Моя спальня — это я. Как изучение девичества открыло исследователям «культуру спальни»

Появление субкультур относят к 1940-м годам, когда после войны у людей появилось больше свободы и возможностей для изменения своего статуса. Ведь до этого в капиталистических индустриальных обществах таких возможностей не было: люди с самого рождения должны были носить соответствующую их классу одежду и вести себя подобающим образом.

Тедди-бои, скинхеды, хиппи, моды и т. п. — группы, различающиеся мировоззрением и внешним видом, — представляли огромный интерес для социологов. В частности, для сотрудников Центра современных культурных исследований при Бирмингемском университете. Однако, как заметили в 1970-х годах Анжела МакРобби и Дженни Гарбер, ни в одной из этих работ не уделено внимания девушкам.

Девушки и субкультуры

В своем эссе «Девушки и субкультуры» они задались вопросом, почему так произошло и происходит до сих пор, и пришли к выводу: девушки, по мнению исследователей, не играют ключевой роли в субкультурах. Они всегда либо возлюбленные главных представителей, то есть парней, либо просто подружки. Если парни и упоминали их в рассказах, то исследователи зачастую автоматически пропускали эту информацию. А если всё же проявляли интерес и желали узнать мнение напрямую, то девушки сами уходили от ответа. По мнению МакРобби, это связано с тем, что девушки привыкли оставаться на втором плане, поэтому отступают в ситуациях, где их оценивают и навешивают ярлыки в соответствии с их половыми признаками.

Еще один фактор, способствующий их невидимости в субкультурах, — СМИ. Они освещали лишь громкие инциденты, в центре внимания которых опять же были парни, а девушки попросту исключались. Однако утверждать, что девушек не было в субкультурах, невозможно, хотя бы потому, что существуют тексты и фото, доказывающие их присутствие. Их можно увидеть на старых снимках танцующими с участниками одной из первых субкультур — тедди-боями, и с ними же во время расовых протестов в 1958 году в Ноттинг-Хилле.

По сравнению с байкерами, скинхедами и хиппи, участницы субкультуры модов особо не выделялись. К тому же с середины 1960-х в Англии начали появляться различные магазины с одеждой и косметикой, куда в качестве продавцов-консультантов набирали девушек, которые могли бы олицетворять имидж бренда, то есть быть его лицом. Это позволяло модам зарабатывать, не отрекаясь от своей субкультуры. Но финансовая независимость не предполагала длительного периода. Такая работа не давала продвижения по службе или повышения квалификации. В обществе по-прежнему считалось, что главная цель девушек — выйти замуж и посвятить жизнь обустройству домашнего очага.

Проводя контент-анализ журналов для девушек, Анжела МакРобби заметила, что все они оказывали непосредственное влияние на формирование женской культуры. Журналы от Mandy, Bunty, Judy и Jackie до House and Home во всех подробностях касались периодов жизни каждой девушки: от первой любви в подростковом возрасте до создания семьи. В то время как темами мужских журналов были различные виды досуга, хобби или женщины.

Увлечение дочерей субкультурой модов в силу характерных для нее признаков вроде аккуратных стильных образов и причесок не пугала родителей, которые и без того пытались ограничить девушкам выход на улицу.

В своем исследовании МакРобби и Гарбер поставили вопрос: создают ли девушки собственные субкультуры, если вход в уже существующие им закрыт?

Ответом для них стали тини-бопперы. Это девочки-подростки примерно 13 лет, которым еще рано было слушать The Beatles. Они осваивали пространство своей комнаты, обклеивая стены плакатами с изображениями знаменитостей мужского пола вроде Дэвида Кэссиди, Дэвида Эссекса или участников бойз-бендов, таких как The Bay City Rollers. Девушки слушали их песни, читали о них журналы и мечтали о встрече с ними. Можно сказать, что тини-бопперы — это представительницы современного фангерлинга, и единственное, что позволяет вынести их в отдельную группу, — возраст.

Культура спальни

Авторы эссе «Девушки и субкультуры» не раз подвергались критике за рассмотрение в своей работе лишь белых девушек рабочего класса, а также за выставление их исключительно потребителями медиа. Спустя несколько лет МакРобби и Гарбер решили, по крайней мере, вторую проблему, отредактировав текст. Они добавили, что прослушивание музыки не делает девушек пассивными, ведь таким образом они влияют на рейтинг знаменитости: если песня из нового альбома им не понравится, покажется скучной или плохой, будущее артиста окажется под угрозой.

У МакРобби и Гарбер девушки концентрировались на собственных спальнях как на местах безопасности, где их никто не тронет и не осудит, местах, где они могут спокойно заниматься своими делами: экспериментировать с макияжем, слушать пластинки, читать журналы, думать о парнях, болтать, веселиться и заполнять помещение различными предметами по собственному желанию. Изучение всего этого и привело к возникновению термина «культура спальни» (bedroom culture).

И если авторы эссе уверены, что девушки ориентируются на собственную спальню только по социальным причинам, то историк культуры Мэри Кирни объясняет данное явление, делая уклон в исторический контекст. Она отмечает, к примеру, что МакРобби и Гарбер не учитывали девушек среднего класса, хотя те, в отличие от девушек рабочего класса, имели свою комнату задолго до того, как это стало распространенным явлением при планировке дома. И в комнате они выступали не только как потребители, но и как создатели, занимаясь шитьем, вязанием, музыкой, письмом, устраивали чаепития.

Субкультуры давали девушкам больше свободы, но не все были готовы присоединиться к ним.

В 1950-е годы, в послевоенное время, когда мужчины возвращались с войны и занимали свои прежние рабочие места, женщины возвращались обратно в дома и возрождали «традиционную» домашнюю жизнь. Незамужние девушки боялись за свою репутацию. Они осознавали будущую финансовую зависимость от мужей. Из-за страха перед слухами кто-то по собственным убеждениям старался не проводить много времени на улице, а кого-то не выпускали родители.

Мэри Кирни в работе «Продуктивные пространства: спальни девочек как места культурного производства» рассматривала девушек из США, где одной из причин распространения феномена «культура спальни» стало строительство односемейных домов на окраинах городов. Это, в свою очередь, привело к росту производства товаров для досуга, особенно в области телевидения, так как развлечений в местности, далекой от центра, не было. Кроме того, тогдашнее проектирование предполагало обособленное пространство, находящееся на втором этаже или в отдельном крыле.

Первое из медиатоваров, что освоили девушки, по мнению Кирни, — видеокамера. Они использовали ее для документирования собственной жизни, как замену бумажным дневникам. А появление компьютера в комнате позволило им записывать музыку, создавать собственные фильмы и журналы для некоммерческого пользования (зины).

Социолог Анита Харрис считает, что девушки ушли в частную сферу для самовыражения, так как спальня — место, где они не подвергаются негативной реакции, как в публичной сфере. Кирни оспаривает эту позицию. По ее мнению, девушки таким образом только перестраивают спальни, создавая публичные пространства внутри своего личного уголка.

Материалы исследования

Но почему МакРобби и ее последователи сосредоточились на изучении девушек через купленные ими товары? Всё дело в свободе выбора. То есть к этому действию их никто не побуждает. Посещать школу или проводить семейные вечера они могут по принуждению: первое для будущей карьеры, второе для поддержания родственных связей. Но в плане потребления, покупки журнала или пластинки они ограничены разве что наличием карманных денег. Однако не стоит воспринимать все предметы в комнате девушки как результат ее осознанного выбора.

Сиан Линкольн в своих исследованиях «культуры спальни» не раз обращала внимание на присутствие в комнате чужих предметов, так как в спальню заходят и другие члены семьи и легко могут вносить изменения в пространство. Скажем, когда младшие братья и сестры заходят в комнату со своими игрушками и уходят, забывая их. Или когда родители желают навести порядок.

Например, в семье 14-летней Лизы, которую Линкольн рассматривала в эссе «„Моя спальня — это я“: молодежь, личное пространство, потребление и семейный дом», мать девочки ненавидила фильм «Заводной апельсин». Поэтому, когда она увидела в комнате постер к фильму, который, по ее мнению, оскорбительный и, следовательно, негативно влияет на младшего брата Лизы, то потребовала от дочери снять плакат.

Спальня — место, куда можно убежать от родительского контроля, но при этом подверженное этому контролю.

И «вторжение» является наиболее частой его формой, особенно когда родители пытаются найти в комнате ребенка что-то запрещенное. Поэтому контроль пространства со стороны детей, оформление или обустраивание его таким, каким они хотят его видеть, — это своего рода вызов домашнему авторитету.

Зонирование комнаты

Наподобие МакРобби, определяющей в журналах коды: код романтики, личной и домашней жизни, моды и красоты, поп-музыки, Сиан Линкольн выделяла зоны — участки подростковых спален с определенной расстановкой мебели и остальных предметов: техники, косметики, учебников и т. д. — и считала, что эти зоны могут изменяться. То есть фраза Евы, одной из девочек, с которой Линкольн общалась во время исследования: «Я спускаюсь вниз только за едой» — указывает на то, как другие «домашние пространства» (в данном случае кухня) перетекают в личные.

Помимо этого Линкольн опровергает идею МакРобби о том, что спальня — исключительно женская область и парень здесь может быть только вымышленным, имеющим место лишь в фантазиях и снах. Ева признается, что в день свидания ее парень часто приходит раньше времени и, пока она готовится к выходу, ждет ее, смотря телевизор. Следовательно, он не доминирует в этом пространстве, он вписывается в него. Это прямо противоположно теории МакРобби, считавшей девичью спальню местом, где встреча с парнями невозможна. Будто в спальне можно было только подготовиться к ней, поговорить о парнях или почитать о них.

Еще одна зона — зона подготовки к выходу. Линкольн пересмотрела код моды и красоты МакРобби, которая понимала под ним лишь стремление к романтике. Линкольн воспринимает его в более широком смысле: предметы подготовки к выходу, помимо косметических средств, включают деньги, сигареты, напитки, диски с музыкой и др.

Имеет место и пересечение зон, когда в учебной зоне между учебниками и канцтоварами исследовательница замечает пепельницу — предмет сферы досуга.

В последней зоне — зоне «сна» — также есть переход из публичной сферы в домашнюю или личную благодаря доступу к музыке и алкоголю. Расширить эту зону помогают и телефоны, когда после прогулки девушки хотят обсудить прошедшее с друзьями. А приглушенный свет и лава-лампы дополнительно создают благоприятную для отдыха, уединения и сплетен атмосферу.

Еще один пример расширения спальни — громкая музыка, так как она звучит не только в пределах одной комнаты. Например, если в спальне открыто окно, домашнее пространство вливается в пространство улицы.

Сиан Линкольн, говоря об этих зонах, демонстрирует, что спальня не имеет четких границ. Эта комната стала порталом между различными пространствами.

Спальни парней начали исследовать с середины 1990-х годов. Это связано не только с тем, что прежде спальня считалась женским пространством, но и с тем, что с этого времени наблюдается сильное смещение досуга молодежи из общественных мест в домашние пространства. Развлекательные средства становятся более доступными по цене, к тому же родители, сильно беспокоящиеся о детях, пытаются создать дома место для досуга, скупая новейшую технику. Парни, которые всегда были интересны социологам как представители уличных субкультур, стали изучаться наравне с девушками.

Почему подростки

Наибольший интерес для исследователей представляют спальни подростков, так как они находятся в стадии становления личности, в состоянии неустойчивости, пытаясь понять и определить баланс между различными сферами жизни.

«Я выбрала подростков, потому что они находятся на грани быстрых перемен. Это почти последний момент, когда они будут жить с родителями, в комнатах, где хранятся все их вещи. Прошлое теснится на одной полке с будущим», — говорит фотограф Эдриэнн Сэлинджер.

В 1980-х годах она начала проект «В моей комнате: подростки в своих спальнях». Ей было известно, как в СМИ стереотипизировали подростков, поэтому она хотела показать, что они представляют собой на самом деле, через фотографии их спален — мест, на использование которых влияют социальный класс, гендер, пол, возраст, географическое положение, культура и семья.

Девушка путешествовала по Западному побережью США, от Сиэтла до Лос-Анджелеса, знакомилась с подростками и фотографировала их в собственных комнатах. Перед этим она просила их никак не готовиться, не наводить специально порядок и не пускать родителей. Именно поэтому в пространствах участников проекта так заметен контраст между прошлым и настоящим, где на одной и той же полке могут размещаться как плюшевые игрушки, так и более соответствующие возрасту и интересам предметы.

Ошибка Сэлинджер заключалась в том, что она не брала у подростков интервью.

Человек может посмотреть на снимок, увидеть скейтборд и подумать, что подросток, изображенный рядом с ним, — скейтер. Но предметы часто противоречили тому, как их обладатели определяли себя.

Поэтому в 1990-х годах, переехав в Нью-Йорк, Эдриэнн Сэлинджер заново приступила к проекту. Позже она выпустила книгу, на страницах которой рядом с фото подростков в комнатах размещался их небольшой рассказ о себе. Собранный материал пригодился даже декораторам сериала «Во все тяжкие».

Джин Стил и Джейн Браун в совместной работе «Культура подростковой комнаты: изучение медиа в контексте повседневной жизни» тоже отмечают смешение предметов, накапливаемых с возрастом. Так, в спальне 16-летнего Джека целый парк разноцветных моделей автомобилей, старательно собранных в начальной школе, соседствует с полкой, заваленной аудиокассетами, которые он слушает теперь всё время. За портативным телевизором картинки с фигурками из G.I. Joe расположились рядом с нарисованной карандашом сценой из мультфильма «Леди и Бродяга». А на стене над кроватью Джека выделяются наиболее актуальные предметы: плакат Ferrari Testarossa, наклейка на бампер «Мой ребенок — отличник в…» и фотографии девочек, вырезанные из журналов.

Ориентирование исследователей при изучении «культуры спальни» именно на подростков преимущественно самых ранних возрастов смогла объяснить Вивьен Гриффитс. Проведя этнографическое исследование с участием британских девочек, она пришла к выводу, что девочки 12–14 лет относились к пребыванию дома положительнее, чем девушки 14–16 лет. Последние имели больше свободы, и проведение времени в комнате было для них лишь одним из вариантов досуга. При этом Гриффитс оговаривается: возраст не всегда играет ключевую роль, различия в досуговых практиках девочек также связаны с физической и социальной зрелостью.

Исчезновение границ

Сейчас комнату нельзя назвать сугубо личным пространством. Мы делимся чем-то из нашей комнаты, используя соцсети, и тем самым приглашаем посторонних в нашу частную жизнь. И хотя границы мы определяем сами, относительно прошлого столетия они являются чрезвычайно размытыми. Но действительно ли человек открывается миру, запостив фото своей комнаты?

Эдриэнн Сэлинджер, вспоминая свой проект и наблюдая за происходящим, говорит, что подростки на медиаплатформах и в реальной жизни — совсем не одно и то же. Разница в том, что при публикации своих фото и видео в интернете человек осознает, как его видят окружающие. Он может видеть себя со стороны, от третьего лица, и, исходя из этого, создавать образ. К тому же в наше время люди могут публиковать что-то в соцсетях под влиянием трендов, а не собственных убеждений.

Дополнительно размыл границы массовый переход на дистанционное обучение во время пандемии COVID-19. Спальня, долгое время считавшаяся местом спасения от школьных проблем, открылась учителям и сверстникам против желания ее владельца.

Какое влияние это оказало на подростков? Казалась ли им идея закрыть все соцсети и отключить телефон более ценной и привлекательной? Или они привыкли к тому, что технологии превратили стены в стекло, и доступ к их комнате через виртуальный класс не сильно их беспокоил? Ведь они по-прежнему могут контролировать степень «вторжения», отключив экран или звук. Произошедшее дает социологам совершенно новый материал для изучения «культуры спальни».