Ледовое побоище: великая битва с крестоносцами или одно из пограничных сражений XIII века?

Рогатые рыцари, треснувший лед, судьбоносный выбор и творчество Эйзенштейна

Для истории практически любой страны характерно создание национального мифа — такой трактовки событий, которая возвеличивает деяния собственного народа в прошлом, как бы возвышая его над всеми остальными. Есть такой миф и в российской истории, и Александр Невский — одно из главных его действующих лиц.

Традиционно считается, что новгородский князь возглавил Русь в самое тяжелое для нее время. С одной стороны, южные и юго-восточные земли были разорены жесточайшим опустошительным нашествием монголов. С другой, воспользовавшись этим, на северорусские земли двинулись крестоносцы: шведы, немцы-тевтонцы и датчане. Они-де, прикрываясь идеями распространения католичества и призывами папы римского к крестовым походам, хотели распространить свою власть на богатый Новгород.

Но именно тогда им дал отпор Александр Невский — воин без страха и упрека, справедливый правитель, не чуравшийся простого народа, и горячий патриот земли русской. Несмотря на молодость (ему было всего 20 лет), князь не растерялся. Из двух зол он выбрал меньшее — более веротерпимую Орду — и защитил Русь от перекрещивания в католичество. Сначала князь разбил шведов на Неве в 1240 году, а потом тевтонцев на льду Чудского озера — в 1242-м, остановив «Великий натиск на Восток». А попутно сохранил выход Руси к Балтийскому морю и предотвратил ее экономическую блокаду.

Именно такой образ Александра Невского показан в классическом фильме Сергея Эйзенштейна. Там же дано очень яркое изображение победы в Ледовом побоище: армада рыцарей теснит русское войско, но князь хитростью заманивает тевтонцев в западню. В результате враги земли Русской попадают в окружение и тонут, провалившись под тонкий апрельский лед.

Характерно, что рецензию на сценарий, легший в основу фильма, историк Михаил Тихомиров озаглавил «Издевка над историей».

Для национального мифа о Ледовом побоище характерны следующие мотивы:

• Александр Невский одолел огромную армию немецких рыцарей в одной из крупнейших битв Средневековья;
• своей победой князь обескровил Тевтонский орден, снял «бо́льшую из угроз» для Руси, остановив полномасштабное вторжение католиков;
• всё это не случилось, если бы не мудрость и полководческий талант Невского, настоящего героя Руси, который прозорливо понимал, что бороться с монголами пока рано.

Разберем каждое из этих убеждений.

Великая победа?

Чтобы понять масштаб битвы на Чудском озере, нужно обратиться непосредственно к историческим документам (источникам), благодаря которым мы знаем, что сражение 5 апреля 1242 года действительно произошло.

В первую очередь это, конечно, летописи. Самые ранние сведения о Ледовом побоище содержат Новгородская I летопись старшего извода, Псковские I, II и III летописи, Суздальская и Лаврентьевская летописи. Также о битве повествует житие Александра Невского первой редакции. Однако оно скорее литературное произведение, к правдоподобности изложения событий в котором у исследователей есть вопросы (об этом ниже).

Что же говорят о Ледовом побоище летописи? На самом деле, очень немного. Так, на описание битвы в них ушло не больше 100 слов, а чаще и того меньше. Чуть больше (примерно в два раза) о сражении говорит автор житийной повести об Александре Невском, но это всё равно немного (особенно на фоне подробных описаний Невской битвы).

Забавно, что Невской битве русские летописи придают гораздо большее значение, чем Ледовому побоищу, но в западных источниках — «Хронике Эрика», например, — о ней вообще ничего не сказано.

Вот как Ледовое побоище описывает Новгородская летопись старшего извода:

«И наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди. Богъ же и святая Софья и святою мученику Бориса и Глеба, еюже ради новгородци кровь свою прольяша, техъ святыхъ великыми молитвами пособи Богь князю Александру; а Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща; и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега; и паде Чюди бещисла, а Немець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ. А бишася месяца априля въ 5, на память святого мученика Клавдия, на похвалу святыя Богородица, в субботу».

«Новгородская первая летопись старшего извода»

Бросается в глаза не только скудость представленных сведений (немецкая «свинья» «пробила» русские полки, но князь с божьей помощью одолел врага), но и, например, отсутствие каких-либо упоминаний о том, что немцы тонули. Впервые этот пассаж появится в источнике, написанном 200 лет спустя после описываемых событий, — в Софийском списке (копии) Новгородской летописи.

Частично компенсируют недостаток информации о битве немецкие хроники. В первую очередь «Старшая ливонская рифмованная хроника», написанная в конце XIII века. Но даже объединенные сведения всех представленных источников рассказывают немного. А именно: в первых числах апреля 1242 года новгородско-суздальская рать под руководством Александра Невского сошлась с войском немцев и эстов (или чуди — коренного населения западного берега Чудского озера) на льду где-то у Вороньего камня. Сначала немцам удалось разбить передовой русский отряд, но в генеральном сражении они потерпели поражение.

Все остальные сведения очень противоречивы и разнятся в зависимости от источника. Например, большой вопрос: сколько вообще в битве участвовало людей? Источники сообщают только о потерях немецкой стороны. Так, Новгородская I летопись старшего извода говорит, что «чуди» было убито «бещисла», «немцев» — 400 человек (в более поздних летописях встречается цифра 500), а еще 50 русские воины взяли в плен. А вот автор «Ливонской рифмованной хроники» гораздо скромнее в оценках. По его сведениям:

Было убито двадцать братьев,
Шестеро братьев в плен угодили,
Такими итоги битвы были.

«Старшая ливонская рифмованная хроника», 2260–2262

Возможно, хронист говорил не обо всех погибших рыцарях, а только о тех, что были «братьями», то есть действительными членами ордена. Так, более поздняя, составленная два с лишним столетия спустя «Хроника Тевтонского ордена» сообщает, что во время кампании Александра было убито 70 рыцарей, но это вместе со штурмом Пскова (если верить «Ливонской хронике», там было всего два рыцаря с небольшим отрядом).

Интересно, что автор «Ливонской хроники» также заявляет об огромном численном превосходстве новгородцев: «Те, кто в войске братьев находились, // Были окружены, потому что собрали // Русские такую рать, что атаковали // Каждого немца мужей шестьдесят». Однако сомнительно, что это реальная цифра, а не поэтическое преувеличение, так как подобные пассажи встречаются и в описаниях других битв, которые ливонцы проиграли.

Каким из этих цифр верить, мы 700 с лишним лет спустя можем только гадать. Оценки и той и другой стороны вызывают сомнения и вряд ли претендуют хоть на какую-то достоверность. Так, можно вспомнить, как новгородский летописец считал потери Александра в Невской битве:

«20 мужь с ладожаны, или мне [менее]: Богь весть».

Расставить точки над i в этом спорном вопросе могла бы археология, но ее данных у исследователей до сих пор нет. Всё просто: из-за того, что береговая линия Чудского озера менялась с течением времени, а сведения о битве скудны, историки до сих пор не знают точно, где она состоялась.

Экспедиция, которую проводил Институт истории АН СССР в 1958–1963 годах под руководством военного историка Георгия Караева, выявила возможное место сражения. Она же показала, что утонуть во время него никто не мог: апрельский лед Чудского озера может выдержать танк, да и глубина водоема в районе предположительного Вороньего камня не превышает полуметра. Однако методы Караева — генерала в отставке — критиковал советский историк академик Михаил Тихомиров. Последний утверждал, что Караев притягивал факты за уши, чтобы доказать свою теорию, и никаких исследований толком не вел. Так или иначе, больше серьезных экспедиций по поиску места Ледового побоища не было.

Поэтому любые современные оценки масштабов битвы — гадание на кофейной гуще. Хотя кое-какие выводы всё-таки сделать можно. Для этого надо немного вернуться назад во времени — к событиям, которые предшествовали сражению.

Всё началось с того, что ливонские рыцари (представители Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена) захватили Псков. Произошло это в 1240 году — одновременно с высадкой шведов на Неве. Два года спустя Александр собрал внушительные силы, объединившись со своим братом князем Владимирским Андреем, и отбил у немцев Псков.

После этого он, видимо, чтобы прокормить войско (на Псковщине только заканчивалась зима), вторгся в земли дорпатского епископа, отправив полки «в зажития» и «в розгон» — проще говоря, грабить местное население (ту самую чудь), которое находилось под властью противника.

Тут надо понимать, что Дорпат, или Дерпт, — это бывший Юрьев (ныне эстонский город Тарту), форпост новгородцев на земле эстов. Его крестоносцы захватили и передали вместе с окружающими землями назначенному папой епископу, когда Александру не было и пяти лет. Власть ордена здесь не распространялась, хотя ливонцы взяли на себя обязательство защищать эту территорию.

Узнав о вторжении Александра, епископ собрал небольшое войско из нескольких рыцарей со своими отрядами и наемниками из эстов. Основные силы ордена, расквартированные в 250 километрах от места битвы, в Риге (построенной крестоносцами), прийти на помощь по весенним дорогам просто не успели бы.

Но не стоит думать, что в Риге сидели тысячи рыцарей: число братьев в Ливонии в лучшем случае составляло две-три сотни. Вместе со слугами и местными наемниками они могли собрать четыре-пять тысяч воинов, как это было в самом крупном походе ордена на Балтике 1260 года. Так что не стоит удивляться тому, что пишет ливонский хронист: даже 26 рыцарей были солидной потерей для ордена, хотя о полном его разгроме говорить не приходится.

Цифры же в 12 тысяч участников сражения, которые можно встретить, абсолютно нереалистичны. Скорее всего, в бою сошлись по несколько сотен человек с каждой стороны. Численность войск Александра не превышала 1500 человек — полк солдат по современным меркам (даже такую рать с обозами и лошадьми зимой в лесах Псковщины было непросто прокормить). Как-то мелковато для «крупнейшей битвы Средневековья».

Угроза с Запада?

Если сражение не было масштабным, то, быть может, оно хотя бы остановило экспансию крестоносцев в Балтике? Ведь потеря даже 26 рыцарей была достаточно тяжелой для ордена. На самом деле, здесь тоже очень сложно что-то однозначно утверждать.

Достаточно рассмотреть Ледовое побоище в контексте предшествовавших ему и последовавших за ним событий. И в этом случае оказывается, что эта битва — довольно заурядное событие в истории северо-восточной Европы XIII века. Да, в Прибалтике шла ожесточенная борьба за сферы влияния, но битву на Чудском озере сложно назвать ее кульминацией.

Так, столкновения между Русью и рыцарскими орденами начались задолго до рождения Александра Ярославича и продолжалась после его княжения. Немцы, датчане и шведы пришли на территории современных Латвии, Эстонии и Финляндии еще в конце XII — начале XIII века и стали насаждать католичество среди местных язычников. Это были так называемые северные крестовые походы.

Практически сразу крестоносцы столкнулись с противодействием русских княжеств, у которых в регионе были свои интересы. Например, полочане (жители Полоцка) собирали дань с литвы и латгалов, а новгородцы — с эстов. Некоторые из этих народов даже приняли православие. Естественно, русские князья не обрадовались их покорению и перекрещиванию.

Так, первый поход против меченосцев отец Александра, владимиро-суздальский князь Ярослав Всеволодович, совершил еще в 1223 году, ненадолго вернув власть в том самом Дорпате-Юрьеве. А в 1234 году он же нанес ордену поражение на реке Омовже (Эмайыги), которая впадает в Чудское озеро. Именно в этой битве часть преследуемого русскими ратями немецкого войска провалилась под лед, что, возможно, потом приписали на счет Александра Невского.

Поражение на Чудском озере вынудило тевтонцев подписать в 1243 году мирный договор в Новгороде, в котором крестоносцы отказывались от притязаний на русские земли. Но уже через 10 лет орден вновь попытался захватить Псков. Шведов поражение на Неве тоже не заставило отказаться от планов покорения финнов, их экспансия прекратилась только на время — примерно до 1281 года. Выход же к Балтийскому морю у новгородцев был и до и после княжения Александра. Утратило его Российское государство только в начале XVII века, во времена Смуты.

Самый же, возможно, болезненный удар ливонцам нанесла коалиция русских князей уже после смерти Невского в Раковорской битве (1268). Новгородская летопись описывала это сражение как «страшно побоище, яко не видали ни отци, и деди», в котором коням преследовавших противника русских якобы некуда было ступить — всё поле боя было усыпано трупами.

Кроме того, хотя крестоносцы действительно стремились к экспансии, например в 1241 году были в 30 верстах от Новгорода, помимо русских князей у них были и другие опасные противники: местные прибалтийские племена, литовцы и поляки.

В итоге вся история ордена — это нескончаемая война, в которой крестоносцы потерпели немало поражений. И некоторые из них были, по крайней мере с точки зрения самих ливонцев, гораздо более чувствительными, чем фиаско на Чудском озере.

Так, в битве при Сауле (Шяуляе) в 1236 году с литовцами погибли 48 рыцарей и магистр Волквин. После этого сражения Орден меченосцев фактически перестал существовать: его остатки влились в состав Тевтонского ордена и были преобразованы в его Ливонское ландмейстерство. Еще более чувствительные потери крестоносцы понесли в битве при Дурбе (1260) от тех же литовцев: погибло 150 рыцарей, в том числе магистр Ливонского ордена Бургхард Горнгузен и маршал Пруссии Генрих Ботель.

Окончательный же разгром ордена состоялся только 150 лет спустя: польско-литовско-русское войско под предводительством польского короля Ягайло и литовского князя Витовта в 1410 году разгромило Тевтонский орден в Грюнвальдской битве.

Ситуация осложнялась и тем, что русские княжества в те времена не только не были единым государством, но и частенько воевали друг с другом, как с внешними врагами, если не хуже. Так, псковичи и новгородцы, вопреки распространенному заблуждению, и близко не были «друзьями навек». Псковское княжество стремилось к независимости от более сильного Новгорода и нередко выступало на стороне его противников. Так, в 1240 году псковичи сами впустили крестоносцев в город. А чуть раньше они ходили в походы вместе с братьями ордена против литовцев (в тот же самый Шяуляй) и заключили с тевтонцами оборонительный союз от Новгорода.

Проще говоря, Александр Невский внес свой вклад в разгром крестоносцев на Балтике, но говорить о том, что он остановил их экспансию, не приходится.

Святой князь?

Не менее противоречив тот «выбор», который якобы Александр сделал в пользу Орды и тем самым спас Русь.

Так, для начала стоит сказать, что никакого выбора Александр Ярославич сделать не мог. Монгольские ханы сами назначили его, и князь принял их владычество. Он четыре раза ездил в Орду: как за княжеским ярлыком (позволением на правление), так и чтобы почтить ханского наместника или решить спорный вопрос.

Характерно, что первую поездку в 1247 году князь совершил после того, как монголы отравили его отца. Вторая вызывает еще больше вопросов. После нее состоялся печально известный поход Неврюевой рати — карательный поход монголов 1252 года против младших братьев Невского Андрея и Ярослава (Тверского), во время которого убили людей «бещисла».

Андрей был посажен монголами на княжение во Владимире, в тот момент считавшемся центром русских земель. Он, в отличие от отца и брата, не хотел признавать власть Орды. Александр же формально получил власть «над всей Русью» — Киевом и Новгородом, хотя по порядку древнерусского престолонаследия должен был сесть именно на андреевское место. Исходя из этого, некоторые исследователи считают, что Неврюева рать была послана после жалобы Александра, желавшего занять владимирский престол, на брата. Правда, никаких прямых доказательств в пользу этого нет, только косвенные.

Но факт остается фактом: Александр не только не противился монгольской власти, но и всячески ей способствовал.

Так, в 1255 году в Новгороде, где в тот момент княжил сын Невского Василий, поднялось восстание против монгольской переписи. Василий поддерживал мятежников, но, не желая перечить отцу, уехал в Псков. В итоге святой князь приехал в Новгород с монгольскими чиновниками и «навел там порядок». Советчикам своего сына, которые подбивали молодого князя сопротивляться переписи, он приказал резать носы и выкалывать глаза («овому носа урезаша, а иному очи выимаша»).

После этого князь также обязал новгородцев платить монголам дань. Так что можно сделать вывод, что именно благодаря Невскому новгородские земли вошли в зону влияния Орды, хотя монголы до них так и не дошли.

Однако считать, что Невский наведывался в Орду исключительно для укрепления собственной власти, тоже неправильно. Так, в своей последней поездке (1262–1263) князю удалось отговорить хана Берке от новых карательных походов и от набора русских воинов для внутриордынских междоусобиц.

Вряд ли Невский осознанно встал на сторону монголов и уж тем более размышлял о том, реально или нереально с ними бороться в текущий момент. В те времена ордынское нашествие воспринималось как кара божья. Противиться ему, считали православные, равносильно тому, чтобы бороться с божьей волей. Так что никакого «потом» или «когда Русь окрепнет» для князя попросту не существовало.

Вот как о нашествии монголов, к примеру, писал автор Тверской летописи:

«За грехи наши Бог напустил на нас поганых; ведь Бог, в гневе своем, приводит иноплеменников на землю, чтобы побежденные ими люди обратились к нему… А если какая-нибудь земля согрешит, Бог наказывает ее смертью, или голодом, или нашествием поганых, или засухой, или сильным дождем, или пожаром, или иными наказаниями; и нужно нам покаяться и жить, как велит Бог…»

Ему вторила и Лаврентьевская летопись:

«За умножение беззаконий наших привел на нас Бог поганых, не им покровительствуя, но нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел. Такими карами казнит нас Бог — нашествием поганых; ведь это бич его, чтобы мы свернули с нашего дурного пути».

Почему Александр Невский и почему Ледовое побоище?

Миф об Александре Невском «создало» его житие, написанное в 80-е годы XIII века. Целью подобных произведений было не создать реальную биографию выбранного персонажа, а доказать его святость, показать его последовательный путь к спасению.

Житие Александра в этом плане намекало, что, хотя верховная власть на земле исходит от Бога, даже князь не может противиться каре свыше: он должен смиренно подчиниться воле «земного царя» — хана. Автор как бы оправдывал поступки князя в глазах тех, кто еще мог знать его лично.

Житийные повести строятся на определенных агиографических штампах, поэтому историки относятся к ним весьма критично. Так, житие Александра Невского пестрит заимствованиями из библейских и других текстов: «Александрии», «Троянской притчи», «Девгениева деяния» и «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия. Всё это нагромождение героики нужно, чтобы показать приверженность князя идеалам православия. И тут надо отдать должное агиографу. Противостояние князя шведам, которые привезли с собой на невские берега епископа, его категорический отказ принимать вероучение «латынян» даже под угрозой порабощения монголами автор жития выделяет, чтобы показать Невского последним защитником православного мира. За это он «прощает» князю все спорные поступки, хотя они менее противоречивыми от этого не становятся.

Плохое постепенно забылось, а хорошее запомнилось: к концу XV века за Александром начинает закрепляться слава героя, как и прозвище Невский (хотя позднее летописи награждали им и сыновей Александра Ярославича, которые никак не могли участвовать в битве 1240 года).

Наиболее же популярным миф об Александре — спасителе православия и русской самости стал в XVIII веке усилиями Петра I. Так, первый российский император основал столицу своей державы почти там же, где Александр разбил шведов. А в 1724 году перевез туда мощи князя и сделал датой его поминания 30 августа — день, когда был заключен Ништадтский мир со Швецией. Образ «святого князя» Петр непосредственно связывал с борьбой за Балтику, и это представление стало закрепляться в исторической памяти. Линию Петра в отношении к Александру Невскому продолжили последующие монархи.

Сложившейся канонической оценки придерживались и дореволюционные историки, и их советские коллеги. Но вот Ледовое побоище долгое время для них было «темной лошадкой». Так, Ключевский вообще не счел нужным говорить о сражении в своих «Лекциях по русской истории». Но 80 лет назад значение побоища внезапно «осознали».

Упоминание о битве обнаружилось в выписках из исторических книг Карла Маркса: «Александр Невский выступает против немецких рыцарей, разбивает их на льду Чудского озера, так что прохвосты были окончательно отброшены от русской границы». В атмосфере ожидания Второй мировой войны это высказывание подхватили и советские историки.

Свою роль сыграл и фильм Эйзенштейна, который рассказывал скорее о будущем, нежели о прошлом. Кино о «первом борце с немецкой агрессией» было настолько в духе времени, что его запретили к показу, и на экраны фильм вышел только в 1941 году. Наступил апогей культа Александра Невского. В 1942 году в его честь был учрежден (как в дореволюционные времена) орден с профилем актера Николая Черкасова в роли новгородского князя. Сотрудничество князя с монголами перестали замалчивать и даже стали ставить ему в плюс. Образ Невского хорошо лег на складывающуюся имперскую идеологию и существует в таком виде и поныне. Например, особое место Ледовое побоище занимает в российском милитаризме. Так, дата сражения (неверная — 18 апреля вместо 5-го) и его локация — Чудское озеро — считаются днем и местом воинской славы России, а сам князь — покровителем сухопутных войск и морской пехоты России.

Однако с современных позиций невозможно сказать, кем был Александр Невский на самом деле — героем или злодеем, а соответственно — считать его примером или антипримером для подражания.

Как минимум потому, что мы слишком мало знаем о нем, а многие нынешние понятия попросту неприменимы к событиям XIII века. Конечно, Александра нельзя назвать предателем национальных интересов. Хотя бы потому, что самой нации тогда не было как таковой. Русь в те времена представляла собой лоскутное одеяло из множества княжеств, которые не сплотило даже монгольское нашествие. Но и для «спасителя земли Русской» его образ слишком противоречив.

Одно можно сказать точно: Невский был прагматичным человеком, продуктом того непростого времени, в которое ему пришлось жить.