Расизм, беременность и сексуальное насилие: как женщины пробились в стендап и о чем они шутят

Еще в 1695 году английский драматург Уильям Конгрив сказал, что если женщины и могут быть смешными, то только случайно: «Возможно, их страсти слишком сильны, чтобы позволить юмору развиваться, или, может быть, из-за их естественной холодности юмор не может проявить себя настолько экстравагантно, как у мужчин», — предположил Конгрив в письме Джону Деннису, критику и теоретику драмы.

Вплоть до начала ХХ века бытовало мнение, что женщины и чувство юмора несовместимы. Умение шутить тесно связывали с качествами, которые традиционно приписывали мужскому полу: для хорошей остроты необходима интеллектуальность и дерзость, а в обществе на рубеже XIX–XX веков они ну никак не ассоциировались с феминностью.

Женщины считались пассивными и чувствительными существами, которые руководствуются своими эмоциями, а это мешает юмору. Конечно, ведь для создания шуток нужен разум!

Французский философ Анри Бергсон в эссе «Смех» (1900) подтверждает эту мысль: «Комическое может возыметь воздействие, только если коснется совершенно спокойной, уравновешенной поверхности души. Равнодушие — его естественная среда. У смеха нет более сильного врага, чем переживание… Комическое для полноты своего действия требует как бы кратковременной анестезии сердца. Оно обращается к чистому разуму». Конечно же, отключить сердце и оставить чистый разум могли только мужчины!

Любопытно, что спустя больше ста лет в статье «Почему женщины несмешные?» (2007) колумнист Кристофер Хитченс всё еще рассматривает способность женщин к юмору как что-то биологически неоправданное. Идея автора состоит в том, что умение шутить для мужчины практически то же самое, что для женщины — быть привлекательной: «Женщинам не надо шутить, чтобы понравиться мужчине, потому что они и так нас притягивают».

Для мужчины же, по мнению Хитченса, чувство юмора — одно из базовых качеств, от которого не в последнюю очередь зависит, будет ли у него секс. При этом для женщины умение шутить работает чуть ли не наоборот.

Есть и научные исследования, согласно которым публика обоих полов больше смеется над мужскими шутками, чем над женскими. Например, американский нейробиолог и профессор психологии Роберт Провайн в своей статье пишет: «Данные свидетельствуют о том, что мужчины являются ведущими производителями юмора, а женщины — потребителями».

Женщины, шутившие до стендапа

Тем не менее все эти предрассудки не остановили женщин, решивших преуспеть в жанре, который традиционно считался мужским. Как пишет Нэнси А. Уокер в книге «Очень серьезная вещь: женский юмор и американская культура», общество в каком-то смысле лишило женщин чувства юмора на «видимом» уровне, но это не значит, что в реальности они его не проявляли. Юмористические пьесы, очерки и стихи появлялись из-под пера женщин и принимались аудиторией и критиками.

Например, Эдна Сент-Винсент Миллей получила Пулитцеровскую премию за стихи и писала юмористические скетчи для Vanity Fair под псевдонимом Нэнси Бойд. Позже появились регулярные колонки в газетах и журналах: взять хотя бы Дороти Паркер, которая с 1926 года писала юмористические стихи и короткие рассказы для New Yorker. В 1947-м дебютный юмористический роман Бетти Макдональд The Egg and I («Неудачник и я»), основанный на воспоминаниях о первом браке писательницы, когда она оказалась на куриной ферме, даже экранизировали.

Среди женщин-комиков в кино нельзя оставить без внимания Мэй Уэст — актрису, писательницу и активистку. За всю ее карьеру ее не раз обвиняли в аморальности, хотя она просто хотела, чтобы о сексе наконец-то начали говорить открыто. Именно ей принадлежит фраза, ставшая мемом: «Это пистолет или вы так рады меня видеть?»

К слову, в 1930-х студии Paramount Pictures очень повезло с Мэй Уэст. Компания тогда находилась на грани банкротства и не могла тягаться с MGM, которая торговала лицами Кларка Гейбла и Греты Гарбо. Именно Уэст своими острыми шутками вернула Paramount Pictures аудиторию: зрители с удовольствием шли в кино смотреть, как она стреляет панчлайнами и делает это как никто до нее (и мало кто после). Героини Уэст — уверенные в себе женщины, которые знают, чего хотят, и не боятся своих желаний.

Исследовательница Даниэль Рассел пишет, что роль женщины-комика состоит из двух противоречащих друг другу позиций: быть женщиной — значит быть пассивной, а быть комиком — значит привлекать к себе внимание и действовать с позиции власти. Эти две идентичности с консервативной точки зрения несовместимы.

«Я думаю, что женщинам быть комиками намного сложнее, — заявил в интервью The Rolling Stones ведущий вечернего шоу Джонни Карсон, у которого дебютировали многие успешные стендаперы. — Их не так много. И те, кто пытаются, иногда слишком агрессивны. Это нормально для парней, но женщинам это не всегда идет».

Стендап-комедия — жанр, который исторически принадлежал мужчинам. Хотя он сравнительно новый и появился только в первой половине ХХ века, истоки стендапа можно проследить и в ХIX веке, и в водевилях ХХ века. Первые комики, выступавшие со сцены, были мужчинами: Фрэнк Фэй, Джек Бенни, Боб Хоуп.

И даже спустя почти полвека после этого Марк Бреслин, стендап-комик и владелец сети комедийных клубов в Канаде, всё еще называл стендап последним бастионом гетеросексуального мачизма в шоу-бизнесе.

Очевидно, что такая монополия мужчин на шутки и мешала женщинам добиться успеха. О маскулинности сферы юмора говорит и Джоан Риверс, одна из первых женщин-комиков на американской стендап-сцене:

«Встать и взять вербальный контроль над аудиторией очень сложно. Женщин с детства угнетали и не разрешали этого делать. Кроме того, женщины хотят быть привлекательными, а комики не должны быть такими».

Из книги Сьюзен Горовиц «Королевы комедии»

Но так или иначе, с середины ХХ века на комедийной сцене всё чаще стали появляться женщины.

Женщина в стендапе не должна «радовать глаз»

Поначалу женщины-комики старались не привлекать лишнего внимания к своей внешности, предполагая, что это может отвлекать аудиторию. Главная задача была заставить слушать себя, а не глазеть.

А вот Филлис Диллер в 1950-е прославилась как раз благодаря так называемым body jokes: она выходила на сцену с огромными начесами, намеренно скрывала свою фигуру самыми диковинными нарядами и смеялась над своим внешним видом. Она превратила себя из автора в объект, высмеивая не только свою внешность, но и свою жизнь в целом.

Комедиантка Бонни Макфарлейн рассказывает, как менеджеры навязывали ей традиционно женственный внешний вид. Несмотря на определенный успех Бонни, ее агенты хотели, чтобы она «одевалась сексуальнее и выглядела счастливее». Они всё время повторяли ей: «Надо больше макияжа, надевай более открытую одежду, чаще улыбайся и избавься от бейсболки — или хотя бы надень ее задом наперед».

Как вспоминает Макфарлейн, однажды продюсер пригласил ее на обед и сказал: «Ты могла бы быть звездой, если бы просто улыбнулась».

В 2015 году в The Guardian вышла статья Софии Бенуа, которая еще раз напоминает: женщин-комиков нельзя оценивать, прибегая к сексуальным характеристикам.

Отталкиваясь от фразы Funny women are the new hot women, замеченной в соцсетях, Бенуа говорит, что общество всё еще не научилось превозносить женщин, не акцентируя внимание на их привлекательности.

Самоуничижительный женский юмор — наследие мужского

Гендерный дисбаланс в стендапе объясняет, почему женщины равнялись на лучших комиков-мужчин и перенимали их стиль. В сериале «Удивительная миссис Мейзел» о еврейке-домохозяйке, покоряющей комедийную сцену Нью-Йорка 1950-х, показано, как это происходило. В одном из эпизодов главная героиня после нескольких удачных выступлений решает прокачать свое умение шутить и покупает пластинку (а тогда стендапы записывали на пластинки!) легендарного комика Редда Фокса. Слушать его Мидж будет у себя в комнате, прячась от консервативной еврейской мамы.

Джоан Риверс, одна из первых комикесс новой волны, не скрывала, что восхищается Ленни Брюсом, который был кем-то вроде рок-звезды того времени — Джона Леннона, Боба Дилана, Джима Моррисона. Он даже умер, как настоящая рок-звезда, — от передозировки.

Еще в 1950–1960-е Ленни Брюс заработал славу самого шокирующего комика и навсегда изменил стендап. Он стал своего рода мостиком, соединяющим юмор и реальную жизнь, — прямо по Анри Бергсону, который утверждал, что чем выше поднимается комедия, тем больше она сливается с реальной жизнью.

Брюс не скрывал, что известен скорее как человек скандальный и непочтительный. Так, на шоу Стива Аллена он определил себя как «семантический капкан дурного вкуса».

Ленни Брюс стал ролевой моделью для многих комиков того времени. Он одним из первых показал, как можно работать с материей юмора и какие новые формы могут обретать шутки. Брюс называл себя «хирург со скальпелем для ложных ценностей». Это тоже рифмуется с определением юмориста в понимании Бергсона:

«Это моралист в тоге ученого, своего рода анатом, рассекающий труп только для того, чтобы внушить нам отвращение к нему».

У комедийных скетчей появились новые функции. Теперь это не просто развлекательная программа, цель которой — рассмешить зрителя.

Шутки превратились в орудие социальной критики: они становились более личными и более политическими, а юмор в целом стал провокативнее и психологичнее. Дистанция между аудиторией и комиком постепенно сокращалась.

Очевидно, «мужской» стиль повлиял на то, как шутили женщины. В начале 1960-х Джоан Риверс была «борщовым» комиком — так называли артистов, выступающих на богатых еврейских курортах в горном районе Кэтскилла, также известного как «Борщовый пояс» — с шутками о том, как она росла единственной еврейкой в католическом районе. Но уже в 1970-х она затрагивала темы, о которых было не принято говорить вслух, и уж тем более женщинам. В своих выступлениях она говорила о сексе, абортах, беспорядочных сексуальных связях, заставляя всех не только слушать и смеяться, но слышать и реагировать.

В то же время она нередко прибегала к самоуничижительному юмору: шутила про пуш-ап и свою маленькую грудь, рассуждала о том, чем вторые жены лучше первых, говорила, что мужчины ищут взглядом и тратить свое время на книжки ни к чему, высмеивая вместе с тем то, как консервативное общество относится к одиноким женщинам: «Если ты незамужняя девушка старше 21 года — лучше быть мертвой».

Как пишет Сьюзен Горовиц в книге «Королевы комедии», самоуничижительный юмор для женщин тесно связан с принятием:

«Логика заключается в том, что если вы делаете то, чего женщина делать не должна, вас могут принять, только если вы покажете, что не думаете о себе как о женщине».

Когда женщина унижает себя на сцене, она как будто перестает говорить от лица женщины, что, в свою очередь, уменьшает предвзятое отношение аудитории к комедианткам. Комик на сцене доминирует, он всегда говорит с позиции власти. И аудитория (особенно ее мужская часть) не всегда готова эту власть отдать женщине.

Но если женщина говорит о себе самоуничижительно, то она как будто лишает себя этой власти и разделяет власть над собой со зрителями. Так комедиантки становятся привлекательнее, если аудитория не готова к агрессивному женскому юмору.

«Новая волна» женского юмора 1980-х

Как пишет американский журналист Ричард Зоглин, «в процветающем мире комедийных клубов Нью-Йорка и Лос-Анджелеса в течение большей части 1970-е годов женщин-комиков было мало. Хорошие встречались еще реже. Хороших, которые по популярности могли хоть немного сравниться с коллегами-мужчинами, почти не существовало».

Гендерный дисбаланс в этой сфере остается и в наши дни. Например, в британском юмористическом гостевом шоу Mock the Week к 2014 году женщины появлялись всего в 28,8% случаев. Однако ситуация в целом улучшается с каждым годом. Комик Сара Шефер приводит такую статистику: если в 2012 году на канале Comеdy Central было 8% шоу, созданных женщинами, то в 2017 — уже 35%.

Элейн Буслер, которая пыталась пробиться на комедийный олимп в 1970-х с феминистской повесткой, говорила, что женщин-комиков мало, потому что мужчинам сложно возбуждаться и смеяться одновременно. Для нового поколения комиков она была ролевой моделью, доказывая, что «женщины тоже могут заниматься стендапом и по-прежнему уважать себя по утрам». Буслер в принципе выступает за то, что женщины могут (и должны) говорить наравне с мужчинами, не объективируя себя и не унижаясь: «Женщины думают, что им есть что сказать. Как же получилось, что им надо раздеться, чтобы заставить людей услышать то, что они говорят?»

Комики-мужчины ее по-своему уважали: однажды после ее выступления стендаперы Ричард Белзер и Фредди Принц вышли на сцену и посвятили ее в свой бойз-клуб, притворяясь, что писают на нее.

Это были времена, которые Реджина Баррека в книге «Они называли меня Белоснежкой, и я сбилась с курса» (а это, кстати, слова Мэй Уэст) описала так: «Сфера юмора традиционно принадлежала группе мальчиков с шариками из презервативов, пока в 1980-х на сцене внезапно не появились девочки с булавками и чувством юмора».

В 1980-х вслед за Филлис Диллер и Джоан Риверс, которые продолжали свою карьеру, появилась новая волна женщин-комиков: Розанна Барр, Эллен Дедженерес и другие. Но в сравнении с изобилием мужского стендапа это всё еще были громкие, но одинокие имена.

На шоу Джонни Карсона, проложившем дорогу к славе многим комикам-мужчинам, Барр дебютировала, рассказывая забавные истории из жизни домохозяйки с лишним весом («домашней богини», как она себя называла), которая 13 лет прожила в браке и рада наконец-то выйти из своего дома в пригороде.

В 1986 году у Карсона выступила и Эллен Дедженерес, иронизируя над эйджизмом, всеобщим желанием быть в форме и собственной семьей. Она даже решилась на звонок Богу, чтобы спросить, зачем на Земле существуют мухи, и обменяться с ним парой шуток (примечательно, что Бог-Отец выдает типичные «папины шутки» — dad jokes).

Эту сцену телефонного разговора Эллен сравнивали с выступлениями комика Боба Ньюхарта, да и сама Дедженерес упоминала, что он сильно на нее повлиял. Кроме Ньюхарта, она вдохновлялась Стивом Мартином и Вуди Алленом. Его оскароносная романтическая комедия «Энни Холл» (1978) о невротичном еврее-комике и начинающей певице подарила надежду многим стендаперам. После этого комедиантов наконец-то стали воспринимать всерьез.

Женская неполиткорректность 1990-х

1990-е в американском юморе нельзя представить без Лизы Лампанелли и Сары Сильверман.

Лампанелли называли Queen of Mean — «королева грубостей». Свой стендап Take It Like A Man она начала, сходу сравнив лысого мужчину в первом ряду с дилдо. Неполиткорректные шутки, пародирующие расистские стереотипы, — хлеб Лампанелли.

«Белые сучки — причина школьной стрельбы! Ладно, это неправда. Это всё черные, — говорит Лиза и на всякий случай объясняет: — Это очевидная шутка, основанная на стереотипах. Черные не ходят в школу».

Евреи, испанцы, черные, старые, белые, азиаты, геи — она найдет, как оскорбить каждого из них. «Я всегда рассчитываю на то, что аудитория достаточно умная, чтобы понять: о, она реально высмеивает расистов и то, как нелепо они звучат. Если меня неправильно поймут и в зале есть кто-то из Клана, это на их совести. Ты не можешь контролировать, почему люди смеются. Пока ты делаешь это с чистым сердцем и благими намерениями, ты в порядке», — считает Лиза Лампанелли.

Сара Сильверман уже обеспечила себе место в истории женского стендапа всего одной шуткой (хотя у нее их достаточно). Многим она запомнилась благодаря шутке о сексуальном насилии: «Меня изнасиловал доктор, что одновременно радостно и грустно для еврейской девочки», — сказала Сильверман в 2005 году во время выступления Jesus Is Magic.

Потом она продолжит говорить об этом, считая истории жертв изнасилования идеальной темой для комедии: «Кажется, шутки об изнасиловании делают твой материал опасным. На деле это самая безопасная тема для комедии. В этом и хитрость! Кто пожалуется на шутки про изнасилование? Жертвы изнасилования? Они даже про изнасилование не сообщают», — говорит Сильверман, тем самым поднимая вопрос о том, что в обществе замалчивается тема сексуального насилия.

«Ограничения — во многом лучшая вещь в комедии. Я борюсь с ними. Мне не нравится, когда мне указывают, что делать. Я комик, и у меня на это аллергия. Но ограничения заставляют искать новый путь», — рассказывала Сара в интервью.

Стендап Никки Глейсер с ярким названием Bangin’ откровенно рассказывает о сексуальных проблемах с точки зрения девушек — опять же, местами самоуничижительно и объективированно: «Ты можешь голосовать, учиться в колледже, но так или иначе будешь сосать и умрешь. Это мерило женской судьбы». В каком-то смысле это и образовательная комедия: Никки говорит о женских оргазмах, порнографии, мастурбации и других темах, которые годами были табуированными. Она затрагивает и остросоциальные явления вроде запрета абортов в Алабаме (по ее словам, даже в Алабаме разрешили бы аборт для тех, кто забеременели от парня в футболке с дурацкой надписью, но не тогда, когда женщину изнасиловали).

Реакция на #MeToo и пересмотр юмора

Спустя 12 лет после шутки про изнасилование Сара Сильверман в очередном интервью уже после #MeToo сказала, что сейчас бы не стала этого делать: «В юморе не на всё есть зеленый свет! Есть шутки 15-летней давности, которые я бы не стала произносить сегодня, потому что я не такая невежественная, как тогда».

Уитни Каммингс в стендапе Can I Touch It? затрагивает актуальную проблему сексуальных домогательств, #MeToo и того, как это меняет сложившуюся модель поведения мужчин и женщин — критикуя и тех, и других.

«Мы все сейчас ходим словно в скорлупе — никто не говорит плохо о женщинах, иначе все развопятся. Так нельзя. Нужно вернуть возможность говорить открыто в случаях, когда женщина ведет себя как дура. А таких вокруг немало. Есть у кого подружки, которые считают себя феминистками, но на деле просто стервы? Кто-то должен был это сказать» — и Уитни говорит об этом с позиции женщины.

В ее выступлениях тоже немало самосатиры: «В наше время с женщинами надо проявлять терпение. Всё случилось очень быстро. На протяжении тысяч лет никого не волновали наши чувства или наше мнение», — говорит Каммингс и как бы просит не ожидать многого от тех, кто только недавно делал селфи с собачьими ушами, а теперь должен высказать свою позицию.

Может быть интересно:

Итоги года с #MeToo: от скандалов в Голливуде до изнасилования Марии Святым Духом

Когда Аида Родригес поднимает тему #MeToo, она говорит женщинам об их силе: «Нам не нужно кричать в твиттере, писать глубокомысленные статьи. Нас больше, чем мужчин. Если бы мы захотели показать им, что к чему, нам лишь нужно было бы окружить мужчин, поставить геев у выходов и избить их до полусмерти».

Об этом она говорила в своем выступлении на шоу Тиффани Хэддиш «Они готовы» (They Ready). Это проект из 6 эпизодов, в каждом из которых выступает комикесса, которую выбрала сама Хэддиш. Так она дает голос талантливым комедианткам, которым сложно пробиться на вершину — но «они готовы». В шоу участвуют только женщины (в том числе цветные, лесбиянки и трансгендеры), демонстрируя всё разнообразие женского стендапа.

Расовые особенности женского стендапа

Али Вонг — тот случай, когда комик представляет сразу две угнетаемые группы. Для азиатки преуспеть в комедии значит больше, чем для обычной белой женщины.

В интервью Али рассказывает, как едва не бросила стендап из-за расистских высказываний. Ведущий в одном из клубов, где она выступала, представил ее как девушку «из тех, кто делает вам маникюр и стирает ваши вещи».

Тогда Али все-таки нашла в себе силы продолжить и считает, что если азиатская женщина хочет преуспеть в комедии, она должна думать в первую очередь про юмор, а не про то, что она азиатка. «Если с самого начала видеть в этом слабость, это и будет вашей слабостью», — говорит Али.

Кто-то считает, что Али Вонг повезло занять нишу в стендапе благодаря своему происхождению (ее родители довольно богатые люди), однако она не первая азиатка-комикесса, добившаяся успеха. До нее была, например, Маргарет Чу, которая начала карьеру в 1990-е. В своих стендапах она затрагивала расовые вопросы, а ее шутки разрушали стереотипы, касающиеся азиаток.

Али Вонг в своих выступлениях тоже упоминает моменты, связанные с расовыми различиями, но это юмор, направленный на самих азиатов. Например, она рассказывает, что они с мужем наполовину из «модной» Азии — Китая и Японии, а наполовину из «трущоб» — Филиппин и Вьетнама, а их любимое занятие — ругать корейцев.

Подобный прием использовала и Аида Родригес, которая в шоу Тиффани Хэддиш «Они созрели» объясняет, как устроен механизм расизма в ее семье: бабушка водила ее в салон красоты, где из нее феном пытались выдуть доминиканку, а отчим-кубинец считал ее «черной» («Я была Розой Паркс в своей семье») .

Можно ли шутить над материнством?

Впрочем, тематически стендапы Али Вонг сосредоточены в большей степени на отношениях мужчины и женщины. Если и помещать ее в какую-то особую нишу, то определенно в нишу комедианток-матерей.

В двух самых популярных выступлениях для Netflix Али вышла на сцену беременной. В Baby Cobra (2016) она была на 7-м месяце беременности, а в Hard Knock Wife (2018) ждала уже второго ребенка.

Вот что в своем шоу говорит сама Али: «Это редкое и довольно необычное явление — видеть, как беременная комикесса выступает на сцене, потому что женщины-комики не беременеют. Попытайтесь вспомнить хотя бы одну. Их нет! Как только они беременеют — они исчезают. Многие мои подруги-комики, более известные и успешные, чем я, отговаривали меня заводить ребенка. „Зачем тебе ребенок, ты исчезнешь! Ты станешь отстойной мамочкой-домохозяйкой“. А я думала: о да, это мечта. В этом и смысл. Это моя победа», — иронизирует Вонг, хотя сама уходить из комедии не собирается.

Беременная женщина, выдающая панчлайны на сцене, — явление и правда редкое, но Али не единственный пример. В начале этого года Эми Шумер в стендапе для «Нетфликса» Growing тоже появилась «с животом», посвятила этому не одну шутку и даже показала его публике, чего явно никто не ожидал. «Знаете, с кем не прикольно быть беременной в одно и то же время? С Меган Маркл!» — жалуется Эми.

При этом она высмеивает королевскую традицию, которая устанавливает нереалистичные ожидания от беременности и родов (да и массовую культуру, которая этому способствует, тоже).

После того как Али Вонг родила первенца, она вновь вернулась на сцену беременной и продолжила истории про «домашнюю мамочку».

Теперь она никому не желает оставаться дома один на один с «человеческим тамагочи, который только ест, испражняется и спит», и предупреждает зрителей обо всех последствиях родов, о которых обычно умалчивают: «Роды — ничто по сравнению с грудным вскармливанием!», «Мое тело — пищевая фабрика».

Со сцены она требует декретного отпуска: «Во всех странах первого мира — Канаде, Франции, Германии — женщины с рождением ребенка получают три года оплачиваемого отпуска. В США мы получаем ни хрена».

***

У гетеросексуальных мужчин давно уже нет монополии на шутки, как бы им этого ни хотелось: их потеснили женщины, геи, лесбиянки, трансгендеры и дрэг-квин — комедийная сцена, как и реальная жизнь, не ограничивается бинарной системой.

Вышедшую из британского ситкома «Кафе» Фиби Уоллер-Бридж, автора лучшего комедийного сериала этого года «Дрянь» и сценаристку первого сезона «Убивая Еву», недавно наняли доработать сценарий новой части Бондианы по просьбе самого Дэниела Крейга. Кажется, это удар ниже пояса маскулинному миру шуток, который теперь нуждается и в женском юморе тоже.