Тамильская «кинократия»: почему одним из крупнейших индийских штатов полвека управляют актеры и сценаристы
Актеры заняли главное место в политике одного из крупнейших индийских штатов задолго до того, как о политической карьере задумались Рейган или Шварценеггер. Причем если в других странах актер, ставший политиком и добившийся на новом поприще успеха, всё же редкость, то для Тамилнаду это норма. Местная киноиндустрия (Колливуд) срослась с политической жизнью настолько, что любой сколько-нибудь популярный актер рано или поздно начинает задумываться хотя бы о том, чтобы стать депутатом. Как же тамилы — народность, составляющая большинство жителей штата, — дошли до такой жизни? Начало «кинократии» положили два на первый взгляд незначительных события в первые годы XX века.
Содержание:
Перияра изгоняют из храма, а в Мадрасе открывается электротеатр
В 1918 году в Мадрасе (старое название столицы штата Тамилнаду, Ченнаи) демонстрировался первый фильм местного производства. Уже почти двадцать лет электротеатр был любимым развлечением городской публики. Смотрели привезенные из Европы ленты, документальные съемки (например, в 1911-м была заснята коронация Георга V короной Индийской империи), а в последнее время — и художественные картины, снятые в Бомбее и Калькутте. Но своего кино у жителей штата не было до тех пор, пока местный бизнесмен Натараджа Мудальяр, продававший в Мадрасе автомобили Форда, не заинтересовался «движущимися фотографиями».
Мудальяр приобрел технику, собрал труппу актеров и снял фильм по сюжету из Махабхараты, индийского древнего эпоса — к тому времени уже стало понятно, что мифологические истории, где добро побеждает зло, нравятся зрителям больше всего.
Как и большая часть индийских фильмов того периода, «Гибель Кичаки» безвозвратно утеряна, поэтому оценить первый тамильский фильм мы не в состоянии — мы можем только зафиксировать рождение южноиндийского кинематографа.
За четырнадцать лет до того, как жители Мадраса увидели первый тамильский фильм, молодой паломник-тамил совершил долгое путешествие, чтобы оказаться в шиваитской святыне — храме Каши Вишванатх в священном индусском городе Варанаси. У молодого человека практически закончились деньги, поэтому он надеялся на то, что его пригласят разделить трапезу с остальными посетителями храма. Надежды не оправдались — паломнику объяснили, что есть здесь могут только брахманы, а он принадлежит к более низкой касте, да вдобавок чрезмерно темнокож. Молодой человек всё же попытался обманом проникнуть на трапезу, но был разоблачен, избит и с позором выкинут прочь. Попутно паломник узнал, что то здание, где происходили трапезы, было построено на пожертвование его благочестивого земляка — но вот именно таким, как он, туда и нельзя.
Из паломничества в священный индусский город Ироду Венкатаппа Рамасами (а именно так звали неудачливого паломника) возвращался атеистом, материалистом и ярым тамильским националистом. Для себя он понял, что никакой единой индийской нации не существует, а на севере живут совершенно чужие люди. Среди товарищей по движению этот человек станет известен как Перияр («Старший»). Его деятельность во многом определяет даже современную политику в южных индийских штатах, он стал отцом-основателем тамильского националистического движения и инициатором борьбы за дравидскую идентичность.
Тамилы начинают уважать себя, а Колливуд выходит на самоокупаемость
Сейчас в Тамилнаду живет более семидесяти миллионов человек, как в крупном европейском государстве. Впрочем, Тамилнаду может похвастаться не только большим населением, но и развитой экономикой, второй по размеру среди индийских штатов. Ченнаи, столица штата — один из крупнейших и современнейших индийских городов. Богатая и влиятельная тамильская диаспора имеется во всех частях света — это может подтвердить хотя бы нынешняя вице-президент США Камала Харрис, мать которой происходит из тамильской деревеньки Туласендрапурам. Но сто с лишним лет назад у тамилов не было «своего» штата — они были лишь одним из дравидских народов, населявших Мадрасскую провинцию Британской Индии.
На четырех крупнейших дравидских языках — телугу, тамильском, каннада и малаялам — говорит чуть меньше 20% индийского населения. Абсолютное же большинство остальных говорит на индоарийских языках — хинди, бенгальском, маратхи и т. д. Первые носители этих языков мигрировали на полуостров Индостан где-то во II тысячелетии до н. э. Когда в Индии появились предки дравидов, доподлинно не известно — но явно еще раньше. Индоарийские языки занимают свое место в индоевропейской семье, про родственные связи дравидских языков лингвисты спорят по сей день.
В любом случае языки южан и северян максимально не похожи, тамильская письменность сильно отличается от деванагари, культурные различия весьма существенны, да и цвет кожи дравидов гораздо более темный, чем у их северных соседей.
«Но это всё не так уж важно, ведь все мы принадлежим к индийской цивилизации, объединены единой историей, а сейчас вместе боремся против английского колониального гнета» — так говорили Махатма Ганди, Джавахарлал Неру и многие другие деятели антиколониального движения.
Всё это очень мило, отвечали Перияр и его сторонники, вот только про общеиндийское братство нам почему-то рассказывает привилегированное большинство — северяне. Неру и Ганди, Рабиндранат Тагор и Субхас Чандра Бос — все они не дравиды. Насчет «борьбы с колониальным гнетом» тоже еще надо подумать — если «независимая Индия» означает замену власти англичан на власть брахманов с севера, то такой независимости и не надо, пусть лучше остаются англичане. С «нашей общей историей», по мнению тамильских националистов, всё складывалось еще хуже, ведь дравиды были коренными жителями Индии, а арии — оккупантами и захватчиками, которые к тому же ввели по всей стране унижающую человеческое достоинство кастовую систему.
Конечно же, доколониальная история Индии была далека от картины «борьбы коренных дравидских народов против брахманско-дравидских захватчиков». В общеиндийских политических партиях было много и южан, в том числе тамилов. Нельзя сказать, что деятелей антиколониального движения совсем не заботили проблемы кастовой дискриминации или социального неравенства. Но всё же возглавляемое Перияром «Движение самоуважения» казалось многим тамилам более «своим», чем партия «Индийский национальный конгресс» под управлением Ганди и Неру.
Таким же «своим» оказался и местный кинематограф. В начале 1930-х до Индии дошло звуковое кино и оказалось, что невероятно популярные фильмы из Бомбея теперь надо переводить с хинди на тамильский. Так не лучше ли заменить хиндиязычный Болливуд собственным Колливудом? В 1934 году в Мадрасе сняли первый звуковой фильм, а к концу 1930-х количество кинотеатров в населенных тамилами районах сравнялось с количеством кинотеатров во всей остальной Британской Индии. Даже крестьяне из самых отдаленных деревень старались время от времени ходить в кино, а актеры, игравшие богов и героев, становились общенациональными знаменитостями.
Руководители Индийского национального конгресса в Мадрасе не очень понимали, как всё это можно использовать в антиколониальной борьбе. Нет, иногда популярных актеров просили поддержать гандистские кампании гражданского неповиновения или демонстративно отказаться от потребления иностранных товаров. Но сотрудничество носило эпизодический характер. Более того, Конгрессом на юге руководили люди достаточно консервативные, режиссеров и актеров откровенно презиравшие. Отделение партии в Мадрасе возглавлял Чакраварти Раджагопалачария — брахман, блестящий юрист и переводчик тамильской версии Рамаяны на английский язык. Также Раджагопалачария интересовался античной философией и традиционной тамильской музыкой. Кинематограф он совершенно искренне считал «плебейским развлечением» и не верил, что на эту сферу жизни вообще следует обращать внимание.
Зато внимание на актеров обратили тамильские националисты. Фильмы для них были хороши уже тем, что способствовали защите местной идентичности и языка.
Перияр всегда боялся культурной ассимиляции тамилов более многочисленными северянами, а кинематограф служил отличной защитой — ведь фильмы из Бомбея публика в Мадрасе не смотрела из-за незнания языка. Кроме того, многое из того, что рассказывали тамильские националисты о древней истории, неплохо было бы экранизировать.
Например, сюжет древнеиндийского эпоса Рамаяны, столь любимый индийскими кинематографистами, — похищение злобным Раваной Ситы, жены благородного Рамы, поход Рамы на Ланку и освобождение Ситы. Но, с точки зрения многих сторонников Перияра, всё было ровно наоборот — поход Рамы на юг был ярким примером «арийской экспансии», а оболганный авторами-брахманами Равана был олицетворением высокой дравидской культуры.
Вместе с тем в Мадрасе появлялись и режиссеры, которым было неинтересно экранизировать Рамаяну в любом варианте, а интересно — говорить о тяжелой жизни рабочих и крестьян. Это сторонников «Движения самоуважения» тоже вполне устраивало: в конце концов, рабочие и крестьяне — те же тамилы, а страдают они наверняка из-за угнетателей-брахманов. К. Н. Аннадураи, автор сценариев к нескольким подобным фильмам, стал сподвижником Перияра.
Пока Перияр боролся за тамильскую идентичность, а Аннадураи снимал фильмы, обличающие классовое неравенство, наступил 1947 год. Англичане уходили, известный своей нелюбовью к тамильскому кино Раджагопалачария стал последним генерал-губернатором Индии (и первым индийцем, занимавшим эту должность), над Красным фортом в Дели был поднят трехцветный индийский флаг, а Джавахарлал Неру возглавил первое правительство. Начиналась новая эра.
«Ну не будут же нами править актеры!»
Так ответил Кумарасвами Камарадж, глава правительства штата Мадрас и председатель местного отделения партии «Индийский национальный конгресс», на вопрос о перспективах прихода к власти тамильских националистов. У Камараджа действительно были основания для некоторого скептицизма в отношении своих оппонентов. Сам он не был брахманом (поэтому не без основания считал, что все претензии Перияра — это не к нему), с молодых лет участвовал в антиколониальном движении, шесть раз сидел в британской тюрьме, а с 1954 года возглавлял правительство — у Индийского национального конгресса было абсолютное большинство в законодательной ассамблее штата Мадрас (как и во всех других штатах).
В 1947 году стало понятно, что идея дравидского государства несколько иллюзорна. Ни у одного из четырех дравидских народов, кроме тамилов, она не вызывала сколько-нибудь явного энтузиазма. Да и политические активисты в самом Мадрасе по большей части понимали, что проект Дравидистана не может быть воплощен в жизнь. Возникал вопрос о том, как вести себя в независимой Индии.
Аннадураи в новой ситуации оказался гораздо успешнее Перияра. Движению он постарался придать несколько более умеренный характер. Основанная им в 1949 году Федерация дравидского прогресса (Дравида муннетра кажагам, ДМК) не стремилась к независимости дравидских земель, но была настроена защищать от Дели права региона. Аннадураи понимал, что его партии надо будет участвовать в выборах, поэтому несколько поменял риторику. В отличие от Перияра, который открыто говорил о своем атеизме, Аннадураи и другие члены ДМК демонстрировали уважение к религии — но не к брахманам.
В «Парашакти», самом кассовом тамильском фильме начала 1950-х, выведена целая галерея отвратительных персонажей из высших каст: помещики сгоняют крестьян с земли, брахман насилует главную героиню в храме, куда она пришла за защитой.
Практически вся работавшая над «Парашакти» съемочная группа состояла из активистов ДМК, а сценарист Мутхувел Карунаниди уже тогда был одним из ведущих руководителей партии.
Там, где есть кастовое угнетение, там обязательно будет и классовое. Лидеры ДМК считали себя социалистами и очень многое переняли у компартии, которая набирала в это время силу по всей стране. Симпатии к СССР были повсеместными, и когда в марте 1953 года у Карунаниди родился сын, то имя ему выбирали исходя из текущего политического момента. Карунаниди Сталин впоследствии пойдет по стопам отца как в сфере кино, так и в сфере политики.
В 1950-е отношения между федеральным правительством в Дели и политиками в штате Мадрас отличались некоторой напряженностью. Да, власть Конгресса в Мадрасе сохранялась, но, в отличие от других штатов, влияние оппозиции в лице ДМК здесь всегда было достаточно ощутимо. Партия продолжала привлекать в свои ряды людей из киномира. В 1953 году членом ДМК стал М. Г. Рамачандран, успевший за время своей карьеры сыграть практически всех богов индусского пантеона, а также бесчисленное количество раз отыгравший «благородных разбойников», которые наказывали богачей и прочее вселенское зло. В роли последнего всё яснее вырисовывался Дели.
Конституция Индии провозглашала хинди официальным языком, но в 1950 году это было скорее декларирование пожеланий — в нехиндиязычных областях просто не нашлось бы достаточного количества чиновников, способных вести на нем делопроизводство. Поэтому за английским временно был сохранен официальный статус, а к середине 1960-х был запланирован переход на двуязычие — хинди + местный язык.
Проблема заключалась в том, что тамильские националисты не хотели хинди ни в каком виде. Даже изучение хинди в школах и появление вывесок на этом языке казалось им наступлением на тамильский. Ну а замена английского на хинди в качестве основного языка делопроизводства и вовсе воспринималась как уничтожение тамильской цивилизации «бескультурными северянами». Обстановка накалялась, осенью 1963 года на митинге в Мадрасе активисты ДМК сжигали экземпляры индийской Конституции — Аннадураи был признан организатором митинга и в очередной раз попал в тюрьму на несколько месяцев.
25 января 1964 года молодой активист ДМК совершил самосожжение, протестуя против «гибели тамильского языка». Перед этим он безуспешно пытался встретиться с главой правительства штата и убедить его «спасти тамилов». В марте того же года законодательное собрание штата, большинство в котором составляли депутаты от Конгресса, всё же проголосовало за признание хинди официальным языком.
Ситуацию в Тамилнаду в 1964–1965 годах вполне можно назвать холодной гражданской войной. Впрочем, прилагательное «холодный» можно даже убрать — столкновения между «языковыми активистами» и полицией уносили жизни десятков людей.
За первую половину 1965 года самосожжения совершили еще шестеро сторонников ДМК. Студенты всё больше ходили на митинги, а не учились, кадеты в военном училище отказывались исполнять команды на хинди.
Люди из мира кино были полностью на стороне движения. Конечно, существовала правительственная цензура и напрямую говорить в фильмах о текущей политике запрещалось — как и упоминать имена Аннадураи и других лидеров ДМК. Но всегда существовали обходные пути: когда герои фильма поминали временно отсутствующего «старшего брата» (анна по-тамильски), зрители в кинотеатрах всё понимали и начинали аплодировать.
На выборах 1967 года Аннадураи обещал защитить тамильский язык, покончить с властью брахманов, а заодно снизить цены на рис, небывало взлетевшие в том году. ДМК выиграла эти выборы, получила абсолютное большинство в законодательном собрании, а власть Конгресса в Мадрасе закончилась навсегда. Точнее, уже не в Мадрасе — одним из первых решений нового правительства было переименование штата в «страну тамилов» — Тамилнаду.
Население Тамилнаду перемены в целом воспринимало позитивно, и, что самое главное, они прочно ассоциировались с кинематографом. Герои фильмов сами сломали четвертую стену и теперь строят новый Тамилнаду и борются со злодеями в реальной жизни. Но, как оказалось, таким образом может прийти к власти не только ДМК.
На вершине всетамильской славы в феврале 1969 года умер Аннадураи. Его место во главе штата занял Карунаниди — второй человек в ДМК и экс-киносценарист. В штате всё было неплохо с экономикой, а правительство очень активно (по индийским меркам) проводило в жизнь разнообразные меры социальной защиты.
Не всё хорошо было внутри самой ДМК. Властью Карунаниди был недоволен Рамачандран — главная звезда тамильского кино и лицо всех партийных избирательных кампаний. Рамачандран играл положительных персонажей далеко не только в кино — в жизни он помогал пострадавшим от наводнений и пожаров, а также дарил известным храмам килограммы золотых драгоценностей.
В 1967 году Рамачандрана по непонятной причине пытался убить собственный продюсер: он выстрелил главной тамильской кинозвезде в голову, а затем сам попытался застрелиться. За выздоровление Рамачандрана молился весь штат — и он действительно выжил, хотя и оглох на одно ухо.
В каждой сколько-нибудь крупной деревне существовало общество его фанатов. Они и стали основой новой партии — АИАДМК, Всеиндийской федерации дравидского прогресса имени Аннадураи.
На самом деле между ДМК и АИАДМК никогда не было существенной идеологической разницы. Обе партии исповедовали тамильский национализм, обе декларировали приверженность социализму, обе ревниво оберегали от Дели тамильскую самобытность. АИАДМК предпочитала сотрудничать с правительством Индиры Ганди, ДМК — с боровшейся против Индиры оппозицией, но эти союзы были ситуационными. Коренное отличие заключалось в том, что АИАДМК основывалась почти исключительно на популярности одного человека, которого далеко не все избиратели отделяли от его ролей в кино.
В 1977 году АИАДМК победила на выборах в Тамилнаду — можно сказать, что правление сценаристов сменилось правлением актеров. Рамачандран правил штатом до самой своей смерти в 1987-м. Именно в это время сформировалась классическая тамильская «кинополитика». В ее центре стоял политик-кинозвезда, постоянно появляющийся на огромных митингах и одаривающий сторонников-избирателей своим вниманием и вполне материальными благами за счет партийных «благотворителей».
Правительство в Дели смирилось с тем, что в Тамилнаду борются между собой местные партии, — неофициальная автономия штата уважалась. Тем более в 1980-е главными врагами для тамильских националистов стали не брахманы с севера, а буддисты с юга. На Шри-Ланке шла гражданская война между сингальским большинством и тамильским меньшинством. «Тигры освобождения Тамил-Илама» добивались создания на севере острова независимого тамильского государства. Рамачандран, сам уроженец Шри-Ланки, поддерживал «Тигров» морально и, как многие утверждали, материально. Впоследствии война придет и на территорию Индии — в 1991 году смертница «Тигров» взорвет премьер-министра Раджива Ганди.
Правление Джаялалиты и золотой век «кинократии»
К этому времени в Тамилнаду успеет поменяться власть. После смерти Рамачандрана ни у кого из руководителей АИАДМК не было сомнений в том, что заменить его может только очередная кинозвезда. Очевидным вариантом была вдова Рамачандрана Джанаки, снявшаяся во многих известных фильмах 1940-х.
Но имелся и другой кандидат: Джаялалита, звезда фильмов 1970-х годов, представляла уже второе поколение семьи, тесно связанной с кинематографом. Казалось бы, у Джаялалиты не могло быть особых политических перспектив.
Фильмы, в которых она снималась, считались несерьезными и фривольными — на экране молодая актриса могла появиться в блузке без рукавов, после чего картина автоматически получала рейтинг 21+ и в кинозал не пускали саму исполнительницу главной роли.
У нее была удивительно белая для уроженки Тамилнаду кожа, избиратели не должны были бы считать ее «своей». Наконец, невероятно сложно было убедить тамильского избирателя голосовать за женщину, у которой никогда не было мужа и детей. Тем не менее Джаялалите удастся стать, наверное, самым популярным из тамильских политиков — через несколько лет наиболее фанатичные сторонники будут выражать преданность ей, отрубая себе большие пальцы на руках и принося их богам в жертву за победу АИАДМК на грядущих выборах. А в 1989 году часть партии поддержала Джанаки (некоторое время исполнявшую обязанности главы правительства), часть — Джаялалиту. Из-за внутренних раздоров АИАДМК проиграла выборы, и к власти спустя тринадцать лет вновь вернулся Карунаниди.
Одно из первых заседаний новой законодательной ассамблеи закончилось безобразной дракой между членами двух главных партий. В драке досталось и Джаялалите. Ее фотографии — в разорванном сари и с растрепанными волосами — попали на первые страницы газет. Сама лидер оппозиции сравнивала произошедшее с событиями из Махабхараты — оскорблением Драупади, положившим начало многолетней войне между Пандавами и Кауравами. Герои индийского эпоса ушли в изгнание, а Джаялалита поклялась не переступать порога законодательной ассамблеи до тех пор, пока у власти остается ненавистный ей Карунаниди. Ждать долго не пришлось — в 1991 году Джаялалита стала главой правительства Тамилнаду и в последующую четверть века занимала этот пост еще пять раз.
Она стала даже более удачной «реинкарнацией» Рамачандрана.
Джаялалита прошла путь от фривольной романтической героини до «аммы» — «матери всех тамилов».
Каждый сторонник партии прекрасно понимал, какую материальную пользу приносит ему поход на избирательный участок: портрет Джаялалиты красовался на «бесплатных» домашних вентиляторах, пачках соли и пакетах с семенами для фермеров. Получившие образование девушки принимали лично от «аммы» золотые украшения на свадьбу.
В 1990–2000-е годы ДМК и АИАДМК последовательно сменяли друг друга у власти. Не только лидеры этих двух партий имели прямое отношение к кинематографу, но и многие депутаты попали в свои кресла напрямую из Колливуда. Естественно, успех Джаялалиты хотели повторить многие. Например, Виджаякант, самый «хороший парень» в тамильских боевиках.
Виджаякант почти три минуты уничтожает плохих полицейских
Стоит отметить, что «плохими» в фильмах с участием Виджаяканта были прежде всего представители официальных властей — зажравшиеся чиновники и депутаты от двух главных тамильских партий. Положительный же герой часто имел серьезнейшие проблемы с законом. Примеры для подражания можно было найти и в реальной жизни: в 1990-е в сельских районах Тамилнаду гремела слава Вираппана — браконьера, похитителя людей и «народного заступника», который якобы раздавал награбленное бедным. Банда Вираппана успешно скрывалась от полиции всех южных штатов, а сам главарь время от времени делал политические заявления. Вираппан погиб только в 2004 году — ходили слухи, что его отравил полицейский осведомитель.
Впрочем, попытка Виджаяканта сыграть в тамильской политике благородного разбойника успехом не увенчалась, главой правительства он так и не стал. Одновременно в обеих главных тамильских партиях началась естественная смена поколений.
В 2016 году, находясь в должности главы правительства штата, умерла Джаялалита. В 2018-м, на девяносто пятом году жизни, скончался Карунаниди. Его партия перешла по наследству к сыну — Карунаниди Сталину. Последний хоть и посвятил большую часть жизни политике, но всё же в 1980-е успел сняться в нескольких фильмах, иначе возглавлять ДМК было бы просто неприлично. Их политические соперники выбрали другой путь, и после смерти Джаялалиты АИАДМК и штатом впервые за много лет стал руководить человек, от кино далекий. Впрочем, регулярно появляются слухи о том, что к следующим выборам партию возглавит одна из нынешних кинознаменитостей.
Так почему же именно актеры?
За пределами Индии тамильское кино известно только в тамильской диаспоре. Массовый зритель знает о Болливуде, любители независимого кино помнят о бенгальском кинематографе, с южноиндийской традицией не знаком практически никто. Более того, в самой Индии популярность Колливуда ограничена только южными штатами. Да и нельзя сказать, что тамильский кинематограф обойден вниманием иностранных зрителей незаслуженно — сложно посоветовать посмотреть какой-нибудь современный фильм, снятый в Ченнаи, это в очень большой степени кино «для своих».
Но именно в этом оказалась политическая сила тамильского кино — оно олицетворяет культурную автономию.
После обретения Индией независимости большая часть тамильских националистов считала, что в Дели к их мнению не прислушиваются и в общем и целом влияния на процесс принятия решений у южан нет и не будет. При этом идея создания независимого дравидского государства так и не нашла должного числа сторонников. Компромиссным вариантом оказалась культурная независимость дравидов, а знаменем этой независимости и стали сменяющие друг друга во главе правительства Тамилнаду режиссеры, актеры и сценаристы.