Как кубинские коммунисты отрицали и принимали африканское колдовство

Пятьсот лет назад испанские колонизаторы основали Гавану, столицу нынешней Кубы. Это событие было отмечено служением святой мессы под раскидистой сейбой — деревом, культ которого от карибских индейцев перешел к рабам-африканцам, заменившим местной сейбой священные деревья родного континента. Под сейбой, если верить латиноамериканским католикам, Дева Мария, беременная младенцем Иисусом, спряталась от стражников Ирода. В благодарность за это небесный Господь, неважно как его зовут — Саваоф или Олодумаре, даровал сейбе особый статус: в нее никогда не бьет молния, в ее кроне живут ангелы, а в корнях можно оставлять приношения с молитвами и просьбами, которые, если сейба их примет, обязательно сбудутся.

В Гаване по-прежнему много этих величественных деревьев, а в их корнях можно обнаружить гниющие тушки жертвенных животных, тыквы, кукол, монеты и многочисленные свертки с самыми разными приношениями. Некоторые сейбы на площади Армас, одном из самых туристических мест Старой Гаваны, теперь спилили. Еще недавно полиция отгоняла от здешних священных деревьев адептов афро-кубинских культов с бесконечными дарами, направляя их в более отдаленные и менее приметные уголки столицы…

Неподалеку от площади располагается книжный рынок, на котором я приобрел главную этнографическую книгу по афро-кубинским культам — написанную в 1954 году Лидией Кабрерой и носящую трудно переводимое на русский язык название El Monte — «Лес», или «Пустошь», или «Заросли», но скорее всё сразу. Конголезский эквивалент испанского El Monte — Нфинда: дикая природа, тропический храм и жилище духов, над которым возвышается царственная сейба. Эту книгу, которая стала классическим источником для антропологов, а самими последователями афро-кубинских культов была провозглашена «библией сантерии», на Кубе Фиделя Кастро не переиздавали и не распространяли, поскольку Лидия Кабрера считалась врагом коммунистического режима: она стала одним из гусанос — «червей» — тех, кто не принял Революцию и переехал жить к империалистам в США. Тем интереснее узнать, что написали в предисловии к новому кубинскому изданию El Monte в 2018 году: как теперь относится к Кабрере и к самим африканским культам кубинский режим, год за годом смягчающий формы ортодоксального кастровского социализма?

Национализация духов и неправильные капиталистические деревья

Автор предисловия к новому изданию El Monte Раймундо Респаль Фина всё еще не прощает Кабрере ее бегства в США:

«Я не могу понять, как Лидия Кабрера, не колеблясь, уходила в заросли, но тем не менее испугалась Революции, окончательно консолидировавшей кубинцев, и как она не смогла понять этого знаменательного общенационального свершения».

Признавая бесспорный авторитет книги, он пишет, что после эмиграции в 1960 году «завершился главный период творчества Лидии Кабреры», а всё то, что она писала, живя в США, никакой особой ценности не имеет — и не просто потому, что исследовательница оторвалась от корней и отринула судьбу родного народа, а потому, что в США растут деревья, напрочь лишенные энергии аче — той священной силы, которая питает африканскую магию:

«Сейбы, которые смогли вырасти во Флориде, уже не сопротивляются ярости урагана и сдаются удару молнии, святые и души заброшены там, они потеряли аче в своем ложномудрии и языковом вырождении».

Из этого следует, что официальная коммунистическая идеология Республики теперь не только принимает и понимает африканские культы, которые в прошлом веке клеймила как «проявление безграмотности угнетенных народных масс» и «обреченный на распад синкретизм колониальной эпохи», но даже национализирует духов и божеств: в растениях и деревьях коммунистической Кубы они живут и действуют, а в капиталистических зарослях — нет; даже сама молния (великий ориша Чанго, нигерийское божество с раздвоенным топором) тоже союзничает с Гаваной, презирая Майами…

Разумеется, большинство почитателей Чанго и других оришей от подобной политизации магических онтологий далеки. Художник Хосе Анхель Винсенч в инсталляции «Освящение головы. Социализация и ритуал» (Rogación de cabeza. Socialización del Ritual) демонстрирует альтернативную точку зрения: по обе стороны Флоридского залива, в Майами и на Кубе, он собрал белые шапочки, которые используются в rogación — ритуале очищения головы и освящения содержащегося в голове ори, сознания человека, напрямую связанного с миром оришей. На этих шапочках записаны пожелания, высказанные участниками обрядов: один набор головных уборов висит на доске как бы напротив другого — это не только общая, совпадающая ментальность кубинцев и кубинских мигрантов, но и связывающая их сеть богов и духов.

В споре между теми, кто отстаивает кубинский традиционализм, и теми, кто узнает магию в любой точке мира, несмотря на языковые и социальные трансформации, интереснее не поддержать ту или иную сторону, а обнаружить общую логику у двух этих позиций.

Дело в том, что как утверждение о правильных кубинских сейбах и неправильных американских, так и попытки показать через религиозные взаимосвязи общность островитян и диаспоры исходят из одной и той же идеи: сантерия является важной или даже структурообразующей частью кубинской национальной идентичности. Эта идея возникла в первой половине XX века, когда кубинские интеллектуалы, в первую очередь литераторы и ученые, обратили внимание на культуру чернокожих и попытались вписать ее в новые политические конструкции, призванные противостоять экспансионизму США. До того, на протяжении столетий, кубинская политическая и интеллектуальная элита относилась к афрогенным культам и традиционным знаниям либо враждебно, либо с пренебрежением.

После освобождения от испанской короны и отделения церкви от государства понимание сантерии как опасного, колдовского язычества превратилось в его идентификацию в качестве «дикого и примитивного культа». Но примерно в то же время национально мыслящая элита острова осознала острую необходимость в идее кубинскости (cubanidad), которая отгораживала бы народ от либерально-глобалистских претензий США: что такого особенного и своеобразного есть в кубинском обществе? Оглядевшись вокруг, кубинские интеллигенты того времени поняли, что это — не культура просвещенной белой буржуазии, а пестрая этнорелигиозная сложность, представляющая целый ряд синкретических, смешанных афро-христианских и афро-спиритических культов. Первые кубинские этнографы и фольклористы (Фернандо Ортис, Ромуло Лачатаньере и другие), а также их ученики и продолжатели, включая упомянутую ранее Лидию Кабреру, создали труды, благодаря которым африканские культы стали определяться через призму фольклора и культурного своеобразия, а не через призму колдовства и отсталости. С этим пониманием кубинское общество вошло во вторую половину XX века, когда, после Революции 1959 года и взятого во многом из-за тогдашней международной диспозиции сил и холодной войны курса на коммунизм, оно столкнулось с новым, марксистско-атеистическим видением религии и культуры.

Читайте также

«Я неплохо стреляла уже с десяти лет, владела кольтом 38-го калибра». Интервью с антропологом, коммунисткой и жрицей пало-майомбе Наталией Боливар

С торжеством марксизма на Кубе религиозно-магические практики, традиционные знания, народная медицина и целительство стали рассматриваться через призму исторического материализма. Африканские культы были объявлены «отсталыми» культурными формами, которые существуют только благодаря безграмотности, социальному и расовому неравенству — всему тому, с чем кубинская Революция решила покончить раз и навсегда. На Кубе никогда не было антирелигиозного террора, сопоставимого с советским, но с приходом к власти Кастро из школ изъяли распятия и лики Мадонны, люди перестали молиться в публичных местах, а в образовании установился курс на воспитание атеизма. Церкви не закрывались и не разрушались, но были поставлены под контроль спецслужб.

Посещать мессы и крестить детей стало зазорно и чревато неприятностями на работе, так что многие делали это в тайне и даже прибегали к маскировке: парики и солнцезащитные очки спасали от любопытных глаз соседей и вездесущего Комитета по защите Революции.

Режим Кастро сохранил несколько подконтрольных спиритических обществ и даже не разогнал масонские ложи — к ним просто приставили кураторов, а посвященные высокого градуса присягнули на верность Революции. Кубинские коммунисты рассматривали религию как временное, отживающее свой век явление и религиозные организации делили по степени опасности. К более опасным относилась в первую очередь строго организованная, подконтрольная Ватикану католическая церковь, которая поддерживала «веру эксплуататоров» и колониализм. К менее опасным — многочисленные культы африканского происхождения, религии «угнетенных народных масс». Что это за культы и как они выживали под недружелюбным оком социализма?

«Мертвецы рождают святых»: тайные общества и секты Кубы

Наиболее известным афро-кубинским культом остается сантерия, к которой примыкает культ божества Ифа, одного из оришей — сущностей, традиционно почитаемых среди йоруба в Нигерии и в ряде сопредельных стран. Культ всеведущего Ифа осуществляют жрецы бабалао, а в сантерии жреческую роль исполняют бабалоча (жрецы-мужчины) и ийялоча (жрицы). И бабалао, и сантеро (адепты сантерии) могут общаться с любыми оришами, но только один из их пантеона является оришей — родителем человека, которого также называют на христианский манер ангелом-хранителем. Если оришей отождествляют с католическими святыми (santos), то другой класс почитаемых духов — это мертвые, духи предков эггуны. Эггуны имеют свои алтари, отдельные от алтарей оришей, обычно находящиеся за пределами дома. Все важные церемонии начинаются с эггунов, которым дают ритуальную пищу, напитки, ставят цветы. Поскольку их почитают первыми, говорится, что «мертвецы рождают святых»: божества (santos, ориши) когда-то были людьми, жили на земле, претерпевали человеческие страсти и страдания.

Духи мертвых могут «возвышаться» и «развиваться», вливаясь в потоки оришей, — это представление общее у сантерии и креольского спиритизма. Как ориши, так и эггуны периодически захватывают тела своих служителей: транс ритуальной одержимости является одним из главных инструментов коммуникации между миром людей и миром духов.

Его дополняют различные гадательные системы — от самого простого оракула оби, из четырех кусочков кокоса, до сложнейшего оракула Ифа, которым владеют только бабалао.

Сантерия хранит огромный объем знаний в области травничества. Лес священен не только для сантеро, но и для палеро — представителей другого направления, называемого пало, или пало монте, последователи которого развивают практики, уходящие корнями в культуру народов банту. Палеро взаимодействуют не с оришами, а с нкиси и мпунгу, которые, впрочем, часто соотносятся с теми или иными оришами и католическими святыми. Но больше всего палеро сосредоточены на работе с нфумбе, духами мертвых, обитающими в специальных колдовских котлах нгангах. Если сантеро обращаются преимущественно к предкам, то в пало широко развито использование неупокоенных духов: души ведьм, самоубийц, преступников и сумасшедших легче идут на контакт и активнее вовлечены в земные дела. Поэтому пало считается скорее колдовством, чем религией, хотя в действительности и в пало, и в сантерии есть место всему: магии, религии, народной медицине. Кроме того, кубинцы часто практикуют сразу несколько религиозных направлений, взывая к оришам, эггунам и нфумбе, в зависимости от необходимости, а вдобавок еще и посещают католические мессы.

Палеро склонны окружать деятельность своих общин атмосферой секретности и загадочности. Для того чтобы распознать друг друга, у них есть ритуальные приветствия на киконго и специальные рукопожатия. Не меньше секретов и у тайного общества Абакуа, которое появилось в качестве приемника африканского мужского инициатического союза Экпе, практикующего традицию людей-леопардов. Абакуа хранит мифологию и культ, уходящий корнями в практики ряда народностей Нигерии и Камеруна. В колониальные времена члены Абакуа часто выручали друг друга, спасали от преследования властей, лечили и поддерживали материально. Полиция всегда относилась к ним с большим подозрением, но теперь это общество занято по большей части фольклорными мероприятиями и курируется специальным органом — Бюро Абакуа. У сантеро и поклонников Ифа тоже есть своя организация — Ассоциация кубинских йоруба, финансируемая и контролируемая правительством Кубы. А вот палеро так и не легализовались, что, вероятно, объясняется их магическими практиками, идущими вразрез с законом: для того чтобы сделать нгангу, палеро используют человеческие кости, разоряя заброшенные могилы или, чаще, покупая останки у кладбищенских сторожей. Одна из главных информанток антрополога Катерины Керестетци — знаменитая ведьма Марелис из города Сьенфуэгос — была поймана на кладбище с поличным и арестована, но осудить ее не смогли, поскольку единственный свидетель обвинения перед заседанием суда покончил с собой — разумеется, этот случай невероятно повысил авторитет Марелис в глазах населения.

На острове действуют также арара, йесса, муэртера бембе де сао, ганга и некоторые другие культы, хранящие и развивающие наследие различных культур Африки. Нельзя не упомянуть о знаменитом вуду, попавшем на Кубу вместе с переселенцами с соседнего острова Гаити. Вудуисты, как и палеро, пользуются репутацией опасных колдунов, что отчасти связано с ксенофобией в отношении гаитийских мигрантов, которая, несмотря на старания коммунистического режима, всё еще свойственна значительной части кубинцев. Представители сантерии и пало обвиняют адептов вуду в разнузданных и непотребных церемониях, низменности и дьяволизме (всё то, в чем колониальная администрация долгое время винила вообще всех африканцев), но в то же время существуют синкретичные общины, в которых почитание вудуистских лоа переплетено с почитанием оришей и нкиси.

Для всех этих культов характерна ритуальная одержимость, в ходе которой личность медиума на время вытесняется явившемся божеством или духом. Когда это происходит, медиум называется «лошадью», а вселившийся в него дух «всадником».

Еще одна общая черта названных традиций — божества и духи нуждаются в регулярных жертвоприношениях различных животных. Без свежей крови святыни, в которых они обитают (горшки, супницы, котлы, камни, статуэтки, раковины и т. д.), теряют свою силу или становятся опасны для их владельцев.

Определившись с идентификацией африканских культов в качестве «безграмотной религии угнетенных масс», кубинские коммунисты в 1960–1970-х годах разделили культурное наследие чернокожих рабов на «позитивный фольклор» (полезный для производства идеологически выверенных образов) и «негативный» («пережитки» архаических культов, которые нужно поскорее забыть). В категорию «позитивного фольклора» попали преимущественно образы и практики сантерии, которая еще во времена колониализма считалась несколько более комплементарной европейской культуре: религия йоруба располагает сложной космологией, в которой есть вертикальные иерархии божеств и храбрых, благородных героев. Колдовской модус пало и вуду с их горизонтальными экологическими сетями отчаянных и агрессивных духов, напротив, сделал эти традиции менее видимыми.

В то же время все афрогенные культы Кубы давно завоевали себе место в музыкально-танцевальной индустрии страны. Кубинские коммунисты не только не препятствовали «песням и пляскам» сантеро, палеро и вудуистов, но, напротив, предоставили возможности для создания фольклорных ансамблей, организации звукозаписи и выступлений. Это стало одной из стратегий выживания духовно-магической культуры чернокожих при Кастро. Многие жрецы сантерии и пало реализовали себя в качестве знатоков и исполнителей народного фольклора, при этом неофициально продолжали руководить своими религиозными общинами. Таковым был, к примеру, талантливый музыкант и авторитетный тата нганга (жрец пало брийумба, одного из направлений пало монте) Эмилио О’Фаррилл. Показательна и судьба знаменитой кубинской певицы Мерседиты Вальдес, благодаря которой мы располагаем аудиозаписями различных песнопений в честь оришей и нкиси. Свои опыты с музыкой и текстами сантерии она успешно проводила еще до коммунизма, обрела славу и пела, путешествуя по всей Америке. После национализации звукозаписывающей компании дела Мерседиты пошли насмарку, однако она не покинула Кубу. Снова голос сантерии в исполнении Вальдес в полную мощь зазвучал уже в 1980-е.

Современные кубинцы гордятся своими африканскими корнями и открыто носят религиозную атрибутику. Демонстрируя ожерелье и браслет, символы посвящения в культ ориша Чанго, синьора Хуана, одна из моих информанток, вспоминает, что несколько десятилетий назад такие вещи можно было носить только скрытно — в кармане или зашитыми в подкладку. Она рассуждает и о более отдаленных временах. Одним из пращуров Хуаны был основатель паленки симарронов — поселения беглых рабов, где в XVIII–XIX веках кубинские негры свободно и беспрепятственно практиковали свои культы:

«Это было в горах, в лесу. Никто не мог подступиться к ним, и они жили свободно… Теперь мы тоже можем свободно почитать своих святых и гордиться своей культурой, но так было не всегда».

Хуана говорит, что отношение к религии на Кубе поменялось после визита папы римского Иоанна Павла II в 1998 году, когда Ватикан выступил против торгового эмбарго США, а коммунистическая Гавана в ответ освободила часть политзаключенных и пошла на примирение с католицизмом. Примирившись с католицизмом, власти окончательно примирились и с синкретическими афрогенными культами. Впрочем, дело тут не только в папском визите.

«Специальный период»: магия спасает от голода и болезней

После победы Запада в холодной войне, без поддержки со стороны Советского Союза, на взаимодействие с которым была ориентирована экономика Кубы, островное государство осталось один на один с экономическими санкциями США. Вашингтон не спешил снимать с Острова свободы блокаду, рассчитывая на то, что оголодавшие и обнищавшие кубинцы сметут коммунистический режим и установят либеральную демократию, после чего Куба вернется в орбиту влияния США. Чтобы этого не случилось, Гавана ввела в стране так называемый специальный период в мирное время, направленный на скорейшее реформирование экономики с частичным отступлением от принципов социализма.

В 1995 году был принят закон об иностранных инвестициях, привлекший частный капитал в специально созданные для этого зоны, и Куба открылась для туризма, ставшего с тех пор одной из главных доходных статей государственного бюджета. Также правительство ввело двойную финансовую систему, перестроило всецело ориентированный на экспорт сахара аграрный комплекс, разрешило гражданам вести мелкий бизнес и провело реформу национального здравоохранения.

Карточная система и минимальный паек спасли нацию от физического вымирания, но в период с 1990 по 1995 год каждый взрослый кубинец потерял от 5% до 25% массы тела.

Безработица, голод и стресс погнали население сельских районов в города. Резко выросли показатели самых разных заболеваний. Закрытая от мира санкциями США и лишенная советской помощи Куба осталась без лекарств и медицинских инструментов.

Может быть интересно

Армия волшебного козла: для чего духи вселяются в животных и вступают в браки с людьми

В 1991 году правительство Фиделя Кастро приняло программу импортозамещения в фармацевтической сфере. В рамках этой стратегии доказательная медицина в государственном здравоохранении была дополнена другими медицинскими системами: восточной традиционной медициной, которую на Острове свободы уже изучали и внедряли в вооруженных силах, и натуральной медициной, основанной на традиционных знаниях и травничестве. Внезапно на выручку режиму Кастро пришел лес, магические заросли, Нфинда — El Monte. Подготовка к реформе началась немного загодя: еще в 1989 году правительство обязало государственные службы обеспечить доступ населения к безопасным и эффективным растительным препаратам. Интересно, что к исследованию подобных средств были привлечены не только биологи и фармакологи, но и этнографы, собиравшие данные об использовании растений в народной медицине и магических культах, а также сами представители этих культов. Более того — травники йерберо вышли из подполья, а вместе с ними натурализовался и рынок магической параферналии.

Другое название йерберо — осаиниста, то есть посвященный Осаина, хозяина дикой природы и покровителя колдовства. Как и другие ориша, Осаин представлен в виде определенных сакральных предметов, которые «кормятся» кровью жертвенных животных и «обслуживаются» в ходе религиозных церемоний. Осаин дает благословение на сбор растений, принимает подношения, наполняет своих адептов силой аче, необходимой для правильного составления целительских средств. Он же может помогать своим почитателям и во вредоносной магии. Подобно иным ориша, Осаин имеет католический аналог (это святой Сильвестр), а также синкретические параллели в других традициях (пало, арара, вуду).

Долгое время осаиниста действовали подпольно. При этом им удалось сохранить богатую этноботаническую традицию. Травники стали основным источником информации для исследователей, получивших в ходе реформ специального периода государственное задание изучить и проверить эмпирическим путем народные знания о целебных свойствах растений и иных природных материалов. С разрешением на Кубе мелкого частного предпринимательства деятельность осаиниста была узаконена, но подвергнута профессиональному надзору и налоговому контролю. Травникам разрешили легальный сбор и продажу растений и некоторых препаратов из них, однако сначала каждый осаиниста должен пройти курсы этнофармакологии, на которых его знакомят со списком разрешенной к реализации продукции, а также инструктируют относительно мер безопасности при обращении с ядовитыми и опасными растениями.

В наше время уже далеко не все йерберо, торгующие в своих магазинчиках растениями из волшебного афро-кубинского леса, отправляют культ Осаина. Государству это безразлично, а массовый потребитель всё чаще полагается не на духовность и религиозный статус продавца, а на его грамотность и законопослушность. Впрочем, те кубинцы, которые погружены в африканские культы, всё же предпочитают покупать травы у йерберо, работающих традиционно — с ритуальными песнопениями и приношениями, соблюдением суточного цикла при сборе растений, выполнением различных табу, — тем более что многие осаиниста продают не только травы, но и магический товар: сушеные тушки животных, пальмовое масло, мел из яичной скорлупы, перья экзотических птиц, статуэтки святых, раковины, цепи, маракасы, специальную одежды и многое другое, необходимое для проведения сложных церемонии сантерии. Тропический растительный мир Кубы невероятно богат, а этнофармакологическая традиция острова всё еще полностью не изучена. Только в одной Гаване травники предлагают населению не менее 420 различных видов растений.

В 1991 году личным распоряжением Фиделя Кастро фитотерапия была внедрена в программу семейной медицины. Пять лет спустя заработал Центр по контролю и качеству лекарственных средств. Продвижение народной медицины, а вместе с ней акупунктуры и других медицинских систем было одной из мер, позволивших кубинскому правительству залатать дыры в системе здравоохранения, сохранить ее, с одной стороны, социалистической, то есть бесплатной и общедоступной, а с другой — наиболее эффективной в Латинской Америке.

Расцвету сантерии и других афрогенных культов способствовало не только признание государством медицинской актуальности традиционных знаний. С развитием туризма у иностранцев, охочих до экзотической духовности и ярких обрядов, проявился интерес к африканской тематике.

Сантерия стала одним из туристических брендов острова: для кого-то достаточно посещения овеянных мистической атмосферой представлений с поддельным трансом на лицах танцоров, а кто-то ищет настоящих бабалао и сантеро, которых власти в их деятельности больше не ограничивают и даже поощряют таковую, если она приносит пользу казне.

Есть и другие причины магического ренессанса на Кубе. В 1990-е здесь произошел рост городского населения, а реформы специального периода спровоцировали появление кластера неформальной экономики: подпольный рынок, спекуляция, обострение конкуренции, рост стресса и депрессии у граждан тоже способствовали бурному возрождению магических практик, которые, как известно, помогают структурировать напряженность, носит ли она бытовой или социальный характер. Люди занялись порчами и сглазами — их наведением и снятием. Вышедшая из тени, возрожденная сантерия помогла пережить острый социально-экономический кризис, став новым полем для поиска смыслов и возможностей. Она же послужила своеобразным громоотводом для зреющего народного недовольства, на которое рассчитывали США. Религиозная практика не только сделала многих кубинцев более устойчивыми к вызовам сложного времени, но и предоставила новые возможности заработка: услуги осаиниста, жрецов, колдунов и медиумов приносят прибыль и позволяют расширять сети знакомств, которые невероятно важны в условиях постоянного и удручающего дефицита. Особенно выгодно и престижно для любого жреца иметь учеников-иностранцев. Парадоксальным образом сантерия в социалистическом обществе и внутри всё еще достаточно закрытой страны коммерциализируется и глобализируется: останется ли она в дальнейшем залогом кубинской уникальности? Кто знает…

Два американских расизма и спиритический интернационал

Принято считать, что сантерия, католицизм и коммунизм — противоборствующие начала, а их борьба и смешение образуют своеобразие нынешней кубинской культуры. В действительности у этих явлений есть нечто общее. Дело не только в переходных или гибридных формах, начиная от синкретических религиозных обрядов и заканчивая латиноамериканской теологией освобождения, но еще и в той этнополитической логике, которой отличался католический подход к расовому вопросу, ставший залогом африканской эмансипации и построения смешанных обществ.

В отличие от протестантской Северной Америки, где существовал онтологический расизм, отказывавший в человеческом достоинстве (в наличие души) чернокожим, католический американский Юг относился к рабам как к людям, пусть и находящимся на более низкой стадии развития. По запросу конкистадоров папа римский официально разъяснил, что индейцы являются такими же детьми Божьими, как и белые люди, и имеют души, которые нужно спасти для жизни вечной. Относительно африканцев подобное разъяснение было сделано еще раньше: у христианской Европы в Африке даже были союзники — Королевство Конго, монархи которого приняли католицизм в XV веке.

В то время как англиканские пасторы на Тринидаде отказывались крестить рабов, Общество по распространению Евангелия на Барбадосе запрещало чернокожим отдыхать и славить Господа по воскресеньям, а церковь квакеров в США сама возила рабов через океан, в испано-португальском мире представители всех социальных слоев вместе ходили к мессе, аристократы и буржуа брали слуг на богослужения и даже были обязаны участвовать в их духовной жизни. Там, где тон задавали протестанты, расовая сегрегация становилась непреодолимой, цветные были совершенно дегуманизированы, пасторы чаще всего не одобряли освобождения рабов и препятствовали межрасовым бракам. Напротив, в колониях католических монархий выкуп или освобождение рабов считались богоугодным делом, а смешение с темнокожими не то чтобы приветствовалось, но и не слишком возбранялось — главное, чтобы они были добрыми христианами.

Американские исследователи рабовладения Фрэнк Танненбаум и Стэнли Элкинс показывают, что политика, проводимая католическими монархиями и Святым Престолом, во многом подготовила почву для дальнейшего сближения и смешения между представителями различных рас в Латинской Америке. Отрезанные от своих господ повсюду, чернокожие рабы Кубы и других католических земель тем не менее имели одно общее поле, на котором обретали онтологическое равенство с белыми, — спиритуальную, религиозную составляющую латиноамериканской культуры.

Черные рабы и белые хозяева были объединены пред ликом Господа: здесь, на земле, в рамках церковного пространства, и там, на Небе, в общем царствии всех христианских душ.

Еще одним важным духовным явлением в Латинской Америке был (и до сих пор остается) спиритизм, принятый в XIX веке антиколониально настроенной национальной буржуазией в качестве альтернативы официальному католицизму, а народными массами — в качестве эквивалента традиционным культам предков. На Кубе спиритические увлечения белых господ были с энтузиазмом восприняты и в значительной степени переработаны слугами и рабами — этому процессу способствовало частичная утрата на острове нигерийского культа эггунов, забвение ряда похоронных и поминальных африканских церемоний, обеспечивавших гармонию в отношениях живых и мертвых. Апроприация европейского спиритического учения породила появление особого креольского спиритизма, в котором большую роль играют традиционные африканские элементы. При этом спиритизм стал той гибкой топикой, в которой сантерия, пало, арара и другие культы, почитающие духов усопших, обрели единое и общее пространство. Спиритисты проводят специальные «духовные исследования» накануне посвящений в сантерию и пало, заботятся об индивидуальном для каждого человека «круге духов» и поддерживают этнокультурную память, общаясь с усопшими представителями разных рас и религий, которые объединены в специфические «духовные комиссии». Исследовательница латиноамериканских религий Диана Эспирито Санто считает креольский спиритизм центробежной и динамичной силой, обеспечивающей разнообразие и пластичность в общем плавильном котле афро-кубинских культов, а также называет его «туземной теорией личности».

Может быть интересно

Гавана: благословение Мамы Франсиски

Креольский спиритизм производит интересную визуальную этнографию: спиритические алтари обычно украшают специальные спиритические куклы, имеющие разный цвет кожи и различные этнокультурные атрибуты.

Эти куклы олицетворяют различные подразделения духов: Мама Франсиска — покровительница йоруба, Папа Кандело — дух-предок с Гаити, Хосе а ла Карабали — представитель народа карабали, Мария Канделария — кукла-цыганка, Папа Конго — выходец из народов банту… Есть также куклы, олицетворяющие белых людей (в том числе католические монахини, к которым во время ритуалов обращаются на испанском языке и с католическими молитвами), мусульманские куклы «народа арабов», а также фигурки индейцев, которые делятся на индейцев-воинов, индейцев мира и индейцев, приносящих удачу.

Как видим, афро-кубинские культы, объединенные со спиритизмом, почитанием умерших, логикой этнокультурной и исторической памяти, кое в чем близки и коммунистическому интернационализму, и социальной доктрине католической церкви. Католическая церковь, как и спиритизм, поддерживала образы расового плюрализма и работала на преодоление барьеров между колонизаторами и колонизированными. Сантерия, католицизм, спиритизм и социализм, составляющие кубинской культуры, несмотря на все свои различия и противоречия, оказались исторически взаимосвязаны и созвучны друг другу. В этом также кроется секрет живучести африканских традиций, на разных этапах истории по-разному открывающих магическое своеобразие Острова свободы.