за свою храбрость он получил землю в лесбосской деревне Бонова. Оставив военную службу, Якуб остепенился, занялся, как сейчас сказали бы, бизнесом, женился на гречанке из местного городка Митилини и стал отцом четырех братьев — Исхака, Аруджа, Хайреддина, Ильяса — и двух дочерей. Все его отпрыски отличались огненно-рыжим цветом волос.

Якуб оказался искусным гончаром, а поскольку торговля собственными изделиями пошла у него очень бойко, он решил приобрести небольшое суденышко, чтобы развозить свой товар по окрестным рынкам. И сыновья его, с детства помогавшие отцу, привыкли к морской стихии.

Однако они предпочли пойти по жизни собственным путем: если верить Архенгольцу, Ильяс решил изучать Коран, чтобы всецело посвятить себя Всевышнему, Исхак сделался плотником, Арудж — матросом, и лишь Хайреддин предпочел последовать отцовскому примеру и стать горшечником.

Стоит сразу отметить, что сведения о ранних годах жизни Аруджа не вполне достоверны и отличаются разноречивостью. Для удобства лучше следовать версии Архенгольца, тем более что она наиболее полная и логичная. С его слов, Арудж, с ранних лет отличавшийся честолюбием и пылким воображением, решил оставить лесбосское захолустье и отправиться на поиски счастья в Стамбул, столицу империи. Там Арудж поступил в военный флот и в качестве старта карьеры нашел место надзирателя за каторжными гребцами на турецкой галере. В одном из плаваний его сопровождал брат Ильяс, которого Арудж уговорил вместе перебраться в Стамбул. И это путешествие оказалось для них, увы, крайне несчастливым: близ Крита галера подверглась нападению корабля христианских рыцарей-госпитальеров и была взята на абордаж.

Ильяс оказался убит в схватке, а Арудж угодил в плен и поменял свой статус с надсмотрщика на раба-гребца.

«Прикованный около двух лет к скамье гребцов Харуджи разыгрывал роль немого, и христиане, не зная его имени, прозвали его Рыжей Бородой по цвету его бороды и волос. Во время переезда из Родоса в Саталью на корабле, везшем сорок знатных мусульман, выкупленных Хаир-Ханом, губернатором Карамании и братом Селима, завоевателя Египта, он нашел случай бежать. Раз, при наступлении ночи, христианская галера бросила якорь у острова Кастелло-Россо, и капитан отправил шлюпку на рыбную ловлю. Вдруг небо омрачилось, и яростный ветер начал вздымать валы, якори не удержали галеры, и буря бросила ее на подводные камни. Харуджи воспользовался смущением экипажа, разбил свои цепи и бросился в море», — сообщает Архенгольц.

После двухчасовых отчаянных усилий Арудж, мускулатура которого благодаря галерному рабству крайне укрепилась, сумел победить бурное море.

Он достиг берега Кастелло-Россо (Кастелоризона), небольшого островка из греческого архипелага Додеканес. Там его приютила в своей хижине радушная семья христиан-земледельцев. Дождавшись, когда рыцарская галера ушла, Арудж выбрался из убежища и через несколько дней отправился с рыболовами в Саталию (ныне Анталия). Прибыв туда, он заявился к местному управителю Коркуту, сыну султана Баязида II, и красноречиво рассказал о своих несчастьях. Коркут, проницательно разглядев в госте человека незаурядного, доверил ему начальство над небольшим корсарским судном и поручил «пощипать» госпитальеров, наносивших серьезный урон османскому судоходству и торговле. Воодушевленный Арудж начал подготовку к плаванию.

Увы, первый же выход в море в новом качестве вновь окончился для Аруджа катастрофой. Он отправился в окрестности контролируемого госпитальерами острова Родос, нашел там место для уединенной якорной стоянки и послал людей на берег, чтобы пополнить корабельный запас пресной воды. Но тут у места стоянки появилось несколько рыцарских галер, и охваченные паникой корсары-неудачники без боя разбежались по берегу. На сей раз Арудж избег плена и позже нашел способ добраться до Саталии. Охваченный стыдом, он явился к своему покровителю, но тот в гневе прогнал его с глаз долой. Арудж вернулся в Стамбул, где впал в нищету и был вынужден стать носильщиком.

Существует, впрочем, альтернативная версия событий, в соответствии с которой Арудж отнюдь не ссорился с Коркутом, а, напротив, дослужился у него до начальника галерной флотилии, во главе которой совершал набеги на итальянские берега. Однако после смерти султана Баязида Коркут проиграл борьбу за престол, был убит, а Арудж, опасаясь, что ему вменят в вину службу на павшего принца, бежал в Африку.

Попытка № 2

Если же вернуться к версии Архенгольца, то Арудж после своих стамбульских мытарств сумел завербоваться в экипаж бригантины, которую двое местных купцов снарядили для корсарских рейдов. Рыжебородый, однако, не собирался таскать каштаны из огня для каких-то посторонних богатеев. Благодаря своему дару красноречия он сумел взбунтовать экипаж, внушив матросам, что лучше работать на себя, а не на «дядю». Доводы показались морякам крайне убедительными, а потому Арудж с общего согласия раздробил капитану голову топором. Так как после этого обратный путь в Стамбул был им заказан, новоиспеченные пираты решили плыть к берегам Африки и там обосноваться.

По пути Арудж сделал остановку на Лесбосе, дабы навестить родных и заодно пополнить экипаж, завербовав всех, кто был способен и желал испробовать неверное пиратское счастье. Старый Якуб уже скончался, а мать Аруджа жила в Митилини в крайней бедности. Арудж убедил оставшихся двух братьев, что судьба корсара всяко лучше их прозябания. Поэтому плотник Исхак и гончар Хайреддин забросили ремесла и последовали за братом. Снявшись с якоря, они вскоре увидели у Эвбеи турецкий галиот — парусно-гребное судно. Арудж больше не состоял на султанской службе и считал, что ничего не мешает ему атаковать и соотечественников. Однако капитан галиота под обещание пощады сдался без сопротивления.

Арудж назначил капитаном на свой первый приз брата Хайреддина: в нем он верно разглядел все задатки, необходимые для удачливого пирата.

Два пиратских судна приблизились к берегам Сицилии, где случайно встретили большой корабль, везший в Неаполь триста испанцев, в том числе шестьдесят дворян с их имуществом. Арудж, не устрашившись, велел идти на абордаж — и после короткого боя пираты захватили этого «испанца». На нем они нашли богатую добычу: деньги и пленников, в том числе таких, за которых можно было требовать богатый выкуп.

Ни одно судно не может находиться в море круглогодично, и пиратам требовалась безопасная база, где они могли бы отстаиваться в перерывах между рейдами, наслаждаясь отдыхом. Арудж решил идти в Тунис, являвшийся на тот момент самостоятельным государством, и просить покровительства у тамошнего эмира. Идея оказалась удачной — и в конечном итоге, по словам британского военно-морского историка Джулиана Корбетта, именно Арудж стал тем человеком, «который привел турок в Берберию и дал вкусить им сладостей европейских богатств».

Три корсарских судна вошли в тунисскую гавань Голетта под радостные возгласы собравшейся на берегу толпы. Арудж заранее отобрал из числа своих пленников полсотни самых сильных и рослых, обрядил их в богатую одежду и велел им вести на поводках тридцать догов, двадцать легавых собак и нести восемьдесят охотничьих соколов, найденных на захваченном испанском корабле. Также пленники несли дорогую материю, ящички с золотом и алмазами. И ценности, и пленные, и животные предназначались в дар эмиру Мулей-Ахмеду. Пираты торжественно провели невольников по улицам города под звуки воинственной музыки. В дар эмиру были назначены и две девушки редкой красоты, дочери одного из пленных. Четырех же молодых замужних женщин, признанных не столь ценными, продали за высокую цену на тунисском рынке.

Мулей-Ахмед встретил братьев-пиратов с чрезвычайным удовольствием, согласился принять их к себе на службу и наделил в знак благорасположения красными плащами и большой денежной суммой.

После двух месяцев, проведенных в роскоши и пирах, Арудж отправился в очередной пиратский набег, оказавшийся, опять же, крайне удачным. Затем Арудж нашел себе новую базу — на острове Джерба в южной части залива Гадес, на востоке Туниса. По легенде именно там когда-то жили упомянутые Гомером в «Одиссее» лотофаги — племя, питавшееся плодами лотоса, которые давали забвение тому, кто их отведает.

Здесь мы опять сталкиваемся с разночтением в источниках. По одной версии, Джербу даровал Аруджу сам Мулей-Ахмед. По другой — Арудж занял остров самоуправно, поссорившись с эмиром, который хотел присвоить себе львиную часть добычи. С легкой руки Аруджа и его последователей Джерба получила жуткую репутацию во всём христианском мире. Отплывая отсюда, Арудж раз за разом обрушивался на берега Италии, подвергая их страшному грабежу, — пиратов еще долго с ужасом вспоминали в Калабрии, Лигурии, Сицилии… Во время одного из плаваний Арудж, который в тот момент, распустив свою флотилию в разных направлениях на свободную охоту, имел при себе единственную бригантину, вдруг натолкнулся близ Эльбы на две большие папские галеры. Эта встреча обернулась сражением, после которого Арудж обрел славу настоящей корсарской суперзвезды.

Дело было так. Сначала, осознавая неравенство партии, Арудж велел распустить все паруса и спасаться бегством. И он уже практически оторвался от преследователей, как вдруг заметил, что одна из галер, уступавшая по ходовым качествам, существенно отстала от другой. Это меняло дело. Арудж велел разворачиваться и атаковать ближайшую галеру, рассчитывая покончить с ней до подхода второй.

«Но когда абордажные сетки его были брошены, он заметил, что уже поздно, противник его слишком силен. Половина пиратов, после чудес храбрости, была перебита, и он сам, опрокинутый и схваченный капитаном Паоло Витторио, очутился скованным на папской галере. В этом критическом положении смелый корсар не переставал верить в свою счастливую звезду. Он заметил, что христиане, уверившись в своей победе и пренебрегая небольшим числом побежденных, по большей части перешли на бригантину для грабежа», — пишет Архенгольц.

Со слов историка, Арудж сумел высвободить руку, вытащил спрятанный в одежде кинжал и воткнул его в горло итальянскому капитану. Потом перерезал ремни, которыми были связаны его товарищи. Они похватали оружие, оставленное неосторожными солдатами, и на палубе возобновилась смертельная борьба.

«Пираты, мужество которых удваивается яростью и отчаянием, наносят одни смертельные удары, они овладевают галерой, долженствовавшей служить им тюрьмой, обращают пушки ее против бригантины, громят христиан и, наученные собственным опытом, бросают за борт всех просящих пощады. Пользуясь этой почти баснословной победой, Харуджи приказывает пиратам переодеться в платье итальянцев и идет к другой галере, остановившейся на большом расстоянии, чтобы узнать результат битвы. Видя бригантину на буксире галеры, она подпускает ее без подозрения и узнает ошибку свою только тогда, когда уже не в силах сопротивляться», — живописует Архенгольц.

Роковая Беджая

После этого по всему Средиземноморью разлетелись слухи о фантастической удачливости рыжебородого пирата. На службу к нему потянулись всевозможные головорезы, захотевшие встать под знамя Аруджа, — среди них были и турки, и арабы, и бежавшие с Пиренейского полуострова мавры, и христиане-ренегаты.

«Его потайные стоянки и убежища были далеко от берегов Африки, и Арудж выжимал из них все преимущества, какие они могли дать. Одна из таких стоянок находилась, например, в Корсиканском проливе у самых берегов Италии. И выходя из нее на охоту, пираты считали ниже своего достоинства сменить, скажем, флаг с полумесяцем на флаг с крестом или поменять тюрбан на шапку. Они не скрывались, их набеги были молниеносны. Под свист плети рабы проворно орудовали тяжеленными веслами, а те, кто не выдерживал, находил вечный покой в морских глубинах. Ночью пиратские корабли были бесшумными призраками, днем — колесницами морского дьявола, несущими смерть. На борт они принимали только крупный товар: для дублонов, дукатов, пиастров или цехинов у них существовал особый „кошелек“ — полые мачты, и раззявы-купцы сами заботились о том, чтобы он всегда был набит под завязку», — иронизирует историк пиратства и кораблестроения Александр Снисаренко.

Джерба не вполне устраивала Аруджа — он мечтал заполучить постоянную базу на побережье континента. Ради этого он решил помириться с тунисским эмиром Мулей-Ахмедом и предложил возвратить некогда принадлежавший ему порт Беджая (Бужия), захваченный испанцами. На тот момент испанская экспансия в регионе серьезно тревожила мусульманскую общину Северной Африки.

В 1509–1510 годах войска короля Фердинанда Католика, который уже уничтожил мусульманские государственные структуры на Пиренейском полуострове и благодаря Колумбу начал процесс колонизации Вест-Индии, захватили почти весь Алжир. Испанцы закрепились в портовых городах Ал-Джезаир (Алжир), Беджая, Оран и других. Строились планы полного завоевания региона.

Арудж оказался одним из первых, кто, оказав действенное сопротивление испанцам, сумел сорвать их завоевательные планы. Кроме того, он помог угнетаемым единоверцам в Испании, организовав их эвакуацию в Африку. Между 1504 и 1510 годами Арудж неоднократно отправлял к испанскому побережью корабли, которые заполнялись маврами, бежавшими от жестокости христиан. Благодаря своей помощи бедствующим мусульманам корсар получил почетное прозвище Баба Арудж (Отец Арудж). Со временем в Испании, Италии и Франции из-за сходства звучания оно превратилось в Барбароссу («Рыжебородый» по-итальянски).

Впрочем, экспедиция в Беджаю, на которую Мулей-Ахмед с радостью дал согласие, подсобив корсарам кораблями, людьми, припасами и оружием, закончилась для Аруджа провалом. Собственно, вся его жизнь состояла из чередования громких удач и горьких поражений. Появившись близ Беджаи в августе 1512 года, Арудж высадился вместе с полусотней лучших бойцов и тут же попал под артиллерийский обстрел. Испанское ядро, выпущенное из пушки малого калибра, оторвало ему руку. Преимущество внезапности было утеряно, и дезорганизованные корсары отступили на свои корабли. Командование временно перешло к Хайреддину, и он велел отплывать.

Арудж выжил, но осознание того, что он стал калекой, вогнало пирата в депрессию — столь лютую, что ему ничего больше не хотелось. Возвращаться в Тунис он не стал и просил брата отвезти его на берега Испании, где Арудж надеялся обрести смерть в грохоте своей последней битвы с неверными.

Впрочем, мало-помалу он пришел в себя и вновь почувствовал вкус к жизни. Искусные мастера изготовили для него серебряный протез, который мог двигаться благодаря умело подобранным пружинам. Арудж, получивший прозвище Гумуш Кол («серебряная рука» на турецком), возобновил набеги. Под конец 1512 года братья разграбили берег Андалусии и Менорки и менее чем за месяц захватили в общей сложности 23 корабля.

В следующем году Арудж и его братья захватили четыре английских корабля, шедших в Марсель, совершили набег на Валенсию, где овладели еще четырьмя судами, а затем направились в Аликанте и взяли на абордаж испанскую галеру близ Малаги. Впоследствии они совершили новые набеги на побережье Сицилии, Сардинии, Балеарских островов и материковой части Испании, захватив и там много кораблей.

В 1515 году Арудж, решив установить дружественные отношения с могучим стамбульским владыкой, отправил султану Селиму I драгоценные подарки, а тот в ответ прислал ему две галеры и два меча, украшенных бриллиантами.

Среди христиан об Арудже ходили страшные слухи. Говорили, что его ресурсы безграничны, что он неуязвим для меча, что он заключил договор с дьяволом, чтобы его корабли были невидимы. Передавали, что якобы как-то Арудж собственными зубами перегрыз горло какому-то христианину и съел его язык, что однажды он самолично зарезал пятьдесят человек своим ятаганом, что он лично обвязал веревку вокруг головы попавшего в плен рыцаря-госпитальера и затягивал ее, пока у того не вылезли глаза из орбит. За поимку Аруджа, живого или мертвого, предлагались огромные суммы — но желающих попытать счастья не находилось.

Реальный Арудж, конечно, не вполне был похож на созданный мифологический образ.

«Он был, по рассказам историков, среднего роста, но силен и неутомим, глаза его блестели как молнии, нос орлиный, борода рыжая, цвет лица темный. Это был человек, мужество которого равнялось странному гению его: великодушный и щедрый, он был жесток только из политических видов. Солдаты любили и боялись его, потому что он был справедлив к ним и строг», — уверяет Архенгольц.

Рыжебородый всё размышлял, как бы ему поквитаться с испанцами за неудачу в Беджае. Он наладил контакты с вождем племени кабилов Бен-эль-Кади и договорился с ним о совместном нападении на город. Арудж прибыл к Беджае с двенадцатью кораблями, высадился с пехотинцами и артиллерией и занял холм, господствовавший над местным рейдом. Затем в результате быстрой атаки пираты заняли старый арабский форт, прикрывавший подступы к городу. А вот новый испанский замок, выстроенный несколько лет назад, оказался куда более твердым орешком. Он был прекрасно укреплен, толщина стен на некоторых участках составляла несколько метров. Квалифицированный и мотивированный гарнизон мог оборонять его месяцами. А какая мотивация была лучше, чем перспектива угодить в лапы к свирепым пиратам? Один неудачный приступ следовал за другим, и вскоре у стен замка уже лежали триста трупов осаждающих.

Арудж, разгоряченный битвой, нашел в себе силы отказаться от новых приступов и велел пока ограничиться тесной блокадой замка. Вдруг с моря поступила дурная новость — у Беджаи бросила якорь большая испанская эскадра. Чувствуя себя львом, из пасти которого вырывают добычу, Рыжебородый велел беспрерывно обстреливать замок и днем и ночью, надеясь на его капитуляцию. Но осажденные, ободренные близостью соотечественников, усердно отстреливались из пушек на стенах и сдаваться пиратам не собирались.

Кончилось тем, что на глазах Аруджа испанское ядро надвое разорвало его брата Исхака, руководившего корсарской артиллерией. Рыжебородый, искренне любивший брата, испытал еще большую горесть, чем при потере руки, — и, если бы не мольбы Бен-эль-Кади, Арудж наложил бы на себя руки.

«Отказавшись от исполнения цели экспедиции, он отступил на берег Уэд-эль-Кебира, реки при Бужии, в извилинах которой спрятал свои пять кораблей, но здесь ожидало его новое бедствие: река почти совсем высохла от большой жары и эскадра его сидела на мели. Тогда Бен-эль-Кади предложил ему убежище в Джиджели, и Харуджи последовал за ним с 40 турками — единственным остатком от маленькой армии, которую он надеялся повести к легкой победе. В этом бедном селении, наконец, судьба отыскала морского разбойника, истощившего все свои средства и потерявшего почти всякую надежду, чтобы вдруг сделать его владыкой Алжира», — рассказывает Архенгольц.

Пиратский султан

После смерти короля Фердинанда 23 января 1516 года алжирцы решили свергнуть испанское владычество. Они пригласили шейха Селима Ат-Туми, уважаемого за богатство и знатность рода, чтобы он возглавил их и изгнал испанцев. Селим, однако, не чувствовал в себе необходимых дарований и на беду для себя предложил нанять знаменитого Аруджа. Когда алжирские посланцы нашли корсара, тот, скрыв свою радость, долго распространялся о том, что всего лишь мечтает провести остаток жизни в молитве и уединении.

Уступив с видимой неохотой многократным просьбам — «Ты единственный, кто способен спасти Алжир!», — Арудж выступил в поход с сорока турками и горстью кабилов.

Одновременно он отправил гонца к брату Хайреддину, находившемуся в Тунисе, — известил о возвращении счастья и поручил привести в качестве подкрепления как можно больше решительных молодцов, которым обязывался платить значительное жалованье.

В пути Арудж решил на некоторое время остановиться в порту Шершель. Там верховодил другой турок, Кара Хасан, в распоряжении которого имелось довольно много воинов и несколько галиотов. Арудж, решив, что ему эти ресурсы пригодятся больше, сообщил Хасану, что хочет заключить с ним союз. И при первом удобном случае убил незадачливого «союзника» и захватил власть в Шершеле. Люди Хасана, здраво рассудив, что начальника всё равно нет в живых, согласились поступить на службу к Рыжебородому.

Селим Ат-Туми хотел, чтобы Арудж взял для него испанский форт Пеньон, находившийся на одноименном острове у входа в гавань и господствовавший над городом Алжиром. Арудж, окинув Пеньон опытным глазом, нашел, что крепость почти неприступна. Он растолковал алжирцам, что его присутствие надо скрыть и что бесполезно начинать боевые действия до прибытия солдат, которых он ожидает из Туниса. Вскоре прибыли триста отборных турецких воинов, вооруженных ружьями и снабженных несколькими легкими пушками, позже подтянулось еще подкрепление. По требованию Аруджа Селим Ат-Туми наложил на алжирцев дань для содержания «освободителей» — и никто не осмеливался роптать, ибо все надеялись, что после победы их можно будет спровадить восвояси.

Затем Арудж распорядился выставить батарею для обстрела Пеньона и перевез на нее все пушки, находившиеся в городе. Когда эта работа была окончена, он приказал сбить флаги Кастилии и Арагона, развевавшиеся на валах как знак господства Испании, и под радостные крики алжирцев велел открыть огонь. В течение двадцати дней турецкие пушкари сожгли массу пороха, но большого вреда укреплениям Пеньона не причинили.

«Арудж испросил аудиенции у новоиспеченного монарха и направился в эмирский дворец Дженину. Селим в это время плескался в дворцовом бассейне, и освежающая прохлада настроила его на безмятежный лад. Он принял пирата прямо в купальне и отослал по его просьбе слуг: дело, по словам Аруджа, было спешным, важным и конфиденциальным. Так оно и оказалось. Поразмыслив, Арудж, видимо, решил, что, поскольку в Турции уже правил в это время Селим I, то двух Селимов на одно Средиземное море, пожалуй, многовато: как бы не произошла путаница. Дело было улажено за несколько минут: Арудж извлек эмира из бассейна за волосы, словно котенка, и профессионально задушил его», — рассказывает Снисаренко.

Официально было объявлено, что жизнь Селима унес сердечный приступ. Арудж объявил новым повелителем Алжира себя — более того, он имел дерзость провозгласить себя ни много ни мало султаном.

Алжирцы, узнав о смерти своего монарха, сначала не нашли в себе решимости сопротивляться корсарам. Однако позже знатные люди города составили заговор — и, чтобы облегчить себе задачу, вошли в сношения с испанцами из Пеньона. Но, прежде чем дело дошло до восстания, один христианский невольник в обмен на свободу открыл Аруджу планы заговорщиков. Новоиспеченный султан пригласил знатнейших из них присоединиться к торжественному шествию, которое окончилось в главной городской мечети. Там двадцати двум заговорщикам отрубили головы, проволокли окровавленные останки по улицам и бросили в яму с нечистотами. Устрашенные алжирцы присмирели.

Естественно, превращение Алжира в пиратское государство испанцев отнюдь не обрадовало. И в сентябре 1516 года в море вышла карательная испанская экспедиция. Ее инициатором был кардинал Франсиско Хименес де Сиснерос, Великий инквизитор, являвшийся регентом Кастилии и Арагона в промежутке между смертью короля Фердинанда в 1516 году и прибытием в 1517 году в Испанию его внука Карла V. Кардинал поручил полководцу Диего де Вере, прославившемуся прежними подвигами на африканском берегу, изгнать корсаров из Алжира и передать владычество над страной сыну Селима Ат-Туми — тот сумел скрыться из захваченного пиратами города и перебежал к кастильцам, поклявшись им в верности.

Испанцы высадись близ Алжира, 30 сентября приблизились к городу и по осадным лестницам поднялись на стены. Пираты, отстреливаясь, отступали. Христиане с победными криками бросились за ними… и вдруг начали в огромном количестве проваливаться в искусно замаскированные волчьи ямы, по приказу Аружда вырытые на городских улицах. На дне этих ям их встречали заостренные металлические палки, на которые незадачливые испанцы насаживались, словно бабочки на булавки. Засевшие в домах турки бросились в тыл к деморализованному неприятелю, отрезали ему пути к отступлению и начали страшное кровопролитие. Одновременно Арудж с отдельным отрядом атаковал резервный корпус, который Диего де Вера вел на помощь солдатам, убиваемым в городе. Это подкрепление было совершенно рассеяно, и сам полководец, едва спасшись бегством со своим сыном, до ночи прятался, сидя по шею в воде между прибрежными скалами. По некоторым данным, вскоре началась буря, выбросившая множество испанских судов на берег и довершившая разгром.

Принимая гонца, привезшего ему весть о поражении, кардинал де Сиснерос пытался казаться спокойным.

«Я узнаю, что наша экспедиция в Африку не удалась и что армия уничтожена. Мы теряем три тысячи человек, убитых на улицах Алжира, и четыреста пленных, но слава Богу! Испания этим путем избавилась от стольких же людей, совершенно бесполезных для ее славы, если они умерли в гнезде бандитов», — якобы сказал кардинал.

Возвратившегося в Испанию Диего де Веру народ осыпал ругательствами, уличные мальчишки улюлюкали и швыряли в него камнями.

Загнанный зверь

После этой победы слава Аруджа была в зените. В следующем, 1517 году он овладел городком Тенес, лежавшим к западу от новой пиратской столицы. Арудж, узнав, что властитель Тенеса питает в отношении алжирцев недружественные замыслы, выступил во главе тысячи турецких стрелков и пятисот бежавших из Испании мавров. Тенесское войско было укомплектовано арабами, не имевшими никакого понятия о воинской науке и дисциплине и бросавшимися в бой беспорядочной массой. Армия Аруджа численностью в полторы тысячи человек легко рассеяла толпу в 10 тысяч арабов и подступила к Тенесу. Город во избежание грабежа покорился без боя и вошел в состав государства Аруджа.

В сентябре 1517 года, когда Арудж был в Тенесе, к нему явилась делегация из города Тлемсен, крупного торгового центра, известного как «жемчужина Магриба». Делегаты рассказали, что у них в городе царит междоусобица — законного властителя Мулей-бу-Заина сверг его племянник Мулей-бу-Хамуд, стакнувшийся с испанцами. Гости просили избавить их от власти человека, обязавшего платить дань неверным. Арудж, мигом сообразив, что представляется новый случай округлить свои владения, сразу написал в Алжир, потребовав от Хайреддина прислать ему две пушки с порохом и ядрами. Получив требуемое, Арудж выступил к Тлемсену. Войско Мулей-бу-Хамуда, вооруженное только копьями и луками, пираты рассеяли первым же пушечным залпом.

Когда корсары встали у стен Тлемсена, его жители, прежде чем открыть ворота, потребовали от Аруджа клятвы в том, что он вернет власть Мулей-бу-Заину. Арудж дал такую клятву, но, когда его войско заняло дворец, он велел повесить Мулей-бу-Заина и семерых его сыновей на их же чалмах на колоннах внутренней галереи. Остальных членов этого несчастного семейства утопили.

Арудж провел в Тлемсене девять месяцев, наводя там свои порядки, а перед отъездом созвал к себе семьдесят знатнейших горожан и велел их убить — без всякого предлога и причины. Эта бессмысленная жестокость крайне озлобила местных жителей — несколько окрестных племен объявили пиратам войну.

Тем временем Мулей-бу-Хамуд, который после поражения своего войска сбежал в контролируемый испанцами город Оран на алжирском побережье, перебрался оттуда в Испанию, где припал к ногам короля Карла, умоляя его о помощи. Карл согласился помочь, ведь к тому времени Арудж стал слишком опасен. Мало того, что донесения о бесчинствах пиратов стекались со всех уголков Средиземного моря, так корсары еще и активно строили государство на суше. Кроме того, как пишет историк Сергей Махов, корсар начал переговоры с марокканскими лидерами, намереваясь привлечь их к джихаду против европейцев. Это требовалось поскорее пресечь.

Испанский отряд в тысячу человек выступил из Орана, чтобы преградить дорогу шестистам туркам, отправленным Хайреддином из Алжира на помощь брату. Турки, сознавая превосходство неприятеля, нашли укрытие в укреплении Эль-Калаа на полпути между Ораном и Тлемсеном. Испанцы стерегли их, но без должной осмотрительности. Корсиканский ренегат Искандер, командовавший турецким отрядом, устроил ночную вылазку, убил четыреста испанцев, а остальные бежали в Оран. Однако навстречу им уже двигалось куда более сильное подразделение под началом некоего Мартина Арго, состоявшее из двух тысяч человек. Турки не успели выступить из Эль-Калаа и вновь оказались в осаде. Искандер предложил сложить оружие — при условии, что испанцы выпустят их обратно в Алжир. Мартин Арго согласился, однако, когда турки выходили из укрепления, один из них вступил в ссору с христианским солдатом и прикончил его. Битва возобновилась, и испанцы, пользуясь своим численным преимуществом, изрубили всех пиратов до последнего.

Не теряя ни минуты, Арго бросился к Тлемсену. Арудж, понимая, что рассчитывать на крепкий тыл в лице горожан он уже не может, решился на бегство — и немедленно выступил в сопровождении сотни вернейших людей. Испанцы, получив известие об этом, тут же устремились в погоню. Люди Аруджа небольшими группами отделялись от основного отряда и вступали в безнадежные схватки, пытаясь хоть немного задержать врага. Арудж велел рассыпать по дороге свое золото. Но испанцы при виде этих богатств не искусились — они неотступно следовали за пиратом, словно охотничьи псы за загнанной лисицей. После тридцатичасового преследования они его настигли.

Развязка произошла у небольшого селения Ду-Буду. Султан алжирский, до крайности измученный усталостью и жаждой, укрылся с горстью уцелевших товарищей на огороженной низкой каменной стеной площадке, предназначенной для выпаса коз. Товарищи предложили ему продолжить бегство в одиночку, но Арудж предпочел принять смерть вместе со своими людьми. Окруженный со всех сторон, он сражался, словно раненый лев, размахивая топором. К нему пробился капитан дон Гарсиа Фернандес де ла Пласа Тинео и вступил в поединок с легендарным корсаром. Арудж сумел ранить противника, но тот пронзил его копьем. Затем капитан отрубил Аруджу голову, покончив со страшным пиратом.

Голову Аруджа в мешке с медом отправили сначала в Оран, а потом в Испанию. Там ее, надетую на древко знамени, возили по городам в качестве доказательства смерти человека, многие годы возбуждавшего ужас среди христиан.

А в кордовском монастыре Святого Иеронима потом долгие годы хранили и показывали желающим шитый золотом камзол из малинового бархата, в который Арудж был облачен в момент гибели.

Радость испанцев была огромна, неподдельна, но, как оказалось, преждевременна. Они забыли, что в живых остался последний из четырех братьев, Хайреддин. И вот он-то принесет христианам ничуть не меньше хлопот, чем Арудж…