«Продукт еврейской пропаганды»: как Луи-Фердинанд Селин громил фильмы Жана Ренуара

В декабре 1937 года Луи-Фердинан Селин публикует памфлет «Безделицы для погрома», в котором сурово обрушивается на двух главных, по его мнению, виновников упадка Франции: алкоголь и кино, «от еврейского Голливуда до жидовской Москвы». Памфлет прекрасно продается, в отличие от романа «Смерть в кредит», отрывки из которого печатает L’Humanité (провал романа, как и многие другие свои неудачи, писатель приписывал влиянию евреев на прессу). Отдельной чести удостоилась «Великая иллюзия». Селин посвятил фильму целую главу, написанную в небывало оскорбительном тоне: «Как правило, проеврейские фильмы (а других и не бывает) манипулируют, спекулируют общественным мнением, дурят зрителя намеками, предположениями, сравнениями, невнятным бормотанием. Они не показывают нам еврея во всей его еврейской красе, в его воинственном или „социальном“ обличии. „Великая иллюзия“ — это шаг вперед… Этот фильм — историческое событие. Он выводит еврея из тени, где он скрывался переодетый, на первый план, план „социальный“, выводит именно как еврея, отчетливо еврейского. „Великая иллюзия“ великолепно дополняет собой большой еврейский смотр, Всежидовскую выставку-37. Еврейчик дорос до роли официального мессии. Мало того, что этот малыш Розенталь — миллионер… Он еще и „народный персонаж“… Ах! даже в большей степени „народный персонаж“, чем миллионер! Но он богат! Очень богат…

Посмотрите на этого жиденка. С самого начала всё в этом маленьком набобе противоречит роли искупителя: нелепый вид, пустозвонство, фигура… Он настоящая „вонючка“… концентрированный продукт мерзопакостного класса…

Таких народ гонит, освистывает и вешает. Абсолютный паразит, кривое и косое порождение еврейства, это отпрыск Ставиского, кузен Бармата. Живейший образчик дичи, которую надо гнать с фонарями». Имя Ренуара в памфлете не упоминается ни разу, но он — режиссер, близкий к коммунистам, его фильм защищает евреев; разве мог Селин не воспылать к нему ненавистью? Но есть в «Великой иллюзии» и другие стороны, которые ничуть не меньше разозлили Селина.

Луи Детуш (который в то время еще не стал Селином) был призван в армию на три года 28 сентября 1912 года, почти на четыре месяца раньше, чем Ренуар (те самые четыре месяца, что разделяют их по возрасту). Он был зачислен в 12-й кирасирский полк — в кавалерию, как и Ренуар, но в кавалерию тяжелую, самый престижный род войск. 27 октября 1914 года, недалеко от бельгийского городка Поэлькапель, он возглавил небольшой отряд добровольцев, отправившийся на некое опасное задание. Задание было выполнено с честью, и этот подвиг принес ему через два дня благодарность в приказе по полку, а через месяц — медаль, но, кроме того — ранение в правую руку, от которого он будет страдать всю жизнь, и тяжелую контузию, а с ней частые головокружения и шум в ушах.

В сентябре 1936 года Селин три недели провел в Ленинграде, вдоволь нагляделся на страшную нищету, которой Ренуар не заметил в Москве, и пришел к убеждению, что советский режим создал новый класс богачей у власти и лишь углубил пропасть социального неравенства. Это умозаключение привело его к ненависти к коммунистам, которая впервые нашла выражение в декабре 1936 года, в 30-страничном памфлете «Mea culpa». Прошли те времена, когда Селин и Арагон были близки, когда Эльза Триоле переводила на русский язык «Путешествие на край ночи» (в 1934 году). Это было первое заграничное издание романа, но во время поездки в Россию автор, помимо прочего, узнал, что в переводе его роман был сильно сокращен, и это окончательно отдалило его от обоих друзей. «Смерть в кредит» в Советах восприняли враждебно, зато в Германии нацисты восхваляли роман, приравнивая русских к евреям.

Сравнение судеб Селина и Ренуара дает еще один любопытный факт: и писатель, и режиссер стали заметными героями своего времени, порвав с традициями своего вида искусства. Селин это сделал более решительно, вскрыв и освежевав литературный язык; Ренуар — нарушив, помимо прочих, правила звукозаписи и монтажа. Первый сразу же познал успех, второй долго боролся с непониманием, но каждый изобрел собственный, новый способ работы.

В одном только ключевом вопросе они никак не могли сойтись: Селин считал войну ненасытным кровожадным чудовищем, и беспримесным ужасом перед нею пропитаны все его размышления о человеческой природе. А персонажи «Великой иллюзии» смотрят на войну то как на обязанность, от которой нельзя уклониться, то как на удел, уготованный судьбой. И с тем, и с другим яростный пацифист Селин не мог примириться. В 1932 году коммунисты предложили ему стать их официальным писателем вместо умершего Анри Барбюса. По крайней мере, так он утверждал с искренней убежденностью. Ренуар же, сняв «Жизнь принадлежит нам», стал официальным кинорежиссером Компартии. Вдобавок весной 1937 года Селин пытался продвинуть несколько проектов в рамках Всемирной выставки (например, балет) — и по всем получил отказ. Тем временем Ренуар был на виду и близок к власти, отвергшей писателя, и «Великая иллюзия» долгое время ассоциировалась со Всемирной выставкой. К тому же Ренуар — «сын того самого», а Селин рос в скромных условиях, которые его память позднее окрасила в цвета самой черной нищеты. В самом деле, у Селина были все основания ненавидеть Ренуара.

«Безделицы для погрома» публикуются в тот самый момент, когда Ренуар восходит на вершину славы. Глава, посвященная «Великой иллюзии», бросает тень на ауру всеобщего обожания (с которым режиссер сталкивается впервые), и Ренуар не может спокойно смотреть на это пятно — тем более, что к Селину он относится с большим уважением. Следующий логичный шаг для Ренуара, при его характере — попробовать объясниться и, если не переубедить соперника, то хотя бы сгладить углы. Возможно, им движет внутренняя уверенность, что разлад между знаменитым автором «Путешествия на край ночи» и режиссером самого успешного фильма во французском кино может быть только результатом какого-то недоразумения.

В один прекрасный день в начале января 1938 года Жан Ренуар просит сына составить ему компанию в необычной встрече: «Я хочу встретиться с одним писателем, которым восхищаюсь, но чьи взгляды резко расходятся с моими. На самом деле, мы во всем не согласны, и разговор, возможно, будет очень непростым. Ты пойдешь со мной. Знай заранее, что всё может кончиться плохо, но, что бы ни случилось, ничего не говори».

Селин живет в доме 98 по улице Лепика и каждый день, как говорят, ходит в кабачок «Мулен де ла Галетт», прямо напротив своего дома. С 1934 года это заведение открывает бар в послеобеденные часы, но народу, как правило, нет, обстановка в зале убогая, и над столами висят голые лампочки без абажуров. До места, увековеченного Огюстом Ренуаром в 1876 году (правда, в 1924 году перенесенного на угол улиц Лепика и Жирардона), Жану и Алену Ренуарам идти всего несколько минут, но улица Лепика идет в гору, и Жану, с его лишним весом и больной ногой, этот подъем дается нелегко.

Договаривались ли о встрече писатель и режиссер? Может быть, второй напросился к первому? Вероятнее всего, Ренуар просто знал, где надо искать Селина в этот день, как и в любой другой.

Селин сидит один в просторном зале, когда Ренуары подходят к нему и представляются. Встреча длится недолго: Ренуар выражает писателю свое восхищение его книгами, Селин злится, ругается, оскорбляет. Ренуар настаивает: «Путешествие на край ночи» — великолепная книга, значимое произведение, «Смерть в кредит» — восхитительный, непонятый роман; Селин возмущается, плюется, его тошнит. Может быть, это спектакль, но писатель играет слишком убедительно. Селин не слышит, Селин не хочет, Селин бьется в припадке, лучший французский писатель совершенно не в себе. Наконец, в пароксизме омерзительной ярости, он наносит лучшему французскому режиссеру самый жестокий удар: «Я вам обещаю,… когда немцы придут сюда навести порядок,… вас поставят к стенке… И в этот день,… будьте уверены,… взводом буду командовать я!» Ренуар поворачивается и уходит, уводя за собой сына. На улице Ален спрашивает, как можно восхищаться человеком, который до такой степени тебя ненавидит. Ответ: «Если отказывать в восхищении каждому, кто хочет тебя расстрелять, скоро и восхищаться будет некем».

Во время этой встречи Селин ни разу (по крайней мере, если верить воспоминаниям Алена Ренуара) не упомянул благосклонность «Великой иллюзии» к евреям, хотя именно на это он делал упор в «Безделицах для погрома». Этот факт подтверждает версию, согласно которой главной причиной его гнева был взгляд фильма на войну, и предвещает послевоенные попытки Селина оправдать свои антисемитские памфлеты. Здесь же — корни его «обещания» прихода немцев, которое иначе не имело бы смысла. И, надо сказать, в этом отношении Селин смотрел фильм внимательнее, чем все те, кто упорно видел в «Великой иллюзии» манифест пацифистов.

Ренуар отвечает Селину через несколько дней. В своей традиционной колонке, которые он публикует по средам в коммунистической газете Ce soir («Сегодня вечером»), он рассказывает о том, как новая книга Селина разозлила его друзей.

Сам он якобы бросил чтение после четырех страниц, которых оказалось достаточно, чтобы понять суть книги. «Эта штука написана в стиле дождя, мрачно и однообразно. Г-н Селин очень напоминает мне женщину с трудными месячными; у нее болит живот, поэтому она кричит на мужа и обвиняет его во всех грехах. По первому разу ее громкие вопли и цветастость выражений могут забавлять; на второй раз уже немного зеваешь; во все следующие разы до нее никому нет дела, пускай себе орет в одиночестве». Сравнение некрасивое и отдает женоненавистничеством, но ответный удар нанесен. Затем Ренуар вводит в действие «одного товарища, с которым мы в очень теплых отношениях»: этот товарищ считает, что режиссер должен прочесть памфлет целиком и ознакомиться с упреками Селина в адрес «Великой иллюзии». Далее следует разбор этих претензий, якобы составленный Ренуаром со слов этого друга, который памфлет читал: «Можно сказать, что все утверждения Селина сводятся к тому, что „Великая иллюзия“ — продукт еврейской пропаганды. Доказательство: в этом фильме я осмелился показать настоящего еврея и сделать его симпатичным персонажем».

Читайте также

Антисемитизм интеллектуалов: как Вольтер, Вагнер, Достоевский и другие предавались предрассудкам эпохи

Друзья режиссера предлагают устроить писателю публичную порку, но Ренуар отговаривает их от этой затеи и заключает: «Похоже, что на службе у еврейства состояли также Сезанн, Расин и многие другие. Значит, мы в хорошей компании… Есть чем гордиться! Г-н Селин не любит Расина. Вот ведь печальный факт для Расина! Я же не люблю идиотов, но г-на Селина вряд ли этот факт опечалит, поскольку этого Годиссара от антисемитизма волнует только одно мнение — его собственное». Статья Ренуара выходит 20 января 1938 года, всего через неделю после того, как Le canard enchaîné опубликовал первые (довольно благосклонные) отзывы на «Безделицы для погрома». Итого с момента появления книги в печати до публикации ответа Ренуара прошел всего месяц: это доказывает, что Ренуар быстро нашел время, чтобы ознакомиться с памфлетом, повстречаться с Селином и написать ему ответ. Открыто объявив войну знаменитому сопернику (Ренуар считает Селина более прославленным, чем он сам, поскольку литература более престижна в глазах интеллектуалов, чем кино), он ставит себя на один уровень с ним. Читатели Ce soir в большинстве своем — коммунисты, и им особенно приятно наблюдать за этой схваткой, поскольку Селин жестоко прошелся по коммунистам в «Mea culpa». В этом поединке Ренуар выходит победителем.