Дискоммуникация — новая норма: как экономика внимания уничтожает науку, политику и взаимопонимание
Сатирическая комедия «Не смотрите наверх!» (Don’t look up!) Адама Маккея собрала массу актуальных проблем современной цивилизации и указала на их основной источник — нарушение коммуникации. Сбой коммуникации всех со всеми происходит в течение всей картины на всех уровнях. Вот признаки дискоммуникации, которые можно обнаружить не только в фильме, но и в реальной жизни: увлечение историями, эмоциями и мнениями вместо исследования фактов, потеря адекватного информации контекста, борьба за эфир, внимание и лайки — всё это делает нас глухими к правде и друг к другу.
1. Мы ценим истории, а не факты
Всё чаще мы обсуждаем не значимые факты и важные обстоятельства, а истории и их героев.
Аспирантка факультета астрономии Кейт Дибиаски обнаруживает комету, движущуюся к Земле. Расчеты ее научного руководителя Рэндалла Минди показывают, что столкновение случится через шесть месяцев и жизнь на нашей планете будет уничтожена. Однако президент США Джени Арлин отказывается начать спасательную миссию и просит ученых «затаиться и подумать». Ученые решают заявить на телевидении о смертоносной комете, чтобы предупредить людей об опасности.
Вроде бы логичная мысль: ведь СМИ точно должны быть заинтересованы в такой глобальной сенсации, а их задача — информировать население об опасностях. Но не тут-то было. Сюжет о комете размером с Эверест, которая уничтожит планету в считаные месяцы, с легкой подачи медиа стал просто «не самой интересной историей», которая привлекла намного меньше внимания в сравнении с сюжетом о расставании и воссоединении известной певицы и ее бойфренда. В конечном счете эта новость на сайте стала даже менее популярной, чем раздел «Прогноз погоды». Сюжет о комете быстро «протухает», и главный редактор крупного издания призывает всех забыть про него — и пойти поискать новые, более интересные сюжеты.
Читайте также
Власть некомпетентна и всегда лжет: 5 пороков глав государств в фильмах Адама Маккея
Примечательно, что пользователи соцсетей, обсуждая новость о комете, уделили внимание только сексуальности профессора Минди, присвоив ему гордый титул «ученый, которого бы я трахнула». На это профессор резонно недоумевает: «Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к делу?» А откровенную и эмоциональную речь Дебиаски об опасности неминуемой планетарной смерти аудитория принимает за проявление биполярного расстройства. Ученая превращается в мем, на нее вешают ярлык «маргиналки».
Но всё же новость о комете получает вторую жизнь благодаря президенту, которая решила воспользоваться ей, чтобы затмить скандал на почве ее сексуальных связей, который может навредить ее рейтингу на грядущих выборах. Теперь с ее легкой руки комета становится главной мировой опасностью, с которой США готовы побороться и спасти мир.
Как часто бывает в реальности, информирование населения об организации миссии спасения превращается в масштабное театральное представление. По всем правилам Эдварда Бернейса такая постановка должна быть максимально пафосной и драматичной, с героем, главным спасителем, который возглавит миссию.
Сидя в Овальном кабинете, президент ловко и уверенно рисует картину будущего шоу, указывая роли и расставляя акценты, добиваясь катарсиса в нужных моментах. Режиссер показывает, что ее совершенно не интересуют детали самой операции, ее безопасность и даже потенциальная эффективность.
2. Мы не отделяем эмоции от информации
Мы нуждаемся не в правде и информированности, а в эмоциональной «щекотке» — нас интересуют темы для обсуждения в соцсетях и на кухнях.
Поэтому, как правило, обсуждая новости, мы говорим не о фактах, а о своих представлениях о них, опираясь на эмоции и чувства.
Самая первая реакция президента на информацию о грозящей катастрофе: «Давайте не драматизировать!» В этой фразе прекрасно всё, ведь она не выражает ничего по сути дела, но зато точно задает тон: чтобы мы ни обсуждали, давайте не будем воспринимать всё слишком серьезно (мол, чего я только ни повидала за время своей политической карьеры).
Больше всего людям интересен личный опыт и важен эмоциональный отклик: понимая этот простой механизм, бывший парень обнаружившей комету Кейт Дебиаски стремится погреться в лучах ее неоднозначной славы и мгновенно выпускает статью с заголовком «Я спал с сумасшедшей, которая утверждает, что мы все умрем». Чуть позже он выпускает и книгу «Секс с дьяволом». Так внимание переводят с сути рассматриваемого вопроса на отдельные незначительные, но волнующие эмоциональные детали.
Обратите внимание на свои ленты новостей: вы наверняка заметите, как часто люди делятся личными эмоциями о неком актуальном сюжете только для того, чтобы обозначить свою причастность к происходящему — актуализировать себя.
Неудивительно, что молодой журналист, парень Кейт, не смог пройти мимо такой возможности заявить о себе через эмоции (она стоила ему «всего-навсего» расставания с девушкой).
У этой погони за эмоциями есть и интересная оборотная сторона. На презентации нового смартфона основатель компании «Бэш», главный технократ страны (и спонсор всех президентских кампаний действующего президента) Ишервелл рассказывает о новой функции. Теперь смартфон способен считывать эмоции пользователя, предугадывая, как с вами общаться и какой контент показать, а какой не стоит, чтобы лишний раз не нарушить ваш «сон наяву». А если он все-таки был нарушен какими-то волнующими новостями, то телефон, как ваш лучший друг, покажет вам то, что вас успокоит и вернет обратно в сонную безмятежность.
Люди действительно становятся зацикленными на своих эмоциональных состояниях и ищут источник их нормализации — с помощью смартфона или антидепрессантов (к слову, о культуре антидепрессантов по мотивам этого фильма можно было бы написать диссертацию).
3. Мы вырываем информацию из контекста
Всё чаще мы как потребители и авторы информации обсуждаем ситуацию, не создавая для обсуждения релевантный контекст или, что еще хуже, создаем совершенно нерелевантный.
Любой правдивый факт легко скомпрометировать неподходящим контекстом: покажите извержение вулкана в череде мемов — и это уже не покажется зрителю катастрофой и не вызовет сочувствие к местным жителям.
Прекрасная сцена в Овальном кабинете, когда президенту Арлин впервые рассказывают о надвигающейся катастрофе, — это как раз пример потери контекста. Во-первых, судя по всему, ей никто не объяснил серьезность вопроса, и потому «земные дела» задержали ее на 7 часов. За это время ученые Минди и Дебиаски уже в целом осознали, насколько «важна» их новость для страны. Во-вторых, никто не попытался даже подготовить президента к тому, о чем будут докладывать ученые, не снабдил ее первичной информацией, чтобы создать общий для нее и ученых контекст обсуждения. В итоге ученым нужно за 20 минут объяснить, в чем суть дела, человеку, настроенному довольно легкомысленно.
Пример ложной контекстуализации можно найти в эпизоде, когда ученые впервые приходят на шоу «Нарезка». В первую очередь, конечно, бросается монтаж самой передачи:
- политические новости (секс-скандал вокруг одного из кандидатов),
- расставание известного блогера с не менее известным диджеем,
- сюжет о комете, которая уничтожит Землю через 6 месяцев.
Как можно всерьез относиться к апокалипсису, о котором говорят сразу после публичного признания в любви двух селебрити? Это контекстуальное окружение создает совершенно неверный фрейм для восприятия аудитории: это просто еще одна новость.
Обратите внимание на монтаж тех новостных блоков, которые вы потребляете: они никогда не бывают случайными.
Часто очень значимая новость, которая может потенциально вызвать негодование населения, будет рассказана невзначай, где-то в конце. И напротив: ничего не значащая информация может быть преподнесена первой, претендуя на особое внимание с вашей стороны.
Ведущие шоу совершенно не в курсе того, о чем планируют рассказать ученые, так что первый вопрос к профессору Минди: «Ну скажите же нам, есть ли все-таки жизнь на других планетах?» Очевидно, этот вопрос опять уводит всё дальше от сути новости. Еще более безумным кажется поздравление Кейт Дебиаски в том, что обнаруженная ею комета названа в ее честь.
4. Мы не анализируем факты, а занимаем позиции
Люди не анализируют факты, а сразу занимают позицию в их отношении и разыгрывают ту партию, что выгодна для их текущей ситуации или роли.
Разговор, особенно в публичном поле, всё чаще происходит в плоскости интересов, а не поиска истины. Участники диалога становятся заинтересованными сторонами, а следовательно, необъективными. Обсуждать факты, реальные обстоятельства дела становится невозможно, потому что интересы разных людей расходятся.
В фильме Маккея президент Арлин принимала три разных решения по поводу кометы, основываясь на своих интересах.
- Не реагировать и размышлять она решила тогда, когда ей было невыгодно говорить, что с вероятностью 99% все погибнут из-за падения кометы, потому что эта новость не понравится ее избирателем и испортит предвыборную гонку.
- Готовить атаку на комету она решила тогда, когда ей нужно было перетянуть внимание от своего участия в секс-скандале на катастрофу мирового масштаба и вернуть любовь публики в образе матери-спасительницы страны и планеты.
- Готовить миссию «Бэш», в результате которой дроны должны разделить комету на 30 более мелких метеоритов и начать добывать из них полезные ресурсы, она решила тогда, когда поняла, что это выгодное предприятие, которое принесет доходы казне и создаст новые рабочие места.
Когда информацию используют для защиты своих интересов, мы чувствуем, что нас вынуждают занять какую-то позицию. Из-за это сложнее обнаружить саму суть происходящего.
Правда становится бледной, едва уловимой тенью на фоне горячих дискуссий заинтересованных сторон.
В фильме только ученые — Минди, Дебиаски и Оглторп — говорили о происходящем, не занимая никакой позиции, не от лица какой-то партии и движения, не преследуя никакого интереса. Справедливости ради заметим, что один интерес у них был: выжить — от его лица они и говорили. Но похоже, именно их абсолютная незаинтересованность и сделала их белыми воронами и маргинализировала.
Более того, каждый из нарративов использует любые способы в борьбе за доминирование в информационном поле, и тут на помощь приходит эффективный прием — альтернативный факт. Публичным фигурам теперь не нужно врать, можно просто использовать альтернативные факты. На его основе держится главное противостояние фильма — между лозунгами «Look up!» и «Don’t look up!».
Эта пародия на предвыборную гонку республиканской и демократической партий США показывает, что каждый имеет свободу выбирать, во что верить, — и каждый имеет свободу выбора, в чем убеждать.
Видимый невооруженным глазом объект на небе можно рассмотреть с альтернативной позиции и продвинуть идею, что комета — это источник всех возможных богатств, который избавит людей от неравенства и нищеты, откроет новые рабочие места и совершит важный прорыв в технологическом развитии страны. Как раз на базе таких альтернативных фактов общество поляризуется и возводятся стены между говорящими.
Самое деструктивное последствие таких властных игр в том, что люди становятся дезориентированными и не верят уже ничему. Так, в одном из выпусков новостей в мире фильма мы узнаем о результатах национального опроса: 23% населения вовсе не верят, что комета существует. Похоже, что это художественное отображение текущей ситуации вокруг климатического кризиса, разговоры о котором начались еще в 1970-х и сегодня напоминают битву разных нарративов, лишая огромное количество людей доверия к сути проблемы и ее научным обоснованиям.
5. Мы спешим и боремся за эфир
В эпоху экономики внимания мы руководствуемся главным принципом: время/внимание — деньги, поэтому всё нужно обсуждать стремительно и очень кратко.
Всё чаще нам приходится слышать от собеседников требование поторопиться и сформулировать мысль поскорее, ведь у всех нас нет времени. Причем чем более человек высокопоставленный, тем меньше он уделит вам внимания: дефицитом времени подчеркивается его статус.
За 20 минут профессор Минди и аспирантка Дебиаски должны доложить президенту Арлин, в чем заключается суть их открытия, каковы последствия и перспективы. Когда ученые приходят на телевидение, им предоставляют еще меньше времени. Ведущие ТВ-шоу, журналисты печатного издания, через которых ученые пытаются обратиться к людям, слишком спешат, чтобы разбираться в сути вопроса. Их главная задача — сделать популярный сюжет.
Когда говорить нужно кратко, приходится говорить просто («без математики»). Поэтому обстоятельная медлительность профессора Минди вызывает раздражение у представителей медиа, и ему настоятельно рекомендуют пройти медиатренинг, чтобы «не быть таким тормозом».
На протяжении всего фильма герои перебивают друг друга и копаются в телефонах, не глядя на собеседников. Пока профессор Минди пытается изложить суть надвигающейся опасности, президент шарит по ящикам стола в поисках сигарет. Когда Арлин их находит, то уверенно перебивает ученого, увлеченно закуривает и рассказывает забавную историю из своей предвыборной гонки, полностью игнорируя важность обсуждения и невероятное волнение докладчиков.
Логичное последствие такой скорости и скомканности — тотальная утрата деликатности в общении.
Она кажется атавизмом, отмершим вследствие редкого использования. Или чем-то романтичным из эпохи идеалистов, которые еще не прониклись абсолютной истиной «Время — деньги». В фильме показаны моменты, когда слабости людей громко обсуждают прямо в их присутствии.
О какой деликатности может идти речь в этой бесконечной борьбе за эфир?
6. Борьба за внимание не дает нам слышать друг друга
Медиареальность не является чем-то автономным, находящемся в вакууме. Законы медиа активно проникают в частную жизнь и искажают пространство личного общения, которое когда-то было интимным пространством для близости.
Герои фильма игнорируют вопросы и реплики друг друга. Самый яркий пример этого — неслучившийся диалог между технократом Ишервэллом и маленькой девочкой на презентации нового смартфона «Бэш». На сцене она спрашивает его: «Можно я скажу?» Он резко отвечает: «Нет!» За сценой она говорит ему «Я люблю тебя!», а он даже не замечает ее (зато просит свою команду адаптировать видеоконтент под подростковый сегмент аудитории).
Еще один заметный неслучившийся диалог — после выступления на тв-шоу. Профессор Минди спрашивает ведущего: «Нам удалось донести то, что мы хотели сказать?», на что ведущий, не задумываясь отвечает: «Да, конечно, вы отлично выступили!» Очевидно, что вопрос и ответ ассиметричны: профессора волнует, понял ли кто-то то, что они рассказали о надвигающейся опасности, — а ведущий уделяет внимание только форме высказывания. Далее он делает замечание об эмоциональной реакции Кейт (на угрозу смерти планеты!), рекомендуя ей пройти медиатренинг.
7. В стремлении нравиться мы становимся безразличными
Архитектура соцсетей предполагает, что задача коммуникации — получить лайк, то есть понравиться. Этот принцип начинает захватывать общение и в офлайне.
О том, что в соцсетях мы транслируем искаженные, улучшенные версии себя, написано уже много. Но сегодня мы видим, как этот принцип переходит из социальных сетей в реальную жизнь. Успех и одобрение, взятые за топливо коммуникации, приводит к тому, что люди, которые не кажутся нам приятными, автоматически не получают доверия и внимания.
В фильме Маккея люди, не вдаваясь в детали речи другого, могут отметить, что он им неприятен своим внешним видом или жестами — и это замечание сразу дискредитирует адекватность и надежность слов говорящего.
Так случается в Овальном кабинете: сын президента Арлин говорит профессору Минди, что тот напрягает его своим странным дыханием, и обращает внимание на «странный прикид» Дебиаски. И сразу после этих замечаний начинается коллективная попытка политиков оспорить предоставленную учеными информацию. Президент решает связаться с представителями университетов из Лиги плюща, чтобы выяснить, можно ли вообще верить этим двоим.
Режиссер показывает, что авторитет ученого как таковой не значит ничего, а если его или ее внешность не понравится публике, то его авторитет будет свергнут.
Когда профессор Минди выступает в гостях «Маппет-шоу», девочка безапелляционно заявляет: «Он мне не нравится, и мне не нравится то, что он говорит». Словом, «не нравится» — это далеко идущий приговор, точка в диалоге, деплатформинг нового поколения. И поскольку никому из нас не хочется быть объектом деплатформинга, мы предпочитаем быть до невозможности любезными — но это оборачивается безразличием.
Мы так настроены на то, чтобы быть приятными и позитивными, что не замечаем, как за любезностью игнорируем суть того, что говорит собеседник, следовательно, снова не слышим друг друга.
Этим можно объяснить странный диалог между профессором Минди и его любовницей Бри. Ученый замечает, что каждый раз, когда он пытается узнать что-то из жизни возлюбленной, она рассказывает ему о своих любимых ресторанах. Бри признается, что не любит ту часть отношений, где люди рассказывают о себе, но, так и быть, перечисляет разрозненные факты из своей биографии (указывая в том числе на количество любовников-президентов). А когда и Минди делится своим аналогичным бессвязным набором фактов и событий, Бри вздыхает и говорит: «Ну что же, вот и поговорили. Куда бы пойти поужинать?»
Открытая, искренняя и острая — а значит, неудобная и неприятная — эмоциональная реакция Дебиаски на то, что ведущие шоу не понимают опасности ситуации, вызывает острую критику. Ей предлагают принимать ксанакс и записывают в ряды сумасшедших, потому что она начала кричать, грубо выражаться и рыдать в студии, переживая ощущение неизбежности своей смерти и смерти всей планеты.
В другом выпуске этого шоу такую же реакцию демонстрирует взвинченный Минди, вопрошая: «Может быть, хватит быть такими омерзительно приветливыми?! Извините, но не надо постоянно быть остроумными, очаровательными и приятными, иногда нужно иметь возможность что-то сказать друг другу и слышать другого!» Лучше и не скажешь.
Сильный режиссерский прием Маккея — показать в финале картины островок адекватной симметричной коммуникации. Ужин в доме профессора Минди, где воссоединилась семья, друзья, возлюбленные, выглядит как что-то безвозвратно утраченное или очень редкое и хрупкое.
Это единственный момент во всем фильме, когда люди говорят друг с другом, придерживаясь базовых правил коммуникации: хотят быть понятыми и стремятся понять другого. В этом общении люди признают право на существование каждого из присутствующих и выказывают им и их словам должное внимание. И это единственная сцена, где люди, общаясь между собой, одновременно или фоново не потребляют медиа.
И всё же этот вселяющий надежду островок понимания в итоге разрушается — вместе со всем миром. Его оказывается недостаточно, чтобы что-то изменить и исправить. Свой приговор нашему миру режиссер вкладывает в слова профессора Минди:
«Если мы даже не можем сойтись во мнении, что гигантская комета размером с гору Эверест, мчащаяся по направлению к планете Земля, — это не очень здорово, то какого же хрена с нами случилось? То есть как мы в принципе умудряемся разговаривать друг с другом, что мы с собой сделали, как это исправить?!»