Вода начинает пузыриться. Краткий путеводитель по всплывающим киноутопленникам

Ключевой темой ряда интересных фильмов является гибель в воде либо ее удачная инсценировка. Достаточно вспомнить такие шедевры, как «Головокружение» Альфреда Хичкока или «Катерину Измайлову» Михаила Шапиро. В гайдаевской версии «12 стульев» тонут васюкинские шахматисты. Если собрать всех киноутопленников, отечественных и зарубежных, в одном месте, получится довольно многолюдная Атлантида.

В данный момент нас беспокоят не те из них, кто покоится с миром, подобно Офелии и Муму, а те, что умудрились снова оказаться среди живых, подчас не по своей воле. Поделимся с читателем тем, что нам об этом известно.

Полтора месяца он изнурял себя трудом и учением, работал жадно, неистово. С утра до вечера торчал возле экскаватора, исполнял малейшую прихоть машиниста и выманивал у него по крупицам знания.

Carnival of Souls. Не только один из лучших альбомов группы Kiss, но и название культовой картины, к сожалению, не избегнувшей топорного ремейка, разделив судьбу ряда неприкосновенных в своем совершенстве кинолент — Nightmare Alley Эдмунда Гулдинга, Honeymoon Killers и т. д.

Машина падает в реку с моста. Спасенных нет. И тут неожиданно из воды выходит одна из пассажирок, некая Мэри Генри.

В центре фильма — проблема девушки, чудом застрявшей между тем и этим светом.

Связь с окружающим миром слабеет на глазах, а покойники ведут себя всё настойчивее. И в конце концов возвращают беглянку туда, где теперь ее место. Перевалочным пунктом служит заброшенный «павильон мертвых душ» на берегу озера, очень похожий на советскую базу отдыха «Рабочий уголок».

Схематичный и торжественный, в духе немого кино, сюжет развивается увлекательно и напряженно, будто это репортаж о реальном происшествии — вероятно, потому, что режиссер картины Херк Харви много работал в документальном жанре.

Героиню еще одной, более поздней истории на ту же тему удается спасти. Точнее, у нее получается отбиваться от волонтеров с того света до победного конца.

Название Lurkers (1987) я перевожу как «Слонялы» или «Шатуны». Так посвященные в суть феномена именуют зомби, посланных на поимку беглянки.

Когда одного из них сбивает машина, вскрытие показывает, что этот тип вот уже неделю как мертв.

Роман Эда Келлехера значительно отличается от написанного им же сценария. Но это хороший фильм и хорошая книга, достойные рекламного слогана: «„Шатуны“ здорового человека!».

Следы на песке ведут от «павильона мертвых душ» к безымянному озеру, где они обрываются. Это Солт-Лейк-Сити, штат Юта. А несчастную Мэри Генри теперь уже находят мертвой в кабине затонувшей машины в родном Канзасе. У кошмаров, вымышленных и самостоятельных, своя геодезия, своя логика.

Пренебрегая мостами, советский андроид по имени Роберт пересекает Неву по дну, нисколько не изумив своим появлением из воды одинокого рыболова. Перенесемся и мы из Америки в СССР.

Первые две недели экскаваторщики жили в неутихающем страхе. По вечерам только и разговоров было, что о змеях: один убил змею возле самой будки, другой раздавил гусеницей, третий поднял ковшом.

Стриженовский Роберт выходит на берег Невы в элегантном костюме, а вот два молодых большевика в аналогичной ситуации выглядят совсем иначе. Их фамилии — Каточкин и Юрышев, а фильм называется «Открытие» (1973). Кто окунул этих людей в ледяную воду, где их ждала верная смерть от переохлаждения?

Утопить большевиков-геологов вместе с бурильным станком распорядился некий безымянный белый офицер.

Которого играет Юрий Назаров, будущий зловещий сосед по даче в горбачевском нуаре «Круг обреченных» (реж. А. Беленький), где главный герой так же топит в ванне постылую жену, наивно полагая, что это злодеяние позволит ему начать новую жизнь.

Среди мутных иллюстраций к советской брошюре про Симону Синьоре особое внимание тогдашних подростков провоцировал снимок «страшного дядьки в ванне» — один из последних кадров картины «Дьяволицы». Дети почему-то воспринимали его как что-то натуральное из пособия по судебной медицине.

«Круг обреченных» представляет собой нелинейную переработку «Дьяволиц» Анри-Жоржа Клузо, снятых, как и «Головокружение» Хичкока, по мотивам книги Буало и Нарсежака «Из мира мертвых».

И на мой взгляд, в плане саспенса работа Беленького намного напряженнее американского телеремейка этой вещи с Тьюсдей Уэлд.

Фактически казненные геологи также выбираются на берег в буквальном смысле d’entre les morts — «из царства мертвых».

На произошедшую с ними под водой мутацию намекает музыка в духе Пендерецкого (композитор Биберган). Еще один пример того, как за ширмой идейно выдержанной постановки можно было пристроить авангард.

Отъезд сценариста картины Эдуарда Тополя на Запад положил конец демонстрации фильмов, в чьих титрах фигурирует его имя. В том числе и «Открытию». Но сегодня этот насыщенный нюансами и символами триллер, объединяющий несколько в высшей степени странных фигур, доступен любому, кто пожелает с ним ознакомиться.

Седовласый, но подозрительно подвижный академик Юрышев полвека ищет некий «анселий», супервещество, которое травмирует и даже убивает каждого, кто как-то приблизился к его разгадке путем экспериментов.

Беки Эсенов рассказывал множество историй о зловредности и коварстве змей. Один человек из колхоза, где жил Беки, спустился в колодец, чтобы подремонтировать стенки, и, когда уже вылезал на волю, гюрза ужалила его в шею. Он дико закричал, его вытащили, и через минуту он почернел и испустил дух.

Отдельного внимания заслуживают внезапный взрыв в лаборатории и позы его жертв. По уровню жестокости на тогдашнем экране эта сцена сопоставима с расправой сбесившегося хирурга (Жерар Депардье) над тремя детьми и красавицей-супругой (Джейн Биркин) во французской драме «Семь смертей по рецепту».

Чем-то это место напоминает и взрыв, сделавший калекой литератора-маньяка в «Проклятии Дейнов», только у Дэшила Хэммета он прогремел в конце романа.

А в двух кинолентах, упомянутых выше, самое страшное происходит уже на седьмой и на четырнадцатой минуте — и в том, и в другом случае с ошеломительной внезапностью.

Другой человек, из соседнего колхоза, убил ядовитую змею эфу, которая мирно спала на камне и никому не угрожала. В ту же ночь другая эфа приползла к этому человеку в кибитку и перекусала всю его семью — жену и четверых детей, а его самого не тронула. Вся семья этого человека умерла. Эфа нарочно оставила его в живых — это была ее месть! — чтобы он сошел с ума от горя.

Кого-то зло ослепляет, кому-то помогает прозреть на самом краю пропасти, на грани совершения им непоправимого поступка.

XX век был в том числе и веком ложных самоубийств, как на экране, так и наяву.

Падает в реку частный сыщик Вебер, «сраженный» холостым выстрелом в политическом детективе «Он пошел один». Притворяется утопленником гитлеровский пособник Шкаликов в «Меченом атоме» Игоря Гостева. Инсценирует суицид маг-авантюрист Алистер Кроули, оставив на скале именной портсигар.

Эмигрантское отребье собирается утопить в ванне болгарского разведчика Эмила Боева в «Господине Никто»…

Ключевой момент истории Рэймонда Чандлера «Леди из озера» так и не был показан на экране в голливудской экранизации этой вещи. В книге он занимает меньше страницы, однако шокирует с не меньшей силой, чем знаменитая встреча с мертвецом из колодца в «Преисподней» Дарио Ардженто.

«Преисподнюю», по сведениям киноведов, режиссировал Марио Бава, опираясь на опыт работы с утопленником в «Кровавой бухте». Труп графа Донати похотливо протягивает руку к прелестям фигуристой Бригитте Скай, принявшей опрометчивое решение поплавать в безлюдном месте без купальника.

Выскочив на берег, перепуганная девица бежит к заброшенной вилле, где ее, в отличие от безобидного покойника, поджидает реальный убийца.

Позднее зловещий рыбак Симоне, в чьих повадках проглядывает нечто собачье, швырнет отвратительного полипа на графскую физиономию. В таком неаппетитном образе пожилому актеру Джованни Нуволетти довелось дебютировать в кино.

Рыболова-собаку (он погибнет смертью Св. Себастьяна) играет непутевый брат великого Джан-Мариа Волонте, Клаудио. Через несколько лет он повесится в тюремной камере, угодив туда за убийство коллеги-киноработника.

А вот как выглядит у Чандлера на бумаге то, к чему мы, завернув в «Кровавую бухту», едва не забыли вернуться:

После строительства дамбы уровень воды в горном озере повысился, и лодочный причал с одинокой плоскодонкой на потрепанной привязи стал частью подводного мира. Из-под досок в сумраке появляется нечто зыбкое, изображая приветственный жест. Человеческая рука?

Чтобы выяснить, что это, смотритель швыряет в озеро тяжелый валун, вода начинает пузыриться…

Глубина снова стала прозрачной. Оттуда что-то, явно не обломок доски, ползло к поверхности. Медлительно и томно, что-то скрюченное и темное. Оно всплывало не спеша, давая себя разглядеть по частям — темная от сырости шерсть, кожаная безрукавка с чернильным отливом, брюки с манжетами. Между ними и обувью виднелись гнусные вздутия. Темно-русые волосы легли волной на поверхность, затем, будто по сигналу, снова свернулись в клубок.

Явление перевернулось еще раз, едва не шлепнув по воде раздутой рукой с изуродованным концом. Теперь я увидел лицо — сизый бесформенный ком, без глаз и без губ. Сгусток серого теста, жуть в парике…

Медленно и верно сбывается пророчество Державина: река времен действительно топит в пропасти забвения народы, царства и царей, а главный творец иллюзий выдает за «чудом уцелевшее» нечто совершенно новое и суррогатное.

А позже она выплывает, как будто мертвец на реке…

Эта строка Анны Ахматовой, изначально лишенная какой-либо мистической нагрузки, может служить внутренним эпиграфом к заключительной части нашего очерка.

«Утоление жажды» Юрия Трифонова и «Седьмые врата ада» Лучо Фульчи принадлежат к тем фильмам и книгам, которые вспоминаются с куда большим азартом, нежели читаются и смотрятся.

И цитаты из трифоновской вещи, курсивом отделяющие вышеизложенные размышления одно от другого — именно то, что запомнилось автоматически с первого раза.

На первый взгляд, страницы романа кишат обычными людьми — журналисты, рабочие, археологи, инженеры. Но вот мелькает словечко, позволяющее на миг разглядеть тайный лик, la face cache, одного из второстепенных персонажей:

Над койкой Ивана были приколоты кнопками к стене три письма от влюбленных в него девушек. Одно письмо, от радистки со Второго колодца, было даже с картинкой: барханы, домики и трактор, похожий на паука. Начиналось письмо так: «Любимый Ванюша! Привет со Второго колодца! С тех пор как ты уехал в Инчу, стало здесь тоскливо и пусто, и вправду пустыня. Я все дни плачу. Как посмотрю на того варанчика, которого ты мне подарил, так сейчас вспоминаю тебя…»

Труп чернокнижника Швейка (так в фильме зовут эту патетическую фигуру), зверски замученного линчевателями еще до войны, всплывает в точно такой же позе, какую принимает утопленник в киноверсии «Утоления жажды» (реж. Булат Мансуров, 1966), показываясь из воды.

Словно перед нами раскрашенная версия «Утоления жажды»…

У Трифонова был брат — журналист Михаил Демин, сполна познавший в юные годы «и вино кабаков, и тоску лагерей». Оставшись на Западе, он опубликовал трилогию «блатных» мемуаров, отдельные места в которых практически дублируют изуверские эксцессы маэстро Фульчи:

Стал виден Рябой. Он лежал недвижимо. Одна его рука была простерта к двери, другая — окоченелая и скорченная — прикрывала лицо. Из пробитого черепа сочилась кровь, смешивалась с мыльной пеной и окрашивала ее в радужные тона.

Вдруг мне почудилось, что Рябой шевельнулся… Но нет, он был мертв! Это шевелилась пена; она кипела и ползла, пузырясь, и опадала на пол багряными яркими хлопьями. — Швейк выходит на поверхность…

Парадоксальным образом жестокая расправа в прологе у Фульчи напоминает финальные кадры «Калины красной». Ведь никто не видел труп Губошлепа, извлеченный со дна реки…

«Седьмые врата ада»… Эта бессвязная и хаотичная картина продолжает американский цикл, формальное начало которому положила «Одна поверх другой», а завершили «Врата безмолвия», последний и один из лучших фильмов режиссера, сделавшего «беспокойное присутствие» главной темой своего творчества.

В этом фильме практически нет второстепенных персонажей, все они в той или иной степени главные.

И водопроводчик Джо, посылаемый женой-уборщицей на починку канализации в гостиничном подвале, принимает посвящение от Швейка в подобающем для таких опытов месте. Рядовой представитель трудовой Америки становится одним из пионеров грядущей расы, которая, по выражению Бульвер-Литтона, «наследует этот мир».

Уборщица движется, будто во сне или в трансе, воспринимая творящиеся вокруг чудеса как нечто знакомое, но непонятное ей заранее, в том числе и собственную мучительную смерть в покойницкой. На лице неопрятной женщины скупо светится блаженное слабоумие фаталиста, которому известно куда больше, чем интеллектуалам и экспертам. Вероятно, так и подобает вести себя святым последних дней.

Малохольную Марту (так ее зовут по сценарию) играет Вероника Лазар. Актриса румынского происхождения, верховная Mater Tenebrarum во всё той же «Преисподней» Ардженто.

В отличие от хлопотливой евангельской Марфы, внутреннее око этой женщины обращено в бездну. Она видит и чувствует то, чего (пока еще) не замечают другие.

Ослепленный воскресшим Швейком Водопроводчик Джо материализуется в старомодной ванне, откуда, по законам жанра, чьи-то жертвы, как правило, отбывают в мир иной.

А что, если это не художественное, а документальное кино? — подозреваю, что этот вопрос задавали себе многие вольные и невольные свидетели и созерцатели положений и лиц, частично собранных нами воедино в этом очерке.

«Что я, осьминог, что ли?» — интересуется кадровик советского министерства (Савелий Крамаров), так, впрочем, и не ответив на собственный вопрос. В картине для юношества «Дорога к морю».

Вам наверняка попадались люди, ходящие на двух ногах только потому, что лишние конечности им удалили в детстве. Хотя от наваждений такого рода принято отмахиваться, переводя взгляд на что-нибудь более обыденное.

«Смотрели „Зомби 2“ — фантастический фильм ужасов. Кошмар, противно и бездарно».

А. Тарковский