Автофикшн и экспрессивное письмо: место, где литература смыкается с психотерапией

Нелинейное письмо Э

В начале ХХ века англичанин, археолог Артур Эванс открыл миру линейное письмо Б, которое доказывало, что письменность существует несколько тысяч лет. Другой англичанин, Джон Чедвик, примерно через тридцать лет смог дешифровать эти причудливые знаки. Мир узнал о том, что написано на глиняных табличках: в основном это были сводки доходов, как бы мы сейчас сказали, налоговые декларации по обороту зерна и масла. Примерно то же самое произошло с шумерской клинописью, сохранности которой мы обязаны природному материалу — глине.

За тысячелетия многое изменилось: в 2023 году группа израильских исследователей обучила нейросеть, которая теперь самостоятельно может переводить древние (аккадские) надписи. На этом языке написан древнейший из найденных художественных текстов — «Эпос о Гильгамеше», из библиотеки царя Ашшурбанипала на территории современного Ирака. Но первым писателем, о котором есть упоминание, была женщина.

«Ты, которая написала», — гласит название выставки в США, посвященной женщине-писательнице Энхедуанне из Месопотамии, открытой в Чикаго в 2023 году.

Женщина по имени Энхедуанна, жившая в III тысячелетии до н. э. в Месопотамии, — одна из самых древних ныне известных писателей. Она создала поэтические «Гимны Инанны», посвященные богине, и стала известна благодаря многочисленному копированию следующим поколением авторов этого региона. Таким же образом поступали древние греки, обучаясь письму, когда бесконечно переписывали Гомера. Ученые затрудняются дать художественную оценку «Гимнам» древней поэтессы, однако тенденция задавать тон в литературе на многие десятилетия и века, которая встречается до сих пор, говорит сама за себя. И если в древнейшие времена художественные тексты посвящались в основном поклонению божествам и ритуалам, а выражение собственных эмоций если и происходило, то казалось скорее второстепенным, то уже в Античности это правило перестало работать. Сапфо, поэтесса VII века до н. э. с острова Лесбос, создает чувственную лирику, в которой ощущается желание обнажить эмоции:

Богу равным кажется мне по счастью
Человек, который так близко-близко
Пред тобой сидит, твой звучащий нежно
Слушает голос
И прелестный смех. У меня при этом
Перестало сразу бы сердце биться:
Лишь тебя увижу, уж я не в силах
Вымолвить слова.
Но немеет тотчас язык, под кожей
Быстро легкий жар пробегает, смотрят,
Ничего не видя, глаза, в ушах же —
Звон непрерывный.
Потом жарким я обливаюсь, дрожью
Члены все охвачены, зеленее
Становлюсь травы, и вот-вот как будто
С жизнью прощусь я.
Но терпи, терпи: чересчур далёко
Все зашло…

Пер. В. Вересаева

В лингвистике ХХ века, стремящейся дать всему четкие определения, появляется понятие экспрессивности. Передача эмоций через текст не такой очевидный процесс, как, например, при личном общении, когда мы используем мимику, жесты, можем закатывать глаза и томно вздыхать. В изобразительном искусстве экспрессивные ноты тоже читаются интуитивно — крупные мазки яркой краски, которые видны издалека, создают эмоциональный резонанс, не говоря при этом ни о чем конкретном. В начале ХХ века, когда наука и искусство сблизились, как никогда раньше, художник Василий Кандинский пытался теоретизировать об эмоциональном восприятии цвета человеком:

«Теплый красный цвет, усиленный родственным желтым, дает оранжевый. Путем этой примеси, внутреннее движение красного цвета начинает становиться движением излучения, излияния в окружающее. Но красный цвет, играющий большую роль в оранжевом, сохраняет для этой краски оттенок серьезности. Он похож на человека, убежденного в своих силах, и вызывает поэтому ощущение исключительного здоровья…».

Литература не может влиять напрямую на органы восприятия, но имеет не меньший эмоциональный отклик. Лингвистически принято говорить об экспрессивном и эмотивном свойствах языковых единиц.

Эмотивность несет функцию чувственной оценки, в то время как экспрессивность отражает целенаправленное воздействие на читателя, это передача смысла с повышенной интенсивностью.

Экспрессивная и эмотивная функции текста могут быть выражены различным способом. Например, с помощью лексики — благодаря словам, напрямую отсылающим к чувствам, а также лексемам, которые прочитываются с положительной или отрицательной коннотацией. Примером эмотивности будут эпитеты: великолепный, милый, ужасный, — или существительные: грязь, похоть, умиление и т. д. Отрывок из стихотворения Александра Пушкина, например, с точки зрения эмотивности наполнен любовью:

Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись…

Экспрессивные характеристики являются более сложными с точки зрения их оценки, потому что сочетают в себе использование определенных слов, сочетаний слов, контрастов, культурных отсылок и гиперссылок. В модернистской литературе это нередко достигается за счет сочетания низкой и высокой лексики, что создает мощный экспрессивный эффект:

Мы ходили с тобой кокаиниться в церкви
Улыбались икон расписные глаза,
Перед нами огни то горели, то меркли,
А, бывало, видений пройдет полоса.

Борис Поплавский

Глагол «кокаиниться» противопоставляется иконам в церкви, то есть духовности.

В эпоху постмодерна, который использует и «подчиняет» весь пласт культуры для создания литературного произведения, когда лексика, употребляемая в современных текстах, полисемантична, авторы создают более глубокий, но не менее экспрессивный эффект:

«А так — они с тобой. Эта толпа голодных детей, эта открытая дверь, протянутая рука и невидимая чужая мама, которая плачет, стоя спиной к свету.

Джойс называл такие вспышки памяти „эпифании“.

Эти эпифании здесь, тут, сейчас».

Людмила Петрушевская, «Маленькая девочка из „Метрополя“»

Текст Петрушевской по-постмодернистски экспрессивен благодаря различным приемам: аналитической конструкции, когда слова как бы не подчиняются законам привычного синтаксиса. Также прочитывается явная отсылка к текстам Джойса и христианскому понятию эпифании.

Если текст благодаря своим свойствам может влиять на эмоциональное состояние, то почему бы этим не воспользоваться? К тому же в начале ХХ века последователи психоанализа во главе с Фрейдом заявляли о высокой эффективности разговора о психотравме и своих чувствах:

«Язык служит для человека суррогатом поступка, и с его помощью можно почти так же „отреагировать“ аффект».

Вслед за гуру психоанализа, который делал упор на припоминание событий, связанных с психотравмой, и их обсуждение, Жак Лакан в своем труде «Функция и поле речи и языка в психоанализе» пишет о необходимости включения в том числе лингвистических понятий в психоанализ, а также о том, что «проживание» травмы с помощью языковых единиц усиливает терапевтический эффект.

Американский психолог Джеймс Пеннебейкер в 1970–1980-е годы синтезировал тезисы психоаналитиков и придумал технику экспрессивного письма. Он предлагал описывать беспокоящие мысли и эмоции на бумаге, не придавая значения грамматической составляющей. В дальнейших исследованиях, опубликованных с конца 1980-х годов, он доказывает эффективность своего метода.

Метод был доработан совместно с Джошуа Смитом в более конкретное руководство с указанием, сколько и как долго нужно описывать беспокоящие мысли и чувства, чтобы облегчить эмоциональное состояние, и издан под названием «Письменное самораскрытие». Библиометрический метаанализ показал, что за последние 15 лет опубликовано большое количество статей по психологии (всего исследовано 1429 статей), в которых упоминается и разбирается метод экспрессивного письма. Это говорит о повышении интереса исследователей и читателей к вопросу выражения психотравмы на бумаге и к психотерапевтическим свойствам текста.

Автофикшн и его семья

Автофикшн представляет собой литературный жанр, в котором реальное — поле нон-фикшна — сочетается с выдуманным — полем художественного текста. Также выделяются ономастические соответствия между автором и персонажем / главным героем, как правило, экспериментальная стилистика, наличие лингвистических экспериментов.

«Бабушка» автофикшна Анни Эрно, нобелевская лауреатка по литературе, написала серию книг, где детально описывала воспоминания и чувства, пережитые в моменты, которые стали для ее жизни переломными:

«Вглядываясь в эту фотографию, я не столько хотела снова стать девушкой из 59-го, сколько пыталась ухватить особое ощущение другого настоящего — не того, в котором я действительно нахожусь сейчас».

Анни Эрно, «Память девушки»

Подробные описания воспоминаний о травматичных событиях, саморефлексии, часто встречающиеся в текстах Эрно, могут сочетаться с довольно сухими документальными вставками, как, например, у Оливии Лэнг:

«После перформансов 1973 года Ана Мендьета отошла от документирования конкретных, гендерно обусловленных актов насилия в сторону работ, в которых просматриваются странные настойчивые параллели с кровавыми комнатами и девичьими метаморфозами у Картер…»

Точные факты из жизни вполне реального человека, в частности кубинской художницы Аны Мендьеты, сочетаются с описанием сцены изнасилования молодой студентки, которое Лэнг подчеркивает с помощью яркой и прямой лексики.

Оксана Васякина в книге «Роза» пересматривает эмоциональное состояние главной героини сквозь образ ее тети:

«Думая о Светлане, я представляю себе ее глаза, разглядывающие пустоту. Зимой небо яркое, синее. Такое небо она увидела, умирая. Это меня утешает.

(Я думала, что пишу книгу о ней. Но постоянно соскакиваю на то, чтобы писать о себе.)».

Описание внутреннего мира отражается в предметах быта из 1990-х на периферии нашей страны — пол-литровое ведерко «Провансаля», маленькие кухни, пластиковые пакеты и клеенчатые скатерти придают ощущение еще большей сырости к тому, что у тети главной героини диагностирован туберкулез.

Экспрессивность и эмотивность текста создаются на различных его пластах — лексическом, культурном, литературном.

Общих точек в женском автофикшне немало: например, образ Девы Марии упоминается как у Эрно в «Памяти девушки», когда речь идет об описании поездки в лагерь, где героиня становится «случайной жертвой» похоти, так и у Екатерины Манойло в романе «Отец смотрит на запад», где описывается то, что невозможно изменить. Упоминание духовного объекта, вплетение религиозного подтекста приближает современных писательниц к Энхедуанне, жившей на 5000 лет раньше, и одновременно углубляет культурный подтекст.

Может ли автофикшн стать психотерапией?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассказать об инструментах выражения эмоций через рассказ или текст, используемых в современной психотерапии. Я уже упоминала психоаналитическую школу, которая пролила свет на то, как язык может стать участником процесса излечения. К сожалению, психоанализ не обладает доказанной эффективностью в плане лечения депрессии и ПТСР, однако более современный метод схема-терапии, впитавший в себя элементы психоанализа, с этой задачей справляется.

Работа в воображении — погружение в травматичные воспоминания на сессии — сопровождается их «переписыванием» (рескриптингом), которое проводит психотерапевт, помогая дополнить отрицательные воспоминания положительными эмоциями.

Другая техника, которую используют как в гештальт-терапии, так и в схема-терапии, — это техника «пустого стула». Она связана с воображением Внутреннего Критика (иногда это часть «Я», иногда реальный человек) на «пустом стуле» и созданием диалога с ним. Эта техника позволяет получить своеобразный катарсис, проиграв ситуацию неприятной беседы, сказать то, что накопилось, и при этом не чувствовать обиду или вину.

Письменные методы психотерапии, такие как экспрессивное письмо, используются в разных подходах, когда терапевт предлагает написать письмо человеку, к которому клиент испытывает неприятные эмоции. Письмо при этом остается у отправителя и служит чисто психотерапевтической цели, а не восстановлению справедливости.

Становится ясно, что выражение эмоционального состояния через текст несет в себе терапевтический потенциал. Исследовательницы Александра Эффе (Alexandra Effe) и Элисон Гиббонс (Alison Gibbons) в книге The Autofictional 2022 года предлагают рассматривать различные компоненты автофикшна с этой точки зрения.

1. Чтение

Известно, что люди по-разному когнитивно обрабатывают художественные тексты и нон-фикшн.

Нон-фикшн в среднем читают более внимательно, а обрабатывают более систематично, в то время как художественное произведение больше затрагивает воображение.

Автофикшн, будучи жанром, сочетающим в себе оба элемента, становится довольно любопытной головоломкой для мозга: «Это правда или вымысел?». Читая такой текст, человек буквально пытается усидеть на двух стульях, мысленно сопоставляя описанное с реальными событиями, но одновременно ощущая и художественный (нереальный) элемент. Терапевтические последствия такого типа обработки текста читателем находятся в процессе исследований.

2. Письмо

С другой стороны, некоторые авторы заявляют, что автофикшн может стать мощным терапевтическим инструментом для того, кто пишет. Селия Хант предполагает, что автофикшн может стать потенциальным когнитивно-эмоциональным инструментом психотерапии.

Что происходит с автором, который пишет в этом жанре? С точки зрения исследователей, автор опирается на некоторую воображаемую часть «Я», которая в каком-то смысле «отделяется» от истинного «Я». Такого рода работа в воображении приближает «автофикшенализацию» (autofictionalisation) к психоанализу или к более современному методу — схема-терапии, когда человек представляет свою личность как «набор» из различных частей/режимов — Детских, Взрослых, Уязвимых, Импульсивных и т. д. Исследователи называют этот процесс работой в автобиографическом пространстве с художественно-поэтическими приемами.

3. Обучение рефлексии

Полагают, что для психотерапии автофикшн может быть полезен как инструмент обучения рефлективному письму. Оно состоит в самостоятельном фиксировании и анализе откликов и реакций, которые человек испытывает в ответ на различные события. Метод заключается не только в том, чтобы стать хорошим самонаблюдателем, но и в тренировке способности отделить от себя часть этих эмоциональных состояний (в основном неприятных), что приближает рефлективное письмо к технике майндфулнес.

Последняя нередко ошибочно приравнивается к медитации или сравнивается с йогой. Поведенческие техники майндфулнес (MBI) включают элементы и того, и другого, но всё же являются активным и целенаправленным процессом, который заключается в способности ощутить себя в моменте, осознать наличие чувств, эмоций, воспоминаний и отстраниться от них с последующим возвращением к мыслям о том, что действительно важно. Коротко этот процесс называется метакогнитивным — «надмыслительным».

Рефлективное письмо может быть частью практики майндфулнес, позволяя взглянуть со стороны на собственные эмоции и мысли, оставив их на бумаге.

Подведем итоги: в последние десятилетия интерес к ментальному здоровью возрос по разным причинам. Наука накопила большой объем исследований в области техник психотерапии, среди которых — работа в воображении и рескриптинг, экспрессивное письмо и практики майндфулнес с призывом «разотождествиться» с неприятными мыслями о мыслях. Одновременно жанр автофикшн, в котором сочетаются реальность и вымысел, а также часто выступает тема травматичных воспоминаний и их анализа, вырвался вперед. Ученые активно исследуют потенциальную пользу такого вида письма для психотерапии. Многочисленные писательские школы креативного письма, популярные в последнее время, в будущем могут стать не только способом профессионального и индивидуального саморазвития, но и дополнительным инструментом для решения ментальных проблем.