Откуда взялась забота о себе и куда она ведет человечество

Римская империя: усиление внутренних связей с собой

Понятие «забота о себе» появилось в первые века новой эры в Риме. Сенека, Плутарх, Эпиктет, Марк Аврелий и прочие прекрасные люди призывали избегать телесных и душевных недугов и строже относиться к себе. Впрочем, они развивали древний мотив греческой культуры: Кир сетовал, что великие свершения мешают ему «располагать досугом для себя и предаваться радостям с друзьями»; Сократ без конца говорил, что надо заботиться не о богатствах, а о душе.

Идеи Сократа и других греков римляне развили в искусство существования, сформировали «культуру себя», по выражению Фуко. Некоторые были очень категоричны.

Например, Сенека писал, что, посвятив себя заботе о себе, нужно оставить все другие занятия, а Эпиктет определял человека через заботу о себе — ведь другие существа «всё необходимое телу» находят готовым.

Что входило в заботу? Во-первых, конечно, философия. Учиться никогда не поздно: пожилой Сенека посещал чужие лекции, Гермотим начал заниматься философией в сорок лет. Во-вторых, режим: утром погружение в себя, вечером подведение итогов дня. В-третьих, ограничение себя в удовольствиях: хорошим упражнением считалось не предаваться роскоши в сатурналии (что-то типа Нового года). Кроме того, важно было общаться с друзьями или учителем, искать помощи у другого. Богатые римляне нанимали личных советников в житейских делах — что-то вроде современных коучей и психологов.

Мишель Фуко называл эту римскую практику интенсификацией отношения к себе и развитием внутренних связей с самим собой. Он посвятил ей третий том своей «Истории сексуальности». Дело в том, что с заботой о себе Фуко связывал первые запреты в отношении секса — но не на законодательном, а на личностном уровне. Со строгостью к себе связана и идея дружеских отношений в браке, и эстетика взаимных удовольствий. Забота о себе не означала эгоизм. Те, кто призывал к строгости, твердили о долге перед человечеством, согражданами и семьей. Не правда ли, очень похоже на современную феминистскую повестку в отношении секса, с ее вниманием к собственным ощущениям, с выстраиванием уникальных внутренних правил?

Культура себя опиралась на формулы владения собой: человек «свой собственный», «принадлежит себе» и даже может наслаждаться собой как некой вещью.

Радость должна содержаться внутри и не зависеть от внешних факторов — это уже сближает древнеримскую мысль с современной психотерапией.

Важная часть заботы о себе — медицина. Врачи занимались не только лечением болезней, но и поддержанием здоровья. Как и современные инстаграм-блогеры, они давали советы: что есть, как заниматься гимнастикой и даже в какой цвет красить стены (белый, например, ослепляет).

«Лучше гулять под открытым небом, чем под портиком; лучше на солнце, если голова допускает это, чем в тени; лучше в тени, падающей от дерева и стен, чем в тени под крышей».

Христианство: забота о душе и пренебрежение к телу и частной жизни

Первые христианские монахи и анахореты заботились о душе, но не о теле. Тело — хороший слуга, но плохой господин. Само разграничение на тело и душу на долгие века обрекло западного человека на бесконечную войну с самим собой. Сегодня эту дихотомию понемногу преодолевают телесно-ориентированные психотерапевты и дэнс-перформеры, но дело идет медленно: мы привыкли противопоставлять тело уму.

Первые христиане верили, что второе пришествие вот-вот наступит.

Пришествия так и не случилось, но осталась привычка его ждать — философ Джорджо Агамбен называл это опытом мессианского времени.

В ритуалах и предписаниях апостолы зафиксировали пренебрежение к телу и его потребностям. Вместе с телом были дисквалифицированы и ценности частной жизни; тело, секс и удовольствия брака были вытеснены в исповедальню. Многое из того, что волновало римских философов, стало считаться грехом и оставалось в этой темной комнате вплоть до XX века.

Удалиться от земных удовольствий и уйти в скит — вот идеал христианства, к которому стремятся и священство, и паства. Молитва, пост, труд и прогулка — это максимум христианской заботы о себе. В случае с православием есть еще и земные поклоны, погружение в прорубь и пост — это достаточные нагрузки для тела.

Но всё это упражнения в аскетизме. Они не нацелены на то, чтобы подольше и поприятнее пожить на этой земле. Долгая жизнь — задача не христианская, но и способствовать саморазрушению верующий не должен. Нужен ли, например, человеку спорт? Проповедники держат линию обороны от спорта по границе необходимости для здоровья. У современной РПЦ фигурируют еще такие аргументы, как отпор врагу и воля. Если вбить в поиск «Олимпиада» и «патриарх», то наткнешься на высказывания о защите чести государства и аскетическую риторику воспитания воли.

Неудивительно, что когда западной христианской культуре понадобился спорт, она не нашла ничего лучше, чем обратиться к культуре эллинистической.

Первые Олимпийские игры прошли в 1896 году — в то же время, когда Ницше провозгласил, что Бог умер. Кризис веры заставил Европу обратиться к земной жизни и к телу.

Понятно, что христианская мысль не стоит на месте и адаптирует современность. На православном телеканале «Союз» в передаче о спорте протоиерей Сергий Рыбчак рассказал, как увидел в монастыре на Афоне баскетбольную площадку и удивился — для кого она? Никто ему не ответил. «Наверное, решил я, послушники позволяют себе иногда поиграть в баскетбол».

Современная цивилизация: «Береги себя!»

Забота о себе превратилась в новую религию за неимением других. «Бог умер» в конце XIX века, политические утопии изжили себя в XX, и к началу XXI капитализм научился интегрировать критику. Все политические практики, которые пытались бороться против власти капитала, стали его частью — от зеленого движения до современного искусства.

Капитализм держит всех на игле потребления. Чтобы потреблять, нужны деньги. Чтобы получить деньги, нужно быть эффективным и продуктивным. Разве не идеальная среда для выращивания новой «культуры себя»? А если вы беспокоитесь о планете, скачайте приложение для медитации и купите экосумку.

Несколько лет назад мой бойфренд имел привычку прощаться со мной словами «Береги себя!». Меня это очень бесило — разве не он должен меня беречь? Сейчас, после курса психотерапии, я понимаю, что «береги себя» — это лучшее, что можно пожелать. Ты и есть гарант своего счастья.

Современная психотерапевтическая риторика рассматривает заботу о себе как залог благополучия не только личности, но и общества. Феминизм вторит: «Личное — это политическое».

Если ты разобрался с собой, ты не будешь кошмарить ближнего, не будешь желать войны и вообще станешь идеальным жителем Земли. И не надо слишком многого от себя ждать и сильно на себя давить. Без твоей личной свободы не будет свободы всех. Без твоего личного счастья не будет всеобщего.

Некоторые левые не согласны с этим и критикуют «заботу о себе» как либеральную позицию «возделывания собственного сада». Однако в целом даже нацеленные на изменение мирового порядка этики (вроде анархизма и феминизма) предпочитают индивидуальные практики.

Первая причина этого — кризис солидарности. Крах утопий XX века научил опасаться «власти советов». Любой сход моралистов воспринимается как потенциально опасный, тоталитарный, советский, репрессивный. Солидарности также угрожает конкуренция и токсичное лидерство.

Из-за высокого уровня стресса и избытка информации репрессивность современному человеку мерещится везде.

На Западе после успеха #MeToo — вот, кстати, пример бесконфликтного пересечения индивидуальных практик и солидарности — многие задумались о том, не превращаются ли феминистские истины в некий бездумно повторяемый катехизис?

Не мешает ли он задуматься о тонких моментах?

Например, жаль Луи Си Кея и Кевина Спейси — что делать? Как вернуть себе радость от просмотра фильма «Манхэттен»? Как избавиться от неловкого чувства при прослушивании Billy Jean? Где прочертить границу между собственными удовольствиями и гражданским долгом? Перед Сенекой, наверное, никто не ставил таких вопросов.

Движение #MeToo, ядро которого — личные высказывания и забота о себе — взболтало общество, включило в нем политическое мышление, нажало на красную кнопку и заставило многих полеветь. Задуматься о проблемах позднего капитализма в контексте собственной жизни. Это принципиально новое восприятие политического: оно не зовет тебя на баррикады, но заставляет менять мир одним только наличием собственного мнения.

Be the change

Технооптимисты верят, что компьютеры нас спасут. Поэтому купить новый айфон, закачать в него все полезные приложения о здоровье и послушать на пробежке подкаст о том, как быть эффективным и продуктивным, — вообще супер ок. Хорошо, если после такой пробежки люди идут в офис «Гринписа» мешать таять ледникам. Однако, скорее всего, они продают что-нибудь ненужное кому-нибудь скучному. И увеличивают экологический след контактами с другими обладателями дерьмовых работ.

Критики капитализма понимают всё это — и начинают сортировать мусор, поддерживать локальные производства и налаживать свой бизнес, чтобы вырваться из плена отчужденного труда; создают микросообщества и противопоставляют их массовому обществу.

Сказать, что то, что они делают, — это не забота о себе, было бы неверно. Но она проходит под лозунгом Be the change — будь сам той переменой, которую мечтаешь увидеть в обществе. Придумал лозунг еще Махатма Ганди, и несложно заметить, что современные психотерапевты с ним согласны.

Особенно ярко этот лозунг иллюстрируют веганы: не потребляя животные продукты, они одновременно не участвуют в эксплуатации животных и влияют на рынок, пропагандируют осознанное потребление. Веганство — пример того, как собственное бытие соединяется с сущим. Хотя Хайдеггер, который как раз развивал категории бытия и сущего, возможно, не согласился бы со мной.

Поддерживать дазайн, не погружаться в ман

Хайдеггер — второй философ после римлян, который добавил что-то принципиально новое в концепт заботы о себе.

Забота (Sorge) — это важное понятие Хайдеггера, которое легче объяснить через два других его экзистенциала. Первый — это дазайн, бытие присутствия, подлинное бытие. Противоположность дазайна — ман. Это люди, другие, то, что Достоевский называл «всемство». Безликая масса, чьи ценности и желания ты легко принимаешь за свои. Основные характеристики мана — болтовня, любопытство, бессмысленность. Левые мыслители впоследствии вывели из идей Хайдеггера критику общества массового потребления и тоталитаризма.

Забота по Хайдеггеру — это вовлеченность человека в мир, причем в мир сподручных ему вещей.

Мир, который он может охватить взглядом, пространство собственной ответственности. Хайдеггер не призывал бежать от социального, но и не приветствовал растворение в нем.

В этом контексте задавать себе вопрос «Помогаю ли я миру, заботясь о себе?» и не находить на него ответ — самое правильное, что может случиться с человеком.

В толпе всегда рискуешь попасть под ее репрессивные механизмы: суждения, запреты, представления о правде. Подвергаясь их влиянию, ты создаешь себе внутреннего надзирателя, который при плохих обстоятельствах может тебя подвести — вплоть до того, что заставит нажать на кнопку газовой камеры. Вынося какую-то идею за пределы себя, ты рискуешь, что она начнет управлять тобой и помешает почувствовать, а где же там мой дазайн? (Хочется ли мне убивать этого узника ради идеи?)

Тело современного человека существует в многоукладном мире. На него давят разом эллинизм, христианская культура, антитоталитарные движения и капиталистические уловки. Эпиктет прав: человек не рождается на всё готовое на всё готовым. Ему нужна культура — и потому человек ее постоянно дополняет и пересоздает. Мы, как запрограммированные на креативность обезьянки, постоянно создаем всё более подробный мир, который крутится вокруг наших потребностей.

Возможно, следующий этап заботы о себе — это забота не о себе? Речь не об альтруизме и гуманизме (это всё та же забота о себе), а об объектно-ориентированной философии бытия, которая пытается ввести в круг субъектов и акторов неодушевленные предметы и природу. Правда, человек как существо, зацикленное на себе, и в этой философии видит пользу для себя — экологическую. Но критика антропоцентризма шире, чем намерение спасти окружающую среду (для человека). Возможно, она поможет сместить фокус с человека с его бесконечной заботой о себе на что-то еще.