Дошло до развода: 5 проблем семейных пар на психотерапии

Мы молодая семья,
У нас уверенный вид,
У нас нет ****,
Кроме нашей любви,
Нашей чистой любви!

Панк-рок группа «Порнофильмы»

Психологические проблемы

Проблема 1: Непонимание друг друга

Если бы мы задумались, как неточно — а зачастую полностью неверно — мы друг друга понимаем, то были бы глубоко потрясены! А потом еще более обескуражены тем, как много надо приложить усилий, чтобы это исправить. Хорошие отношения — отдельный вид искусства, в котором почти все хотели бы преуспеть.

Мы верно понимаем в лучшем случае 20% чужих слов, а если 50% — это уже, считайте, неземное блаженство и родство душ. Проведите простейший домашний эксперимент: расскажите своему партнеру что-нибудь про себя и свои с ним отношения, про свои чувства, а потом спросите его, как он вас понял. Сверьте со своей реальностью.

Люди, как правило, могут более-менее точно понять друг друга, если говорят очень короткими фразами (два-три, а лучше одно предложение). У большинства внимание отключается уже после первого предложения. Все потому, что мы общаемся друг с другом каждый из своего мира — и на познание отличий мира другого человека от своего у нас недостаточно сил.

Меня как психолога всегда поражал этот факт: неужели нам совсем не нужно понимать друг друга верно? И мы вполне можем обойтись без этого? А когда влюбленные общаются «без слов» — это просто психологическая иллюзия, заботливо предусмотренная остатками нашей психобиологии с целью спариться и размножиться?

Думаю, что любая пара постоянно накапливает определенное количество коммуникативных ошибок (неправильного понимания и неэффективной коммуникации). В ходе этого накопления вызревают обиды и недоверие, а потом люди перестают нормально разговаривать: либо ругаются, либо молчат. Так это обычно описывают клиенты семейного психолога: «мы перестали понимать друг друга», «мы перестали разговаривать», «нам нужен переводчик».

Но не родился еще тот Коперник от психологии, который убедит людей в том, что плохо понимать друг друга — это нормально. Мы пока верим в то, что Земля покоится на черепахе, слоне и ките, а любящие люди способны с легкостью читать мысли и чувства друг друга — сколько бы свидетельств обратного мы не получали.

В этом смысле пары, которые с самого начала отношений берутся их прояснять, имеют шанс понимать друг друга лучше, хотя и не имеют опыта первичной идеализации, на которую удобно опираться в трудные времена («а помнишь, как здорово было в самом начале — вдруг опять получится»).

Проблема 2: Борьба за власть

Но плохое понимание, недоверие и обиды разрушают уверенность партнеров в надежности их позиций. Преодолеть неуверенность в отношениях можно, контролируя их. Однако чрезмерный контроль приводит к борьбе за власть и независимость.

Оба человека, составляющих пару, склонны бороться за свое понимание вещей как за единственную реальность: «Нет, когда ты хочешь идти пить пиво с друзьями — это не потому что тебе нужны друзья, а потому что ты меня не любишь и тебе со мной скучно»; «Нет, если ты тратишь много денег, это не потому что тратить деньги — твой способ бороться с детским страхом бедности и утешаться, а потому что ты меня не уважаешь и тебе нужны только мои деньги»; «Нет, когда ты отказываешь мне в сексе — это не потому что ты устала и хочешь спать, а потому что наказываешь меня и манипулируешь». Таких примеров можно привести множество, все они довольно типичны.

Кроме этого, борьба за власть ведется на ценностном или культурном уровне. Мужчина «должен», женщина «должна», «в хорошей семье делают так» — все эти культурно-социальные клише сильно давят на пару на разных этапах ее жизни, постоянно подпитывая нужду в изобретении своей уникальной формы семьи.

Стандартная семейная терапия посвящена именно этому: лучшему пониманию друг друга и умению доносить свои мысли и чувства, а также осознанию тщетности усилий в борьбе за изменение реальности другого человека.

Проблема 3: Эмоциональная зависимость

Мы живем в эпоху расцвета особого психологического феномена — эмоциональной зависимости. Экономическая основа семейного партнерства уходит в прошлое по мере того, как женщины ощущают все более сильное желание профессиональной реализации. На смену экономическим скрепам приходят эмоциональные, которые в ХХ веке назывались страстной любовью, а теперь все чаще обозначаются как эмоциональная зависимость.

Эмоциональная зависимость характеризуется автоматической защитно-наступательной реакцией в ответ на эмоции и поведение партнера, а также невозможностью опираться на себя и свои ценности в регулировании поведения. Мы становимся чересчур реактивными и «возвращаем» партнеру все его поступки, причиняющие нам боль.

Вроде все знают, что надо поступать в отношениях так, как бы вы хотели, чтобы поступали в отношении вас. Но при эмоциональной зависимости мы начинаем «зеркалить» партнера, чтобы он понял, как же некоторые его действия нам неприятны. Око за око, зуб за зуб — незыблемая аксиома семейной жизни для многих.

Именно поэтому находящиеся в эмоциональной зависимости склонны падать на самое дно человеческого поведения. При этом, как правило, такие пары имеют и обратный опыт — отзеркаливания хороших поступков. Делая друг другу больно, каждый надеется на партнера: что второй прервет этот порочный круг и окажется «лучше».

Вся эта игра очень увлекательна и может быть весьма стабильной жизненной стратегией, если у вас крепкие нервы. Эмоциональная зависимость цементирует отношения лучше ипотеки. Почему?

Кроме эмоций, опыт эмоциональной зависимости дает человеку о себе много такой информации, которой он нигде больше получить не может. Так что я думаю, что, как ни странно, эмоционально-зависимые отношения позволяют людям познавать себя — и это познание дарит им живые эмоции, зачастую весьма сильные. Вот почему такие отношения считаются участниками весьма ценными и желанными, даже если приносят много страданий.

Выход из эмоциональной зависимости возможен, но это требует много времени и усилий. А мы обычно хотим быстро — поэтому предпочитаем развод.

Социальные проблемы

Проблема 4: Нереалистичные представления о родительстве

Как и раньше, желание рожать детей мотивирует людей создавать и воспроизводить семейные модели. При этом отношение к родительству изменилось: оно стало более поздним и часто вполне сознательным выбором. Сознательный выбор неизбежно подразумевает определенные жертвы: из-за детей многие готовы поступиться свободой и личными целями.

Так что главный стресс для пары — это по-прежнему дети и связанные с ними проблемы: психофизическая нагрузка, изменение жизненных практик, сексуальная разбалансировка, гендерное разделение и т.д. А обсуждение модели семейной жизни после деторождения — это то, обо что ломаются копья.

Многие партнеры чувствуют себя пойманными в семейную ловушку, не доверяют друг другу и не обсуждают свои индивидуальные цели и потребности в этом процессе.

Появление детей — период, когда пара вынуждена определять тип своего социального устройства. Все ценности предыдущего периода подвергаются угрозе переоценки. Прежде всего потому, что женщины и мужчины часто плохо представляют себе родительство.

На входе они получают множество невротических установок и социальных требований: идея всестороннего развития детей, система школьного образования, построенная на конкуренции, страх причинить ребенку психологическую травму и не справиться, желание исправить ошибки своих родителей и выиграть воображаемый конкурс на самую лучшую и прокаченную мать.

Несовместимость невротических родительских установок и культа индивидуализма — корень огромного психологического напряжения в современной российской семье. И прежде всего это касается матерей (в этом месте гендерная судьба проявляет себя во всей красе).

В чем главная проблема современных женщин? Они не могут сложить социальный и семейный пазл. Чтобы сделать ребенка счастливым, женщине надо все время быть с ним и сформировать надежную привязанность — но как же быть с эмансипацией, карьерой и личными целями, с комфортом и свободой передвижения?

Три года декрета неизбежно выдергивают из профессии, шесть лет — отправляют обратно в первый класс. При этом работающую мать общество часто осуждает: бросила ребенка ради карьеры. Неработающую, впрочем, тоже осуждают: сидит на шее у мужа. Но главный конфликт происходит, прежде всего, в душе самой матери, которая должна сделать трудный выбор. Мало кому хочется повторить все эти истории из детства: «Я рос с бабушкой, родители работали, мы мало общались».

Курьез в том, что на Западе господство теории привязанности сочетается с намного более коротким, чем в России, отпуском по уходу за ребенком (три года декрета — наследство позднего социализма, когда проблема демографии тоже была актуальна и ее пытались решить таким образом).

В России отпуск по уходу за ребенком с сохранением рабочего места возможен до достижения ребенком трех лет (165 недель), в Украине — 166 недель, в Литве — 106, в Эстонии — 82, в Западной Европе — от 6 до 12 месяцев, в США — до 12 недель (и работодатель не обязан его оплачивать). При этом почти во всех европейских странах существует «штраф за материнство» — понижение заработной платы после выхода из декрета. Подразумевается, что за время ухода за ребенком человек подрастерял рабочие навыки и теперь его труд стоит дешевле. Поэтому дети в этих странах гораздо раньше идут в ясли и детский сад, а матери — на работу. Но в подсознании наших женщин и мужчин прочно засела информация про три года отпуска: раз в законе так написано, значит — только так и правильно.

Крайне важно, что через полтора года заканчиваются выплаты матери с прежней работы, а зарплата мужа от этого никак не зависит. Ребенок же к этому времени требует не меньше внимания, а больше! Садик двухлетние дети могут посещать лишь на три часа в день, а ходить на полный день — только с трех лет. Прибавьте к этим обстоятельствам советы психологов не отдавать ребенка в сад раньше четырех лет, моду на длительное грудное вскармливание — и вместо рабочих перспектив и самостоятельных заработков женщина оказывается в тупике. Она обращается к мужу — а он тоже в затруднении: он целый день работает за двоих, потом домой приходит уставший, а там жена просит о помощи. Такая семейная система не выдерживает нагрузки.

Последствия длительных декретов для семьи в целом и для женщины в частности очень неоднозначны: вышедшие в декрет женщины теряют профессиональные навыки и социальные компетенции, а отцы несут двойную материальную нагрузку и переживают разобщение социальных целей с партнером.

В Европе сейчас активно идет пропаганда подключения отцов к родительскому процессу, да и у нас тоже — но полного успеха в этом направлении пока никто не достиг. Отцы в России редко берут декретный отпуск (2%), в том числе и потому, что им выгоднее работать: зарплата мужчины в среднем на 20% выше зарплаты женщины. Так что никакого гендерного равенства у нас нет и в помине. А вместе с его отсутствием — нет и рождаемости, вот парадокс! Пока женщинам невыгодно рожать — они и не будут.

Экономические проблемы

Проблема 5: Экономический дисбаланс и кризис патриархального уклада

Система «я воспитываю, ты зарабатываешь» работает — но в только в патриархальном укладе с высоким доходом мужчин. Но, разумеется, в такой системе вовлеченное отцовство почти невозможно из-за «разделения труда».

Получается парадокс, знакомый многим консультирующим психологам: в России устройство семей с высоким доходом (позволяющим женщинам не работать) аналогично устройству семей в бедных странах с низким уровнем дохода и отсутствием профессиональных возможностей для женщин!

В таком типе семей у женщин формируется материальная зависимость, потому что у них нет уверенности, что они могут себя обеспечить. А у мужчин создается ощущение, что семье они нужны, только чтобы зарабатывать, и что если уж они зарабатывают, то могут позволить себе «злоупотребление властью». По этой же причине отцы иногда «тормозят» с детьми, потому что для них каждый новый ребенок — это необходимость больше работать.

Конечно, есть множество женщин, которые полностью реализуют себя в материнстве — и это прекрасно. Однако с экономической точки зрения именно они менее всего защищены при разводах.

Ситуация с алиментами в нашей стране — позорная. Государство научилось хорошо собирать налоги, но почему-то не может заставить граждан платить алименты своим детям. Область алиментных обязательств между разведенными супругами остается договорной, и это создает массу проблем. До сих пор в нашей стране подать на алименты — значит воткнуть нож в спину. Отношения сразу переходят на новый уровень ненависти.

Но ведь это дикость! Если бы в этой области был порядок, всем жилось бы намного проще. Более того, я думаю, что в чьих-то чиновничьих головах есть ложная идея, что неурегулирование алиментов удерживает граждан от разводов и поэтому надо оставлять эту область непрозрачной.

Но факт остается фактом: брак теперь — не незыблемая крепость, а разводы — обыденность. В том числе и поздние. А к 40–50 годам, когда дети более-менее вырастают, уже сложно поверить в себя как в профессионала, с нуля добиваться того, чего твои сверстники уже давно достигли. К этому возрасту многие женщины находятся в сильном кризисе, потому что не получают не только социального признания, но и благодарности за свой «материнский подвиг». Спасибо, если они при этом не получают осуждения от отцов («Тебе было удобно, а я все это время зарабатывал и был в жутком стрессе») и от детей («А кто тебя просил?»). Хорошо, если к этому моменту у женщины, реализовавшейся в роли матери, есть материальные возможности для красивого потребления, благотворительности или путешествий с подружками. А если нет?

У молодых отцов есть свои психологические причины не настаивать на материальном вкладе женщины в семью, например, детский опыт работающей матери, которой не хватало, или матери-домохозяйки, которую они, наоборот, идеализируют. Для своих детей они хотят лучшего и потому поддерживают решение женщины уйти в длительный декрет или вообще больше не работать. Им кажется, что они со всем справятся сами.

Но потом мужчины жалуются, что потребности семьи велики, все время растут и их все труднее удовлетворить. Второй и третий ребенок рассматриваются как увеличение уровня стресса и ответственности. В профессии такие отцы семейства часто начинают выбирать деньги, а не свое развитие, а значит, становятся несчастны. Каждый второй жалуется на редкий секс с женой, ведь в супружеской постели спит ребенок, а женщина выматывается от домашней работы.

Да и в целом близость в паре может испаряться: слишком редко проводят время вместе, слишком мало становится общих дел и целей вне родительства.

За свои жертвы и заработок мужчины не получают удовлетворительной благодарности от семьи, а женщины — не получают признания за свой материнский и домашний труд. И это происходит даже в хороших отношениях, где семья — главная ценность! В такой ситуации нарастает разобщение и взаимное недовольство, но часто оно внятно выражается только на семейной терапии, когда пара приходит в отчаянии, разочаровавшись в семейной жизни и думая, что развод — единственное спасение и последняя возможность восстановить личные границы.

Молодые люди в современной России переживают глубокий личностный конфликт между любовью к детям и реализацией личных целей. Они хотят сломать негативные родительские сценарии или воспроизвести позитивные — но это происходит в невозможных условиях.

Поэтому все чаще молодежь вместо семьи выбирает одиночество, серийную моногамию или откладывает родительство, как слишком сложную задачу, на неопределенный срок.

Что делать?

Пойти на парную терапию

Парная терапия входит в жизнь горожан стремительно, что обусловлено огромной потребностью семьи в поддержке. Ведь семью очень мало кто поддерживает и системно, и концептуально — так, чтобы это было убедительно. Зато отлично продается психологический фастфуд про «лечение эмоциональной зависимости» и неизбежность расставания. Поэтому мы постоянно бьём новые рекорды по разводам.

Но люди умнеют и понимают, что семья — настолько сложный и затратный проект, что стоит приложить усилия для ее сохранения. Или хотя бы для «экологичного» развода: все больше людей стремятся сохранить нормальные отношения после расставания и уберечь от страданий своих детей. И это очень достойная мотивация.

Конечно, иногда люди не совсем верно понимают парную терапию, надеясь, что терапевт поработает судьей на воображаемом судебном процессе и наконец рассудит, кто прав, а кто виноват, плохому вынесет приговор и назначит исправление, а хорошего поощрит.

Расходящаяся пара склонна впадать в состояние войны: он плохой, она хорошая — однако при минимально развитом психологическом навыке каждый быстро понимает, что к чему. Отрадно, что психологическая грамотность людей растет год от года и пары используют терапию, чтобы пережить кризисы и периоды недопонимания.

Не считать кризис катастрофой

Трудности в семье не случайны: они обязательны и неизбежны. Но зачастую из трех участников терапии только психолог готов поддержать целостность семьи.

Дело в том, что в психологической науке прочно закреплено представление о семье как о «малом социуме», который функционирует по законам системы. В системном мышлении нет простого разделения на добро и зло: если система функционирует так, а не иначе, значит, ей это нужно для существования и только так она и может существовать.

Терапевты предлагают членам семьи именно такой взгляд на свои отношения: осознавать свои психологические механизмы как слаженные системные процессы. Системный подход отчасти снижает груз вины за неблагополучие, лежащий на членах семьи, и предлагает вместо вынесения суждений — наблюдение и изучение процессов отношений.

Кризисы — это ступени развития как человека, так и отношений. Поэтому стремиться преодолеть кризис и трансформировать отношения — это нормально. Когда пара приходит к новому консенсусу и преодолевает кризис, ее ждет еще один долгий период совместной счастливой жизни. До следующего кризиса, конечно.

Иначе решить демографическую проблему

Решение демографической проблемы заключается в том, чтобы стимулировать желание женщин рожать детей. Но необходимость выбирать между карьерой и материнством ставит женщин в неудобное положение. Поэтому они делают свой выбор весьма однозначно: рождаемость падает и падает. Поддержка семьи так незначительна, несмотря на лицемерную риторику, а гендерное неравенство так очевидно, что, скорее всего, мы просто тихо вымрем и империя больше не получит новых солдат — а на наше место придут более живучие и адаптивные системы.

Конечно, общество динамично развивается, и я уверена, что рано или поздно найдутся умные люди, которые поймут, что ключ к решению демографической проблемы — это одновременно поддержка профессиональных возможностей матерей и компенсация рисков домохозяек.

Что надо поддерживать профессиональные компетенции женщин, которые имеют или хотят иметь детей и которые хотят вернуться на работу. Для этого существует масса возможностей: через стимулирование работодателя давать женщинам и мужчинам возможность работать неполную рабочую неделю, через оплату нянь и пособий для бабушек, которые хотят помогать с внуками. Ясли должны стать новым этапом приложения усилий государства после садиков, школа — это вообще отдельный разговор, потому что она теперь тоже никак не помогает родителям. Естественный цикл «первый пошел в школу — второй родился» больше не работает, потому что школа не облегчает, а усложняет жизнь матерей.

Надо признать, что выращивать детей и быть домохозяйкой — весьма рискованная работа. Риск в том, что в случае развода женщина остается ни с чем, если дети выросли, и с проблемами, если они еще маленькие. Даже пенсии она не накопила. И кому это надо?

Во множестве стран продуманы способы компенсации риска для супруга, который растит детей. Законодательство в этой области весьма развито и формализовано. Не надо требовать от людей способности договориться самостоятельно там, где это невозможно: при разводе люди плохо договариваются, им надо помогать. Государственный контроль за заключением алиментного договора и обязательность алиментных платежей — такое же цивилизованное решение, как сбор налогов и штрафов.

Только создание поддерживающей социальной среды и внятного работающего закона будет способствовать желанию иметь первого, второго и третьего ребенка. А все остальное — профанация и даже вредительство.

Присоединиться к клубу