Личный опыт: как я работаю учителем биологии, географии и химии в сельской школе
В 2017 году я заканчивала магистратуру СПбГУ по профилю «нейробиология и психофизиология». Понимая, что устанавливать электроды на головы своим друзьям я больше не могу и заниматься наукой тоже, я решила стать школьным учителем. В то время у меня было идеалистическое представление об образовании, и душа рвалась из мегаполиса на волю, и олицетворением вольницы в моем случае стало село Высокиничи Калужской области.
Поиск работы
Работу мне помогали найти специалисты из «Учитель для России». Сначала они узнали о моих предпочтениях: куда я хочу пойти (в деревенскую или в городскую школу), что я люблю читать, чем вдохновляюсь, какого руководителя считаю идеальным и так далее. На основе моих ответов они подбирали мне подходящие варианты, среди которых я должна была найти свою «школу мечты».
Первой мне предложили школу Сколково в Тамбове. Это суперсовременная новая школа с крутым оборудованием, большими просторными классами и передовым техническим оснащением. Несмотря на это я плакала от одной мысли, что мне придется работать в таком месте. Как человек, взрастивший себя на русской классике, я страстно тяготела к российской глубинке с обветшалыми домишками, церквушкой и озером с уточками.
Тогда организаторы, увидев мои слезы, предложили мне то место, о котором я мечтала. Почти. Потому что в нашем селе есть магазины «Магнит» и «Верный» – этакие отголоски цивилизации. Да и не глубинка мы такая в широком смысле слова: до Москвы на общественном транспорте с двумя-тремя пересадками ехать около 4-х часов, а на машине-то всего 2-2,5.
Быт
В Высокиничах сдавалась единственная квартира. Туда я со своим котом и въехала. Это была обычная советская квартира, которую можно увидеть, например, в «Иронии судьбы».
В этом доме я впервые узнала, что такое котел – горячая вода из крана текла далеко не всегда. Чтобы помыться, нужно было нагревать тазы с водой на плите. Но неудобства на этом не заканчивались.
За стеной постоянно кричали люди и, видимо, еще и били друг друга. Иногда мне казалось, что эта адская машина соседей придет ко мне и безжалостно со мной расправится. Так почти и случилось. Под конец второй четверти, в декабре, хозяйка квартиры известила меня о том, что в течение двух недель мне надо съехать, ибо квартиру она продала моим вечно орущим соседям.
Перетащив вещи, книги и кота на морозную улицу, а затем в школу, я стала искать новое жилье. Зависла на этом занятии около недели – в селе свободных домов не было. Все это время я продолжала жить в своей первой квартире. Пока ко мне не постучали. Точнее, несколько дней соседи выносили мне двери с криками, что они уже заплатили за эту квартиру и, мол, вали, «питерская интилихенция», иначе хуже будет. Когда я позвонила хозяевам квартиры, мне сказали, что двери лучше не открывать, ибо там женщина за убийство сидела и береженого все-таки бог бережет. Приобретя навык экстренного перемещения в пространстве и опыт панических атак, следующие два месяца я жила в городе. Чтобы успеть на автобус, вставать приходилось в 5 утра.
Затем мне на самом деле повезло – около села на территории военного лесничества мне сдали прекрасную квартиру, в которой я и живу по сей день.
Школа и дети
В российских сельских школах учителя ведут от двух до четырех предметов. Исключение составляют только русисты и математики, что в целом понятно, потому что часов на эти предметы всегда много. Я по образованию биолог, но преподаю еще географию и химию. Биология и география – по 8 часов на каждый предмет, химия – 4 часа. Все уроки оригинальные, так как параллелей в школе нет – один пятый класс, один шестой, седьмой и т.д. То есть я преподаю три предмета всей основной школе.
Дополнительно я провожу факультативы: готовлю детей к ОГЭ по трем предметам и веду два кружка с углубленным изучением предметов (по географии материков и океанов и по химии для 8 класса). Еще в школе есть «индивидуальщики» – дети, которые по каким-то психологическим или физиологическим особенностям не могут учиться в одном классе со своими сверстниками. Таких в прошлом году у меня было 4, в этом году – 2. Итого в прошлом году моя школьная нагрузка составляла 32 часа, в этом году – 28 часов.
Но детей в школе немного. В каждом классе в среднем 20 человек. Это, на мой взгляд, огромное преимущество сельской школы в сравнении с городской, потому что ни о каком индивидуальном подходе в классах от 20 человек и выше речи идти не может.
Первые полгода я штудировала учебники по географии, смотрела онлайн-курсы по физической и исторической географии, раз-два в неделю скайпилась с методистом по географии УДР (низкий ей за это поклон) и засыпала на атласах. Потому что география – не мой профильный предмет, и мои знания по ней были весьма скудными. И знаете, что? География 6-го класса – это адски сложно! Физическая география далась мне с наибольшим трудом. По результатам на сегодня подготовить ребенка к ОГЭ и ВПР по географии я точно смогу.
Корни агрессии
Первое, что меня ужаснуло в моей школе, – фатальная неграмотность. Многие дети в 9-м классе не могут без ошибок написать собственную фамилию, не то чтобы объяснить механизм биосинтеза белка. Чего только я тогда не наслушалась: и что ДНК – наркотики, и что Россия – континент, и что она же располагается на территории Африки, и все в таком духе. Но не стоит отчаиваться: при должном старании все эти пробелы восполнимы.
Я убеждена, что нет детей, которым от «природы не дано». Просто с кем-то требуется работать чуть больше.
Второй мой ужас – дети привыкли, что на них орут. Орут везде: в школе, дома, на улице. В итоге дети воспринимают крик как нормальный паттерн коммуникации. С этим было сложнее, чем с грамотностью. Дети, не зная иного общения, орали и на меня. Мне приходилось собирать все свои силы, чтобы не перейти на этот же крик в ответ. Но когда ты ставишь себя на место ребенка в этих кругах ада, где кричат и родители, и учителя, и сверстники, у тебя не остается злости или негодования, ты просто понимаешь, почему они так поступают, и начинаешь реагировать на это иначе.
В седьмом классе был у меня ученик Петя. Очень шумный и буйный парень, постоянно задирал меня на уроках и не испытывал ни малейшей симпатии к моим предметам. По биологии в седьмом классе мы проходим курс зоологии. И здесь начинаются чудеса: изучаем мы, например, тип кишечнополостных. Рассматриваем гидру – её пищеварение и дыхание, говорим о приспособлениях к жизни. И с задней парты раздается очень громкий удивленный голос Пети: «А это размножается?!» Я спокойно отвечаю, что для того, чтобы дойти до половой системы, нам надо для начала пройтись по всем остальным. Теперь для того, чтобы не упустить половую систему, Петя внимательно изучает весь организм животного, а затем, каждый раз вопит: «И даже эти размножаются!!» Так, он теперь из троечника по биологии стал одним из лучших в классе. За год у него вышла твердая пятерка.
Всегда нужно искать причины поведения. У одной девочки из многодетной семьи мать умерла от алкогольной интоксикации, произошло это на глазах моей ученицы в светлый праздник Рождества; другие дети едят только в школе; кто-то приходит в школу с синяками, а кто-то – из вполне себе хорошей семьи. Все дети разные, у всех своя история, и одна из главных задач учителя, на мой взгляд, постараться увидеть ребенка через призму его опыта и его жизни, а не через технологическую карту своего урока и предполагаемые действия ученика в нем.
Часто слышу, как сельских детей противопоставляют городским, мол вот ваши деревенские – дикие, а городские – носители культуры. Ничего подобного. Нет никакой биологической разницы в детях, а культурный код изменчив под влиянием социума. Некоторые наши дети благополучно учатся в Москве, а некоторым хорошо здесь. Да, у многих сельских детей мировоззренческий горизонт не очень широк.
Они не знают, что есть на свете картины Магритта или анархизм Бакунина – так на это вот и нужны мы – учителя. А складывать всю «вину» на детей просто нелепо.
Однако некоторые мои коллеги до сих пор говорят на это «от осинки не родятся апельсинки». Не внушает оптимизма, не правда ли?
Оплата труда
Учитывая все надбавки молодого специалиста и сельскую квоту, зарплату лаборанта и большое количество часов, в итоге получается все равно немного. Специалисты из программы «Учитель для России» это хорошо знают, поэтому финансово поддерживают своих участников на протяжении двух лет, собственно, на это и жить удается. Буквально сегодня мне пришло начисление от школы в размере 20 тысяч: 15 из них уйдет на оплату жилья, оставшееся на бумагу для принтера, корм для кота и печеньки к чаю.
Итог
Проработав год в сельской школе, я могу с уверенностью сказать, что в этой жизни меня ничего уже сломить не может. Участие в программе «Учитель для России» и жизнь в селе после города – это ускоренный курс молодого бойца. Но программа подтвердила свой лозунг – «Работа, которая изменит твою жизнь, и общество, в котором ты живешь». Преподавание меняет тебя самого, а общество вокруг меняем мы, учителя. И не только учителя из УДР. В моей школе работают учителя-энтузиасты, которые и без поддержки программы расширяют интеллектуальные горизонты детей и относятся к своей работе с трепетом и любовью. Мой опыт многим кажется жестким, но я знала, на что и ради чего иду. Я уверена, что все, чем мы занимаемся – не зря.