Прошлое раздора: почему Китай и Япония «воюют» из-за истории

Неприязнь по-китайски

Лето 2004 года. Кубок Азии по футболу проходит в Поднебесной. На матчах с участием японской сборной китайские болельщики освистывают ее игроков во время исполнения гимна Японии или в течение самой игры. Весна 2005 года. Во многих крупных городах Китая — от Пекина до Гуанчжоу — проходят антияпонские митинги, в ходе которых демонстранты громят офисы фирм, магазины и рекламные щиты, хоть как-то связанные со Страной восходящего солнца. Осень 2012 года. В Китайской Народной Республике — вновь массовые антияпонские протесты: бьются и повреждаются автомобили японских марок и звучат призывы к бойкоту товаров из Японии.

Эти эпизоды — самые известные, но на самом деле агрессивное проявление нелюбви к Японии и всему японскому в Китае отнюдь не редкость. На то есть две причины. Первая — это обвинения Японии в «возрождении милитаризма». Вторая — это требования от правительства страны сакуры и аниме «признания ошибок прошлого» и извинений за «преступления военных лет». Тяжелое прошлое по сей день омрачает взаимодействие двух народов как на политическом, так и на культурном и бытовом уровне.

Речь идет о событиях первой половины ХХ века: вторжении Японии в Китай в 1931 году, войне, продолжавшейся с 1937 по 1945 годы, и преступлениях Императорской армии наподобие Нанкинской резни и экспериментов «отряда 731».

Ситуации, когда страны и их общества травмированы событиями в прошлом и конфликтуют из-за них в настоящем, в науке называются «войнами памяти». Но в почти полувековом споре о прошлом между Японией и Китаем также примешаны политика, внутренние интересы и национализм.

Акт первый: Япония наступает

К началу ХХ века многотысячелетнее китайское государство оказалось в весьма незавидном положении. Экономические и социальные проблемы сопровождались кризисом монархической власти. Она, к слову, находилась в руках бывшей императорской наложницы Цыси, которая в 1860-е стала правительницей огромной Цинской империи, а к концу века фактически лишилась полномочий законного императора. На фоне этих проблем происходили народные восстания. Ослабший Китай уже в первой половине XIX века стал целью западных колониальных государств, прежде всего Британской империи. К концу столетия страна не раз подвергалась нападениям, вмешательству во внутренние дела и военным интервенциям. Сейчас китайские руководители, пропагандисты и исследователи называют эту эпоху «веком унижений».

Рядом с впадающим в кризис государством в это же время росла новая региональная держава — Японская империя, которая год от года становилась все мощнее и стремилась прочно занять свое место в Азии. Китай стал целью и ее притязаний. В 1894–1895 годах разразилась так называемая Первая японо-китайская война. Ее причиной, кстати, стала Корея, которая была цинским вассалом, однако Япония стремилась взять ее под свой контроль. Очень скоро боевые действия между войсками двух империй перешли на территорию Китая к испугу и страшному неудовольствию Цыси, которая готовилась отпраздновать свой юбилей, стоивший стране очень больших денег. Итогом войны стало поражение Цинской империи. Конфликт завершил Симоносекский договор 1895 года, по которому Корея признавалась самостоятельным государством (она будет поглощена Японской империей через 15 лет) и был зафиксирован переход во владение Японии островов Пэнху и Тайваня, щедро сдобренный дополнительной контрибуцией. Кстати, Страна восходящего солнца еще хотела получить Ляодунский полуостров, но на него претендовала Россия, которая заставила Японию отказаться от него (именно из-за него вскоре начнется русско-японская война).

Первая японо-китайская война ослабила Цинскую империю. Затем западные державы начали колониальное освоение Китая. Уже после войны с Россией Япония получила право экономического и военного проникновения в Маньчжурию.

Акт второй: империя наносит повторный удар

Кризис в Китае в конечном счете привел к Синьхайской революции и свержению монархии, затем наступила так называемая «эра милитаристов», а затем, в 1920-е годы, началась Гражданская война между коммунистами и Гоминьданом, которая еще больше уязвила и без того ослабленный Китай. Стремление Японии подчинить себе северо-восточную часть страны в итоге привело к укреплению ее политического, экономического и военного влияния на территории Маньчжурии.

В самой Японской империи тоже все было непросто. С одной стороны, страна стала одним из региональных лидеров и укрепила свою военную мощь. С другой — внутри империи назревал социально-экономический кризис, росли националистические и милитаристские настроения.

Изнутри общества и в группах элит нередко звучали призывы к расширению влияния Японии в Китае и даже к присоединению Маньчжурии. Рос авторитет военных, позволявших себе самовольно вмешиваться в политику государства.

В сентябре 1931 года на железной дороге около Мукдена произошло столкновение японских и китайских военных. Считается, что это была провокация военнослужащих Квантунской армии Японии. Она была использована как повод к активным действиям и привела к захвату японцами Маньчжурии и созданию на ее территории в 1932 году марионеточного государства Маньчжоу-го под управлением свергнутого в 1912 году китайского императора Пу И. Полноценная война между Китаем и Японией началась в июле 1937 года. Она продолжалась 8 лет и привела к гибели, по современным официальным китайским данным, около 35 миллионов человек.

Конфликт 1931–1945 годов запомнился, прежде всего, военными преступлениями Императорской армии Японии. Одним из самых известных является Нанкинская резня 1937 года, когда японцы уничтожили примерно 300 тысяч человек (это тоже официальная китайская цифра, оспариваемая современными японскими историками). Зверства происходили в течение нескольких недель и были зафиксированы западными дипломатами, миссионерами и журналистами. Еще один пример бесчеловечности японской армии — деятельность подразделений, которые проводили испытания химического и биологического оружия на живых людях, прежде всего китайцах. Самые известные — «отряд 731» и «отряд 100». В целом же, японское вторжение и война сопровождались регулярным проявлением насилия против местного населения. Например, японцы вербовали (фактически принуждали) корейских и китайских девушек работать «женщинами для утешения», то есть проститутками, на специализированных «станциях». Солдаты должны были платить девушкам, поэтому для своей же экономии совершали набеги на деревни, где насиловали и девочек, и женщин, и старух.

Китай против японских учебников и синтоистского храма

После войны отношения Китая и Японии были очень сложными. В литературе их описывают словами «холодная политика — горячая экономика». Официальные дипломатические контакты были восстановлены только в 1970-е годы, когда государства подписали Договор о мире и дружбе. Страны укрепили экономические и культурные связи, но в политике уже через несколько лет обозначилась серьезная проблема. Дело в том, что между Китаем и Японией в начале 1980-х годов стала разгораться «война памяти». Так, в 1982 году произошел первый конфликт, связанный с японскими учебниками истории. Некоторые издания Японии, в том числе одно из старейших, газета «Асахи Симбун», опубликовали материалы, в которых сообщалось, что министерство образования Японии в ходе ежегодной ревизии школьных учебников допустило к распространению издания консервативного содержания. В них замалчивались военные преступления японской армии, а сама война стала называться «инцидентом». Это вызвало критику со стороны китайского руководства, к которой присоединились и другие страны региона, пострадавшие от Японии в годы Второй мировой. Генсек китайской компартии Ху Яобан сказал следующее: «Некоторые силы в Японии обеляют японскую агрессию против Китая и других государств Восточной Азии в прошлом и проводят мероприятия по возрождению японского милитаризма». В азиатских СМИ прошла кампания с осуждением поведения японского министерства образования и вообще руководства страны.

Спустя три года случилось новое обострение, на этот раз связанное со святилищем Ясукуни в Токио. В реестр этого синтоистского храма для поминовения и поклонения еще в 1970-е годы были внесены имена японских военных и чиновников, которых Токийский трибунал признал преступниками, виновными в зверствах против мирного населения. 15 августа 1985 года, в день сороковой годовщины окончания войны в Азии, премьер-министр Японии Накасонэ Ясухиро совершил официальный поминальный визит в святилище Ясукуни.

Руководство Китая было в курсе, что глава японского правительства готовится посетить храм в памятный день, и предупреждало по своим каналам, что это вызовет критическую реакцию. Однако Накасонэ все-таки решил нанести визит и совершить поклонение, хотя оно и не было, как заверяли позднее, именно полноценным поклонением, а, скорее, поминовением погибших. Китайские власти и общественность все равно восприняли это как оскорбление памяти павших от рук тех, чьи имена среди прочих были занесены в списки храма. Прошла бурная реакция в СМИ Китая. С этого момента Ясукуни превратилось в настоящую международную проблему для Японии в ее отношениях с КНР и другими странами.

С этого момента память о войне 1931–1945 годов, ее восприятие и трактовка в Китае и Японии превратились в проблему для отношений двух стран. Причем не только на правительственном уровне, но и на общественном.

Среди китайцев стали активно расти антияпонские настроения. Японию стали регулярно обвинять в «милитаризме» и «забвении преступлений военного времени» и требовать «вынести уроки из прошлого», причем по любому поводу.

Простой работой памяти, которую описывали исследователи Пьер Нора и Ян Ассман, говорившие о «местах памяти» и культурной памяти, которая является частью самосознания общества, сложно объяснить то, что происходило и происходит между двумя странами. Не все становится понятно, если посмотреть на японо-китайскую «войну памяти» через концепцию травмы. Безусловно, для китайского и японского обществ война стала травматическим опытом. В Китае — из-за многочисленных жертв и военных преступлений, совершавшихся на его территории. В Японии — из-за самого факта, что страна развязала эту войну, и из-за поражения, которое империя потерпела в 1945 году. Но все-таки есть здесь что-то помимо одной лишь памяти.

«Не забывай национального унижения!»

Любое национальное государство в своей основе имеет идентичность, которая базируется на фундаменте из идеологии, культуры, традиций и, конечно же, памяти о прошлом — таком великом и прекрасном, таком важном и незабвенном. Эту особенность отмечал еще в 1882 году Эрнест Ренан в своей знаменитой лекции в Сорбонне. То, что мы называем идентичностью, у него в выступлении было «душой»: «Две вещи, являющиеся в сущности одною, составляют эту душу, этот духовный принцип. Одна — в прошлом, другая — в будущем. Одна — это общее обладание богатым наследием воспоминаний, другая — общее соглашение, желание жить вместе, продолжать сообща пользоваться доставшимся неразделенным наследством».

Китай и Япония в этом смысле не исключения. Многие западные и китайские исследователи отмечают, что современная китайская идентичность основывается на памяти об унизительном прошлом, о том самом «веке унижений». Трактовка такая: с 1840-х до 1940-х страна находилась в унизительном положении из-за недостатков экономики и политики и постоянного вмешательства в дела Китая иностранных государств. Это сопровождалось и агрессией против страны, как в случае с Японией, например. Самым страшным эпизодом стала война 1931–1945 годов, которая унесла жизни десятков миллионов китайцев. Однако Коммунистической партии Китая и лично председатель Мао вывели страну из тяжелого кризиса и запустили процесс возрождения величия китайской нации, которое продолжается по сей день. И для того, чтобы кризис не повторился, каждый китаец должен «не забывать национального унижения». Последнее, кстати, цитата с памятника жертвам Нанкинской резни, установленного в 1985 году.

Иными словами, события векового прошлого для Китая стали основой самосознания. Причем конструирует этот механизм с 1980-х годов государственная и партийная власть. Китайская историческая политика — это образец для подражания тем странам, которые стремятся сделать историю инструментом современной политики. Она выражается и в образовании, и в музейной и монументальной политике, и в патриотическом воспитании молодежи. Взять хотя бы феномен «красного туризма».

А еще память о войне — это отличный механизм для того, чтобы в любой необходимый момент «приструнить» Японию и указать ей на ее место. Дело в том, что оба государства делят лидерство в Восточной Азии. Кроме того, Япония является ведущим союзником США в регионе.

Поэтому ее усиление — это усиление американского присутствия в Азии, которое точно не в интересах китайских товарищей. Соответственно, память здесь выступает как инструмент критики японского руководства и, как следствие, давления на него.

«Война памяти»: продолжение следует?

Согласно опросам общественного мнения, проведенным в 2018 году, чуть более 56 % населения Китая относилось к Японии отрицательно (справедливости ради, стоит сказать, что в японском обществе цифра была другая — более 80%). Главными причинами и проблемами, которые нужно решить в отношениях друг с другом, китайцы называли отношение Японии к агрессивной войне (более 62%) и отношение Японии к Нанкинской резне (более 52%). Взаимное недоверие подогревается политическими силами в обеих странах. Это, к слову, не мешает вести весьма продуктивное экономическое сотрудничество. Тем не менее антияпонские настроения в Китае и антикитайские настроения в Японии существуют.

Периодически они выплескиваются, особенно когда повод подходящий. Например, в 2004 году, во время того самого Кубка Азии, китайско-японские отношения были не на самом высоком уровне. Сказывалась политика премьера Японии Коидзуми Дзюнъитиро, который решил проявлять больше самостоятельности, в том числе и в отношении к истории. Например, он регулярно посещал святилище Ясукуни (после Накасонэ премьеры старались вообще этого не делать). Это, конечно, вызывало критику КНР и претензии, что премьер «задел чувства китайского народа».

Что касается погромов 2005 года, то их причиной стали, во-первых, изменения консервативного и даже националистического толка в японских учебниках истории (где не было, в частности, упомянуто о Нанкинской резне), а во-вторых, стремление Японии продвинуть реформу ООН. Страна вместе с другими государствами предложила изменить состав постоянных членов Совета безопасности, чтобы дать возможность войти в него и другим государствам, в том числе Японии. Во время демонстраций в Китае звучали обвинения японского правительства в милитаризме. После массовых антияпонских выступлений в Азии вопрос о реформе ООН был временно свернут.

В 2012 году произошел еще один кризис, связанный со спорными островами Сенкаку (Дяоюйдао). Обе страны считают их своими, а Япония попыталась национализировать некоторые из них, бывшие в частной собственности. Это привело к ухудшению отношений, кто-то даже рассуждал о возможном военном конфликте, который, к счастью, не случился. Но ущерб от антияпонских выступлений был серьезным. Почти во всех случаях китайские власти и полиция особо не вмешивались в проявление народного гнева. Есть предположения, что партийные и государственные органы даже поощряли антияпонские выступления.

На сегодняшний момент «война памяти» между Китаем и Японией продолжается. Из КНР периодически звучат обвинения в адрес японских политиков, которые делают что-то, что напоминает китайскому государству и обществу о войне 1931–1945 годов, — например, посещают храм Ясукуни, призывают укрепить собственную оборону или вновь пытаются скорректировать повествование о конфликте в японских учебниках истории. Исследователи видят несколько теоретически возможных путей, как можно завершить китайско-японскую «войну памяти», — от взаимных уступок и примирения до полного признания Японией своей вины в преступлениях 1930–1940-х годов. Но для этого, прежде всего, нужно желание обеих стран. Пока же, по мнению экспертов, его не наблюдается.