От античных героев до корейских айдолов: почему мы любим знаменитостей и следим за их жизнью

Публике нравится наблюдать за жизнью знаменитостей: журналисты постоянно пишут о них в журналах и газетах, а папарацци охотятся на них с фото- и видеокамерами. Благодаря этому вокруг звезд возникает особая аура, которая вызывает ощущение близости и в то же время недосягаемости. О том, как так вышло, когда появились знаменитости современного типа и каковы истоки этого явления, рассказывает Алиса Загрядская.

Во все эпохи люди мечтали стать знаменитыми, чтобы о них узнали в далеких краях и помнили спустя века и тысячелетия.

В прежние времена люди передавали друг другу истории из жизни героев и святых. Поэтому некоторые исследователи говорят о феномене знаменитости как об универсальном явлении, существовавшим с древнейших времен. Но герои древности добивались славы, совершая конкретные действия и подвиги, сегодня же популярность существует как отдельный институт, а единственным талантом и занятием звезды может быть расширение собственной известности («Знамениты, потому что знамениты»).

Иногда возникновение знаменитости связывают с Новейшим временем, современной массовой культурой, телевидением и прессой. Но большинство исследователей сходятся на том, что истоки явления лежат в XVIII веке, когда зародились прообразы современных СМИ и произошел ряд других социальных изменений. Именно тогда к удовольствию заинтересованной публики на общественную сцену вышли первые селебрити.

Рождение звезд: история знаменитостей

В эпоху Просвещения на смену феодальному обществу, где у каждого было свое место, постепенно приходит общество секуляризированное. Возникают буржуазный рынок и культура общественного мнения. Всё это стало основой для возникновения селебрити.

Поддерживать сильную эмоциональную связь с публикой известным личностям помогали активно развивающиеся книжная печать и пресса. Выпустить сентиментальные субъективные мемуары, растиражировать гравюру со своего портрета, которую увидят в каждом доме и будут трепетно хранить в девичьей спальне, — эти методы поддержания интереса к себе хорошо знакомы и нам.

Во многом практика почитания знаменитостей сложилась благодаря театру, который сделал спектакль (как в прямом, театральном, так и в переносном, социальном, смысле) культурной доминантой. Театр стал популярен среди разных слоев общества, что постепенно привело к театрализации жизни. Подобная эстетизация повседневности стала возможна благодаря ярким персонажам, о которых ходило много сплетен: аристократам, записным модникам, актерам.

В Италии сложился жанр оперы, которая к XVII–XVIII векам стала очень популярна. Тогда же появились первые оперные звезды, прообраз современных эстрадных артистов. По догматическим причинам женские партии традиционно исполняли молодые люди, а изуверски-прихотливая барочная культура создала оперного кастрата. Такие певцы были куда востребованнее фальцетов, обычных солистов, не подвергшихся операциям. Сопранисты привлекали публику не только удивительными голосами, но и необычной внешностью и эксцентричным поведением, о котором рассказывалось в газетах. В это время появляются фанаты (само собой, этого термина еще не существовало, но сути это не меняет), а также ненавистники, зачастую обожающие конкурента.

Театр стал важной часть культурной жизни Лондона. Широкая публика интересовалась не только певцами, но и аристократией, которая тоже приходила на выступления. Во всех мировых столицах театр превратился в место, где могли встретиться разные классы общества. Так он стал двигателем общественного мнения.

Первым литератором, который напоминал нынешних селебрити, можно назвать Джорджа Байрона. «Паломничество Чайльд-Гарольда» произвело фурор, а главный герой поэмы стал, в свою очередь, «виртуальной» знаменитостью. В России читатели Пушкина, встречая упоминание о «москвиче в гарольдовом плаще», сразу понимали, какая поза имеется в виду. Возможно, культ Чайльд-Гарольда — один из истоков обожания, которое наши современники проявляют к вымышленным персонажам. Самому Байрону писали письма, его преследовали, за ним следили в подзорные трубы. Возникла целая субкультура поклонников-байрономанов, которые подражали суждениям, манерам и костюмам поэта. Тот, осознавая это, работал над своим публичным образом, а иногда осознанно провоцировал скандалы.

Впрочем, лорд Байрон был родовит и прославился благодаря поэзии, тогда как родоначальник дендизма Джордж Браммел стал известен как «магистр элегантности» и «законодатель мод». Своим успехом он был обязан костюму, поведению и стилю жизни, который пытались копировать сотни франтов. Жизнетворчество было его единственным и главным занятием. Будучи буржуа, он консультировал аристократов в вопросах моды, и однажды на вопрос короля «Как вам мой фрак?» ответил: «Вы называете это фраком?..» Знаменитостям нового типа вовсе не обязательно было быть знатными.

В Франции прижизненного личного триумфа добился Вольтер, слава которого быстро стала общеевропейской. Просто читать модного философа оказалось недостаточно: с ним переписывались, приглашали на приемы, а его поместье в Ферне стало местом паломничества. Еще при жизни Вольтера широко распространялись его бюсты и гравюры, включая изображения мыслителя за бытовыми делами, что позволяло интересующимся заглянуть в его частную жизнь. Комичность отдельных картин была нужна для игры с публикой, а демонстрация непосредственности свойственна и современным знаменитостям.

Со временем, в середине XIX столетия, османизация Парижа сделала город максимально подходящим для светских выходов, создав образ «парижского шика», который стал мечтой европейских модников.

Аристократы и нувориши блистали роскошью, вызывая пересуды, артистическая богема добивалась известности эпатажем. Развитие образа знаменитости продолжалось на рубеже XIX и ХХ веков в американских столицах мюзиклов и модных вечеринок, а затем в «эпоху джаза», увековеченную Скоттом Фицджеральдом.

И, конечно, феномен селебрити расцвел в Голливуде ХХ века, поставившем производство звезд на поток. Американская пресса, массовая культура и индустрия развлечений стали для этого идеальной питательной средой, а публика была готова платить за возможность увидеть знаменитостей на экране и узнать новые подробности их жизни. Сложился классический образ голливудской звезды — недосягаемой, недоступной, и одновременно близкой и узнаваемой.

От идола к «айдолу»

Можно сделать вывод, что знаменитости — это чисто маркетинговое явление, продукт рынка. Однако основания их социальной роли глубже и сложнее. У желания сотворить себе кумира есть и религиозные, и психологические истоки. Многие исследователи отмечают сходство обожания звезд с почитанием богов и святых. В эпоху Просвещения роль церкви в обществе ослабела, однако религиозные паттерны остались.

Небожители классического кино обитали в особом, недоступном для простых смертных мире, и представали людям только идеально прекрасными. Их рассказы о восхождении к славе созвучны мифам о восхождении к подвигу. В звездных нарративах встречаются черты «пути героя», например, меняющее жизнь судьбоносное событие. Есть моменты взлетов и падений (частый сюжет «крушение карьеры и триумфальное возвращение»). Истории звезд, которые не выдержали давления и рухнули в бездну, напоминают об Икаре, который взлетел так высоко, что сжег крылья.

«В ее прозвище „Божественная“ выражалось, скорее всего, не столько совершенство ее красоты, сколько самая суть ее телесного облика — она словно сошла с небес, где все предметы сформированы и очерчены с величайшей ясностью».

Ролан Барт о Грете Гарбо. «Мифологии»

В классическую эпоху Голливуда сложился существующий до сих пор миф об избранности звезд: предполагается, что у знаменитостей есть некое особое, отличающее их от обычных людей качество, которое обеспечивает их успех. При этом исключительность знаменитости сочетается с желанием зрителей увидеть в ней себя, как и мифический герой служит примером для других. Легенда о звезде, которую продюсер обнаружил где-нибудь на автомойке, или о простом мальчике, который много тренировался и стал чемпионом, намекает на то, что каждый может стать знаменитостью.

В контексте публичной теологии (термин, существующий по аналогии с политической теологией, и описывающий влияние сакральных доктрин на светское гражданское общество) осмысляется, например, мифологическое значение спортсменов. Они вызывают поклонение фанатов, а агональные игры ввергают зрителей в раж, похожий на экстаз, — как, впрочем, и концерты рок-звезд.

На поверхности лежит семантика «поп-идола». Молодые звезды обращаются к эмоциональной юношеской аудитории, формируя близкие отношения с публикой, хотя на деле речь идет о продюсерских проектах, а то и целых фабриках вроде британского шоу Pop Idol и американского American Idol. «Айдолами» называют также южнокорейских и японских поп-звезд и медийных персонажей, которые ставят во главу угла формирование лояльности.

Почитаемые знаменитости невозможны без фанатов-адептов, которые трепетно собирают изображения и жизнеописания — портреты, плакаты, видео, книги-биографии. В фанатских сообществах формируются свои традиции и ритуалы. Например, поклонники азиатских групп на концертах исполняют для поддержки айдола особые кричалки («отагэй»).

Поскольку существование сакрального предполагает кощунство, у культа знаменитостей есть и темная сторона — хейтерство, досужее любопытство, пристальное внимание к «грязному белью». Этим знаменитость расплачивается за дерзость стать известной. Некоторые, впрочем, осознанно продвигают себя через скандалы, добиваясь таким образом доверия. Истории из «желтых» газет удовлетворяют человеческую жажду сплетен, но также развенчивают божественность знаменитости, показывая: известный и богатый человек такой же пьяница, сквернослов или дурной семьянин, как многие обычные люди.

Между приватностью и публичностью

В согласии с теорией «двух тел короля» физическая сторона жизни монаршей особы в до-модерных монархиях была столь же важна, как физиология его «политического тела», которое составляют подданные. Приватность при дворе была тогда не в чести. Об этом говорят современные протоколы королевских дворов. Зачастую даже самые мелкие вещи для монархов делают камердинеры и помощники. При этом широкой публике информация о личной жизни королевских семей выдается крайне дозированно.

Важно, что в классической парадигме король не является «знаменитостью». Монарх всегда был известен именно в силу королевского статуса: он знаменит по определению, по праву рождения и коронации. Его слава может быть больше или меньше в зависимости от политических успехов или неудач.

Однако монарший авторитет опирается не на самоценную известность, а на божественное право. В то же время современные монархи, которым приходится считаться с общественным мнением, вынуждены использовать те же пиар-технологии, что селебрити.

«Когда у людей нет возможности чествовать короля, они начинают почитать миллионеров, спортсменов, кинозвезд, даже известных куртизанок или гангстеров. Ибо духовная природа, как и телесная, дает о себе знать: откажи ей в пище, и она начнет поглощать яд».

Клайв Льюис

Когда члены королевской семьи хотят большей приватности и складывают полномочия, чтобы стать «обычным человеком» — это пример миграции из протокольного режима публичности в медийный. Впрочем, в данном случае «обычная жизнь» — скорее лукавство, поскольку речь идет о переходе из королевского статуса в статус «чистой селебрити», который тоже не предполагает приватности.

Публичность — обязательное условие существования знаменитости. Известные люди вызывают у публики чувство близости, как если бы речь шла о наших личных знакомых. Однако на деле эти люди далеки физически и недоступны. В этом парадоксальность знаменитости, их одновременное присутствие и отсутствие в жизни публики. Ролью знаменитости восхищаются, об известности мечтают, и в то же время фигура селебрити вызывает отторжение из-за своей легковесности, потворства массам и неискренности.

Однако медийный режим публичности тоже может быть разным: сегодня звезды всё чаще стремятся к преодолению неискренности и искусственности. Если классический миф предполагал, что знаменитости обитают в пространстве, недосягаемом для простых смертных, то современная репрезентация известных персон разрушает эту ауру избранности. Во всяком случае, на первый взгляд.

Сегодня актеры с миллионными гонорарами появляются в вещах из масс-маркета, которые на следующий день сметают с прилавков, выкладывают фото без макияжа и демонстрируют нарочито неидеальные фигуры. Музыканты, писатели, политики и даже короли занимаются самым обычными вещами, сигнализируя: я такой же, как вы. Лояльность зарабатывается личным общением с аудиторией и открытостью. Так складывается рынок доверия и искренности.

Интернет и вовсе производит знаменитостей нового типа. Теперь стать известным в обход продюсеров и кастингов можно, просто снимая влог о своей жизни. Приглашая зрителей в свою повседневность, сетевые знаменитости стремятся создать ощущение безыскусности и уюта — по такому принципу устроены все цифровые неформальные практики, призванные сократить дистанцию с аудиторией. Так симуляция приватности и личного разговора со зрителем сама по себе становится приметой «сделанности» и инструментом публичности.

Еще недавно трудно было представить, что условную Майли Сайрус будут изучать в университетах, однако дух времени берет свое. Сегодня существует направление исследований под названием Celebrity Studies (дисциплину преподают в США и Великобритании), издается одноименный журнал со статьями по теме, по всему миру проводятся круглые столы и конференции. Бытность селебрити истолковывают как ресурс для приобретения статуса и привилегий, как закономерный результат развития капиталистического индивидуализма и множеством других способов. Социологическая значимость этой фигуры состоит в том, что знаменитости воплощают подспудные, зачастую непроявленные интуиции общества. Поэтому они являются предметом интереса исследователей общественного мнения.