Семена болезни на Святой земле: чем болели и как лечились крестоносцы

Перед тем как сосредоточиться на сюжетах о ранах и болезнях, сразу уточним, что речь пойдет об узком понимании термина «Крестовые походы»: о кампаниях 1096–1272 годов в Палестине под покровительством католической церкви. Их официальной целью было освобождение Гроба Господня и других христианских святынь от власти иноверцев, чтобы паломники-христиане могли беспрепятственно посещать эти места (список политических причин, конечно, намного шире). Соответственно, требовалось отвоевать и территории, на которых эти святыни находились. Позже Крестовыми походами стали называть и другие военно-религиозные экспедиции, например в прибалтийские земли, населенные язычниками. Но именно походы в Святую землю стали образцом для будущих кампаний такого рода. Изучая, какой была медицина в эпоху Крестовых походов, мы узнаём многое и о медицинских знаниях Средних веков, и о том, как человек той эпохи смотрел на мир в целом.

Меч и кулак: раны и травмы, по данным археологии

Священная война, как и любая другая, не обходится без ран. Исследователи ранений и травм крестоносцев обычно сопоставляют данные письменных источников и археологии. И тем, и другим не стоит доверять безоговорочно. Человеческие останки, по которым археологи и палеопатологи судят об особенностях ранений прошлого, плохо сохраняются в жарком климате Ближнего Востока. Иногда погибших в сражениях хоронили далеко не сразу, что тоже влияло на состояние останков. К тому же в массовых захоронениях того периода мало полных скелетов: возможно, тела погибших в битвах рубили на части перед тем, как похоронить. Учитывая всё это, трудно сказать, какие типы ранений были самыми распространенными в Палестине в ту эпоху или в каком возрасте большинство людей тогда получали травмы, — для такой статистики не хватает археологического материала.

Читайте также

Край алмазных рек и поедателей лошадиной плаценты: как средневековая Европа придумывала для себя Восток

Чуть менее расплывчата статистика, касающаяся того, сколько людей возвращалось из похода живыми.

Изучив списки тех, кто отправился в Первый, Третий и Пятый крестовые походы, историки заключили, что около 15–20% рыцарей и духовенства погибали от болезней и недоедания. Еще 15–20% рыцарей умирали от полученных ран. Увы, в списки не попадали простые солдаты. Условия их жизни в походе были хуже, поэтому они, скорее всего, гибли еще чаще.

На останках людей, погибших в битвах на Святой земле, заметны, пожалуй, все типы ранений и травм, которые можно было получить в сражениях той эпохи. В самих костях или поблизости от них находят наконечники стрел. Порой в таких ранах оставались небольшие металлические кольца — стрела была способна пробить кольчугу. Другие травмы явно нанесены мечами: таким ударом можно отсечь противнику руку или пробить череп. После подобного ранения выживали немногие. Впрочем, были в Святой земле и «мирные» травмы: многие останки сохранили следы ран, которые можно получить в драке или при падении с высоты. Такие свидетельства обычно находят при раскопках городских кладбищ — вероятно, погребенные там не участвовали в сражениях.

Божий гнев и миазмы: эпидемии против крестоносцев

Не меньше страданий, чем раны, приносили эпидемии. Они губили и крестоносцев, и их противников.

Походный быт создавал все условия для вспышек болезней, был опасен для европейцев и непривычный климат, но самыми страшными оказывались долгие осады.

Например, только во время эпидемии, которая разразилась после осады крестоносцами Антиохии (1097–1098), погибли тысячи людей.

Историки считают, что воинов, обосновавшихся в захваченном городе, поразил брюшной тиф. Но современники похода находили куда больше возможных объяснений этой напасти. Во-первых, согласно традиционному для Средневековья взгляду, эпидемия была прежде всего проявлением Божьего гнева — его вызывали грехи кого-то из обитателей города, а наказание несли все, кому не повезло оказаться поблизости. Поэтому первым делом командование решило оздоровить моральный облик подчиненных. Хронист Альберт Аахенский писал, что крестоносцам строго-настрого запретили воровство, обман, любые попытки обсчитать или обвесить при торговле, а также секс вне законного брака. Мужчину и женщину, которые решились вскоре нарушить запрет, раздели, избили розгами и заставили выставить свои раны напоказ всему городу, чтобы никто больше не отважился на подобное. Нравственная чистота должна была смягчить Божий гнев — но эта мера, увы, не сработала, вскоре болезнь вернулась в Антиохию, став еще сильнее.

Существовал и более рациональный, с нашей точки зрения, взгляд на причины эпидемий (кстати, он мирно уживался с моральными объяснениями беды). Его сторонники говорили, что всё дело в нехорошем местном климате. Воины мучились от нестерпимой жары, пили несвежую воду, дышали «миазмами» разлагающихся мертвых тел. Кто-то говорил даже о «семенах болезни, незримо носящихся в воздухе». Еще одной причиной называли голод, от которого страдали осаждающие. Священник Рауль Канский предполагал, что нехватка привычной пищи заставила крестоносцев есть незнакомые растения, а среди них были и ядовитые. Хронист Гийом Тирский винил не качество, а количество пищи: по его словам, воины, долго страдавшие от голода, при первой же возможности объедались и погибали от невоздержанности. Похожие рациональные объяснения предлагали и восточные врачи — и мусульмане, и христиане.

Но чем бы участники осады ни объясняли вспышку болезни, результат был один — скорее всего, они ничего не могли с этим поделать. Если эпидемию на город обрушил Господь, пытаться избавиться от нее раньше времени значило пойти против Его воли. Если же болезнь породил голод… кто мог гарантировать, что он не вернется? А если всему виной климат «нехорошего места», решением было бы только покинуть город, захваченный после долгой осады, — то есть потерять его.

Спастись бегством могли немногие, и среди них был один из предводителей Первого похода. Альберт Аахенский сообщает: увидев, что эпидемия в Антиохии набирает силу, Готфрид Бульонский отбыл прочь из города. Хронист не обвиняет полководца, поскольку у того была веская причина. Много лет назад Готфрид уже видел похожую болезнь — в середине 1080-х в Риме, куда он сопровождал короля Генриха IV. Тогда в «чумной месяц август» умерло несколько сотен сильнейших воинов, а сам король покинул Рим. Опасаясь такого развития событий, Готфрид уехал из Антиохии и отправился в горы — возможно, он считал, что чистый воздух защитит от болезни. Впрочем, бежали далеко не все лидеры крестоносцев. По словам Альберта, многие «князья» принимали смерть бок о бок с простолюдинами.

Черные десны короля: что погубило Людовика Святого

Порой болезни не щадили и королей: так умер Людовик IX Святой, вождь Седьмого и Восьмого крестовых походов. По словам хронистов, в пути он страдал от многих недугов. Короля мучили лихорадки и расстройства желудка — такие сильные, что, как вспоминал сподвижник и биограф короля Жан де Жуанвиль, порой правителю приходилось разрезать штаны снизу. Но особенно сильно Людовик и его спутники страдали от хвори, которую хронист называет «болезнью войска».

Вот что о ней пишет де Жуанвиль:

«За всё время поста мы не ели никакой рыбы, кроме bourbete, что пожирала трупы погибших, ибо эта рыба прожорлива. И из-за этого несчастья [в реке поблизости от лагеря всплыли сброшенные в нее тела убитых] и по причине дурного климата страны, где не выпадает ни капли дождя, нас поразила болезнь войска, от которой усыхали все мышцы ног, кожа на икрах покрывалась черными, как старый сапог, землистого цвета пятнами, а десны начинали гнить; и никто не мог излечиться от этого недуга, разве что умереть. Признаком наступавшей смерти было то, что из носа начинала идти кровь». Как помочь больным, никто не понимал. Писатель упоминает один-единственный метод: «…у людей на распухших деснах отмирала плоть, и брадобреям приходилось ее удалять, дабы дать им возможность жевать и глотать пищу».

На самом деле «болезнь войска» не равнялась смертному приговору. Сам хронист смог ее пережить, хотя пришлось ему нелегко:

«Из-за ранений, полученных мною еще на заговенье, болезнь войска поразила и меня. У меня заболели десны и ноги, начались лихорадка и такой сильный насморк, что текло из носа; и по причине перечисленных недугов я в середине поста слег в постель».

Может быть интересно

Гид дня: в каких христианских церквях можно увидеть крокодилов. Живых и мертвых!

Что же это такое? Ученые считают, что за описаниями скрывается цинга — острый недостаток витамина C, из-за которого нарушается синтез белка коллагена и ткани тела теряют прочность. Этот «диагноз» подтвердили исследователи, изучившие сохранившуюся челюсть Людовика. Они считают, что к болезни короля привела его необыкновенная разборчивость в еде. Людовик не был чревоугодником — напротив, его вспоминали как человека крайне набожного, соблюдавшего все пищевые ограничения, которые предписывала церковь. Одновременно король не доверял незнакомой пище, поэтому, возможно, отказывался от местных фруктов, которые могли бы обогатить его рацион витамином C. Таким образом, убить европейца в Святой земле могло не только обжорство, о котором писали хронисты, но и воздержание.

«Хирурги» против «врачей»: лекари на Святой земле

Крестовые походы были опасным предприятием, и каждый, кто туда отправлялся, знал, что рискует жизнью и здоровьем. Надежда оставалась лишь на Господа — и в какой-то мере на врачей, сопровождавших войско. Но как именно была устроена медицинская помощь в крестовом походе?

Сведения о врачах тоже содержатся в списках ушедших в экспедиции в Святую землю. Медика мог нанять кто-то из знати, в том числе король, либо один из орденов, например Орден святого Иоанна (его братья известны как госпитальеры). Нанимателем мог стать и целый город: итальянские города-коммуны платили врачам, чтобы те оказывали помощь горожанам, отправляющимся на чужбину.

В походах можно было встретить представителей всех ступеней тогдашней иерархии медицинских профессионалов, и о ней стоит рассказать подробнее.

Средневековые лекари негласно делились на категории и по своим целям и задачам, и по статусу.

На вершине иерархии находились «врачи» (англ. physicians): они одновременно практиковали терапию и обладали теоретическими знаниями, разбирались в «гиппократовской медицине». Такой лекарь не только приходил на помощь при внезапной болезни или травме, он должен был постоянно поддерживать организм пациента в здоровом состоянии. По средневековым представлениям, для этого нужно было регулярно приводить в равновесие баланс четырех «телесных жидкостей» (гуморов) — крови, флегмы, желтой и черной желчи. Врач следил, каким воздухом дышит пациент, как и сколько он двигается, как спит и что ест. В идеале подопечный такого доктора вообще не должен был болеть — баланс, как тогда считалось, обеспечивал здоровье. Но тяжелые условия военного похода ставили перед высокообразованными врачами и другие, чисто практические задачи, и те решали их — порой успешно, порой нет.

Второе место в иерархии занимали «аптекари»: они готовили лекарства, сами по себе или по заказу «врачей». Ниже всех находились, как это ни странно для нас, «хирурги». Их основной задачей были всевозможные оперативные вмешательства в организм. Но нередко они выполняли и другие функции, например стригли, брили и вырывали больные зубы. Именно они отсекали пораженные цингой десны у спутников Людовика Святого. Их «грязное» ремесло заметно отличалось от изящного искусства управления внутренним балансом — возможно, именно поэтому хирурги занимали одну из нижних ступеней иерархии средневековых медиков. Интересно, что в эпоху первых Крестовых походов к хирургии старались прибегать лишь в тех случаях, когда другие методы не помогли. Массовое средневековое увлечение кровопусканием начнется позже.

Поблизости от хирургов на этой лестнице находились женщины, принимавшие роды: они тоже сопровождали крестоносцев на юг. Впрочем, иногда акушерка могла иметь весьма высокий статус, всё зависело от того, кому она помогала родить — и родиться. Документы Седьмого крестового похода рассказывают о женщине-медике по имени Эрсента, которая сопровождала в Египет короля Людовика IX Святого. Историки считают, что Эрсента не была личным врачом его величества: вряд ли женщина в ту эпоху смогла бы получить образование, необходимое для такой должности. Куда вероятнее, что она была акушеркой королевы Маргариты Прованской. Во всяком случае, когда Маргарита родила сына, Жана Тристана, Эрсента отбыла назад в Париж и вышла там замуж за аптекаря. Статус этой женщины был относительно высоким, ее услуги неплохо оплачивались, а источники уважительно называют ее magistre.

Восток против Запада: чьи врачи лучше?

Многие историки в ХХ веке считали, что западная медицина эпохи первых Крестовых походов заметно отставала от восточной и в теории, и на практике. По их мнению, именно знакомство европейских врачей со знаниями, сохранившимися на Востоке, помогло западной средневековой медицине наконец-то начать развиваться.

В пользу низкого уровня европейских врачей как будто говорят и источники — и европейские, и восточные. Знаменитой стала сцена из «Книги назидания» Усамы ибн Мункыза — дипломата, поэта и участника нескольких сражений с крестоносцами. Как-то раз один из франков обратился к дяде Усамы с просьбой прислать хорошего врача для двоих его подданных — рыцаря, которого мучил нарыв на ноге, и женщины, страдавшей «истощающей лихорадкой». Известно, что одни и те же лекари могли работать и на христиан, и на мусульман — для врачей было нормой постоянно пересекать и религиозные, и социальные границы. Дядя писателя направил к франкам лекаря-христианина Сабита. Тот начал с относительно мягких методов: мужчине назначил припарки, женщине — особую диету, чтобы восстановить баланс жидкостей в теле. Пациенты уже шли на поправку, но тут Сабита отстранили от работы: прибыл франкский лекарь. Тот предпочитал куда более суровую терапию.

Он распорядился отрубить рыцарю ногу топором, а на голове пациентки — сделать крестообразный надрез и втирать туда соль, чтобы изгнать демона, пробравшегося в голову больной. Оба несчастных практически сразу умерли.

Здесь мы видим конфликт не столько региональных традиций, сколько ступеней иерархии медиков. Сабит — явно «врач», он придерживается концепции баланса гуморов и избегает прямого оперативного вторжения в организм. Франк же определенно предпочитает «хирургию». При этом он искренне верит, что такое вмешательство поможет: он объясняет рыцарю, что ногу следует отрубить, чтобы не дать хвори поразить всё тело. И «врачи», и «хирурги» работали и на Западе, и на Востоке — это разделение существовало со времен Античности.

Еще один популярный довод в пользу низкого уровня западных врачей — цитаты из юридических документов, действовавших в государствах крестоносцев. Один из таких документов, Le Livre des assises de la cour des bourgeois, использовался в судах, которые разбирали дела незнатных обитателей городов Иерусалимского королевства. Согласно ему, любой лекарь, прибывший в Святую землю, должен был получить разрешение на медицинскую практику. Его искусство оценивали епископ и несколько местных врачей (об их происхождении ничего не говорится). Некоторые исследователи считали, что это говорит о некомпетентности западных врачей.

Сегодня большинство ученых не согласны с этим. Во-первых, «лицензироваться» должны были все прибывающие в город врачи, и западные, и восточные. Во-вторых, эту норму ввели не крестоносцы — такие правила действовали в местных городах задолго до прихода франков.

Может быть, европейцы просто не умели выбирать нужных специалистов? В случае, который приводит Усама, — да, но так было не всегда. Сразу за этим эпизодом в книге Усамы следуют примеры, когда франкская медицина помогала людям.

Западные врачи определенно умели работать с травмами. Например, одного рыцаря лягнула лошадь, и у него на ноге образовалось 14 ран, которые то затягивались, то открывались вновь. Франкский лекарь снял с ноги повязки и промыл раны неким «крепким уксусом» — пациент «выздоровел и поднялся, подобный дьяволу». Усама хорошо знал этого рыцаря и называл его «одним из самых проклятых и отвратительных франков».

Несмотря на это, писатель признает успех лекаря. Затем он рассказывает, как один франк поделился с ремесленником-мусульманином эффективным рецептом мази от кожных болезней, причем исключительно в обмен на обещание, что выздоровевший не станет брать с людей денег за этот рецепт.

Некоторые свидетельства указывают, что среди крестоносцев существовала мода на восточных врачей. Гийом Тирский пишет:

«…наши восточные князья, в силу влияния своих женщин, пренебрегают лекарствами и работой наших латинских врачей и верят лишь иудеям, самаритянам, сирийцам и сарацинам. В высшей степени безрассудно они вверяют себя заботе таких лекарей и доверяют свою жизнь людям, не сведущим в науке медицины».

Учитывая новые работы историков медицины, может оказаться, что выбор в пользу восточных врачей действительно мог быть отчасти данью моде, а не свидетельством полной некомпетентности франкских докторов.

Теория медицины: культурный обмен или жестокий захват?

Но перечисленные выше примеры касаются исключительно практических навыков. В вопросах медицинской теории Запад действительно отставал. Во многом это связано с тем, что в восточных центрах знания, в отличие от большинства европейских городов, веками существовала развитая книжная традиция. Она сохраняла многие знания Античности, в том числе медицинские, включая уже упомянутую теорию гуморов. Эти города привлекали образованных людей со всего Востока.

Одной из таких точек притяжения была Антиохия: история города началась еще в эпоху эллинизма, потом он стал важным центром раннехристианского богословия, а позже находился под властью Византии, Праведного халифата, вновь Византии, а затем — сельджукских султанов. Захватив город после долгой осады, крестоносцы не вернули его византийскому императору, хотя изначально клялись сделать это. Они основали Антиохийское княжество и оставались его правителями до 1260-х годов.

Постепенно в город устремились европейские интеллектуалы: смена власти в Антиохии заметно облегчила путь к знаниям Востока.

Образованные европейцы хотели своими глазами увидеть огромные книжные хранилища и переписать особенно ценные манускрипты, а затем перевести их на латынь.

Бенедиктинский монах Стефан Пизанский провел в Антиохии несколько лет, работая над переводом «Королевской книги» (Al-Kitāb al-Malakī) Аль-Маджуси. До него в Европе знали этот медицинский трактат лишь в отрывках. Перевод Стефана, известный как «Царское установление» (Regalis Dispositio), разошелся по Европе во множестве копий: иногда текст переписывали полностью, иногда — фрагментами. Книга добралась на север, по средневековым меркам, очень быстро. Стефан перевел ее в конце 1120-х, а уже в 1140 году ею пользовался врач из немецкого Хильдесхайма.

Существовал и менее мирный путь пополнения европейских библиотек — книги часто становились военными трофеями крестоносцев. Альберт Аахенский писал, что во время одного из столкновений европейцы ограбили брошенный вражеский лагерь и нашли в нем немало книг, содержавших «нечестивые чары [восточных] прорицателей и гадателей». А в 1145 году франкам удалось завладеть библиотекой Усамы ибн Мункыза. Усама не просто интересовался врачебным делом и описывал увиденные им случаи лечения. Известно, что он лично практиковал медицину, поэтому в его четырехтысячном собрании наверняка нашлись соответствующие книги.

Учитывая всё это, в области медицинской теории говорить о культурном обогащении Запада, пожалуй, можно — но не стоит забывать, что доступ к этим знаниям стал возможен ценой множества человеческих жизней и с той, и с другой стороны конфликта.