Психотерапия потоком Йемайи. Как на стыке европейского эзотеризма и африканских культов родился карибский спиритизм

Глава 3.6. Карибский спиритизм, психотерапия и конструирование идентичности

Мы все одеты в белое. В передней части комнаты возвышается алтарь — так называемая боведа — тумбочка, накрытая белой тканью, уставленная цветами и прозрачными стаканами с водой. В центре красуется католическое распятие, а рядом статуэтка, изображающая индейца. Горит одинокая свеча, но в комнате светло, поскольку в окна светит солнце. На полу стоит таз с водой, по поверхности плавают лепестки цветов. Рядом с ним расположились куклы в разноцветных одеждах. Франсина, сорокапятилетняя мулатка, затягивает молитвенное песнопение, прославляющее Милосердную Деву, и все подхватывают, медленно двигаясь к алтарю. Это спиритическая месса — служение, в ходе которого практикуется ритуальная одержимость.

Обычно в тела людей на таких мессах вселяются не ориши, а духи мертвых, чаще всего предки или кто-то, кто входит в ваш персональный «духовный круг».

Например, у Франсины, помимо африканских духов, в нем оказался араб по имени Мустафа. Он не особенно часто является ей, но всё же она отметила его присутствие в своей практике фигуркой игрушечного верблюда, которая жмется к статуэтке индейца на тесном спиритическом алтаре. Сначала я подумал, что это было сделано, поскольку верблюды ассоциируются с культурой Аравии, но Франсина объяснила иначе:

«Мустафа приезжает сюда на верблюде. Он сам попросил меня держать его на боведе».

Еще один элемент убранства заставляет обратить на себя внимание: справа от спиритического алтаря висит портрет Фиделя Кастро — и хотя присутствующие никогда не связываются с духом великого команданте, кое-кто из них убежден, что лидер Кубинской революции был посвященным в культ Ифа. «Он короновался в Обаталу в Африке. Поэтому неудивительно, что ни одно покушение на него не сработало», — уверяет меня после мессы Франсина. Она обещает найти старую газету с фотографией, на которой «Фидель весь в белом где-то в тропиках». Кузен спиритистки Роберто, отставив в сторону миниатюрную чашечку кофе, спешит пояснить, что портрет Кастро в помещении висит «просто так» (его действительно можно найти во многих кубинских домах) и «к религии никакого отношения не имеет». Тут же вмешивается Паулина, тучная гостья, чьи пальцы унизаны фальшивыми драгоценностями, а на белоснежной блузе красуется сверкающая брошь в виде звезды: «Я знаю один дом, где уверяют, будто к ним приходил Че Гевара. Но я не очень верю в это: зачем мертвым политикам посещать спиритические мессы? Нет, обычно мы общаемся со святыми, со Святой Варварой, например, или с нашими предками, а также с индейцами, чьи души до сих пор оберегают этот остров». И вновь Роберто поправляет: «Святая Варвара? К нам может прийти муэрто, который получил много света и находится в потоке ориши Чанго, но сам Чанго или Святая Варвара — они никогда не приходят сюда, на спиритическую мессу, они могут прийти только на бембе (церемония сантерии в честь того или иного ориши. — Прим. авт.)». Паулина энергично кивает: «Я про это и говорю, только для краткости выразилась так». И обращается ко мне: «А вам надо провести специальную мессу исследования. Мне кажется, рядом с вами стоит женщина в белом, но я не могу понять, чей это дух — может быть, католическая монахиня, а может быть, какая-то курандера».

Обычно считают, что сантерия, католицизм и коммунизм — эдакие противоборствующие начала, борьба и смешение которых определили своеобразный облик нынешней кубинской культуры. В действительности у названных мировоззренческих систем в контексте кубинской истории есть нечто общее или созвучное. Мы поймем, что именно, если обратимся к той этнополитической логике, которой отличался колониальный католический подход к вопросам расы. Во многом именно он стал историческим залогом африканской эмансипации и построения смешанных обществ.

Следует различать два типа расовых режимов в Новом Свете: протестантский, преимущественно в Северной Америке, и католический, господствовавший на Юге. Протестантское рабовладение действовало на основании онтологического расизма, который зачастую вообще отказывал чернокожим в наличии души — утверждал, что у них нет ни человеческого достоинства, ни человеческой субъектности. Католики же относились к рабам как к людям, хотя и находящимся на более низкой стадии развития. Ватикан официально разъяснял конкистадорам, что индейцы являются такими же детьми божьими, как и белые люди, а их души нужно спасти для жизни вечной. В отношении африканцев такие «вводные» появились намного раньше, в XV веке, когда короли Конго приняли католицизм, а их страна стала официально считаться союзником христианского мира (что, правда, не спасло черное королевство от последующего захвата и колонизации европейцами).

Церковь квакеров в США сама занималась работорговлей, осуществляя перевозки закованных в кандалы людей. Англиканские пасторы на Тринидаде отказывались крестить рабов, а Общество по распространению Евангелия на Барбадосе запрещало им посещать воскресные богослужения.

До начала широкой борьбы за отмену рабства со стороны Великобритании (что было в значительной мере обусловлено экономическими интересами) протестанты, в отличие от католиков, не считали выкуп раба или его освобождение богоугодным поступком, скорее наоборот. На протестантском Севере расовое разделение становилось непреодолимой преградой, и пасторы обычно препятствовали межрасовым бракам: полная дегуманизация рабов до сих пор «аукается» в США глубокой отчужденностью темнокожего населения, расовыми протестами и болезненными дебатами.

Исторические данные свидетельствуют, что в испано-португальском мире расовый режим был намного мягче, а сегрегация носила юридический и экономический, но не онтологический характер. На Кубе, в Бразилии и других католических землях представители всех социальных слоев вместе ходили к мессе, причем аристократии и буржуазии вменялось в обязанность крестить рабов и учить их азам христианской веры. За этим следили специальные королевские омбудсмены. В колониях католических монархий браки с темнокожими (а равно — с индейцами) заключали довольно часто — они, конечно, не приветствовались обществом, но и не особенно осуждались, поскольку главным считалось не происхождение супругов, а их вероисповедание.

Описывая разницу между протестантскими и католическими практиками рабовладения, американские историки Фрэнк Танненбаум и Стэнли Элкинс демонстрируют, что католические власти во многом подготовили почву для дальнейшего сближения и смешения между представителями различных рас в Латинской Америке. На Кубе и в других католических землях чернокожие рабы, будучи отрезаны от привилегированного общества «по всем фронтам», всё же имели одно общее поле, на котором пересекались с белыми господами, — религию. Черные рабы и белые хозяева были объединены пред ликом Господа одновременно в двух пространствах — на земле, перед церковным алтарем, и на небе, в общем соприсутствии всех христианских душ. Это представление наложило мощный отпечаток на развитие карибского спиритизма с его потусторонним интернационалом духов, сохраняющих свои характерные культурно-расовые характеристики.

Спиритизм пришел на Кубу и в Бразилию как увлечение белых господ, на волне распространения идей Алана Кардека (1804–1869). Кардецианство претендовало на научность и звание новой мировой философии, призванной объединить людей на пути к процветанию.

Поначалу спиритисты старались держаться подальше от колдовства и африканских культов, относясь к ним как к «дикости», но вскоре их практики вышли за пределы «просвещенного общества» и перекочевали из буржуазных салонов в ветхие хижины. Там, смешавшись с традиционными африканскими мотивами и образами, они получили второе дыхание и превратились в то, что принято называть карибским, или креольским, спиритизмом — такое название используется, чтобы отличить его от классического кардецианского. В значительной степени этому процессу способствовал запрос со стороны чернокожих на замещение утраченных ими поминальных культов, которые в традиционной нигерийской культуре связаны с особым религиозным сообществом эгунгун.

Привычная африканцам практика одержимости духами позволила быстро и плодотворно адаптировать спиритизм белых господ — получилась своего рода культурная апроприация «снизу». Разработанные Кардеком спиритические молитвы смешались с католическими и африканскими, а служение наполнилось сигарным дымом, ромом и непередаваемой атмосферой карибской магии.

Долгое время кубинский (и в целом карибский) спиритизм не удостаивался серьезных исследований, считаясь «периферийным явлением» культуры. Посвященные ему монографии начали выходить только в 90-е годы. В XXI веке появились труды с разборами направлений кубинского спиритизма, его содержания и обрядности.

В спиритизме с его гибкой онтологией самые разные культы (на Кубе это сантерия, пало монте, арара, вуду) обрели общее дискурсивное пространство. Спиритисты проводят специальные «духовные исследования» накануне посвящений в названные культы, устанавливают индивидуальный для каждого человека «круг духов», общаются с усопшими представителями разных рас и религий, объединенных в специфические «духовные комиссии» или «дворы».

Способность карибского спиритизма включать в себя самые разные культуры столь велика, что в Венесуэле среди множества «дворов» имеется даже «двор викингов», и это подкрепляется спорной для историков, но весьма популярной в народе версией, что скандинавские мореплаватели достигали берегов Нового Света и даже имели там свои поселения. Викинги, изображаемые, как в комиксах, бородатыми вояками в рогатых шлемах, входят в тела медиумов вместе с христианскими ангелами, каббалистическими демонами, африканскими рабами, индейскими шаманами и духами уличных преступников маландрос. Карибский спиритизм стал динамичной силой, обеспечивающей разнообразие и пластичность в общем плавильном котле различных культов.

Алтарные пространства карибского спиритизма демонстрируют пеструю этнографию — их обычно украшают специальные спиритические куклы с разным цветом кожи и различными этнокультурными атрибутами. Это не просто куклы, а духи-предки: Мама Франсиска покровительствует йоруба, Папа Кандело — гаитянам, Хосе а ла Карабали — потомкам народа карабали, а Папа Конго — отец всех банту, жителей Нового Света, имеющих центральноафриканские корни. Этот ряд дополняют куклы-цыганки, статуэтки индейцев, а также куклы, олицетворяющие белых людей. Среди последнего типа чаще всего попадаются католические монахини и врачи. Впрочем, нередко на алтарях сидят и куклы Барби. В венесуэльском спиритическом культе наличествует схожая атрибутика — взять хотя бы «три силы», обычно изображаемые как три бюста: царственной колдуньи Марии Лионсы с белой кожей, краснокожего индейского вождя Гуаикайпуро и чернокожего раба Фелипе. Двое последних после своей насильственной смерти стали духами, покровительствующими беднякам.

Африканские культы объединились со спиритизмом благодаря почитанию умерших. В основе этого объединения лежит историческая память, где образы различных народов, равных перед Богом, соседствуют друг с другом в духовном пространстве.

Отчасти такой подход близок как коммунистическому интернационализму, так и социальной доктрине католической церкви. И церковь в колониальные времена, и спиритизм во времена республики поддерживали образы расового плюрализма, способствуя преодолению барьеров между колонизаторами и колонизированными. Хотя католицизм как политическая сила в целом выступал на стороне колониальных сил, в некоторых его идеях и практиках содержались деколониальные мотивы.

Онтологию расового равенства унаследовал спиритизм, выступивший в свое время подрывным проектом уже по отношению к консервативному католичеству. Кубинская этнография — это сложносоставность и транскультурность: сантерия, католицизм, спиритизм и социализм, несмотря на все их различия и противоречия, оказались не только исторически взаимосвязанными, но и в некотором роде созвучными друг другу явлениями. Сплав можно назвать используемым в афрокубинских религиях термином cruzamiento (исп.) — скрещение, смешение, объединение различных по происхождению практик.

Обычно исследователи выделяют несколько основных направлений спиритизма на Кубе: спиритизм де кордон (espiritismo de сordon, спиритизм цепи или духовного круга, кордона), научный спиритизм (espiritismo científico), спиритизм милосердия (espiritismo de caridad) и, наконец, наиболее африканизированный спиритизм крусадо, т. е. смешанный, скрещенный (espiritismo cruzado). В действительности это не четко обособленные друг от друга школы или деноминации, а скорее теоретически существующие направления, своего рода траектории. Практики придерживаются их в той или иной мере, а в настоящей своей деятельности часто прибегают к самым разным понятиям, пересечениям и заимствованиям. Это важно уяснить, чтобы иметь в виду саму суть или природу спиритизма — его чрезвычайно развитую способность интегрировать в себя самые разные элементы, порождая при этом «бесконечность метафизических идентичностей».

Если сантерия и культ Ифа понимают «химию мироздания» через вездесущую живительную энергию аче, то спиритисты говорят о свете. «Одни считают, что свет и аче — это одно и то же, другие говорят, что это никак не связанные вещи. Но я думаю, что свет — это разновидность аче», — рассуждает Франсина, опытная гаванская спиритистка, одновременно являющаяся последовательницей сантерии и пало монте. По ее словам, «всё в мире произошло из аче, и свет — та тонкая материя, которой обладают божества, звезды и огонь». Но есть также свет души, или духовный свет, который невидим нам: «Он отзывается на свет свечей. Мы даем духам свет свечей, а их наполняет космический свет. Ведь что такое свеча? Это продукт труда людей и пчел. Мы приносим духам наш труд, молимся за них, и они становятся светлее, а вместе с ними — и мы сами. В этом суть спиритизма».

Одной из важнейших задач спиритистов является содействие посмертной эволюции духов, особенно темных духов, могущих сознательно или бессознательно причинять вред человеку:

«Мы работаем с этими духами, возвращаем им память о своей жизни, даем им свет. Они возвышаются, становятся светлыми, а потом помогают нам».

Учение о посмертной эволюции духов содержится в спиритуальной философии Алана Кардека. Но, говоря о карибском спиритизме, сильно смешанном с африканскими практиками, нельзя не вспомнить о похожих воззрениях на родном континенте афроамериканских спиритистов. К примеру, в традиционных воззрениях жителей Нижнего Конго после смерти людей ждет несколько метаморфоз. На том свете умершие как бы продолжают стареть, превращаясь из недавно умерших личностей с персональными чертами предков в бакулу и басимби — сущности, которых можно представить как коллективных идентичностей или, пользуясь определением африканиста Фробениуса, фамильных божеств. По истечении определенного времени бакулу и басимби превращаются в нкиси — сакральные силы, которых в европейской литературе обычно называют богами или божествами. От адептов вуду и сантерии можно частенько услышать: до того, как святой стал святым, он должен был жить и умереть.

Мертвецы, которые на земле были «очень религиозными», а после смерти получили «много света», могут присоединяться к спиритуальным потокам тех или иных оришей, которых кубинцы часто называют святыми, или к потокам лоа, которых гаитяне аналогичным образом отождествляют с католическими святыми (креол. sen yo). Так, например, дух коллективного предка, покровительницы рабов из народа йоруба, носит имя Мамы Франсиски, но сама она существует в потоке Йемайи (морской ориши, синкретизированной с Девой Марией из Реглы). Медиум может работать с просветленным духом какой-то другой конкретной женщины, называя ее Франсиской или даже Йемайей, если она приобрела соответствующие черты и растворилась в них. Заметим, что в спиритическую куклу, которая представляет образ Франсиски, может помещаться кость той или иной усопшей женщины, и эта женщина совсем не обязательно будет личностью, чей дух приходит к спиритисту. Впрочем, многие карибские спиритисты обходятся без костей и считают их наличие сильным влиянием пало монте.

Франсина в своей работе обращается и к святым, и к ангелам, в том числе к Архангелу Рафаилу, который считается руководителем духов-целителей. Другие медиумы, по ее словам, предпочитают работать с доктором Сайясом — это герой войны за независимость Кубы, генерал Хуан Бруно Сайяс Альфонсо (1867–1896), о его популярности в спиритической среде писала еще Л. Кабрера, чьи информанты через запятую перечисляли африканских божеств, «апостола Марти» (поэта и революционера Хосе Марти) и «бестелесного доктора» Сайяса. Спиритисты, которые специализируются на целительской деятельности, довольно часто обращаются к духам врачей. Так, знаменитая гаванская спиритистка и целительница Пахита ла Милагроса, практиковавшая с разрешения государства, призывала на помощь дух своей сестры, при жизни работавшей врачом в больнице.

Миры спиритизма населены самыми разными существами, от благих и светлых до нейтральных или темных. Последние могут пагубно воздействовать на живого человека, отчего тот заболевает или терпит разные неприятности. Непроработанные травмы умерших как бы остаются с ними даже после смерти, и подобные травмированные духи могут «заразить» своими страданиями живого человека, с которым в силу неких обстоятельств соприкоснулись. Следствием этого, как правило, становятся тяжелые психические состояния, но иногда влияние «больных духов» может привести и к физическим болезням или даже к смерти.

Особенно опасными считаются духи, которые не осознают своей смерти, умершие внезапно — на войне, во время катастроф или несчастных случаев. Подобные духи стремятся к близости с живыми людьми, поскольку тоже считают себя живыми. Им нужно объяснить, что они мертвы и должны духовно развиваться, отдаляясь от земного плана в высшие миры.

Работая со страждущим человеком, спиритист может интерпретировать некоторые его состояния как влияние коллективных травм беспокоящих душ мертвых. В этом случае процесс духовного исцеления приобретает психотерапевтические черты: разыгрывается драма, в которой духи получают свет, находят свое место или принимают свою травму в мире духов, а пострадавший от их влияния человек одновременно с этим избавляется от своих проблем или навязчивых состояний. Работая со своими страстями и наваждениями на такой двойной сцене, человек переизобретает свою идентичность, встраивает в ментальную самость новые смыслы и нарративы, обустраивая при помощи духовно-религиозного языка новые значимые реальности, помогающие ему жить и развиваться.

На спиритических мессах люди получают знания и благословения добрых духов, а страдающие или непросвещенные духи получают свет и «возвышаются». Часто это происходит в контексте воспоминаний темных духов, где фигурируют война, голод, рабство. Так осуществляется работа с исторической памятью и коллективными образами, в которых символически отражаются индивидуальные проблемы одержимых. Карибский спиритизм предстает своеобразной социальной медициной, в основе которой — понимание человеческого тела и как субстрата, и как инструмента, с помощью которого можно регулировать глобальный «обмен веществ», процессы, протекающие в психокосмосе — мире, неотделимом от сознания человека.

Есть свидетельства успешности психокоррекционной работы, происходящей на спиритических мессах: травмированные люди возвращают веру в себя, получают новые жизненные стимулы и смыслы существования, прощают себя и других, достраивают индивидуальные миры новыми образами и сущностями, расширяют и конструируют собственную идентичность. Поэтому карибский спиритизм можно назвать «туземной теорией личности».

Книгу Н. Пилявского «Невидимые всадники. Культы одержимости глазами ученых» можно заказать на сайте «Читай-Город».

Присоединиться к клубу