Призраки мудрости и страха. Злые, добрые и совершенно необходимые драконы между Западом и Востоком

Но что же такое дракон?

Начнем с того, что это гибрид, комбинация различных реальных существ в одной фантастической сборке. Такой конструктор может складываться из разных деталей, чаще всего это гибридизация кошачьих, пернатых и рептилий, иногда в микс добавляют крупных рыб, почему нет?

Затем нужно добавить, что это не просто любой животный гибрид — в итоге это всегда крупное и мощное существо, монстр, вселяющий своими размерами страх и уважение. Кроме того, в основе микса должна быть рептилия. И чудовище, которое получается в результате, должно обладать сознанием выше звериного.

Слово dragon пришло в английский язык в начале XIII века из старофранцузского языка. Французский же унаследовал его от латыни: draco — «огромная змея». В латынь слово перекочевало из древнегреческого: δράκων (drákōn), что означало не только змею, но и гигантскую морскую рыбу. То есть греческий и латинский термины обозначали любую большую змею или рыбу, не обязательно мифологическую. Можно предположить, что греческое δράκων происходит от глагола δέρκομαι (dérkomai), означающего «я вижу». К такому выводу можно прийти, если думать о «смертоносном взгляде» хищной рептилии. Этот глагол имеет коннотацию яркого и острого видения. А ведь глаза змеи кажутся нам постоянно открытыми и наблюдающими. Хотя на самом деле ее глаза видят через прозрачные веки, которые постоянно их прикрывают.

Для начала нарисуем два обобщенных драконьих портрета

В европейском фольклоре дракон представляет собой великого противника. Он терроризирует город и требует больших жертв. Именно поэтому европейский дракон — это динозавроподобное существо с большими крыльями, напоминающими крылья летучей мыши. Он летает, пышет огнем и нависает над жителями смертельной угрозой.

А вот восточный дракон не летает и не дышит пламенем. Он плавает и легко скользит по поверхности змеиной буквой S. Он сформировался из комбинации разных животных, но в его основе, конечно, змеиная закваска. Он может приносить удачу или просто помочь принести воды во время посевной.

Эти две драконьи ипостаси разнятся между собой даже внешне, несмотря на то, что носят одно и то же имя. Но это, конечно, не мешало им порой смешиваться друг с другом. С первого взгляда эти два портрета — полная противоположность. Но есть у них одна важная общая деталь. Любой дракон представляет собой силу, действующую на героя решительно положительно или решительно отрицательно. При любых раскладах дракон не остается в нейтралитете.

Каждый полюс этого архетипического мифического существа заслуживает отдельного внимания.

Западный дракон

Почти каждый крупный цикл мифов греческого и римского миров имел в своей основе борьбу с драконом. Ее можно найти в мифах о Геракле, Ясоне, Персее, Кадме и Одиссее. Это говорит о важности образа для западной культуры в целом.

Если смотреть на дракона с западной точки зрения, то его миссия — быть антиподом, существом, которое герой должен преодолеть, чтобы достигнуть личной цели или восстановить вселенский порядок. Существование целой цивилизации может зависеть от поражения дракона героем.

Классического западного дракона можно встретить в легенде о святом Георгии Победоносце. Причем до Георгия на роль противника дракона пробовались другие святые, то есть ядро истории не герой, а его противник, кровожадный дракон. Он впитал в себя дохристианские представления о драконе и плавно вошел с ними в христианскую традицию. Эта история — результат сплавления нового абстрактного христианского нарратива о победе добра над злом с древнеиранскими мотивами о борьбе героя с драконом.

Восточный дракон

А если поменять западную линзу на восточную, то мы увидим уже не демона, перед нами — полубожество. Его помощь необходима герою для преодоления сложных препятствий на пути к великим свершениям и неисчерпаемой мудрости. Не удивительно, что изображение дракона превратилось в привлекательный символ по всей Азии. Например, многие китайские рестораны украшены драконьими мотивами, некоторые могут так и называться: «Дракон». Эти монстры неотделимы от китайской культуры, они даже вплелись в традиционные праздники календарного цикла, например в Праздник драконьих лодок.

Символ дракона является одним из центральных для религии дао: на нем монахи возносятся на небо, его «пульс» — это земные меридианы, а если здание построить в его форме, то проживание в нем будет благоприятным и безопасным.

Дракон на Востоке ассоциируется с величием и культовостью, и не только в отношении императоров и других власть имущих. Брюса Ли тоже прозвали Маленьким драконом.

Дракон в Новом Свете

В других уголках света представления о драконах были ближе к восточному: в Мезоамерике пернатый змей олицетворял воскрешение и знание. Американские индейцы видели в драконе символ мудрости и бессмертия. С точки зрения австралийских аборигенов, дракон и вовсе управлял миром природы.

Откуда прилетел дракон и почему он прилетел везде?

Универсальное появление драконов в культурах мира убедило некоторых людей в том, что они должны были когда-то существовать во плоти.

В литературе можно встретить разного рода теории на этот счет. Гипотезы реального существования отождествляют драконов с динозаврами, случайно дожившими до homo sapiens. Или же образ дракона возник в воображении человека из далекого прошлого, когда он смотрел на гигантские кости какого-нибудь доисторического существа. Относят драконов и к крупным рептилиям, размеры которых были преувеличены для красного словца тем же неисчерпаемым человеческим воображением.

Так откуда же взялось представление о таких существах? Из всех этих теорий ясно только одно — единого объяснения мы вряд ли дождемся.

Дэвид Джонс в книге «Инстинкт драконов» утверждал, что даже в мифологии инуитов, группы народов Арктики Северной Америки, можно встретить драконоподобное чудовище. И это притом, что инуиты никогда не видели настоящих рептилий. Ведь они жили в условиях, к которым холоднокровные животные не приспособлены. Конечно, в этой книге есть факты, заставляющие задуматься, но многие тезисы впоследствии оказались спорными. Например, утверждение Дэвида о том, что мифы о драконах не могли передаваться из культуры в культуру, напрочь лишено каких-либо серьезных доказательств.

Культурный вирус дракона

Скорее всего, образы драконов как раз таки передавались от культуры к культуре, словно вирус. Это нам подсказывают изображения драконов, которые порой смешивали в себе динозавроподобное западное и змеиное восточное.

Об этом можно догадаться, взглянув на одно из первых средневековых изображений дракона, которое можно найти в бестиарии 1260 года. Он хранится в одной из британских библиотек под странным названием MS Harley 3244. Изображенный там дракон немного длиннее в хвосте, чем мы привыкли видеть в фильмах сегодня. Он как будто слегка пропитался Востоком и стал «змеинее». Он даже сохранил плавниковые выступы, которые встречаются у восточных драконов. Кроме этого, он может похвастаться дополнительным набором крыльев в области таза, что на сегодняшний день тоже непривычно для западного зрителя. Этот дракон поразительно похож на толкиновский рисунок Смауга: начиная с усиков на подбородке и заканчивая кончиком хвоста в виде трилистника.

Драконы восточного и западного типа могли и не смешиваться между собой, а быть соседями по мифологии. Это случилось в шумерско-аккадских легендах. Так что культура Месопотамии подарила человечеству не только письменность, но еще и возможность сосуществования двух типов драконов.

В историях и изображениях к ним явно прослеживается разделение на драконов-змей (восточный тип) и драконов-львов (западный тип).

И те и другие были спутниками богов. Например, дракон-змея имел рога, змеиное тело и шею, его передние лапы были львиными, а задние — птичьими. Этот дракон не покидал мифологию Месопотамии от аккадского до эллинистического периода. Он мог быть как символом различных богов, так и просто магическим защитным гибридом, не связанным с каким-либо конкретным божеством.

Если мы говорим об образе дракона как о чем-то универсальном, то есть смысл поразмышлять о нем как об архетипе.

С точки зрения Юнга, архетипы — это потенциалы, которые активируются на основе опыта. Но какой именно опыт получило человечество, чтобы создать в своей коллективной памяти монстра-гибрида?

Архетип дракона как извечного противника и антипода

У истоков истории дракон даже на Востоке символизировал противоборствующее начало. Сегодня мы все знаем символику инь и ян в виде двух капель черного и белого. Но этот символ появился гораздо позже: в Древнем Китае противоборство инь и ян изображалось в виде сражающихся тигра, символизирующего инь, и дракона — ян.

В Китае дракон был, конечно, позитивным антиподом, он символизировал ян: небо и солнце, в противовес инь, земле и луне. У других народов дракон тоже оставался противовесом, но уже с мрачным и опасным контекстом.

Взять хотя бы Апопа — это огромный змей египетской мифологии. Он олицетворял мрак, зло и хаос. Но самое главное — он был извечным врагом бога солнца Ра. Его стремление — поглотить солнце и ввергнуть землю в вечную тьму.

А вот Вритра — тоже змееобразный демон хаоса, только уже в индуизме. Подробности о нем можно узнать из «Ригведы»: это дикий хитрый зверь, растущий в темноте, «не-человек» и «не-бог», который заведовал не только громом и молнией, но еще и градом с туманом. В общем, он умел наводить непогоду. Но главная его роль — быть противником Индры. Победа Индры над Вритрой рассматривается как космогонический акт перехода от хаоса к космосу.

Слово «вритра» буквально означает «препятствие». Основная задача Вритры — быть противодействующей силой. Именно поэтому этот монстр функционально связан с Ёрмунгандом из норвежского мифа, Тифоном из греческого мифа и Велесом из славянского мифа. Можно еще привести Таннина и Левиафана из западносемитской мифологии.

Ёрмунганда Тор пытался убить на рыбалке. Причем это была не первая и не последняя его попытка, ведь этот мировой змей — очень увесистый. Можно пошатнуть миропорядок, если сильно его потревожить. Просто оторвать его от земли — уже сложнейший подвиг даже для самого Тора.

Тифону из греческой мифологии тоже не сиделось на месте, и однажды он попытался свергнуть Зевса. Их легендарная битва вызвала катаклизм. Побежденный Тифон был брошен в Тартар или погребен под горой Этна, а в более поздних сказаниях — на острове Искья. История о Тифоне создает миф о преемственности власти того, кто его победит. Похожая история случилась с победой Аполлона над Пифоном.

Тот же сюжет есть и в славянской версии мифа. Бог грома там — это Перун, а в роли противостоящего ему дракона выступает Велес. Он вызывает Перуна на состязание, подбираясь в виде гигантского змея к Мировому древу, за что получает молниями по голове. Велес умирает только ритуально, и во время этой ритуальной смерти идет дождь. Так этот миф о божественной битве объяснял славянам смену времен года и баланс миропорядка. Хотя в этой конкретной истории Велес играет негативную роль, принося хаос, он не воспринимался древними славянами как исключительно злой бог. Он был просто необходимым противовесом для поддержания мирового баланса.

Дракон в коллективной памяти — это не просто антипод, он еще вселяет ужас.

Архетип дракона как воплощение первобытного страха

Дракон в древней мифологии имел немыслимые размеры и играл важную роль в человеческом миропорядке. Расположенный на божественном уровне, он объединял космогонические мифы большинства древних цивилизаций, например вавилонской и кельтской. Дракон — хищник, часто вбирающий в себя мощь природных стихий. Это квинтэссенция, которая воплощает страхи хрупкого человеческого существа перед всем, что может быть сильнее его. А таких вещей в природе очень много: сколько хищников могут лишить его жизни! Но даже если человеку удастся укрыться от кровожадных существ, ему не спрятаться от самой природы и ее бушующих стихий.

Дракон — это фантазия испуганного человека, который перед лицом неизвестности решил придать смысл своей жизни и своему страху. Это можно сделать через воображение и истории. Поэтому человек взял и поместил дракона среди своих богов как полноценного участника мирообразующих событий. Так человек навсегда закрепил в своем бессознательном опасные силы, которые могут наказать и уничтожить его, но могут и защитить, принести ему пользу.

Страх щекочет нам нервы, а если он еще и не имеет под собой реальных оснований, то ощущения могут быть очень приятными. Поэтому образ дракона остается популярным до сих пор. Конечно, на протяжении истории увлечение драконами могло угасать на некоторое время. Говорят даже о «возрождении» драконов в фэнтези, которое случилось после долгого перерыва. Вполне возможно, что возрождение было подстегнуто викторианскими исследованиями окаменелостей динозавров. И это возрождение впоследствии повлияло на Толкина и Льюиса, которые продолжили развивать и привносить новое в извечный сюжет.

Толкин отлично передал радость безопасного страха перед драконами:

«Я желал драконов глубоким желанием. Конечно, я не хотел, чтобы они были поблизости, вторгаясь в мой относительно безопасный мирок, в котором можно, например, читать о них истории со спокойной душой, без страха».

Воображая дракона

Воображение приходит человеку на помощь, чтобы преодолеть страх.

Кстати, многие расстройства, связанные со страхом, лечатся с помощью экспозиционной терапии. Это когда пациент подвергается воздействию своего страха, не испытывая при этом реальных последствий. Например, бывший солдат слышит в наушниках взрывы, не находясь в ситуации реального боя.

Но не всегда можно осознать триггер страха, чтобы подвергнуться его воздействию. Особенно если этот триггер — страх первобытного человека перед опасными хищниками и бушующими стихиями. Страх, который засел в закоулках нашей коллективной памяти.

Чтобы слепить триггер неосознанного коллективного страха, приходится прибегать к помощи воображения. Раньше это происходило коллективно через истории, так на свет могли появиться первые легенды о драконах. Сегодня этот механизм применяют индивидуально в методе управляемого воображения (guided imagery). Согласно данному методу, который оказался многообещающими в лечении расстройств страха, терапевты просят пациентов сформировать мысленные образы, чтобы заменить физические триггеры страха.

Образ дракона — отличный мысленный образ страха, а иногда и сам страх.

Тим Ингольд в статье «Мечтая о драконах: о воображении реальной жизни» утверждал, что в средневековой онтологии дракон существовал так же, как существует страх: не как внешняя угроза, а как недуг, заложенный в самом его носителе. Он приводил в пример истории очевидцев, которые свидетельствовали о появлении дракона в определенном месте, тогда как их окружение ничего не видело. Для Ингольда дракон был таким же реальным, как выражение лица очевидца и дрожь в его голосе. Дракон был реален не меньше, но и не больше: никто не мог его ни увидеть, ни услышать, кроме самого свидетеля, испытывающего страх. В статье Ингольд хотел уменьшить слишком большой разрыв между реальным миром и нашим воображением: воображение врывается в реальный мир только по вине самого реального мира, поэтому реальность дракона можно измерить дрожью голоса его единственного очевидца.