Ведьмы превратились в феминисток: почему женское движение принимает в свои ряды библейских демониц и средневековых колдуний

Образ ведьмы прочно связан с преследованиями и гонениями на женщин в Средние века, но сегодня ведьма стала символом сопротивления патриархальным механизмам и маркером фемининной силы. Феминистка Кристин Солли в книге Witches, Sluts, Feminists: Conjuring the Sex Positive пишет, что предшественницами средневековых ведьм были непокорные женщины из ранних текстов авраамических религий.

В иудейской мифологии первой ведьмой стала Лилит — она же первая жена Адама. Тоже сотворенная Богом из грязи и считающая себя равной Адаму, она отказалась сексуально и психологически подчиняться воле мужа и буквально ушла от него. Именно поэтому, полагает Солли, ее образ радикально демонизировало патриархальное духовенство: создание из плоти и крови, она превращена ими в матерь демонов и злых духов лишь потому, что ослушалась указа мужчины. Возможно, Лилит — первый мифологический персонаж, воспротивившийся сексуальному подчинению и объективации, а также уклонившийся от стандартов, навязанных патриархатом.

В христианской традиции первой ведьмой можно назвать другую «плохую девчонку» — Еву. Библейский идеал правильной женственности — девственницы и послушные жены. Но Ева, как и Лилит, не подчинилась модели поведения, навязанной Богом: вертикалью патриархальной власти, политическим сувереном, осуществляющим угнетение одного пола другим. Ева сорвала запретный плод с древа познания, из-за чего ее и Адама выгнали из Эдема.

Средневековые ведьмы и борьба за права женщин

В эпоху позднего Средневековья маскулинная политика и мизогиния достигли пика: непокорных женщин считали средоточием Зла — и уничтожали. Поэтому особую роль в развитии архетипа ведьмы сыграла инквизиция.

По мнению немецкого историка Линды Ропер, так называемая охота на ведьм стала первым известным массовым фемицидом: охваченные религиозно-варварским приступом мизогинии, инквизиторы континентальной Европы в период XV–XVIII веков, по подсчетам историков, уничтожили от 40 000 до 100 000 женщин, якобы спутавшихся с демонами.

Дров в огонь массового фемицида подкинул трактат Malleus Maleficarum (знаменитый «Молот ведьм»), написанный доминиканскими инквизитором Якобом Шпренгером и монахом Генрихом Крамером в 1486 году. Подобные трактаты издавались один за другим в эпоху позднего Средневековья и раннего Ренессанса, в число других бестселлеров по теме входили «Демономания колдунов» (фр. De la demonomanie des sorciers) Жана Бодена и «Открытие колдовства» (англ. The Discoveries of Witchcraft) Реджинальда Скотта. Но в отличие от многих книг о ведьмах того времени «Молот ведьм» был не только теологическим рассуждением о природе Зла, но и прямым призывом к действию. На страницах этой книги можно было найти практическое руководство по выявлению ведьм, а также набор юридических процедур, объясняющих, как нужно судить и наказывать виновных в использовании черной магии.

«Молот ведьм» выделяет три типа женщин, которые чаще всего оказываются ведьмами: неверные жены, прелюбодейки и повитухи (акушерки). Первые два типа — те, кто оспаривал право мужчины владеть ими как собственностью, и просто сексуально активные женщины.

Получается, что так называемые ведьмы были первыми феминистками, осознавшими право на собственную субъектность, отобранное мужчиной, а также на свою телесность, замкнутую в рамки подчинения и/или брака. Средневековые мораль и этика не видели в мужской распущенности и изменах ничего из ряда вон выходящего, а институт брака защищали, ограничивая исключительно женскую сексуальность и свободу. Женская сексуальность стигматизировалась и приравнивалась к вовлеченности в тайны темных искусств:

«Колдовство произрастает из похоти плоти, что в женщине остается ненасытной», — говорится в «Молоте ведьм».

По средневековой традиции и в наши дни многие считают, что «правильная» женщина — пассивная участница гендерной политики, а оспаривающие эти нормы женщины объявляются ошибкой природы, как раньше объявлялись порождением дьявола. Сексуальная активность становится радикальным политическим и гендерным высказыванием, а телесный акт (секс) и непокорность становятся манифестацией субъектности.

Третий тип, повитухи, согласно Кристин Солли, представляли опасность, так как наносили удар по репутации мужского религиозно-медицинского истеблишмента. По мнению ученых мужей, Господь не даровал бы исцеляющие силы крестьянской бабе, а вот Сатана — мог.

Кроме того, акушерки проводили «богопротивные» аборты, то есть предоставляли матерям решать, хотят ли они ребенка или нет. Помогать женщинам контролировать собственное тело и его репродуктивные процессы означало заниматься темным колдовством.

Поэтому повитух дискредитировала церковь, их опасались соседи и даже собственные семьи. Если лечение повитухи не помогало ребенку или матери — это считалось колдовством. Если же помогало — считалось колдовством всё равно.

Как «ведьма» стала феминисткой и поселилась в Стране Оз

Можно проследить фазы становления образа ведьмы в русле гендерной проблематики — как символа борьбы женщины против мизогинии.

Ведьма Ренессанса была, по мнению инквизиторов, прислугой темных сил. Конечно, современники так называемых ведьм вовсе не считали их первыми борцами за свободу прав женщин, пытающихся вернуть себе идентичность. Параноидальное сознание, обманутое религией и проповедями инквизиторов, и вправду воспринимало нарушающую нормы общества женщину как насылающую морок спутницу демонов и злых духов.

Между Средневековьем и XIX веком образ ведьмы почти не претерпевал изменений: гендерный и политический аспекты архетипа обозначились только в конце XIX — начале ХХ века. Первой, кто поменял наше представление о ведьме, была суфражистка Матильда Джослин Гейдж. Она писала, что женщины кажутся мужчине ядром монструозности в силу их физиологической инаковости, способности рожать и из-за метаморфоз тела, вызванных беременностью.

Именно Гейдж в работе Woman, Church and State манифестировала образ ведьмы как активистки, осуществляющей субверсивную (подрывную) деятельность против установленных норм. Так, в ее понимании ведьмы — это противницы фаллоцентричной структуры общества.

Во многом Гейдж поспособствовала созданию влиятельного образа «доброй ведьмы» в массовой культуре. Мужем одной из ее дочерей был Фрэнк Баум, в 1900 году написавший «Удивительного волшебника Страны Оз». Баум поддержал суфражизм и активизм своей тещи. Частые беседы с Гейдж убедили его, что средневековая ведьма вовсе не была дьявольским отродьем, а женщиной, отстаивающей свои права и равенство полов. Вдохновленный работами Гейдж, Баум создал характер «доброй ведьмы» ставший знаменитым: в оригинале ее зовут Good Witch of the North, но в русском переводе слову «ведьма» предпочли «волшебница».

Феминистский вызов духов мертвых

Спустя 60–70 лет ведьма стала предметом интереса феминисток второй волны: помимо исследования гендерной проблематики они практиковали неоязычество, изучали древние культы, воспевающие стихийную женскую силу и фигуру великой Матери. Именно в психоделические 60-е появился так называемый спиритуалистский феминизм. В рамках этой традиции женщина является медиумом между сверхъестественным, природным и человеческим.

Позже появляется всё больше исследований на тему гендера, магических и оккультных практик. К примеру, Кэрол Патрис Крайст пишет эссе «Зачем женщинам нужна богиня?», после выходит книга Синтии Эллер «Жизнь во власти Богини: Спиритуалистский феминизм в США».

Родство магии и суфражизма подчеркивал и искусствовед Мишель Тевоз.

В эссе «Духи и медиум» он пишет, что популярный в Британии после Первой мировой войны спиритуализм был, как правило, женским занятием, и объясняет, что благодаря связи с потусторонним женщины стали осознавать свое могущество. По Тевозу, вызов духов стал первым толчком к появлению суфражизма.

Во времена четвертой волны феминизма образ ведьмы стал своего рода поп-феноменом. Поп-культура полна примеров из кинематографа, литературы, современного искусства, мем-культуры, индустрии комиксов и даже забастовок и пикетов, в которых заново переизобретается образ ведьмы. Теперь «ведьмачество» стало выражением притязания женских тела и сексуальности на существование вне рамок, заданных мужским видением, и на право быть гендерно‑политическим субъектом — то есть символом требования изменить установленный курс мизогинии и ксенофобии.

Если мир эксплуатирует женщину, то она должна критически отнестись к патриархату, производящим агрессивную форму обезличивания и пренебрежения. Как мы помним, первые постулаты патриархата заложены еще в библейских мифах «от имени Господа», идею продолжили инквизиторы темных времен, а затем подхватили миллионы мужчин во главе с Харви Вайнштейном.

Из отродья дьявола ведьма в современной массовой культуре окончательно превращается в женщину, практикующую борьбу за свою сексуальность, телесность и субъектность вне сконструированных мужчиной гендерных установок.

Проще говоря, еще несколько веков назад ведьмы были спутницей Сатаны, сейчас же — это поп-икона феминистского движения. Шабаш ведьм в современном понимании — это альянс женщин, заявляющих: «Мы не просто тело, мы не расходный материал, мы не объект вашего желания!»

В этом смысле особенно интересной представляется комикс-индустрия, где происходит гендерная рокировка. В одних комиксах всё больше героинь становятся физически и психически сильнее героев; в других — упраздняется деление на традиционных «сильного мужчину» и «слабую женщину»; в третьих даже происходит переосмысление мифов в духе феминизма: так, в Marvel громовержцем Тором вопреки верованиям скандинавских народов будет женщина (мы увидим это в четвертой части фильма).

В графических историях последнего десятилетия ведьма (например, Алая Ведьма из «Мстителей») превращается из злобной хтонической силы и адепта черной магии в героиню — противницу несправедливости.

Вот четыре свежие графические истории, в которых ведьмы изображены как героини.

Rachel Rising и аборт как бунт

(2011–2016), Терри Мур

Cюжет. Город в Rachel Rising обнажает свою темную изнанку: за несколько десятилетий здесь не произошло ни одного убийства, а за одну неделю насильственной смертью гибнут несколько женщин; могилы буквально выплевывают покойников (упав на землю, они обязательно образуют пентаграмму).

Рейчел Бек задушена веревкой и погребена лицом вниз в неглубокой могиле в овраге близ небольшого городка Мэнсон. Она приходит в себя, выкарабкивается из земли, но не может вспомнить, кто и зачем ее убил.

Биологически она мертва: у нее нет пульса, она не чувствует боли. При этом Рейчел способна ощущать эмоции. В общем, героиня застряла в промежуточном состоянии между жизнью и смертью.

Она одну за другой встречает девушек, противостоящих маскулинному доминированию. Пытаясь доискаться до причин своей гибели и происхождения казней египетских, обрушившихся на ее городок, героиня узнает, что является перерождением колдуньи, принадлежащей к ковену куда более древнему, чем ведьмы Салема и первые поселенцы.

Детали. В историях Терри Мура главную роль всегда играли женщины. В Rachel Rising показана гендерная инверсия: женщины выполняют традиционно мужскую работу, например, подруга Рейчел Джет чинит машины, а ее тетя Джонни работает коронером и сотрудником морга. У Мура женщина куда сильнее и выносливее мужчины.

Любопытнее всего в комиксе почти что библейский сюжет о ненависти и неповиновении, напоминающий историю Лилит: в округе появляется белая ведьма, ненавидящая Бога как первого женоненавистника за то, что в его созидающих руках женщина стала объектом дискриминации. Люди же в комиксе следуют воле Бога и во славу его вешают, прижигают каленым железом и топят мятежных женщин, протестующих против христианских норм.

Кроме того, профеминист Мур критикует маскулинную практику как контроль репродукции. Например, в девочку Зоуи вселяется древний демон Малус и заставляет ее убивать, а затем сообщает ей, что через пять лет та станет сосудом для его сына Антихриста. На это Зоуи говорит, что сделает аборт.

Малус, словно взбесившийся южанин из Алабамы, заявляет, что та уподобится ведьме, если откажется от такого дара. Здесь снова уместно вспомнить, что средневековых повитух объявляли ведьмами, потому что врачам-мужчинам не нравилось, что контроль над репродуктивными функциями женского тела находится в женских руках — об этом писала и Сильвия Федеричи в книге «Калибан и ведьма» (представительница марксистской феминистской традиции).

В «Диалектике пола: обоснование феминистской революции» Шуламит Файерстоун пишет, что женщин древности и современности объединяют тяготы беременности и кормления грудью, а также послеродовая депрессия, лишающая сил и делающая уязвимыми. По ее мнению, именно репродуктивная способность исторически подчинила женщину мужчине — поэтому, согласно радикальной феминистской риторике, девушка должна перестать быть машиной для воспроизводства вида и отказаться от беременности. Именно так и поступает Зоуи.

Black Magick и неоязычницы-викканки

(2016 — по настоящий момент), Грег Рукка, Никола Скотт

Сюжет. Детектива Роуэн Блэк посреди ночи вызывают сотрудники и просят как можно скорее примчаться к закусочной: неопознанный мужчина захватил заложников и обещает отпустить их, если поговорит с Блэк наедине.

Преступник сообщает Роуэн, что знает о ковене ведьм, в котором она состоит, наступает в лужу с керосином и возгорается. Из оставленных им предметов — только зажигалка Zippo с выгравированным молотом (аллюзия на «Молот ведьм»).

Символ на зажигалке не сулит Блэк и ее приближенным ничего хорошего: за ней идут потомки доминиканского ордена и монахов-кармелитов — проще говоря, охотники на ведьм. Блэк нужно собрать ковен, чтобы противостоять приближающейся угрозе — головорезам, от отца к сыну передающим тайны охоты на женщин.

Детали. На допросе по поводу перестрелки в центре города один из детективов удивляется везению Блэк: в нее выпустили целую обойму, и ни одна пуля не попала в цель. На это Роуэн едва слышно шепчет: «Спасибо, Госпожа». Другой детектив слышит это и предполагает, что Блэк последовательница викка — неоязыческой религии, опирающейся на магические европейские культы, почитающие женственность и природу.

История специально подчеркивает принадлежность Блэк и ее ковена к викканской магии. Один из центральных персонажей неоязыческой мифологии — Триединая или, как называл ее поэт Ричард Грейвс, Белая Богиня. Триединая — это дева, мать и старуха в одном лице, Magna Mater, созидающая и пожирающая то, что породила.

Грейвс, как и Фрейд, утверждал, что в палеолитическую эпоху существовала матриархальная система правления, именно поэтому в культах мадленской и ореньякской эпох доминировал образ Матери — стихийной фемининности, автономности и силы женщины.

Кажется, Грег Рукка намекает и на то, что викка была очень популярна в 60-е среди феминисток второй волны и ЛГБТ-сообществ. В книге «Спиритуальный танец: Возрождение древней религии великой богини» феминистка Стархак (настоящее имя — Мириам Саймос) пишет, что викка и несколько ее ответвлений помогали женщинам преодолеть абьюзивные отношения, а ритуалы были направлены на осознание своей самодостаточности и сексуальности.

В Black Magick есть все атрибуты ведьмы (надо сказать, немного легкомысленные для такого комикса): черный кот-фамильяр, котелки, травы и кристаллы, магические круги и хрустальные шары. Если присмотреться, в углу комнаты Алекс — сестры по шабашу Блэк — даже стоит метла. Ведьм в Средние века изображали верхом на метле тоже не без сексуального подтекста: инквизиторы считали, что колдуньи совокуплялись с этой домашней утварью в отсутствие мужа (такое вот прото-дилдо).

Redlands и борьба с патриархатом и простутцией

(2018 — по настоящий момент), Джорди Беллейр, Ванесса Дель Рэй

Сюжет. Сестры Ро, Алиса и Бриджит прожили вместе несколько столетий, а по отдельности — даже пару тысячелетий (самая старшая воздвигла пирамиды Гизы).

Одна видела развал великих империй, вторая — расцвет северных королевств, третья — суд над салемскими ведьмами. Сестрами их сделала встреча с тем, кого знают под несколькими именами: Ангел утренней звезды, Падший, Люцифер, Баал, Вельзевул.

Правительница Египта Алиса встречает его в облике бога пустыни и скверны Сета; Ро, будучи ирландской воительницей, называет его Illi andin; Бриджит зовет его Дьяволом и просит уберечь от виселицы в Салеме. Каждой из них он дарит магическую силу и свободу, отнятую Богом и его человеческими сыновьями.

Изначально небольшой городок Редлэндс во Флориде принадлежал южанам-реднекам с двойной моралью: ярые католики — и расисты, противники абортов — и завсегдатаи борделей. Сестры отбивают город, занимают полицейский участок и становятся негласными хозяевами Редлэндс. В чем-то очень напоминающие «Американских богов» Нила Геймана с кое-как выживающими в современном мире богами, Redlands тоже повествуют о закате великих времен.

Раньше они были императрицами или великими завоевательницами, а теперь вынуждены заправлять провинциальным городишкой.

Начиная со второго выпуска серия превращается в оккультный детектив, выполненный в стилистике южной готики с ее аллигаторами и душными болотами. Став полицейскими, сестры сталкиваются с исчезновениями и убийствами женщин и проституцией по всему штату. Героини пытаются создать в городке новое комьюнити, в котором защищающие друг друга женщины могли бы противостоять вертикали патриархальной власти: абьюзивным реднекам, сутенерам и самому Дьяволу.

Детали. Redlands — мультимодальный мокьюментари-комикс. Каждый выпуск завершается якобы подлинными документами: фотографиями, отчетами полиции о пропаже, изнасиловании и убийстве молодых девушек, записью показаний школьницы в суде, выступающей против одноклассника-насильника. Есть здесь дневник некоей Нэнси Монтгомери, повествующий о буднях в борделе, куда ее продал отец, а еще выпуск с плакатами стрип-клубов с номерами секса по телефону.

Все эти визуальные материалы — как и основной сюжет комикса — призваны проиллюстрировать объективацию как аппарат принуждения и насилия.

Женщина становится, если использовать выражения философа Ахилла Мбембе, «расходной жизнью» для сексуального удовлетворения мужчины: ее отказ не может препятствовать его вожделению, в результате чего девушек находят изнасилованными и убитыми в канаве.

Сценарист и художник комикса Джорди Беллейр и Ванесса Дель Рэй показывают, что быть женщиной — значит быть заключенным в теле объектом меновой стоимости в мире мужчин.

Особенно страшны сцены в борделе, где работниц помещают на конвейер сексуальных услуг: они подобны серийным телам и несут на себе печать промышленного товарного производства. К примеру, когда одна из девушек становится не нужна, ей просто из злости отрубают руку: тела взаимозаменяемы — на ее место просто найдут другую.

The Black Monday Murderers и марксистский феминизм

(2016 — по настоящий момент), Джонатан Хикман, Том Кокер

Сюжет. Комикс рассказывает о группе элитных финансистов, столкнувшихся с самым крупным обвалом рынка в истории, именуемого Черный понедельник: 19 октября 1987 года индекс фондовых рынков упал на рекордные 22,6 %. Чтобы избежать экономического краха, главные герои (среди которых есть несколько ведьм) заключают договор с монструозным божеством: в обмен на предвидение будущего финансовых потоков, на власть и контроль над всеми биржевыми рынками — они отдают ему свои души.

Детали. Предположительно и очень вероятно, что сценарист Хикман, обращаясь к образу ведьмы (есть здесь и колдуны), способной обвалить — или, напротив, спасти от краха весь финансовый мир, — отсылает к одной радикальной феминистской организации W.I.T.C.H. (Women’s International Terrorist Conspiracy from Hell) — «Международному женскому террористическому сговору из ада».

В канун Дня Всех Святых 1968 года группа феминисток, одетых в черные шали и остроконечные шляпы, устроили пикет-перформанс.

Заняв главную финансовую улицу Нью-Йорка, Уолл-стрит, «ведьмы» наложили «заклятие» на крупнейшие предприятия корпоративного капитализма. На следующий день американский фондовый рынок и вправду упал на 13 пунктов!

Ведьмы, обвалившие Уолл-стрит, стали не только иконами марксистского феминизма — они показали, что феминистский протест отчасти порожден капитализмом.

Фридрих Энгельс говорил, что семья как патриархальный институт требует от женщины ухода за домом, мужем и детьми без какой-либо оплаты. Феминистски Сельма Джеймс, Сильвия Федеричи и Мариароза делла Коста с ним не согласились, и в 70-х основали движение «Зарплата за домработу». Они подчеркивали, что любая индустриальная экономика базируется на домашней работе, а безличная машина капитализма эксплуатирует такой труд, который в марксистской феминистской критике и философии автономизма называют аффективным (или немым) трудом. Кроме того, феминистки этого направления справедливо подчеркивали, что сфера бизнеса слишком долго была привилегией мужчин.

The Black Monday Murderers изображают как раз такую ведьму, которая смогла выбраться из навязываемых капиталистическим обществом женщине рамок. Отказавшись быть рабыней немого труда, она вторглась в исконно мужской бизнес-мир как полноправная финансовая единица.

Хотя никому из этого брокерского шабаша не сдобровать, ведь нечисть — лучшие предприниматели. Заключая с ними сделку, знайте: они всегда заберут больше, чем было оговорено.