«Сошедший с рельсов»: как нидерландский профессор психологии несколько лет обманывал научное сообщество и публиковал результаты фальшивых экспериментов

Блестящая карьера

Звезда Дидерика Александра Стапеля зажглась (и погасла) во второй половине 2000-х — начале 2010-х годов.

Профессор, которого коллеги и студенты описывали как харизматичного, дружелюбного и безмерно талантливого, начинал свой профессиональный путь с обучения актерскому мастерству в США. Но, решив, что у него нет таланта, Стапель поступил в Университет Амстердама и с отличием окончил его в 1991 году по направлению «социальная психология». Эта отрасль науки изучает закономерности поведения и деятельности людей в социальных группах и психологические особенности самих этих групп.

После учебы Стапель продолжил научную карьеру в Чикагском и Мичиганском университетах, некоторое время был консультантом. Затем он защитил докторскую диссертацию в альма-матер и преподавал там, а потом — в Университете Гронингена (Нидерланды). В 40 лет, в 2006 году, Стапель стал профессором на кафедре социальных наук университета в Тилбурге — небольшом университетском городе на юге Нидерландов с многовековой историей.

К тому моменту он уже зарекомендовал себя как блестящий исследователь. Стапель работал в области социального прайминга — это когда неосознанные стимулы влияют на сознание: например, чтение связанных с агрессией слов делает человека агрессивнее. Так, в одном из экспериментов Стапель пытался выяснить, повлияют ли изображения привлекательных и непривлекательных лиц, мерцающие на экране быстрее, чем может уловить мозг, на оценку собственной привлекательности человека.

Профессор из Тилбургского университета выдвигал необычные и соблазнительно интригующие гипотезы, проводил один эксперимент за другим и публиковал статьи с ошеломительными выводами. Например, что власть заставляет людей быть строже к другим и снисходительнее к себе, что мясная диета делает людей более эгоистичными и замкнутыми или что вид слез провоцирует просоциальное поведение.

Вершиной карьеры Стапеля стала статья в престижнейшем научном журнале Science, которая вышла в апреле 2011 года. Она называлась «Справляясь с хаосом: как окружающий беспорядок способствует стереотипам и дискриминации». В работе ученый доказывал, что беспорядок, окружающий человека, будь то мусор, разбитый тротуар или брошенный велосипед, способствует расистским стереотипам и склонности к дискриминации. В доказательство он приводил эксперимент, проведенный на скамье железнодорожной станции в Утрехте: в условиях беспорядка белые пассажиры старались сесть подальше от чернокожего.

На конференциях Стапель выступал уверенно, а его доклады были отточены до блеска и удачно приправлены юмором. Он получил премию Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии и ряд других наград и грантов, стал соучредителем Института исследований поведенческой экономики в своем университете. Наконец, в 2010 году он получил пост декана факультета социальных наук Тилбургского университета — всего после четырех лет работы на нем.

Маленькая неувязка

Казалось, карьера Стапеля только начала идти в гору, но закат ее уже был близок.

Весной 2010 года один из аспирантов, работавший со Стапелем, заметил аномалии в результатах трех экспериментов, которые профессор провел для него. Когда он попросил у Стапеля необработанные данные опытов, тот ответил, что они не сохранились. Аспирант рассказал об этом одному молодому тилбургскому профессору. Тот посетил несколько лабораторных встреч со Стапелем и был удивлен, насколько успешны его опыты. Это действительно настораживало, ведь никто, даже самые лучшие ученые, не застрахован от ошибок и неудачных экспериментов.

Тот самый молодой профессор предложил Стапелю провести совместное исследование о том, влияет ли напоминание о финансовом кризисе на щедрость людей. По устоявшемуся обыкновению поставить соответствующий эксперимент Стапель взялся сам. В феврале 2011-го он заявил, что закончил опыты и что они подтвердили статистическую взаимосвязь между мыслями о кризисе и щедростью. Но когда молодой профессор изучил данные, то вновь нашел в них несоответствия.

К тому моменту еще одна аспирантка, изучив результаты экспериментов Стапеля, нашла в них множество аномалий. Так, многие массивы значений были как будто скопированы и повторно использованы в самых разных исследованиях.

Летом 2011 года аспиранты и профессор, которые из боязни разрушить свои карьеры пожелали остаться анонимными, рассказали о своих находках и подозрениях заведующему кафедрой социальной психологии Марселю Зееленбергу.

Читайте также

Менделеев против Бутлерова: как великие российские химики спорили о том, возможно ли общение с духами, и чем это закончилось

Друг и бывший амстердамский сокурсник Стапеля, Зееленберг пригласил его к себе, рассказал о подозрениях и прямо спросил, фабриковал ли тот результаты экспериментов. Стапель ответил, что ничего не подделывал, но внятно объяснить странные совпадения в своих работах так и не смог. Поэтому Зееленберг передал полученную информацию ректору университета Филипу Эйландеру, с которым Стапель часто играл в теннис. Во время пятичасового разговора с ним Стапель энергично защищался. Он отмечал свои успехи на деканском посту, описывал свои исследовательские методы как необычные, но не убедил Эйландера в своей невиновности.

Неделю спустя, в начале сентября 2011 года, Тилбургский университет отстранил профессора Стапеля от работы.

Ошеломительное крушение

Чуть больше месяца спустя, 31 октября 2011 года, университет созвал срочную пресс-конференцию. На ней ректор Эйландер объявил, что Дидерик Стапель уличен в мошенничестве с результатами якобы проводившихся им экспериментов и что университет будет добиваться его уголовного преследования. Также ректор сообщил, что в трех университетах, где работал Стапель, созданы комиссии, которые изучат, какие из его работ — фейковые, и представил промежуточный отчет по их работе.

Для Стапеля это был конец: его карьера рухнула в один миг. Несколько месяцев новости о его махинациях не сходили со страниц нидерландских СМИ. Из уважаемого ученого он превратился в нерукопожатного мошенника, а его имя стало синонимом афериста от науки.

Но хуже всего было то, что пострадала не только его репутация. Тень пала и на многочисленных соавторов Стапеля, а также студентов, которые писали научные работы под его руководством. Выяснилось, что практически во всех совместных статьях он отвечал за опыты и эксперименты для студенческих работ тоже брал на себя. И хотя расследование показало, что Стапель действовал в одиночку, это не спасло его коллег и подопечных от отзыва публикаций и степеней. А он не заставил себя долго ждать. Первой отозвали ту самую нашумевшую статью о беспорядке и дискриминации, опубликованную в Science.

В ноябре 2012 года комиссии выпустили окончательный отчет. Он показал, что Стапель подделал результаты как минимум в 55 научных статьях и 10 докторских диссертациях, написанных под его руководством. И это касалось только поздних работ: от более ранних, включая диссертацию, за которую Стапель получил докторскую степень, данные не сохранились. Всего на текущий момент отозвано 58 публикаций Стапеля, и это только статьи.

Сам он сознался, что манипулировал данными экспериментов с 2003 года, когда еще работал в Гронингене. В это время Стапель, по его собственным словам, столкнулся с тем, что ничего не мог опубликовать. Он потратил много времени на исследование, то самое, с мерцающими изображениями и оценкой привлекательности, но не мог получить надежных доказательств, хотя и был убежден, что выдвинутая им гипотеза верна. Тогда-то у него и возникла мысль чуть подправить данные, чтобы получить необходимый результат. Когда статью опубликовал видный The Journal of Personality and Social Psychology, он понял, что обман сработал.

А дальше ложь стала расти как снежный ком: где-то Стапель манипулировал полученными данными, а где-то и вовсе брал их из головы. Например, никакого опыта на утрехтской железнодорожной станции никогда не было. При этом Стапель продолжал читать научную литературу и хорошо знал отрасль, что помогало ему обставлять всё максимально правдоподобно. Например, он очень подробно прописывал гипотезу и сами эксперименты, а данные не завышал, ведь большинство психологических экспериментов не дают значительных результатов.

Всё это не мешало Стапелю на семинарах работать со студентами над этичностью их работ.

Выступая на конференциях, Стапель строил из себя исследователя-полевика, которому не очень интересна методика, и потому он о ней почти не рассказывал. Когда кто-то задавал вопросы, он придумывал ответ на ходу. Когда коллеги и студенты запрашивали данные — сыпал отговорками, а то и вовсе угрожал и оскорблял. Например, он заявил одному из аспирантов, что если тот хочет получить работу, надо сделать что-то значимое, так что «просто запишите результаты».

Объясняя, почему именно ему стоит заняться экспериментами, Стапель утверждал, что имеет особые связи, позволяющие ему проводить опыты. Еще он нередко предлагал коллегам данные, якобы полученные им раньше, которые хорошо лягут на планируемое исследование. Ни студентов, ни коллег Стапеля не смущало, что тот проводит эксперименты за них. И тех, и других профессор-мошенник убеждал, что лучше потратить время на анализ результатов и написание статей. Не вызывали подозрений чересчур красивые цифры и у редакторов научных журналов.

Однажды Стапеля всё же чуть не поймал на мошенничестве его соавтор Ад Фингерхотс, заметив, что тот представил как полученные вручную данные, которые можно было рассчитать только на компьютере. Но репутация работала на Стапеля, и Фингерхотс не стал сообщать о своих подозрениях.

Слухи о том, что тилбургский профессор может быть нечестен в своих экспериментах, ходили начиная с середины 2000-х, но не приводили к серьезным последствиям. До поры до времени.

После того как обман раскрылся, Стапель добровольно отказался от ученой степени. Также у него отозвали все звания и награды. Он потерял ряд привилегий и бонусов, равных его полуторагодовому доходу.

Но этим дело не ограничилось. Правительство Нидерландов начало расследование, не злоупотреблял ли Стапель государственными средствами из исследовательских грантов. А их набралось на 2,2 млн евро. В конечном итоге было признано, что большая часть грантов ушла на зарплаты ученых, которые добросовестно вели исследования, пусть и опираясь на фальшивые данные Стапеля. По соглашению с прокуратурой Нидерландов бывший профессор отделался 120 часами общественных работ.

Цена обмана и раскаяние

Поначалу Стапель сотрудничал с расследовательскими комиссиями, но потом перестал, сославшись на то, что это причиняет ему физическую и эмоциональную боль. Он также принес публичные извинения своим соавторам и ученикам.

Публикация промежуточного отчета сломала Стапеля. Он пытался выйти в окно. Психиатр выписал ему таблетки, а друзья попросили его пообещать жене, что он не покончит с собой. Чтобы спрятаться от внимания СМИ, Стапель на несколько дней уехал к брату в Будапешт. После возвращения бывший профессор впал в глубокую депрессию.

«Я пал со своего трона — я на полу. Я прохожу терапию еженедельно. Я ненавижу себя», — говорил он.

Позднее Стапель признавался, что им двигали амбиции, но не только. Он утверждал, что по-настоящему интересовался своим предметом, любил социальную психологию. Но его разочаровывала беспорядочность экспериментальных данных, из-за которой редко удавалось сделать конкретные выводы. Кроме того, он быстро понял, что запутанные статьи с несколькими переменными журналам неинтересны. Поэтому стремление получить элегантные, упорядоченные и привлекательные результаты для журналов стало еще одной причиной, почему он променял истину на обман. Сам Стапель резюмировал это так: он давал аудитории то, чего она ждала, — структурированные, простые и красивые истории.

Стапель утверждал, что он, словно наркоман, подсел на необходимость публиковать всё более откровенную ложь. Настолько, что не мог остановиться даже после того, как стал деканом и мог бы сосредоточиться на административных обязанностях, а не на (псевдо)научной работе.

Пытаясь оправдаться, он намекал на нечеткое постмодернистское отношение к истине, особенно в социальных науках, где так много зависит от восприятия как подопытного, так и исследователя.

«Когда кто-то говорит: „Я тебя люблю“, как я должен понять, что это значит?» — спрашивал он.

Два года Стапель провел дома, переваривая случившееся. В рамках терапии он стал вести дневники. Так появилась книга «Сход с рельсов». Она вышла в 2012-м, когда расследовательские комиссии решали судьбу публикаций Стапеля. В книге он, с одной стороны, раскаивался, а с другой — пытался оправдаться. Например, писал, что обман не давался ему легко.

После урегулирования дел с прокуратурой Стапель стал публично выступать. Он основал коучинговое и консалтинговое агентство с другим мошенником — писателем Антоном Даутценбергом, выдававшим вымышленные интервью за настоящие. Также Стапель безуспешно пытался вернуться в преподавание, но в конце концов стал групповым терапевтом в наркологической клинике. Он написал еще несколько книг.

Многие так и не простили его. Например, «Сход с рельсов» почти сразу кто-то выложил в открытый доступ в интернете, чтобы Стапель не мог на ней заработать. В английском переводе книга вышла под названием «Фальшивая наука: правдивая история академического мошенничества», тоже бесплатно.

Кризис доверия

«Люди думают, что ученые — как монахи в монастыре, которые ищут истину. Люди потеряли веру в церковь, но не потеряли веру в науку. Мое поведение показывает, что наука не свята», — говорил Стапель.

По его мнению, академическая наука превратилась в бизнес с постоянной конкуренцией, нехваткой денег и ресурсов, а ученые — в коммивояжеров, постоянно переезжающих с места на место с одними и теми же докладами, каким был и он сам.

И действительно «стапельгейт» вскрыл гораздо более широкую проблему, чем завравшийся ученый-честолюбец. Во-первых, сам факт академической аферы не был чем-то новым. Примерно в то же время прогремели, хоть и с меньшим шумом, другие похожие истории психологов-мошенников: Дирка Сместерса, Апа Декстерхейса, Лоуренса Санны, Эми Кадди. Более того, нашлись обманщики и в других науках: например, корейский исследователь стволовых клеток Хван У Сок и видный гарвардский эволюционный биолог Марк Хаузер.

Во-вторых, вскрылось небрежное, избирательное и некритическое отношение исследователей к данным, которое стало чуть ли не общей практикой.

Оказалось, что многие годы ученые не видели ничего плохого в том, чтобы манипулировать результатами своей работы: нарушали процедуры, игнорировали то, что противоречит выдвинутой гипотезе, интерпретировали результаты в пользу ярких выводов.

Таким образом можно было в принципе доказать что угодно. Например, что песня The Beatles When Iʼm Sixty-four заставляет слушающих ее чувствовать себя на полтора года моложе.

Это поставило под вопрос объективность результатов научных экспериментов. Ведь их воспроизводимость, то есть повторяемость, — один из главных критериев научного знания. Его несоблюдение означает, что наука сама не следует своим же принципам. Это явление получило название «кризис воспроизводимости» или «кризис репликации».

Может быть интересно

Плохая наука: почему самые громкие психологические исследования оказались неверными

Начались масштабные перепроверки результатов опытов, опубликованных в научных статьях. Одну из самых крупных, «Проект по воспроизводимости научных работ: Психология», возглавил американский психолог Брайан Нозек. Результаты его работы оказались, мягко говоря, обескураживающими. Когда независимая группа психологов в рамках проекта попробовала воспроизвести результаты 100 разных психологических экспериментов, удачными оказались только 39 попыток. Лишь в 36% повторений были получены статистически значимые, то есть выходящие за уровень погрешности, результаты. А в среднем уровень значимости эффекта был в два раза ниже, чем описывалось в статьях.

Схожие проблемы нашли не только в психологии, но и в других науках: нейрофизиологии, исследованиях в области фМРТ и методов лечения рака, экономике, социологии, компьютерных науках, биологии.

Главные причины столь неутешительного положения дел — необходимость публиковаться, чтобы подтверждать свой профессионализм, и жесткая конкурентная среда в исследовательском сообществе. Из-за этого новизна открытия становится важнее надежности результатов. Еще свою лепту внесла политика научных журналов. Их редакторы предпочитали принимать статьи исключительно с интригующими, громкими результатами и почти всегда отказывали публикациям, воспроизводящим другие эксперименты, а также с нулевыми или отрицательными результатами. Обо всем этом в том числе говорил и Стапель.

Кризис породил острые споры о достоверности научного знания и изменениях в научных регламентах и процедурах. Так, стало больше исследований, повторяющих предшествующие, распространились более надежные научные методики. Исследовательские организации создали списки принципов и этических стандартов, а журналы изменили редакционную политику и стандарты публикации. В некоторых странах, например Великобритании, стала меняться система оценки эффективности работы ученых.

Всё это — скорее положительный результат.

Кризис показал, что ученые готовы видеть свои ошибки и исправлять их, что на самом деле большинство из них привержены научному методу, а реальных аферистов единицы.

И в этом смысле афера Стапеля сыграла свою положительную роль. А еще она дала жизнь ряду других исследований. Например, о том, какие паттерны языка и стиля научных статей выдают мошенничество.