«Заражены ваши виртуальные профили»: 10 стихотворений, вдохновленных коронавирусом

Тексты собраны при содействии Дмитрия Кузьмина.

18+ (этот материал предназначен только для читателей, достигших совершеннолетия)

Адам Видеман

Из «Заразительных сонетов» (перевод с польского Дмитрия Кузьмина)

В нашей
многоэтажке
теперь
новый

обычай:
двери
открываем
локтями.

Также
бутылки
больше

не открываем
зубами,
только об стену.

***

Забоялся
покупать
китайский
супчик

в супермаркете
Меркурий
хоть и
знаю

вирус-то
исходит
от дамы

вставшей
в очередь
передо мною.

***
Как
люди
культуры
и искусства

остаёмся
на высоте
задачи
и отказываемся

работать.
Пусть вирус
распространяется

в офисах,
на стадионах
и в мозжечках.

Павел Арсеньев

нам придется закрыть университеты
(когда еще будет такой повод),
отменим мероприятия:
ни культурных, ни спортивных
ни даже религиозных.
друг к другу
не приближаемся,
не касаемся
друг друга,
не приветствуем при встрече
рукопожатиями,
больше никаких объятий,
поцелуев, ну что вы…
кашляем в кулачок,
плохо себя чувствуем,
остаемся у себя,
звоним по номеру
кризисной службы.
спасибо тебе, коронавирус,
наконец все получило
хоть какое-то объяснение

Марианна Гейде

Сюжет придумался, вчера ещё: «Новый Гептамерон». Экспозиция: Москва охвачена коронавирусом. Группа представителей творческой интеллигенции в панике скрывается в сельской глуши, в полуразрушенном здании сельского клуба. Чтобы не умереть от скуки, они придумывают развлечение: каждый день по жребию кто-нибудь рассказывает свой самый безобразный поступок, каким-либо образом связанный с искусством, а остальные устраивают над ним товарищеский суд. В итоге почти все участники делаются через какое-то время нерукопожатными. Финал: коронавирус в конце концов добирается до убежища, но терпит поражение — поскольку никто никому больше не подаёт руки, вирусу некуда передаваться и он гибнет. Все ликуют и пьют касторку. Занавес.

Светлана Копылова

гора посигналила внимание опасность
формально, гора
что ж ты не шла

заражены ваши виртуальные профили,
биологические оболочки

у всех теперь колокольчиковые голоса
смешные шляпки

Галина Крук
(перевод с украинского Алексея Пантелеева)

ехала в маршрутке
всю дорогу сдерживалась, чтобы не кашлянуть
мальца недотянула — закашлялась на предпоследней остановке,
подумала напоследок — а будь что будет!
распнут так распнут, зато успею
накашляться перед смертью!
в маршрутке стало так тихо,
аж была слышна музыка сразу со всех наушников,
аж мотор перестал гудеть,
аж водитель перестал болтать по мобилке,
даже радио у него перестало что-то бубнить
а потом все как закашляют, по очереди и вместе,
благодарно, с облегчением, полной грудью!

выходила с гордо поднятой головой, уверенная в себе,
с дерзким лидерским блеском в глазах,
с ощущением, что жизнь прожита не зря

Филип Матвейчук

На чрезвычайное положение

(перевод с польского Дмитрия Кузьмина)

Каковы бы ни были заблуждения историков и врачей насчет чумы, я считаю, что можно согласиться с представлением о болезни как некой психической сущности, которую просто вирус привнести не в состоянии.
Антонен Арто. Театр и чума (перевод Г. Смирновой)

Никто не знает, как выглядит это стеклянное солнце.
— Ну, есть несколько человек, собственно, даже
Больше, чем несколько, но они не в счёт. Это солнце
Не зеркальное — свет от него совершенно
Не отражается в нашу сторону, но и не чёрное —
Это солнце прозрачное, свет бы мог
Падать в его сердцевину. Никто до сих пор
Ничего не знает. Не исключено, что этот свет
Мог пройти сквозь меня — а я вообще
Не заметил. А кто знает? А кто вообще
Знает?
Как это круто, как это не по-детски
Прикольно, что наркоманские вечеринки накрылись, —
Теперь зажигать будет боль в телесах. Отрывая себе
Груди одну за другой*, говорю таковые слова:

В Призрачном шансе Уильяма Берроуза
Распространяется таинственная зараза
Один из её симптомов — патологический рост
Поражённых органов.
Больше всего места уделено
Описанию гигантских мужских гениталий.
Вирус развивал в больных мужских членах
Интеллект.
Или:
Подступят боли с телом разбираться,
Душе ж велят в дорогу собираться
В далёкий край, где она прежде не бывала,
А лишь о нём слыхала**.

Каждой груди досталось по мудрому слову,
И чувствую, нитки вокруг моих пальцев прильнули к
Горлу — даже ещё плотнее. Тело сбрасываю,
Начинаю заново — и кожа с меня долой.
И вижу, нитки вокруг пальцев, вокруг горла
Путаются друг с другом, в причудливых нелепых узорах,
Лишь бы выглядеть связно, но моя кожа, сползая,
Им препятствует. Снова в ней оказавшись,
Задыхаюсь, а капитализм творит какую-то хрень.
Болезнь близится — всё ближе к телу, скулит,
Чтобы нити ещё ближе к телу, — нити набираются
Красок. Красный энтузиазм оборачивается зелёным,
Чтобы к партизанской войне перейти уже фиолетовым.
Король не спит, он — под угрозой затопления —
Воспрещает судну пристать, не зная, что это уже
Постигло его. Довольно средний король: деяния
Его вызывали только вздутие кожи, теперь же
С ним хотят танцевать. Вижу: король повешен
На вешалке и трудится, раззявив пошире промежность.
Фиолетовый энтузиазм. Зелёная паранойя. В чужом
Краю могу нарядиться в доспехи. Мозги у кретинов
Вырастут от детокса. Спиртного и разной дури никто
Не сможет купить: все бабки просрали на мыло.
А в чистых своих ладонях люди будут держать стихи.

* Намёк на Святую Агату.
** Туризм в итоге тоже наебнётся. Цитата, кстати, из Клеменса Болеславиуша, «Ужасающее эхо последней трубы» (1670).
(примечания автора)

Елена Костылева

Станиславе Могилевой

изукрашивает мозг свои пространства, как узорами стены комнаты
сновидениями, словечками, повторами да паттернами
а и не ведает того, что нет у этих комнат внешнего
ай, люли, люли — нет внешнего
ай, люли, люли, нет внешнего

перешел мой мозг в режим «впереди — вечность»
инда каждую секундку окрашивает
в оттенки различные эмоциональные
ой люли Стасечка люли

и вот надо было мне к девчоночкам
проверять у них температуру губами лоб
а вот уж и сама лежу змеей бесконечной в пространстве и времени,
не матерью
вот уж и сама не могу встать

ай люли коронавирус люли
ай люли голод мор люли
ай люли ебучий капитализм с колониализмом люли

ой люли антропоцен люли
ой люли крах мировой экономики люли
ой люли гетеропатриархат люли
ой люли все наши страхи люли

ой люли где же вы все мои книги люли

Ольга Брагина

я не буду закупать консервы и гречку, я читаю мемуары Ольги Арбениной
гречку я не сварю, если отключат свет, а консервой непременно порежусь
лучше почитать что-нибудь приятное, поговорить с умным человеком — то-есть, с собой
в Петрограде 22-го года был расцвет культуры, лекции о поэзии
одну девочку волновал вопрос, был ли роман у Одоевцевой с Гумилевым
(точнее, это интересовало ее маму-учительницу)
я сказала — какая мне разница, что у кого было сто лет назад
но теперь мне это интереснее, чем сводки о запасах консервов
в Петрограде 22-го года я была бы персонажем Вагинова, рассуждающим о красоте увядания
в некотором роде мой район воплощает собой красоту послесмертия бывшей империи
ее дети закупают гречку, фантомный голод в памяти их генов
ее дети кашляют друг на друга в общественном транспорте,
ибо империя не знает жалости и любви
я дочитала главу про Гумилева
Берберова послала ему в тюрьму яблочный пирог

P.S.