Премьера на «Ноже»: документальный фильм о девушке, которая пытается справиться с пограничным расстройством личности своими силами
Сегодня на «Ноже» онлайн-премьера авторского документального фильма Никиты Ильяшенко «Записки девушки басиста» о Маше Тытюк, которая мечтает быть режиссером, устраивается на свои первые работы, ведет дневник, работает над отношениями — и старается справиться с пограничным расстройством личности. Фильм интересен тем, что акцент в нем делается не на расстройстве, а на личности героини, которая, безусловно, больше, чем ее диагноз. Премьера проводится в рамках проекта «Кино-MENTAL» онлайн-платформы фестивального кино «Пилигрим».
Название «Записки девушки басиста» отсылает к названию паблика, который героиня ведет в форме дневника. Название паблика — к распространенным в музыкальной среде шуткам над басистами за кажущуюся простоту их инструмента: якобы из-за их глупости девушки их не любят, в отличие от барабанщиков, гитаристов или вокалистов, поэтому девушка басиста — такое же мифическое существо, как, скажем, единорог.
Длительность фильма — 60 минут 31 секунда. Код пограничного расстройства личности в МКБ-10 — F60.31 (эмоционально неустойчивое расстройство личности пограничного типа).
Структура фильма — фрагментарная. Фильм состоит из самостоятельных тематических фрагментов из жизни главной героини: о диагнозе, о быте, о работе, об отношениях, о творчестве — и так далее.
Некоторые фрагменты сняты самой героиней. В фильме присутствуют эпизоды, снятые героиней по заданию режиссера в виде видеодневника. В некоторых из них она рассказывает что-то, в одиночестве «исповедуясь» перед камерой. В других — ставит камеру «подглядывать» за своими разговорами с другими людьми.
Жанр фильма трудно определить. Несмотря на то, что «Записки девушки басиста» позиционируются как документальное — то есть неигровое — кино, киновед затруднился бы однозначно отнести картину к данному виду кинематографа. Это связано как раз со степенью контроля героини за «объективным наблюдателем» — камерой, которая в классическом неигровом кино должна давать беспристрастный взгляд со стороны.
Может ли считаться не игровым кино, в котором героиня играет на камеру, которую установила сама? Этот вопрос делает фильм действительно интересным авторским высказыванием. Более того, эта неоднозначность становится художественным приемом для создания образа ПРЛ, ведь во многом суть пограничного расстройства — в потере своего «я» и вынужденности играть кого-то, кого хочет видеть тот, кто смотрит сейчас. Внимательному зрителю «ключ» к пониманию фильма будет дан в открывающем эпизоде, когда героиня объясняет этот симптом ПРЛ своей не вошедшей в кадр собеседнице.
Если же вам очень хочется четко поместить фильм в какие-то видовые рамки, воспользуйтесь категорией, которую придумал Виктор Матизен, рецензируя фильм кинодокументалистов Александра Расторгуева и Павла Костомарова «Я тебя люблю» (2010), полностью снятого самими героями на ручные камеры без вмешательства режиссера и оператора: «У того, кто интересуется кинематографом, может возникнуть вопрос: что это за кино — документальное или игровое? Правильный ответ: „реальное“ или „наигранное, но лишь отчасти“».
«Записки девушки басиста»
Мы поговорили с главной героиней картины Марией Тытюк о том, как участие в съемках сказалось на ее видении своего состояния; с режиссером фильма Никитой Ильяшенко — о сложностях в работе над фильмом; и с куратором онлайн-платформы «Пилигрим» Михаилом Давыдовым — о проблеме репрезентации ментальных расстройств в кино и о проекте платформы «Доку-MENTAL».
Мария Тытюк
главная героиня фильма «Записки девушки басиста»
— Каково вам было снимать части фильма в жанре видеодневника?
— Думаю, Никита хорошо чувствует настроение в обществе. Людям нравится «подглядывать» за другими. Мне кажется, людям нужна искренность.
Тот формат, который он предложил, я нахожу сейчас наиболее верным для того, чтобы рассказать именно о ПРЛ. У меня нет границ: в моем доме двери всегда открыты (и кстати, там «проходной двор»). Можно сказать, во время съемок я занималась душевным эксгибиционизмом. Сложнее всего было вытаскивать из себя эту искренность именно в те моменты, когда я оставалась наедине с самой собой. Ведь только когда рядом есть другие люди, я существую.
— Как на вас влияло присутствие режиссера-оператора, наблюдающего за вами?
— Когда на меня обращают внимание, мне нужно успеть показать всё, на что я способна. Возможность быть услышанной возбуждает во мне желание эпатировать. Тем более, если ведется съемка.
Снимали мы несколько месяцев, поэтому произошла интересная вещь. Оператор стал одним из голосов в моей голове, и внутри меня появилась субличность — режиссер. После окончания съемок я научилась смотреть со стороны на саму себя. Странно. Интересно. Пугающе. Неизбежно. Теперь кусочек этого человека, который ходил за мной с объективом, останется со мной навсегда.
— Участие в фильме как-то повлияло на вашу жизнь и ментальное состояние?
— Во-первых, я приняла участие в создании фильма. Для меня это важно. Есть чем гордиться. Удовлетворенность жизнью увеличилась на один пункт.
Во-вторых, устаешь рассказывать одну и ту же историю, когда пытаешься объяснить, почему ты такой. Проще взять и показать. Этот фильм — как видеоброшюра: и напоминание мне, и рассказ обо мне другим.
В-третьих, мы — пограничники — люди настроения, всё время забываем важные вещи. Я пересмотрела фильм на днях. Какой же мудак этот Йозеф! Вот видите, опять забыла!
Съемки были похожи на интенсивный курс психотерапии. Про меня пошутил друг: «Есть фильм „Карты, деньги, два стола“, а есть „Маша, все карты на стол“». Так вот, я всё выложила, структурируя рассказ в голове. Я поняла, как много вру самой себе. Все ресурсы мозга и тела уходят на создание иллюзии безопасного пространства. Стоит направить эти силы на реальность.
Так и произошло. После завершения съемок и просмотра мне понадобилось немного времени, чтобы всё переварить. А затем я собрала вещи и уехала прочь из того паршивого дома. Я прожила там год, и мне нравилось то болото, потому что Надежда Борисовна напоминала мне маму. Я боялась жить одна: думала, голоса начну слышать, сойду с ума и всё будет плохо. А теперь я живу одна, и всё к лучшему.
Короче, посмотрела кино про саму себя — и ужаснулась.
— Как вы оцениваете тот ваш образ, который нарисовал Никита?
— Он точно смог меня удивить. Никогда не знала, что я такая.
В фильме нет претензии на необычность, и это мне нравится. Основная проблема фильмов про психические болезни как раз заключается в том, что показывают, какой герой весь из себя необычный — например гений, — что только увеличивает пропасть между обществом и «психами».
Я всегда боялась показаться недостаточно интересной. Предлагала снять безумие: как бьюсь головой об стенку, наношу себе повреждения — но Никита верно выбрал ракурс, с которого нужно меня показать. Я — такой же смертный, как и все.
— Как вы считаете, получился ли фильм честным?
— Очень даже. Не хватало большого количества сменяющих друг друга людей, с которыми я бы общалась в кадре. Люди приходят и уходят, мало у кого из моих «коллег» получается так, чтобы кто-то задержался в жизни надолго. Хотя про мою тогда лучшую подругу — в самое яблочко. Мне казалось, она занимает значимую часть моей жизни, а в фильме было лишь косвенное упоминание о ней возле ларька KFC. Так оно и оказалось на деле: я поняла, что в самые тяжелые моменты ее и не было никогда. И сейчас я рассталась с этим человеком.
В целом фильм запечатлел классическую историю пограничника: всегда какой-то непонятный бывший, который оставил шрамы; бестолковая работа, задержаться на которой трудно; отсутствие понимания собственного «я»; интенсивные эмоции, которые выплеснутся в самоповреждения, употребление ПАВ или экстремальные виды деятельности; бесконечный разговор с самим собой и душащая рефлексия.
Мне дали возможность быть услышанной. Теперь хотелось бы короткий метр минуты на три, чтобы показать, что я уже сделала и продолжаю делать то, что было в моих планах.
Честность фильма в том, что все мои переживания так и останутся со мной навсегда. Настоящий кошмар — переживать, как в первый раз, любое воспоминание; плакать десять раз в день; то и дело находиться в эйфории. Тут уже от человека зависит, каким будет качество его жизни. Сдаешься, отдаешься диагнозу — и течение уносит тебя куда-то далеко. Или через дисциплину оттачиваешь свою волю противостоять приступам.
Фраза «как решил сам для себя, так и будет» раздражает моих «коллег» по диагнозу — но я с ней согласна.
Никита Ильяшенко
режиссер фильма «Записки девушки басиста»
— Расскажите немного о своем кинематографическом пути.
— Мы с Машей начали съемки фильма год назад, когда я учился на пятом курсе Горного университета, формально никак не предвещающего мне занятий кино. Но люди, которых я там встретил, направили меня в сторону кинорежиссуры: одногруппник показывал новые клипы, друг — классику, я посещал киноклуб, участвовал в локальном кинофестивале, организованном студентами. На одном из них я снял фильм на тему скрытого видеонаблюдения, в эпизоде которого снялась Маша. Тогда мы и познакомились.
В процессе съемок «Записок девушки басиста» я точно понял, что хочу заниматься кино. После фильма, летом, я поступил в Санкт-Петербургскую школу нового кино, в мастерскую документального и игрового кино Эдгара Бартенева, где сейчас и обучаюсь.
— Вы противопоставляете свой фильм картинам на тему психических расстройств с более «традиционным» линейным повествованием. Что вы имеете в виду?
— Мне кажется, что в «традиционном» повествовании теряются возможности кино. Я имею в виду работы, где просто задаются прямые вопросы и даются прямые ответы на них. «Язык» такого кино подобен «языку» этого интервью: один задает вопросы, другой отвечает. С подобной нагрузкой отлично справляются подкасты и блоги.
Еще одно, на мой взгляд, упущение — это концентрация экранного времени на крайностях, на каких-то из ряда вон выходящих поступках героев. Из-за этого складывается миф о «психах»: будто бы люди с ментальными проблемами крайне опасны.
Кислотные цвета, странные звуки, пугающие крики — всё это сформировало определенную эстетику, кочующую из произведения в произведение. «Психи» невольно, а иногда умышленно противопоставляются «нормальным» людям. Из-за этого зрителю бывает тяжело сличить себя с героем: никто не отменял идентификацию в кино. Зрителю нужно показать, что по своей сути герой такой же, как и зритель.
Показывая в большинстве случаев тяжелые ментальные заболевания, мы обходим стороной более, если можно так сказать, легкие, когда человек может находиться в обществе, но подвергается стигме.
Мне кажется, что киноповествование может и должно обращать внимание на более тонкие вещи: поведение человека, невольно вырвавшееся размышление, взгляд, внутреннюю речь. Не требовать прямых ответов в непростой ситуации, не увлекаться экспрессивными моментами, не делать из человека животное в клетке зоопарка, а выжидать, исследовать, стараться делать невидимое видимым. Это может показаться жутко скучным, но если распробовать, то остановиться невозможно. Так можно преодолеть стигму.
— Как вы заинтересовались темой психиатрии и клинической психологии? Расскажите, что читали или смотрели хорошего?
— Наверное, имела место идентификация, о которой я рассуждал в предыдущем вопросе. Я лично никогда не сталкивался с ментальными расстройствами, ну или не обращал на это внимания. Но как-то случайно списались с Машей, и я невзначай спросил, как у нее дела.
Она ответила большим текстом про поставленный диагноз — пограничное расстройство личности, симптомы и его влияние на свою жизнь. Мне показалось это до жути любопытным, что знакомый тебе человек «ненормален». Я прямо-таки залип на этой мысли: вроде внешне всё ок, но на самом деле нет.
Только тогда, то есть со старта съемок, я стал активно изучать фильмы и книги по теме клинической психологии. Из последнего мне понравилась книга «С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города» — за быстрый ликбез. И документальный сериал «#ЯПсих» канала OstWest — за то, что показали быт людей с разными ментальными особенностями. Хорош фильм «Джокер», привлекший внимание широкого круга людей к вопросам психического здоровья. Очень нравится фильм «О теле и душе»: в нем женщина с аутизмом и нейротипичный мужчина проникают в магическое пространство снов друг друга, тем самым подчеркивая, что люди одинаковы перед экзистенцией.
Из любимых я бы назвал книгу Саши Соколова «Школа для дураков» о мальчике с раздвоением личности и документальный фильм Алексея Учителя «Обводный канал», который не просто обладает запоминающимся киноязыком, но и размышляет о ментальном здоровье в общественном и политическом измерениях.
А еще подкасты, паблики, блоги и каналы в телеграме — хорошие средства популяризации знаний о психических проблемах.
— Пользовались ли вы услугами консультанта — психиатра или клинического психолога — на стадии предпродакшена или в процессе съемок?
— Нет, как бы самонадеянно это ни звучало. Мы не ставили своей целью насытить фильм прямыми «психознаниями», поэтому выбрали метод следования за реальностью, надеясь на то, что она откроет нам нечто другое. Я старался чувствовать настроение героини и не принуждать ее к чему-либо вплоть до ее положения в кадре. В таких случаях я сам переставлял камеру.
— Что было первично для вашего фильма: нарисовать портрет интересной, харизматичной и обаятельной героини — которая, так уж случилось, имеет ментальные диагнозы, или рассказать о ПРЛ?
— Маша стала настоящим соавтором фильма, героиней (то есть в какой-то степени режиссером, только внутри кадра), а не просто кем-то в кадре. Помимо харизмы, обаяния и доверия мне нравилась ее непосредственность, а это очень важное качество для героя документального фильма, которое, как мне кажется, постепенно уходит из людей, особенно в городах, где приходится постоянно находиться под прицелами видеокамер. ПРЛ — это часть Маши, и его мы тоже берем в фокус нашего взгляда. У каждого из нас есть своя «записка» из фильма, как у Маши. Кроме, наверное, селфхарма. Получается, что непосредственно с ПРЛ связана седьмая часть Маши.
— Почему вы решили вставить в фильм видеодневниковые фрагменты героини?
— Маша рассказала, что иногда для себя ведет видеодневник. Я почувствовал, что это может оказаться хорошим способом приблизиться к ней, и попросил продолжать записывать во время проекта. Тут надо было быть осторожным, чтобы не повторить «язык» сторис из инстаграма или видео из тиктока. Но видеодневники Маши оказались совсем другими: она снимала достаточно долгие кадры и забывала про камеру, камера становилась для Маши привычной. Думаю, это добавило получившейся работе искренности, до которой сторис еще не добрались.
— У вас были какие-то ожидания от ваших героев в связи с их диагнозами?
— Я не ждал от героев каких-то импульсивных поступков, наверное, мне хотелось показать, что они такие же, как и мы с вами. Кстати, кадр с окунанием флешек в чай — самый импульсивный за весь проект, а в общей сложности материала отснято больше чем на 30 часов. Герои научили меня тому, что к психическим расстройствам стоит относиться как к физическим недугам, то есть не стигматизировать и лечить.
— Как вы считаете, могут ли вас критиковать за романтизацию психических расстройств? Что бы вы могли ответить критикам?
— Конечно, критика должна иметь место. Любая оптика, взгляд на что угодно должен подвергаться критике и меняться. Так что критикам я мог бы сказать: пусть не забудут позвать меня. А если серьезно, то кино (даже и тем более документальное) не отображает объективную реальность. Это только один из углов зрения, одно из мнений, которое (надеюсь) может как-то дальше развивать дискуссию о ментальном здоровье, его отображении и дестигматизации заболеваний.
— Проект возник в октябре 2018 года, после фестиваля фильмов о психическом здоровье»Доку-MENTAL«, который проводил Союз охраны психического здоровья и арт-объединение CoolConnections. Помимо кинопрограммы в Центре документального кино в рамках фестиваля, на «Пилигриме» мы провели онлайн-конкурс российских киноработ о людях с психическими и ментальными особенностями, победители которого получили денежные призы.
Мы увидели много талантливых картин и тогда же решили сделать совместный с Союзом охраны психического здоровья проект «Кино-MENTAL» — уже за рамками фестиваля — и выкладывать ежемесячно на платформе совместно отобранные российские фильмы, собирая их в одну онлайн-подборку.
Мы стараемся публиковать фильмы проекта совместно с крупными СМИ. Уже сотрудничали с «Такими делами» по некоторым картинам. И очень рады совместной онлайн-премьере с «Ножом». Для нас важно, чтобы у фильмов было больше аудитории. Это как раз отвечает миссии нашего проекта и вообще проблеме информирования людей о ментальном и психическом здоровье.
— Как много фильмов претендует на участие в проекте и как вы отбираете картины, которые попадут в подборку?
— Ежемесячный поиск и отбор фильмов — кропотливая и долгая работа. Фильмы должны, с одной стороны, соответствовать программной политике нашей платформы (у нас каждая картина проходит кураторский отбор) и, с другой стороны, отвечать требованиям экспертов по психологии от Союза охраны психического здоровья.
Вообще, не так уж и много у нас снимают интересного кино на эту тему. Но мы рады, что наш проект и онлайн-конкурсы в рамках фестиваля «Доку-MENTAL» (их было уже два) в чем-то способствуют тому, что тема психического и ментального здоровья исследуется через игровое и документальное кино.
— Какие фильмы точно не попадут к вам в подборку?
— Есть много работ телевизионного формата на эту тему, но это не наш формат: мы фокусируемся на фестивальном арт-кино молодых режиссеров из России и других стран постсоветского пространства. С другой стороны, есть интересное с художественной точки зрения кино, но оно некорректно отображает проблематику проекта с позиции клинической психологии и психиатрии.
— На какие темы у вас уже есть кино?
— У нас много картин, связанных с жизнью и социализацией людей с ментальными особенностями из ПНИ: например, «Дементьев», «Дом на Заячьем проспекте» и «Дом на воле». Также у нас есть много фильмов о героях с различными психическими заболеваниями: ПТСР («Явных признаков нет»), шизофрения («Идущий по кругу»), селфхарм («Мой self-harm»). Но мы не ограничиваемся только документальными фильмами: у нас есть и фантастика, и драма, и даже комедии, если они отвечают ценностями проекта.
— Какие три фильма из проекта «Кино-MENTAL» смотрели на вашей платформе больше других?
— Нам трудно сейчас это посчитать, но рады посоветовать три фильма для знакомства с проектом:
«У черты» режиссера Арины Прошиной-Кулик. Это короткометражный документальный фильм о физическом терапевте благотворительного фонда «Дом с маяком». В нем затрагивается редкая в современном российском кино тема: эмоциональные и психологические трудности работы в благотворительности, особенно когда ты ежедневно сталкиваешься со смертью.
«#ЯПсих» режиссера Любови Камыриной. Это полнометражная версия документального реалити-сериала о россиянах из Берлина с различными психическими диагнозами. Один из героев сериала — Али Феруз, бывший журналист «Новой газеты». Картина выиграла главный приз на нашем онлайн-конкурсе в рамках фестиваля «Доку-MENTAL» 2020 года.
«Служба доставки» режиссеров Владимира Копцева и Елены Копцевой — крайне актуальная в наше время фантастическая драма о психологической службе доставки для жителей мегаполиса.
