«Асса» forever. Почему главный фильм русского рока до сих пор актуален и любим
28 марта в 30 городах России выходит в повторный прокат культовый фильм Сергея Соловьева «Асса». Киновед Асса Новикова рассказывает, за что его любили в 1987 году и почему эта картина с уникальной атмосферой и завораживающим саундтреком трогает и сегодняшних двадцатилетних.
«И вот по прошествии семнадцати месяцев и семи дней ковчег остановился на высочайшей из гор Араратских. И после того как третий голубь вернулся с оливковой веточкой в клюве, Ной распахнул двери ковчега, ступил ногою на траву, распростер руки к солнцу и громогласно произнес: „Асса!“».
Эти слова прозвучали 30 лет назад — в самом начале фильма Сергея Соловьева «Асса». И мир уже не мог остаться прежним. Тысячи советских подростков сошли с ума.
«Асса» — фильм-фестиваль, фильм-коллаж и фильм-праздник. Картина, впервые узаконившая «всё это», весь этот «контркультурный понт»: рок-музыку, подпольное искусство, сережки в ухе и блистательные перформансы Баширова.
Что означало название фильма? Слово «асса» родилось в недрах художественного авангарда того времени. Соловьеву его в качестве названия предложил сам Сергей Бугаев (Африка), исполнитель главной роли — мальчика Бананана.
Асса!
Для кого-то это направление в авангардном искусстве 80-х, для кого-то — любое активное действие (в таком значении слово ввел в обиход Виктор Цой), для кого-то — акроним: «Автор Соловьев Сергей Александрович». Многозначное название переливается неуловимыми смыслами и очаровывает само по себе, придавая фильму характерный терпкий привкус.
История создания
Сценарист Сергей Ливнев в сборнике «Асса. Книга перемен» вспоминает:
«Соловьев дал мне задание, которое я, наверное, не забуду никогда. Он попросил написать сценарий, в котором сочетались бы следующие качества: это должна быть криминально-детективная история, которая чем-то напоминала бы „Стреляйте в пианиста“ Франсуа Трюффо.
Должны были быть убийства, Соловьев сказал: „Хотя бы два“. Там должна была быть любовь.
Он хотел трогательную чеховскую историю. И еще чтобы была современная музыка».
Лидером проката «Асса» не стала, заняв лишь почетное шестое место в 1988 году, — «Маленькая Вера» собрала вшестеро большую аудиторию. Но вряд ли кто-то усомнится в культовом статусе картины. Для поколения нынешних сорокалетних, которые смотрели этот фильм подростками, почти детьми, мир «Ассы» был откровением, навсегда перевернувшим жизнь. Саундтрек из фильма мгновенно стал хитом. Музыкальный критик Борис Барабанов признавался:
«Когда вышел виниловый диск с саундтреком, я переписал его на кассету и слушал, не вынимая. Мне казалось, что я был носителем тайного знания, доступного только жителям Москвы и Ленинграда. Приезжая с родителями в эти города, я тут же заказывал в местных студиях звукозаписи всё, что только выходило из-под пера этих авторов и их соратников.
Долгое время я чувствовал комплекс по отношению к жителям столиц — еще бы, музыканты из звуковой дорожки „Ассы“ ходят по их улицам».
Один из главных аттракционов фильма — финальное выступление «Кино» и Виктора Цоя. Для съемок эпизода устроили бесплатный концерт группы в московском саду «Эрмитаж». Выступление закончилось невиданным аншлагом, и толпа чуть не разнесла все скамейки. По воспоминаниям актера Юрия Шумило, работавшего администратором, на площадке царило настоящее буйство. Пришло около 12–13 тысяч зрителей, которые быстро превратились в неуправляемую толпу. Попытки навести порядок с помощью микрофона были безуспешными.
Кто-то жег дымовухи, а у одной из женщин загорелись волосы. Шумило пришлось сначала потушить огонь, а потом взять за кадык и вырубить «поджигателя».
Интересно, что сам Сергей Соловьев поначалу не хотел приглашать Виктора Цоя: «Дикий он какой-то». История создания «Ассы» — это пример удивительного симбиоза двух неблизких лагерей: рок-музыкантов и кинематографистов. Ведь снимал картину не какой-нибудь неформал, а взрослый почтенный режиссер, лауреат Госпремии. Рокеры воспринимали киношников как конформистов и представителей режима. Само участие в работе над фильмом превратилось в позицию и послужило причиной нешуточных конфликтов. Скажем, художники, не занятые в съемках «Ассы», перестали общаться со своими коллегами по цеху, трудившимися над картиной, обвиняя их в конформизме, а Соловьева — в том, что он эксплуатирует контркультурщиков в своих целях. В чем-то они, наверное, были правы, но без этого режиссеру вряд ли удалось бы сделать один из самых ярких фильмов десятилетия.
Выяснять отношения Соловьеву пришлось и с художником-концептуалистом Михаилом Рошалем: две главные работы мальчика Бананана «Коммьюникейшен тьюб» и «Железный занавес» на самом деле были его произведениями. Публика же воспринимала их как полотна Сергея Бугаева-Африки, игравшего главного героя.
Похожая путаница возникла и с песней «Город золотой», которую исполнял Борис Гребенщиков: для многих людей становилось откровением, что ее автор — Алексей Хвостенко, а по более поздним данным — и вовсе Анри Волохонский.
Контекст
«Асса» была не первым и не последним фильмом, создатели которого использовали интерес перестроечной эпохи к рок-культуре. Валерий Огородников уже снимал Константина Кинчева во «Взломщике» (1986), совсем скоро Юрий Шевчук засветится в картине «Духов день» (1990) Сергея Сельянова, а роль саксофониста Селиверстова в «Такси-блюз» (1990) Павла Лунгина прославит Петра Мамонова.
Особенность «Ассы» — в том, что фильм презентовал не просто неформальную культуру, а образ жизни, романтический эскапизм на сломе эпох.
«Асса» превратилась в художественный пароль для идентификации своих, условный код, отмычку к реальности. Фразы из фильма мгновенно становились крылатыми. «Если каждый из нас зажжет по спичке — свет будет на полнеба». «А я вообще не живу жизнью. Жить жизнью грустно: работа — дом — работа — могила. Я живу в заповедном мире моих снов». «— Всё дело в том, что ты без очков. Надень. — Так они ж без стекол. — Главное не стёкла. Главное — ощущать себя зрячим человеком».
«Фильм Сергея Соловьева „Асса“ привлекает рок-культуру уже в качестве способа жизни молодого поколения. Конечно, и тут „фенечек“ навалом, но не они определяют интерес к молодым героям. И режиссеру и зрителям интересно знать, как они живут, — не тусуются, а именно живут. И хотя сюжетно перенасыщенная история-детектив с историческими экскурсами мало пригодна для исследования жизни молодого поколения, она уже дает ту самую пищу для ума. Хочется найти типологические признаки поколения в поведении мальчика Бананана, в его странных поступках и странных песнях»,
— писал Александр Житинский в книге «Путешествие рок-дилетанта» [авторская пунктуация и орфография сохранена. — Прим. ред.].
На момент съемок Соловьеву было 44 года. За спиной у него — учеба в мастерской Михаила Ромма, экранизации новелл Чехова и членство в жюри Венецианского кинофестиваля. Разумеется, сам он мало походил на обаятельного бездельника Бананана. Но еще меньше — на циничного дельца Крымова. На чьей же стороне симпатии автора?
Кажется, что Соловьев находится где-то над схваткой. В эпоху всеобщего энтузиазма и страстного желания перемен он отстраненно взирает на происходящее, по-настоящему симпатизируя не своим героям, а уходящему времени. На его глазах распадается связь эпох.
Исчезают с исторической сцены и прекраснодушные бестолковые мальчики Банананы, живущие в мире своих снов, и интеллигентные мафиози вроде Крымова. Каждый из них по-своему чужероден советской власти, но именно она делает их существование возможным.
Вспомним одну из сцен. Лежа в кровати в наушниках, Крымов крутит колесико радиоприемника. Оттуда звучат бравурные репортажи с полей. Крымов: «Как же это надоело: чем больше горбатишься, тем меньше зарабатываешь, неужели непонятно?» Он переключает станцию — там поет Джо Дассен. Крымов и Алика, обнявшись, лежат в кровати и напевают: “Salut…ut, c’est encore moi. Salut, comment tu vas”.
После распада Советского Союза, когда на экранах и в жизни появятся совсем другие персонажи, такие истории будут уже невозможны. Героями кооперативного кино станут рэкетиры, не знающие полутонов и рефлексий. Соловьев пел не осанну новой жизни, а отходную старой. Но делал это так весело и талантливо, что многие обманывались.
Журнал «Искусство кино» обращался к фильму «Асса» трижды на протяжении 1988 года. Критик Сергей Козлов очень точно уловил скепсис Соловьева по отношению к грядущим переменам:
«А мне казалось, что в заключительном рефрене „Мы ждем перемен“ звучит какая-то пассивность и даже обреченность. „Мы ждем“ — типичная формула поведения в эпоху застоя. И хочется сказать: хватит ждать, ваша судьба зависит от вас самих».
Но Соловьев не был бы большим художником, если бы ограничился одним лишь социальным протестом. Проблематика фильма шире — это, скорее, протест метафизический. Ведь при любом общественном строе люди буду лгать, убивать и малодушничать. Примерно в это же время Егор Летов пел: «А кто не обломался, тем еще предстоит… Я всегда буду против», — предсказывая крах любых социальных перемен.
Борис Берман (журнал «Советский экран») анализирует социально-политическую линию в фильме: «„Асса“ обострила одну из самых болезненных проблем, пришедшую из „застойного времени“: зачастую по жизни „проходит как хозяин“ лишь тот, кто лжет. Слишком для многих самым верным компасом стала хрустящая сторублевка».
Так что нет ничего удивительного, что «Асса» сегодня не кажется устаревшей не только по содержанию, но и по форме. Линейное развитие сюжета вдруг прерывается отрывками из истории Павла I (Крымов читает книгу о нем). Кто следит за Крымовым? Что видит во сне мальчик Бананан? Всё это непонятно.
Критик Станислав Рассадин, один из идейных вождей поколения «шестидесятников», фильм не принял и ругал за выпендреж. Но даже он признавал, что вышло у Соловьева «не хуже, чем в Голливуде». И действительно, несмотря на эксперименты с формой и монтажом, режиссер использует очень традиционную, в определенном смысле «голливудскую» сюжетную схему.
Это кино почти индийское: все поют и умирают. Сам режиссер называл свою картину «рыночным ковриком со вставками из Баха».
Фильм отчаянно хочет нравиться, и ему это удается. Более того — обаяние картины нисколько не меркнет с годами. Универсальный сюжет о любви и смерти понятен каждому.
Немало сомнений вызывал образ мальчика Бананана. Неправдоподобной критики сочли и историю, разворачивающуюся в фильме:
«Внешность и манеры главного героя из молодежной среды — Бананана — соответствуют образу люмпен-интеллектуала постпанковского типа, человека, не привязанного к материальным ценностям, живущего в мире дешевого самодельного дизайна и в духе моды начала 60-х годов. И вдруг он же — обладатель ритм-компьютера „Ямаха-эр-икс-11“ (цена на черном рынке четыре тысячи семьсот рублей). Его бородатый коллега из ансамбля — обладатель старинной машины с новым мощным двигателем. Откуда такие деньги у мальчиков?»
Некоторые подозревали Бананана в гомосексуальности.
«Мне кстати, не очень понятно, почему Сергей Бугаев, Бананан, так явно демонстрирует серьгу именно в правом ухе и знает ли Сергей Соловьев, что это означает».
Сноска внизу статьи: «Серьга в правом ухе — опознавательный знак для гомосексуалистов». Журнал «Искусство кино», 1988, № 12
Сегодняшние юные Бананану открыто симпатизируют; не оставляют их равнодушными также и пальмы в снегу, и весь этот обаятельный бестолковый быт.
Главный персонаж, кажется, мог бы сказать о себе, ничуть не слукавив, словами героев фильма «Бумажный солдат»: «Симпатичные мы, но какие-то бессмысленные».
«Асса» так сильно повлияла на окружающую реальность, что некоторые люди выбирали это слово в качестве имени для своих детей. За примером далеко ходить не надо — он перед вами.
Родиться в Петербурге в семье двух водителей трамвая — в этом уже есть что-то кинематографическое, что-то балабановское. Впечатленная фильмом, мама решила назвать дочь красивым и непонятным словом.
Половина людей при знакомстве вспоминает крик кавказцев во время лезгинки, другие спрашивают: «Твои родители, наверное, художники?» В детстве это имя раздражало, как раздражает любая непохожесть на остальных. А просмотренный в 12 лет фильм «Асса» показался безумно скучным. Надо было вырасти, поступить на киноведа и полюбить советское кино (в том числе и перестроечное), чтобы понять, что «Асса», как всякая хорошая вещь, становится только лучше с годами. И уже не раздражает извечный вопрос: «А это твое настоящее имя?» И уже режиссер Сергей Соловьев перед показом фильма «Дом под звездным небом» по-доброму улыбается: «Здравствуйте! А я вас откуда-то знаю…»
Это имя становится своеобразным паролем при знакомстве, как будто строчкой из учебника грамматики: «—Девушка, как вас зовут? — Асса. Две С. Как фильм, знаете? — Фильм? Нет. Не знаю. — Вы что, нерусский?»
С чего начинается родина? С фильма «Асса», конечно.