Сингулярность близится: как русские космисты, французские интуитивисты и американские трансгуманисты возвещают Технологическое Царство Божие

Одним из первых на этом пути стал скромный московский библиотекарь XIX столетия Николай Федоров — автор «философии общего дела». Согласно его учению, важнейшей целью развития науки следует объявить преодоление грехопадения и воскрешение мертвых — таким образом свершится то, что предсказано в Библии, и будущие поколения исполнят свой долг перед пращурами.

Федоров не верил в постулируемое традиционным христианством бессмертие души или второе пришествие Спасителя, а современные ему модели «социализма» считал дискриминирующими мертвых. Основными ценностями русский философ называл «единство», «отечество» и «братство», идеальная форма которого — отношения в среде боевых товарищей (впрочем, наиболее желательной функцией армии для него была защита населения от стихийных бедствий).

Федоров был убежден, что необходимо объединить все науки на основе богословия, а музей, как этакий мост из настоящего в прошлое, есть совершенная социальная институция.

Таким же «музеем» ему представлялось и идеальное общество будущего — состоящее из воскрешенных людей всех эпох и культур.

Не принимал Федоров и городскую цивилизацию, считая необходимым объединить науку с сельской жизнью и земледельческим трудом. Политический идеал мыслителя — «братское» развитие России, противопоставляемой как «небратскому» городскому Западу, в первую очередь Англии, так и «натуралистической» Индии.

Несмотря на всю свою маргинальность, «московский Сократ», принципиально отказывавшийся при жизни (умер он в 1903 году в возрасте 74 лет) от публикации собственных трудов и даже запрещавший его фотографировать, играл заметную роль в интеллектуальной среде тогдашней России: его идеи высоко ценили Лев Толстой, Федор Достоевский, Владимир Соловьев.

Учеником Федорова был и Константин Эдуардович Циолковский — учитель калужской гимназии, благодаря своим исследованиям в области реактивного движения считающийся одним из основателей космонавтики. Радикальный сторонник евгеники и концептуального преобразования природы, Циолковский утверждал необходимость тотального уничтожения недостаточно дружелюбных к человеку экосистем, таких, например, как экваториальные леса, а впоследствии — и полного истребления животных. Он был сторонником всеобщего евгенического отбора по отношению к людям. Противоречивые, в некотором смысле «протонацистские» взгляды Циолковского следовали из его доктрины счастья для каждого атома, который он считал базовой единицей не только материи, но и духа. Выстраивая «атеистический аналог буддизма», мыслитель говорил о необходимости уничтожения условий для возможных «низших воплощений», поскольку они могут принести страдания атомам. Отсталые расы, по Циолковскому, должны угаснуть, а всех, кто недостаточно соответствует евгеническим идеалам силы и здоровья, следует лишить права на воспроизводство:

«Когда каждая пядь земного шара будет заселена человеком, когда он будет владыкою земли, — животные вымрут естественною смертью в течение столетия, если мы разделим самцов от самок или какой-либо, по возможности, безболезненной операцией кастрируем животных, или сделаем их бесплодными. Когда не будет животных, то атомы будут жить только жизнью человека. Тогда уже я не буду бояться после смерти подвергаться той участи, которой наше неразумение подвергает теперь бессловесных существ. <…>

Я человек и могу быть только человеком. Но и это не всякому понравится: я не желаю жить жизнью низших рас. Жизнью негра или индейца.

Стало быть, выгоды любого атома, хотя бы атома папуаса, требует погасания также и низших рас человечества, по крайней мере, наиболее несовершенных особей в расах». [Авторские орфография и пунктуация сохранены. — Ред.]

Так говорит Циолковский в трактате «Этика или естественные основы нравственности», написанном в основном к 1903 году.

Впоследствии человечество, преобразованное и преобразуемое по всё более совершенному и приспособленному к любым условиям существования образцу, утверждал Циолковский, должно будет заняться колонизацией Вселенной и попутно, дабы осчастливить каждый атом, уничтожать «уродливо развившиеся» формы жизни и разума, если оно встретит таковые на своем пути.

Послереволюционные 1920-е годы породили новую волну космистской философии, представленную такими интеллектуалами, как Александр Богданов, Валериан Муравьев, а также деятелями кружка биокосмистов-имморталистов, наиболее известным из которых был Александр Святогор.

Последние в своем манифесте заявляли:

«Существенными и реальными правами личности мы считаем ее право на бытие (бессмертие, воскрешение, омоложение) и на свободу передвижения в космосе (а не мнимые права, провозглашенные в декларации буржуазной революции 1789 г.)».

Будучи представителями анархистского движения, биокосмисты радикально отвергали идеи Федорова о «братстве» и «всеединстве», говоря о необходимости неограниченной человеческой свободы, и, в противоположность нетворческому и раз и навсегда заданному «братству», провозглашали «соратничество» важнейшей формой отношений между людьми. Они противопоставляли универсализм философии общего дела, оправдывавшей монархию и превозносившей православие и общинность, а единству поколений — коммунистический революционный дух. Впрочем, их история была недолгой.

Как и другие радикальные мечтатели, они пришлись не ко двору в обстановке тех лет, которая становилась все более и более авторитарной. В 1929 году во второй раз приговорили к тюремному заключению Валериана Муравьева, последователя Николая Федорова, после чего тот вскоре погиб. В 1930-м в Соловецком лагере особого назначения был расстрелян арестованный в 1928 году лидер петроградских биокосмистов Александр Ярославский. Тогда же во время научного эксперимента, связанного с переливанием крови, умирает окруженный почестями старый большевик Александр Богданов. В 1937-м расстреливают давно отошедшего от биокосмизма и ставшего редактором газеты «Известия» Александра Святогора. Другие остались живы и зачастую успешны — но их философские идеи были объявлены малозначительными по сравнению с их же инженерными достижениями.

Другая линия интересующего нас философского направления восходит к работам французского мыслителя-интуитивиста Анри Бергсона. В опубликованной в 1907 году книге «Творческая эволюция» он развивает теорию, в которой эволюция оказывается напрямую связанной с категорией длительности, а разум — с жизнью. Последняя понимается автором как то, что стремится изменить «сырую материю» — мир медленных и предсказуемых физических процессов. Бергсон считает необходимым вернуть в философию и науку представление о времени не как о формальной последовательности моментов, но как о продолжительности, сопутствующей развитию, не как о череде секунд на часах, но как о реальном процессе изменений жизни. За эту книгу в 1927 году Анри Бергсон получил Нобелевскую премию по литературе.

Учениками иудея Бергсона, симпатизировавшего христианству в его западном варианте, оказываются диссидентствующие католические ученые Эдуард Леруа и Пьер Тейяр де Шарден. В начале 1920-х они вводят понятие формирующейся единой «ноосферы» («сферы разума») — одной из оболочек Земли, наряду с каменной литосферой, живой биосферой, воздушной атмосферой. Эту теорию позаимствовал и развил российский геолог Владимир Вернадский, слушавший в середине 1920-х парижские лекции Леруа.

Палеонтолог и иезуит Тейяр де Шарден также полагал, что направленная, целеустремленная эволюция как живой природы, так и разума ведет к возникновению единого сверхсознания — «точки Омега», — которое и является воплощенным христианским Богом. Подобные идеи не встретили поддержки у коллег де Шардена по палеонтологии, а его книги осудила церковь. Лишь после смерти французского мыслителя, начиная с середины 1960-х годов, его постепенно признают одним из важнейших католических теологов своего времени. Основной философский труд де Шардена «Феномен человека», написанный в 1930-х, выходит только в 1955-м, когда автора уже не было в живых, — и в определенном смысле выходит в нужный момент. Быстрое развитие информационных технологий вдохновило волну теоретиков цифрового, компьютерного сверхсознания.

Впервые эта идея появилась еще в 1863 году, когда британский писатель Сэмюэл Батлер решил пофантазировать о том, приложима ли дарвиновская теория биологической эволюции к развитию технологий. Однако для того, чтобы она обрела более четкие очертания, понадобилось без малого столетие.

Алан Тьюринг, один из создателей первых компьютеров, в 1951 году говорит о возможности появления искусственного интеллекта, во много раз превосходящего человеческий. В 1965-м бывший соратник Тьюринга Ирвин Джон Гуд также выступает со смелым прогнозом: по его мнению, в будущем нам предстоит пережить «интеллектуальный взрыв», когда быстро самосовершенствующиеся разумные машины потеснят человека с интеллектуального трона, оставив своего создателя далеко позади.

Он писал:

«Определим сверхсознательную машину как такую, которая может намного превзойти когнитивные способности любого человека, сколь бы умен тот ни был. Поскольку создание новых машин является одной из мыслительных активностей, сверхсознательная машина сможет создавать всё лучшие машины; без сомнения, произойдет „интеллектуальный взрыв“, и человеческий разум будет оставлен далеко позади. Так что первое такое сверхумное устройство станет последним изобретением, которое человеку необходимо сделать, при условии, что оно будет достаточно покорным, чтобы мы могли держать его под контролем».

Появляются и новые последователи Тейяра де Шардена, которые выводят его религиозно-поэтическую теорию на глобальный уровень, делая ее более наукообразной. Они берут на вооружение идею о том, что разум как таковой есть вычисление.

Сцена деактивации суперкомпьютера HAL-9000 из «Космической одиссеи 2001 года» Стэнли Кубрика (1968). Ирвин Джон Гуд был консультантом режиссера по вопросам искусственного интеллекта.

Американский математический физик и космолог Фрэнк Типлер высказал идею, что в будущем разум, целиком занявший Вселенную, заставит ее сжиматься в точку. Процесс сжатия станет неисчерпаемым источником энергии. Стремящиеся к бесконечности вычислительные мощности позволят создать виртуальные вселенные, которые за счет все ускоряющихся вычислений будут существовать бесконечно долго в своем внутреннем времени. Эти вселенные и будут Царством Божиим.

Космологическую же сингулярность — точку окончательного коллапса Вселенной, совпадающую с бесконечной скоростью вычислений, — Типлер отождествляет с Богом.

Его идея была крайне скептически встречена большей частью научного сообщества. Но есть у нее и сторонники. Среди них — создатель концепции квантовых вычислений британский физик Дэвид Дойч.

Впрочем, сейчас «технологическая сингулярность» чаще понимается в ином, узком смысле — как гораздо более ранний и связанный с постоянным ускорением технологического прогресса загадочный переход в развитии человечества.

По мнению одних, им станет появление сверхчеловеческого искусственного интеллекта, по мнению других — преобразование нашей природы посредством технологического изменения каждого представителя вида Homo sapiens в отдельности.

Первым гипотезу об этой, близкой к нам, сингулярности выдвинул американский историк Генри Адамс в своем эссе «Фазовый переход, примененный к истории», вышедшем в 1909 году. О ней размышлял в середине XX столетия и еще один создатель современной вычислительной техники Джон фон Нейман. За ними последовали Джордж Харри Стайн, Элвин и Хейди Тоффлеры, Ханс Моравек…

По-настоящему популярной эта тема стала после выхода в 1993 году одноименного эссе фантаста Вернора Винджа, который также связывает сингулярность с появлением и распространением сверхчеловеческих искусственных интеллектов, считая ее неизбежной. Человечество, по Винджу, вскоре устареет, хочет оно того или нет.

Документальный фильм «Рэй Курцвейл — сингулярность близится», снятый по одноименной книге в 2012 году

Главным пропагандистом грядущей сингулярности стал инженер и интеллектуал Рэй Курцвейл, ныне возглавляющий отдел Google, который занимается созданием машинных систем речи на естественных языках.

В своих работах конца 1990-х — начала 2000-х «Эра духовных машин» и «Сингулярность близится. Когда люди преодолеют биологию», бывших на тот момент самыми продаваемыми научно-популярными книгами, Курцвейл предсказывает, что в соответствии с существующими тенденциями развития масштабное преобразование цивилизации, стирание границ между человеком и машиной и появление искусственных интеллектов произойдет к середине текущего столетия. Далекое будущее Курцвейл и его сторонники видят так же, как Типлер и Тейяр де Шарден: это бесконечно ускоряющийся прогресс, имеющий монотеистического бога в своем недостижимом пределе.

Также Курцвейл выступил соучредителем Университета сингулярности — независимого научно-образовательного центра и бизнес-инкубатора, расположенного в Исследовательском парке NASA в Кремниевой долине. В 2016 году еще один такой университет был открыт в Нидерландах.

Впрочем, некоторые считают, что, возможно, сингулярность уже позади. В 2003 году шведско-британский философ, профессор Оксфорда Ник Бостром заявил, что справедливо по крайней мере одно из следующих утверждений:

• доля всех цивилизаций человеческого уровня, достигающих постчеловеческого состояния (когда преодолеваются физические и интеллектуальные ограничения биологического вида), стремится к нулю;
• доля всех постчеловеческих цивилизаций, которые запускают компьютерно моделируемые миры, стремится к нулю;
• мы живем в смоделированном на компьютере мире-симуляции.

Последнее утверждение и называется «гипотезой симуляции».

Видеоинтервью с Ником Бостромом о гипотезе симуляции

Всерьез рассматривает эту концепцию и один из крупнейших современных когнитивистов Дэвид Чалмерс. Разнообразные работы физиков, посвященные способам проверки гипотезы симуляции, стали периодически появляться в последние годы.

А знаменитый предприниматель, создатель PayPal, Tesla и SpaceX Илон Маск и вовсе практически уверен в том, что наш мир — это исполняемая на компьютере программа.

«Вероятность того, что мы не живем в базовой реальности [реальности материальной, а не одной из смоделированных на компьютере. — С.Ф.], — миллиард к одному», — говорит он.

Возникшая в начале XIX столетия в «Феноменологии духа» Георга Фридриха Гегеля идея завершенного в себе и познавшего себя духа к концу века обрела свой религиозно-технологический вариант. Гуманитарные мыслители разных стран превращали теологическую теорию о сверхъестественном вмешательстве в тезис о безграничной мощи человеческого познания. К концу же XX столетия эта концепция перекочевала из области маргинального гуманитарного творчества в научный дискурс, вдохновляя многих инженеров и ученых, занимающихся прикладными исследованиями.

Мы не знаем, произойдет ли «фазовый переход» на самом деле или же сингулярность так и останется одной из пострелигиозных технологических идей о грядущем конце света. Ясно одно: радикальная трансформация мира и общества всегда будет одной из главных грез человека мыслящего и действующего.