«Это неправда, но я всё равно в это верю»: как душевный комфорт влияет на выбор убеждений

В августе в Гарвардском университете избрали нового главного капеллана. Им стал атеист Грег Эпштейн. Как сообщает «Нью-Йорк таймс», за Эпштейна проголосовали единогласно. Его обязанностью будет «координировать деятельность более сорока университетских капелланов, возглавляющих христианские, иудейские, индуистские, буддийские и другие религиозные общины». Анализ сотен комментариев к статье, размещенной на сайте газеты, свидетельствует о том, что Эпштейн пользуется широкой поддержкой. Некоторые сомневаются, что атеист способен стать «настоящим» капелланом. Но множество людей считают назначение на этот пост нейтральной фигуры мудрым шагом.

С одной стороны, гуманист, не верящий в высшие силы, не может обладать религиозным авторитетом. С другой, опрошенные студенты Гарварда считают плюсом то, что Эпштейн выступает за поиск смысла без Бога. «Очень важно уметь выработать ценности и ритуалы без веры в магию», — говорит А. Дж. Кумар, бывший президент гуманистического общества Гарварда. Но возможно ли обретение смысла (то есть ценностей и чувства цели) без веры в магию, сверхъестественных существ и метафизику?

Отчасти это философский и теологический вопрос (Эпштейн написал книгу «Добро без Бога: во что верит миллиард нерелигиозных людей»). Но он также напрямую связан с психологией. Говоря психологическим языком, можно ли получить блага канонических религиозных верований из натуралистических альтернатив религии («гуманистический путь» поиска смысла)? Могут ли люди «верить» в Бога — со всеми вытекающими благами — без веры в сверхъестественные элементы этой веры («теистический путь» поиска смысла)?

Последние исследования в области психологии и когнитивного религиоведения могут кое-что прояснить, но есть нюансы. Например, есть доказательства того, что научные убеждения приносят некоторые свойственные религии блага, но доказано также и то, что некоторые научные убеждения — вроде веры в эволюцию — несут угрозу гуманистическим ценностям. Есть доказательства того, что люди используют язык по-разному при выражении религиозных верований и научных убеждений, но в то же время доказано что, что за религиозными верованиями и научными убеждениями стоят одни и те же психологические механизмы.

В нескольких статьях, которые в ближайшее время будут опубликованы в «Журнале экспериментальной психологии», мы с Телли Давооди предлагаем новый взгляд на данный вопрос.

Мы провели три исследования, в которых предложили участникам экзистенциальные вопросы, на которые существуют как религиозные, так и нерелигиозные ответы:

• Как возникла Вселенная?
• Почему в мире существуют страдания?
• Что происходит с нами после смерти?

Ответы на эти вопросы могут как приносить утешение, так и вызывать тревогу; как наполнять нас чувством осмысленности происходящего, так и приводить в отчаяние; быть основанными как на фактах, так и на иллюзиях. Нас интересовали свойства религиозных и нерелигиозных ответов на эти вопросы, и в частности то, можно ли с их помощью обрести душевный покой.

В первом из этих исследований мы задали 494 участникам, выбранным среди жителей США через интернет, один из трех наших вопросов. Однако при этом мы разбили испытуемых на три группы. Попавших в первую мы попросили дать логически обоснованные ответы, во вторую — ответы, приносящие утешение и душевный покой, третьей группе мы дали нейтральные инструкции: им нужно было ответить на вопрос четко и ясно.

Мы сразу заметили, что когда от участников требовалось логически обосновать свои ответы, то они намного реже давали религиозные интерпретации. В третьей, контрольной, группе доля религиозных ответов составила 34%, а в первой, где нужно было дать самый логичный ответ — 23%. Доля научных интерпретаций составила в первой и третьей группах составила 53% и 71% соответственно.

Но наиболее любопытные результаты мы получили, когда попросили участников дать ответы, приносящие утешение и душевный покой. Получив такое задание, участники намного чаще излагали религиозные и духовные интерпретации этого вопроса. В третьей группе, получившей нейтральные инструкции, доля религиозных интерпретаций составила 34%, а во второй группе, участники которой давали наиболее утешительные ответы, — 56%. Однако участники, не исповедующие религиозных взглядов, без труда давали «натуралистические» ответы, которые одновременно представлялись им утешительными. Более того, такие высказывания встречались почти так же часто (в 36% случаев), как и сверхъестественные интерпретации (42%).

Как звучали различные ответы респондентов?

Религиозный ответ на вопрос о том, что происходит с нами после смерти, гласит, что мы воссоединимся со своими близкими («Наша душа отправится в место, где нас поприветствуют наши родные»). Согласно натуралистическому взгляду, мы продолжаем жить в памяти других людей или в иной форме («Память о нас сохраняется в умах и сердцах тех, кто нас любил», «Молекулы, из которых состояло наше тело, станут элементами для создания новых форм жизни»).

Религиозный ответ на вопрос о возникновении Вселенной делает акцент на нашей роли в Божественном замысле («Бог уготовил для вас место в созданном Им мире, и все происходит по Его воле»). Натуралистическая интерпретация подчеркивает наше место во Вселенной («Мы — кульминация тех процессов, которые начались задолго до Большого взрыва. Нам посчастливилось жить во Вселенной в один из самых интересных моментов ее развития»).

Таким образом, хоть традиционные религиозные верования и служили некоторым участникам источником утешения, для многих других эту роль выполняли натуралистические или гуманистические взгляды. Так что ценности и смысл можно найти не только в вере в магию и метафизику.

Но есть одно но.

Из того, что люди могут найти утешение не только в религии, еще не следует, что все утешения имеют одинаковую силу. Когда мы попросили участников оценить, насколько их интерпретации способствуют позитивным эмоциям и предотвращают отрицательные, они оценили сверхъестественные интерпретации намного выше, чем натуралистические. Остаться в памяти живущих — не то же самое, что обрести вечную жизнь.

Чтобы составить более детальное представление о различиях между религиозными и нерелигиозными интерпретациями, в ходе последующих исследований мы предложили участникам религиозные и нерелигиозные ответы и попросили оценить эти ответы согласно дополнительным критериям:

• социальной ценности (способствует ли интерпретация сплоченности между людьми?),
• нравственной ценности (повышает ли она нравственность людей?),
• и влияния на идентичность (сообщает ли она вам что-то важное о вашей жизни?).

Мы предложили каждому из 501 участников либо научный, либо религиозный ответ на один из экзистенциальных вопросов: «Как возникла Вселенная?», «Почему в мире существуют страдания?» и «Что происходит с нами после смерти?». В среднем научные ответы воспринимались как более обоснованные и объективные. Религиозные же ответы ассоциировались с утешением, поддержкой, нравственностью и знанием о самом себе. Другими словами, религиозные интерпретации снова победили.

Итоговое исследование, в котором приняло участие 652 человека, подтвердило данные выводы, но также позволило измерить, насколько, по мнению участников, та или иная религиозная или научная интерпретация является верной. Вопрос, который мы задали, звучал так: должна ли интерпретация восприниматься как верная, чтобы предоставлять утешение и иметь нравственную ценность?

«Это неправда, но я все равно в это верю», — сказал об одном местном суеверии некий итальянский философ. Эти слова содержат противоречие, и тем не менее, мы прекрасно понимаем, что их автор имел в виду. Они также заставляют задуматься о возможности теистического пути поиска смысла: что если религиозные интерпретации коренных вопросов могут наполнять нашу жизнь смыслом независимо от веры в их истинность?

Полученные нами результаты говорят о том, что ценность как религиозных, так и научных подходов тесно связана с убежденностью в их истинности. Участники, которые находили эмоциональную и нравственную ценность в религиозных интерпретациях, также считали эти интерпретации верными.

Тем не менее, между сферами науки и религии была ощутимая разница. Даже когда истинность обеих интерпретаций воспринималась как одинаковая, религиозные интерпретации оценивались выше по неэпистемическим источникам смысла. Участникам достаточно было считать религиозную интерпретацию лишь более-менее верной, чтобы находить ее настолько же удовлетворительной в эмоциональном и нравственном отношении, сколь и научную интерпретацию, которая воспринималась как однозначно истинная.

В начале статьи я предложил два пути поиска смысла без веры в магию: гуманистический путь, черпающий смысл в убеждениях, не имеющих ничего общего с верой в сверхъестественное, и теистический путь, черпающий смысл в вере в метафизические положения без веры в их истинность.

Эффективность гуманистического пути подтверждается фактами. Человек действительно может найти рациональные ответы на экзистенциальные вопросы и обрести в результате блага, которые мы привыкли связывать с религиозной верой: душевный покой и утешение. В то же время это требует дополнительных усилий, так как гуманистические убеждения не настолько действенны с психологической точки зрения, как религиозные верования.

Что касается теистического пути, то здесь все неоднозначно: вера в ценность религиозных догматов, как правило, неразрывно связана с верой в истинность этих догматов, что также подразумевает веру в Бога, магию и прочую метафизику. Однако религиозные верования несут воспринимаемые блага даже тогда, когда принимаются лишь частично. С психологической точки зрения вполне возможна вера в бога как некий нравственный ориентир без признания его фактического существования.

Само собой, закономерности, которые мы наблюдали на примере выборки, состоявшей преимущественно из американцев и христиан, будут работать не во всех случаях. Это важная оговорка.

В то же время сделанные нами открытия позволяют понять преимущества назначения атеиста на религиозную должность. Гуманистические взгляды действительно могут служить источником смысла, просто его поиск может потребовать больших усилий.