Резня в Гленко. Как из-за убийства 38 шотландцев неисполнение преступных приказов стало воинским долгом

В 1688 году случилось то, что историки позже назовут «Славной революцией» и посчитают самым главным событием, на века определившим историю Англии: в результате государственного переворота был свергнут король Яков II Стюарт, а трон занял штатгальтер Нидерландской республики Вильгельм Оранский, зять Якова, командовавший голландским экспедиционным корпусом и ставший королем Англии Вильгельмом III и королем Шотландии Вильгельмом II — в те годы Англия и Шотландия еще не были одним государством, почти столетняя традиция, согласно которой этими двумя странами правил один и тот же человек, выльется в создание объединенного Королевства Великобритания только в 1707 году, при преемнице Вильгельма королеве Анне.

К восшествию на престол Вильгельма в ту пору жители Британских островов отнеслись неодинаково. Зарождающаяся английская буржуазия пребывала в ожидании процветания, и ее ожидания были оправданы — Англия и в самом деле получила невероятное ускорение в своем развитии, так как вместе со «славным королем» в страну, всем своим предыдущим развитием подготовленную к громадному рывку в развитии, потекли самые передовые и эффективные в мире производственные технологии — голландские, сопровождаемые огромными по тем временам голландскими деньгами, вливаемыми в английскую промышленность, английские экспедиции, английский флот, — да, Англия и в самом деле именно с этого момента стала «царицей мира», получив именно то, чего ей так не хватало для ее собственного «экономического чуда».

Конечно, это вовсе не означает, что ликовала буквально вся страна — как всегда, настроения в обществе не были однородными. Результатом недовольства из-за свержения монарха стало восстание якобитов, сторонников короля Якова. Восставшие были разгромлены правительственными войсками, король Яков спасся бегством, началось преследование якобитов по всей стране.

Впрочем, бежавший во Францию король Яков не готов был так просто расстаться с английским и шотландским престолами.

Общество оказалось расколотым, в частности раскол произошел и среди кланов Шотландии (где якобиты имели довольно сильные позиции).

Ходили разговоры о том, что вот-вот низложенный монарх высадится в Шотландии во главе большого французского войска. Слухи подогревало то обстоятельство, что Вильгельм чуть ли не сразу после восшествия на престол вынужден был ввязаться в так называемую войну Аугсбургской лиги, в которой противниками англичан стали французы.

С течением времени, однако, даже самым отчаянным шотландским якобитам стало понятно, что ожидать появления Якова на белом французском коне вряд ли стоит, обстоятельства не оправдывали их ожиданий. Ситуация «полувойны», когда множество представителей некоторых кланов вынуждена была скрываться, что приводило хозяйства в запустение, а народ вела к обнищанию, не радовала якобитов и заставляла их активизироваться в поисках мира.

В то же время и шотландские сторонники Оранского не бездействовали: имея огромное военное превосходство над местными якобитами, они решили, что настал хороший момент для усмирения непокорившихся.

Известно, что в тот момент правительство вынуждено было держать в Шотландии многочисленную армию, а солдаты были очень нужны для продолжения войны на континенте, поэтому ультиматум, по мнению его авторов, должен был скорейшим образом разрешить ситуацию.

27 августа 1691 года был оглашен королевский эдикт, согласно которому все кланы, принесшие до истечения года присягу на верность королю Вильгельму, освобождаются от преследования. Главы горных кланов Шотландии, ранее присягнувшие на верность Якову, обратились к последнему с просьбой освободить их от присяги, дабы они могли присягнуть новому королю. Это свое намерение они обосновывали тем, что не могут допустить истребления и без того немногочисленных горцев. Яков думал над ответом довольно долго, возможно, он пытался понять, может ли рассчитывать всё-таки на поддержку Франции, но в итоге в последние дни осени дал согласие на присягу кланов Вильгельму.

Понятно, что информация об этом достигла берегов Шотландии нескоро, а в самые удаленные горные деревни она и вовсе попала очень поздно. Главы некоторых кланов принесли присягу на верность во второй половине декабря, но вот вождь одного из родов клана Макдональдсов, Алистер Макиан из Гленко, узнал об этом, возможно, среди последних.

Преодолевая горные заснеженные дороги, он 31 декабря добрался до Форт-Уильяма, резиденции военного губернатора Хилла. Однако выяснилось, что военный губернатор не уполномочен был принимать такую присягу, и Хилл, снабдив Макиана документами, удостоверяющими, что готовность принести присягу была выказана в срок, соответствовавший королевскому указу, направил его в город Инверари. Путь занял у Макиана три дня, еще три дня он ожидал аудиенции местного шерифа.

6 января лорд Кэмпбелл принял присягу Макиана, и последний, уверенный в том, что выполнил свой вассальный долг и его клану ничего более не угрожает, возвращается в Гленко.

Лорд Кэмпбелл в свою очередь отправляет все документы о лояльности Макдональдсов, в том числе сопроводительное письмо Хилла, объясняющее небольшую заминку и незначительное, но исправленное недоразумение, в Эдинбург.

Тут бы и поставить точку во всей этой истории и забыть о ней, так как само по себе описанное недоразумение в дальнейшем вряд ли бы хоть кто-то вспоминал, но…

Но эти документы попадают в руки государственного секретаря по делам Шотландии Джона Далримпла, виконта Стэра, на века ставшего главным злодеем в этой истории в частности и в истории Шотландии вообще.

Далримпл, к своим сорока годам достигший исключительного тогда могущества (собственно, находящийся в Лондоне и очень успешно занимающийся делами начавшейся промышленной революции король всю информацию о неинтересной ему Шотландии черпал исключительно из докладов своего секретаря), как раз находился в поиске кардинального решения проблемы непокорных кланов.

Надо сказать, что в Шотландии, которая к тому времени снискала себе сомнительную славу самой нищей страны в Европе, в тот момент и так было неспокойно (и долго еще будет неспокойно), хлопоты доставляли и «табачные лорды Глазго», нувориши со своими взглядами на то, как должна быть организована жизнь в Шотландии; и многочисленные контрабандисты, отчаянный народ, которых к этому рискованному ремеслу подталкивала безысходность; и университеты, рассадники свободомыслия; и пресвитериане, требующие признания их главенствования в Шотландии; и расплодившиеся угольные шахты со всем ворохом проблем, связанных с наемным трудом, — Далримпл, как казалось королю, довольно успешно справлялся с этим хлопотным хозяйством.

Но проблемы требовали решения, и Далримпл задумал устроить показательную карательную акцию. Довольно небольшую, заметим, зато резонансную. Клан Макдональдсов был большим и влиятельным, а род Макианов из Гленко был небольшой его частью.

Свой адский замысел Далримпл согласовал с главнокомандующим армией в Шотландии Ливингстоном, который долго не хотел понимать намеков секретаря, но в конце концов вынужден был стать его соучастником. Впрочем, не он один — Далримпл, опытный политик, «делил ответственность» со многими влиятельными в Шотландии людьми, так или иначе многих замарав участием в своем преступном замысле.

В итоге бумаги о приведении Макианов к присяге, полученные в Эдинбурге от добросовестного лорда Колина Кэмпбелла, так и не были отправлены королю.

В Гленко направили две роты пехотного полка под общим командованием Роберта Кэмпбелла из Гленлайона. Да, родственника упомянутого выше лорда Кэмпбелла — они были членами одного и того же клана, вот только роль Роберта Кэмпбелла в нашей истории оказалась полностью противоположной той, что сыграл в ней лорд Колин Кэмпбелл.

Так вот, Роберт Кэмпбелл вовсе не был очаровательным персонажем. Главными увлечениями этого безвольного человека и даже смыслом жизни были пьянство и азартные игры, и эти два хобби привели его в возрасте около 60 лет к необходимости служить, ибо надо было как-то зарабатывать себе на жизнь.

Чин капитана давал не только денежное довольствие, но и возможность зарабатывать на сокрытии военной добычи (слово «мародерство» уже вошло в употребление, но еще не было так однозначно порицаемо, как сегодня), в чем, как позже говорили его ненавистники, он весьма преуспевал.

Впрочем, Далримпла не особо интересовали эти его качества, для него было важным то, что владения капитана Кэмпбелла в Гленлайоне были разграблены (в 1689 году, во времена сражения с якобитами) кланом Макдональдсов, и Далримпл не без основания полагал, что Кэмпбелл не упустит случая отомстить.

Так вот, две роты пехоты отправляются в Гленко, не имея приказа о том, что именно они должны там делать.

В те годы традиции гостеприимства еще не пустой звук — 120 солдат радушно приняты и расквартированы, Алистер Макиан лично принимает капитана и устраивает ужин в его честь. Две недели не происходит ровным счетом ничего выдающегося, солдаты и жители деревни, глава рода и офицеры живут вполне дружно, во всяком случае, не наблюдается никаких инцидентов, возможно, наоборот, как это бывает у людей, волею судьбы сведенных ненадолго вместе, возникает взаимная приязнь, но 12 февраля Роберт Кэмпбелл наконец получает приказ из Эдинбурга, предписывающий ему «атаковать мятежников» и «предать мечу всех людей моложе 70 лет», «так, чтобы никому из Макдональдсов из Гленко не удалось бы ускользнуть». Заключительная часть приказа — прямая угроза лично Кэмпбеллу: там говорилось, что если он не исполнит этот приказ, то его голова окажется на плахе.

В целом расчет Далримпла на низость человеческой натуры сработал — Кэмпбелл берется за исполнение этого приказа. Ночью он поднимает две свои роты и объявляет им приказ.

Заметим (и это важно), что два офицера отказываются выполнять приказ и ломают свои шпаги в знак протеста, несмотря на то, что за это им грозит смертная казнь, а еще нашлись солдаты, которые предупредили жителей Гленко о готовящейся бойне — опять же, притом, что подобное поведение грозило смертью им самим.

В 5 часов утра 13 февраля начинается бойня.

В дом к Алистеру Макинау приходит лейтенант Линдсей. Слуга будит вождя — якобы лейтенант пришел сообщить ему о том, что солдаты уходят. Макиан просит слугу налить гостю рюмку, пока он будет одеваться. Линдсей выпивает и стреляет Макиану в спину.

Этот выстрел становится сигналом к началу побоища — солдаты врываются в дома и убивают всех, кто попадается им под руку. Большая часть жителей Гленко бросается бежать.

Бойня была короткой — убито 38 человек (в том числе старик, которому было не то что больше 70, а больше 80 лет, но — кого это интересовало), страшная метель и снегопад, обрушившиеся в тот день на Гленко, не дают солдатам преследовать бегущих, из которых более 40 погибнут от холода, участь еще нескольких неизвестна.

Больше половины членов рода Макианов спасутся бегством, что не помешает Кэмпбеллу, приказавшему по завершении «операции» предать Гленко огню, с гордостью доложить о том, что приказ успешно исполнен.

Замысел Далримпла отчасти исполнен (отчасти — потому что остаются выжившие Макдональдсы, тогда как по его плану предполагалось тотальное уничтожение рода Макиан), но в общем и целом, по его мнению, это была отличная акция устрашения, которая должна была привести всех шотландцев к мысли о покорности. Однако что-то пошло не так. Участников резни обвинили в страшнейшем, как считает христианская мораль, из преступлений — убийстве доверившихся. Все представленные в Британии конфессии (и главенствующая в Шотландии пресвитерианская церковь) единодушно считали это самым жутким из преступлений. Вспомним Данте, у которого в последнем, самом ужасном кругу ада находятся обманувшие доверившихся — и за этим кругом уже ничего, пустота, это предел падения.

Весть об этом всколыхнула всю Шотландию, и ужасным представлялось не само убийство (войны и разорительные карательные походы и нападения сами по себе, увы, не были редкостью в тех краях в то время), а именно факт убийства доверившихся.

Что уж говорить о традициях шотландских горцев и их простом понимании человеческих поступков…

Жизнь для участников той экспедиции в Шотландии стала совершенно невозможной, они были, как сказали бы сейчас, полностью дегуманизированы, лишены достоинства и в представлении шотландцев выглядели людьми, начисто лишенными человеческих чувств.

Далримпл приложил невероятные усилия, чтобы объяснить произошедшее исключительно войной кланов — мол, Макдональдсы издавна враждовали с Кэмпбеллами, и вот последний хищно воспользовался удобным моментом для мести (заметим, это была настолько мощная пропагандистская кампания, что версия дожила даже до нашего времени). Обе пехотные роты были отправлены на континент, где участвовали в войне с Францией. Впрочем, житья им не было и там — слухи об их роли в трагедии в Гленко разошлись быстро, и сослуживцы шарахались от них, как от зачумленных.

В итоге подавляющее большинство сочло за благо отправиться на край света, в Дарьен — колонию в районе нынешнего Панамского канала, которую основал отличный финансист и прожектер и неудачливый авантюрист и колонизатор Уильям Патерсон. Людей в колонии не хватало, туда вербовали даже самые что ни на есть отбросы общества, а уж отбросов больших, чем участники резни в Гленко, тогдашняя Шотландия не знала.

Колония в Дарьене погибла практически в полном составе, отчасти в результате стычек с негостеприимным местным населением, но больше всего — от нещадно косящих европейцев болезней. В Дарьене сгинули, как пишут исследователи, практически все участники нападения на Макдональдсов.

Роберт Кэмпбелл воевал во Фландрии, где, при не совсем ясных обстоятельствах, умер в 1696 году. Известно, что произошло это в Брюгге и что в тот момент он пребывал в крайней бедности. Остается только догадываться, как он оказался вне офицерского корпуса и отчего был нищ — возможно, снова проигрался в прах? Сведений нет.

Ужасная новость о событии в Гленко, конечно же, докатилась до Лондона. Королевский двор, министры, члены парламента и весь истеблишмент поначалу просто отказывались верить в произошедшее — мысль об убийстве доверившихся просто не помещалась в головах англичан. Но вскоре выяснилось, что всё произошедшее, увы, правда, и недоверие сменили омерзение и гнев.

Никогда еще репутация короля Вильгельма не была столь низкой. Говорят, что изгнанный экс-король Яков, будь он решительнее и энергичнее, вполне мог воспользоваться этой ситуацией для вторжения — не то чтобы число его сторонников в Британии резко возросло, но вот число людей, готовых сражаться за Оранского, было мало как никогда.

Дошло до открытых демаршей: так, лорд Лаудер, известный в Шотландии юрист, отказался от поста лорда-адвоката, который ему предложили занять с условием замять «этот небольшой конфликт», причем о причинах своего несогласия он напрямую информировал короля.

Пиар-кампания Далримпла про варварские обычаи горцев, их мстительность и обычаи кровной мести перестала работать, и наконец, через четыре с половиной года после произошедшего, летом 1695-го, было назначено расследование, которого так хотели избежать близкие к королю люди («тридцать восемь мертвых шотландцев не должны раскачивать трон»).

«Хотя приказы вышестоящих офицеров весьма абсолютны, тем не менее никакие приказы, противоречащие законам природы, не являются обязательными; так что солдат, сохраняя свои полномочия, должен отказаться от совершения какого-либо варварства, как если бы солдату было приказано застрелить человека, проходящего безобидно на улице, никакое такое распоряжение не освободило бы его от наказания в виде убийства» — вот краеугольное мнение, которое легло в основу обвинений.

При всем при этом, конечно же, расследование имело задачу не столько юридическую, сколько политическую — надо было обелить короля и объяснить подданным, что он не причастен к этой истории, и найти кого-то, на кого можно было возложить ответственность за произошедшее.

Таким крайним оказался, конечно же, верный слуга короля Далримпл, который, однако, был всего лишь отправлен в отставку (он вернется к государственным делам в правление королевы Анны, станет членом королевского совета и лордом), остальные участники и вовсе избежали наказания.

Правда, гордо преломившим свои шпаги офицерам их звания и должности вернули, присяга Макианов была признана легитимной и им было дозволено вернуться в разоренный Гленко, на пепелище, где потерявшие всё свое имущество и скот горцы жили в полной нищете.

Можно сказать, что расследование закончилось ничем, однако с тех пор в сознании людей закрепилось понятие преступного приказа, который подчиненные не просто вправе не выполнять, нет — их долг не выполнять такие приказы.

Было бы прекрасно, если бы в заключении мы могли написать что-то вроде «и вот с тех самых пор больше никогда…». Увы, с тех пор даже в британской армии, несмотря на тот резонанс, который имела в обществе резня в Гленко, и даже несмотря на знание о том, что приказы могут быть преступными, преступления всё-таки случались. Иногда это было вызвано «эксцессом исполнителя», иногда становилось следствием исполнения самых низких и мерзостных планов.

Впрочем, британская юстиция, а следом за ней и юстиция всего мира научились преследовать за подобные преступления, и убийцы, в отличие от участников резни в Гленко, стали нести наказание, неизбежность которого, как известно, является лучшим средством предотвращения преступлений.

Во время Нюрнбергского процесса было сформулировано, что «исполнение приказа правительства или начальника не освобождает от ответственности… если фактически был возможен сознательный выбор» (отсутствие сознательного выбора означает физическое или психологическое воздействие на исполнителя).

В настоящее время в международном праве существует концепция «умных штыков», подразумевающая, что подчиненные должны оценивать законность приказов своих командиров и несут ответственность за исполнение явно незаконных приказов.

Правда, насколько налажено оповещение об этом командирами самих подчиненных в разных армиях мира, сведений нет.