Краткая история падения Голливуда: как началась революция в американском кино и почему 2000-е его добили

Агрессия — художественный принцип Голливуда

В 1898 году американский флот захватил испанские океанские владения возле Кубы, и началась война между державами. В это время Джеймс Стюарт Блэк, один из пионеров американского кинематографа, снял 29-секундный фильм «Сорвем испанский флаг», всю суть которого передает название. Таким простым пропагандистским фокусом Штаты как бы заранее заявляли о будущей победе.

1908 год. Томас Эдисон, изобретатель кинематографа, организовал трест, монополизировав всё кинопроизводство. Те, кто не входили в организацию и не платили налог за пользование эдисоновским патентом для демонстрации фильмов (кинетоскопом и его аналогами), были вне закона. Студии, отказавшиеся повиноваться, рисковали быть разгромленными, их владельцы боялись преследований. В итоге независимые кинематографисты бежали на западное побережье.

Так выходцы с востока США, спасаясь от агрессивного вмешательства монополистов, создали Голливуд.

На такой почве логично начинают снимать довольно воинственные кинокартины. Независимым кинематографистам нужны были деньги, чтобы выжить — а на что приманить публику, если не на зрелищность?

В голливудском кинематографе первой четверти XX века преобладали такие жанры:

слэпстик-комедия. Классический пример — фильмы с метанием торта в лицо, например «Мистер Флип» Гилберта Андерсона;
вестерны. Занимали 1/5 всего кинопроизводства в 1910-х, например «Адская петля» от продюсера и основоположника жанра Томаса Инса;
мелодрамы, где мужчины играли доминирующую роль. Например, в фильме «Ягненок» (1915) герой проходит путь от стеснительного молодого человека, пасующего перед собственной невестой, к участнику мексиканской революции. В финале он получает «заслуженную награду» — прекрасную Мэри, которую он спасает из плена благодаря своей спортивной ловкости.

Особняком стоит Дэвид Уорк Гриффит с его знаменитым фильмом «Рождение нации» (1914). Эта картина стала настоящим кассовым хитом, хотя сейчас за подобное режиссера просто распяли бы на самом высоком голливудском холме.

Картина рассказывала о зарождении ку-клукс-клана и «благородной» войне «белого» Севера с «черным» Югом. Она возмутила общественность, но народ всё равно валом валил в кинотеатры, чтобы посмотреть расистскую диковинку с масштабными батальными сценами.

Так с самого рождения американского кино завоевывать и побеждать стало его главной задачей — что в производстве, что в сюжетах самих фильмов.

Голливуд — конвейер идеалов

В 1920-е годы появилась «система звезд»: продюсеры находили и взращивали потенциальных хитмейкеров — актеров и актрис «журнального» стандарта красоты, которые воплощали в себе классические архетипы общественного сознания. Мужчины — в большинстве своем статные красавчики с благородными чертами лица (Гэри Купер, Джеймс Стюарт, Кирк Дуглас); женщины — утонченные «дамы с обложек» с осиными талиями и нежными голосами (Джоан Фонтейн, Вивьен Ли, Рита Хейворт).

Мужские персонажи должны были воевать и править, женские — обеспечивать надежный и красивый тыл.

К 1950–1960-м годам, с осмыслением последствий Второй мировой войны, сложились основные сюжетные схемы, которые стали золотым стандартом голливудского кинематографа. Их можно условно разделить на семь категорий:

1. Фильмы об обретении идентичности, рассказывающие о становлении рядовых американцев, достижении «американской мечты» и успешной борьбе за свои идеалы.

Жанры: исторические костюмные фильмы, байопики и производственные драмы.

«Гроздья гнева» Джона Форда, «Гигант» Джорджа Стивенса, «Лучшие годы нашей жизни» Уильяма Уайлера.

2. Фильмы о завоевании сердца прекрасной дамы, которая мечтает о вечной любви.

Жанры: мелодрамы, комедии, мюзиклы и костюмные драмы.

«Магазинчик за углом» Эрнста Любича, «Моя прекрасная леди» Джорджа Кьюкора, «Унесенные ветром» Виктора Флеминга.

3. Фильмы об абсолютной победе над внешним и внутренним врагом.

Жанры: исторические военные фильмы, шпионские и политические триллеры.

«Африканская королева» Джона Хьюстона, «Касабланка» Майкла Кёртиса, «Паттон» Франклина Шеффнера.

4. Фильмы о столкновении белого маскулинного мужчины с реалистичным злом, зачастую в связке с «роковой женщиной».

Жанры: детективные триллеры и нуары, иногда драмы.

«Головокружение» Альфреда Хичкока, «Двойная страховка» Билли Уайлдера, «В порту» Элиа Казана.

5. Фильмы о столкновении со сверхъестественным абсолютным злом (как правило, пришедшим из-за рубежа на родину героев).

Жанры: ужасы, фантастика и альтернативная история.

«Нечто» Говарда Хоукса, «Мумия» Карла Фройнда, «Война миров» Байрона Хэскина.

6. Вестерны. Это отдельный жанр, в центре которого нарратив о белых мужчинах, осваивающих территорию Дикого Запада.

«Железный конь» и «Дилижанс» Джона Форда, «Ровно в полдень» Фреда Циннемана.

7. Юридические драмы. Типичный для США нарратив о том, как американский закон и его слуги (судьи, адвокаты, прокуроры) защищают невинных и осуждают виновных.

«Убить пересмешника» Роберта Маллигана, «12 разгневанных мужчин» Сидни Люмета и «Нюрнбергский процесс» Стэнли Крамера.

До определенного момента такая классификация была почти непререкаемой. Во многом именно набор узнаваемых штампов и обеспечивал постоянный приток публики в кинозалы.

Разнообразные эксперименты были скорее исключением — скажем, черная комедия Фрэнка Капры «Мышьяк и старые кружева», в которой пара молодоженов жила с семейкой маньяков. Или ироничная драма «Всё о Еве» о тщеславной актрисе, для которой все средства хороши.

Сейчас такое прошло бы под грифом «кино на сложных щах под „Оскар“», но тогда люди и представить себе не могли, что можно рассказывать о людях не только в черно-белых тонах.

Хаос — орудие свободы: путаница в жанрах голливудского кино

Перелом наступил в конце 1960-х, когда индустрию, порядком подуставшую от «стерильного» кино, скроенного по одним и тем же лекалам, хорошенько встряхнули сразу несколько событий.

Во-первых, в 1967 году отменили «кодекс Хейса» — свод этических правил, а на деле набор цензурных указаний, что можно, а что нельзя снимать.

Во-вторых, появилось недорогое оборудование, которое позволило выпускать фильмы с практически нулевыми бюджетами. Благодаря этому появились такие вехи независимого кинематографа, как би-муви Роджера Кормана (хорроры «Магазинчик ужасов» и «Маска красной смерти») и импровизационные инди-фильмы Джона Кассаветиса, снятые на ручную камеру («Тени» и «Лица»).

В-третьих, грянула сексуальная революция. Она поставила под вопрос незыблемость принципов американского жанрового кино, основанного в первую очередь на четком распределении гендерных ролей.

Скажем, в фильме 1969 года «Полуночный ковбой» Джона Шлезингера главными героями были неудачник Джо (Джон Войт) и мелкий мошенник Ратсо (Дастин Хоффман). Джо хорохорится, носит ковбойскую шляпу и вообще показывает себя настоящим мачо, но, оказавшись на улице, становится проститутом, обслуживая в основном мужчин.

Парадоксальный для такого фильма кассовый успех лишь подтверждал, что людям надоели сюжеты о красавчиках, завоевывающих мир, и моделях, прикрывающих в тылу их могучую спину. Можно сказать, что «Полуночный ковбой» стал предвестником слома традиционных клише в жанровом кино, доказательством того, что они потихоньку теряют популярность, а люди хотят новых типажей на экране.

Другие два важных фильма, с которых началось переосмысление почти 60-летнего наследия голливудского кинематографа, — «Беспечный ездок» Денниса Хоппера и «Бонни и Клайд» Артура Пенна.

Первый интересен тем, что не укладывался ни в одну из перечисленных выше семи категорий. Герои «Беспечного ездока» ехали в никуда, им было особо не за что бороться, они не искали любви, и им никто не противостоял. Фильм скорее передавал настроение эпохи «лета свободной любви» и не ставил перед собой задачу понравиться зрителю.

Тем не менее лента собрала сумасшедшую кассу — почти 42 млн долларов, окупив свой скромный бюджет почти в 120 раз! С «Беспечного ездока» начал развиваться еще один популярный в Америке жанр, завязанный на определенных штампах, — роуд-муви. Это кино, в котором герои, как правило, едут навстречу абстрактной цели без особой мотивации, просто ради ощущения дороги.

«Бонни и Клайд» — фильм, который, наоборот, не только не стеснялся всех штампов американского жанрового кино, а откровенно потешался над ними.

Если любовь, то любовь красивого преступника к прекрасной бандитке. Если зло, то в главной роли. Если победа над врагом, то врагом обязательно будет полиция. А вместо хеппи-энда — расстрел главных героев из всех стволов с морем крови.

Все эти перемены привели к возникновению Нового Голливуда — направления, отрицающего бесконечный поток хороших парней, которые чтут законы и моральные принципы. Ведь это была не вся правда.

В чем прелесть «Крестного отца» Фрэнсиса Форда Копполы? Вовсе не в том, что это кино про гангстеров: так называемые черные фильмы о криминале существовали еще в 1920–1930-х годах. Коппола сделал провокационный финт ушами: он возложил поддержание традиционных американских ценностей (патриархальный уклад, уважение к старшим, важность семейных уз) не на «хороших парней», а на откровенных бандитов.

В это же время становятся популярными антигерои в комиксах — еще одной популярной культуре, в которой всё завязано на четком разграничении добра и зла. Росомаха и Каратель, два классических антигероя комиксов, появились в 1974 году на фоне возвращения солдат, травмированных войной во Вьетнаме.

Трансформация привычных идеалов — естественный процесс в искусстве. Но 1970-е разделили кинематограф США на два диаметрально противоположных направления: массовый (коммерческий) и независимый (авторский) кинематограф.

Авторское кино, впрочем, переживало и свои падения. В конце 1970-х провал грандиозного авторского эпоса Майкла Чимино «Врата рая» заметно повлиял на упадок фильмов, в производстве которых доминировал режиссер, а не продюсер. Успех четвертого эпизода «Звездных войн» Лукаса и «Челюстей» Спилберга, напротив, дал новый толчок в развитии кино для широкого проката.

Вестерн и юридическая драма благополучно отмерли, разграничение на жанры стало еще более явным. Драмы как коммерчески привлекательные ленты практически исчезли, а самыми популярными стали фильмы, где было много экшена. Блокбастеры, которые раньше были большими событиями (например, «Бен-Гур»), стали обыденностью.

Победа ЛГБТК+ над «традиционными» сюжетами

Если культура развивается по спирали, то в американском кино очередной виток случался примерно каждые двадцать лет: становление «системы звезд» в 1930-х, бум нуаров в 1950-х, Новый Голливуд в 1970-х, волна квир-фильмов в 1990-х.

Поколение интеллектуалов, молодость которых пришлась на годы сексуальной революции и появления новых норм сексуальности, восприняло вторжение спецэффектов в кино как вызов и возможность обратиться к новой искренности в противовес искусственному зрелищу.

Это породило волну фильмов, в которых главными героями были в первую очередь представители ЛГБТ-сообщества — до этого в консервативном американском кино они почти не были заметны. Такие режиссеры, как Грегг Араки и Гас Ван Сент, ворвались в индустрию со своими гомосексуальными персонажами (пара зараженных ВИЧ геев против общества в «Оголенном проводе» и двое потерявшихся по жизни парней-проститутов в «Мой личный штат Айдахо») и показали, что такие персонажи могут занять свое место в классической жанровой системе кинематографа США.

Тут, правда, нужно вспомнить еще один интересный пример, не вписывающийся в это движение. Речь о ранних фильмах Уильяма Фридкина, например «Оркестрантах» (1970) о группе гомосексуальных мужчин, отмечающих день рождения своего друга. Кажется, это был первый широко известный случай, когда в кино фигурировали геи, не только не скрывавшие своей ориентации, но и абсолютно «нормальные». В отличие от, скажем, героя фильма «Совет и согласие» Отто Премингера — политика, который, боясь аутинга, кончает жизнь самоубийством.

Потом Фридкин пошел еще дальше. Успех «Французского связного» и «Изгоняющего дьявола» дал ему некоторый карт-бланш, и он снял «Разыскивающего» — триллер о полицейском, который ищет маньяка, насилующего и убивающего гомосексуалов — посетителей подпольных БДСМ-клубов.

Фильм одинаково негативно восприняли и консервативная гетеросексуальная публика, и геи. Последние утверждали, что Фридкин изобразил их исключительными извращенцами, а уж участие в проекте американского секс-символа Аль Пачино, которому по сюжету пришлось на время «стать» гомосексуалом, и вовсе возводило проект в ранг чего-то совсем непотребного.

Взрыв квир-направления для кинематографа значит гораздо больше, чем можно себе представить. «Ванильные» отношения между мужчинами и женщинами в фильмах всё больше походили на пропаганду института семьи как единственно верного направления в развитии человечества. Это лишь укрепляло стандарты, навязываемые консервативным американским обществом.

Относительный успех «Моего личного штата Айдахо» (затраты в 2,5 млн долларов окупились почти в 3 раза при мизерном количестве сеансов) показал, что зрителю могут быть интересны люди, которые от него отличаются. Квир-кино двинуло американские фильмы в сторону переосмысления «ванильного» наследия всего, что было создано Голливудом за практически век существования.

Квинтэссенцией этих процессов стал фильм «Горбатая гора» (2005), который произвел эффект разорвавшейся бомбы. История любви двух молодых пастухов, обнаруживших чувства друг к другу на фоне быта захолустного ранчо в 1960-х, разнесла в клочья представления о коммерческом кино.

Просто представьте себе: режиссер Энг Ли, до этого поставивший маскулинный блокбастер «Халк», снимает фильм о любви двух ковбоев (чаще всего это носители консервативных политических взглядов). При этом он использует все средства традиционной голливудской мелодрамы — вплоть до классической объективации тела, когда камера рассматривает со всех возможных ракурсов фигуры Джейка Джилленхола и Хита Леджера.

Это была революция в коммерческом кино: при бюджете в 14 млн долларов «Горбатая гора» собрала в 12 раз больше. Энг Ли, в начале своей карьеры снимавший фильмы о гомосексуалах в родном Тайване, можно сказать, покусился на святое — на самый консервативный жанр вестерна, прибежище американских традиционалистов! Конечно, несмотря на ковбойские шляпы, «Горбатая гора» никакой не вестерн.

2000-е стали временем, когда впервые за долгое время бок о бок с блокбастерами вроде «Железного человека» шли фильмы Тодда Хейнса («Меня здесь нет») и Билла Кондона («Кинси»). Стройная система голливудских взглядов рушилась.

«Оскар» 2000-х на грани нервного срыва

«Оскар» — идеальный маркер изменений в киносообществе США, по результатам которого можно видеть, как меняются взгляды.

2005-й стал годом, когда на главной американской киноцеремонии было представлено сразу несколько фильмов о проблемах ЛГБТ. Помимо «Горбатой горы» номинировались драма о гей-иконе американской литературы «Капоте» и грустная комедия «Трансамерика» о трансгендерной женщине, которая пытается подружиться с сыном, о существовании которого она и не подозревала.

Другая веха в истории церемонии «Оскара» — награждение Кэтрин Бигелоу в 2010-м. Впервые награду за лучшую режиссуру заработала женщина — до этого ее получали только мужчины. Но важно не только то, кому дали статуэтку, но и за что.

Дело в том, что с «Повелителем бури» Кэтрин Бигелоу ступила на, как раньше считалось, «мужскую территорию». История о сапере, который относится к обезвреживанию мин в Ираке как к азартной игре, затрагивала типично мужские, точнее патриархальные темы: уважение к старшим (в том числе по званию), физическое превосходство над соперником, главенство авторитета в армейской среде.

Что необычного в этом награждении?

Во-первых, фильм Бигелоу получил столько же номинаций (9), сколько и «Аватар», снятый ее бывшим мужем Джеймсом Кэмероном. После их развода в 1991 году злые языки говорили, что карьера Кэтрин, тогда успевшей снять несколько небезынтересных фильмов, загнется.

Во-вторых, когда она ступила на территорию «мужского кино» с драмой про советскую подводную лодку «К-19», критики кричали, что женщинам нечего делать в военном кино — пусть, мол, снимают свои мелодрамы и костюмные фильмы, как София Коппола.

В-третьих, Бигелоу не только сняла военный фильм, номинированный на «Оскар». Она обошла Кэмерона, собрав 6 премий за «Повелителя бури» против 3 у «Аватара». Показательно, что некоторые американские журналисты и после этого продолжали злословить, заявляя, что если бы Кэтрин не была такой «горячей штучкой», не видать ей «Оскара» как своих ушей. Но несмотря на все трудности, это было официальное крушение «запрещенных тем» для женщин в кино.

Что происходит с голливудским кино в наши дни

Сейчас всё, что мы видели в 2000-х, расцвело пышным цветом. Достаточно посмотреть на то, как поменялись списки номинантов и лауреатов «Оскара» за последние три года.

В 2018-м лидером по количеству номинаций и полученных премий стала «Форма воды» Гильермо дель Торо — симптоматичная кинодекларация прогрессивистских взглядов. Фильм в гротескной сказочной форме препарировал все больные темы консервативного общества: ненависть к «иным», антисемитизм, гомофобию и, конечно, права женщин — и показывал, что те, кто кажутся «чудовищами», не всегда такие на самом деле.

В 2019 году лидером стала «Богемская рапсодия» — кино довольно слабое и консервативное в плане выделки, но ставшее кассовым хитом, хотя и рассказывало в том числе о гомосексуальности иконы музыки Фредди Меркьюри.

И при этом оно было воспринято крайне положительно — будто продюсеры обеспечили ему безопасный каминг-аут, пользуясь тем, что о покойниках, тем более великих, либо хорошо, либо ничего.

А уж что касается фильмов, затрагивающих расовые проблемы, то тут наберется материала еще на одну статью. Достаточно сказать, что вполне классическая в плане исполнения «Черная пантера» стала первым кинокомиксом, номинированным в категории «Лучший фильм» просто потому, что впервые выходила за рамки США, перенося фокус с Нью-Йорка на многострадальную Африку. Это показывает, в первую очередь, стремление к глобализму и американского кинобизнеса, и американской политики в целом: пользуясь авторитетом, они спешат отхватить лишний кусок от других регионов.

Не зря в 2019 и 2020 годах в числе номинантов (а затем и лауреатов) на основные премии появилось сразу несколько представителей других стран: мексиканская «Рома», польская «Холодная война» и южнокорейские «Паразиты». Впрочем, это не значит, что раньше в истории не было подобных примеров.

Но когда Пон Чжун-хо получил сразу четыре статуэтки, одна из которых ни разу не доставалась неамериканскому фильму («Лучший фильм»), стало ясно, что кинематограф в США испытывает явную нехватку своих, классических нарративов, и обращается к чужим, как будто присваивая себе часть их успеха в обмен на признание.

Высокопарные драмы и душещипательные байопики о сильных характерах вытесняются фильмами самых низкопробных, как казалось раньше, жанров. Кроме кинокомиксов, примером может служить сатирический фильм ужасов «Прочь» Джордана Пила, целиком основанный на высмеивании клише. Представить себе раньше комедийный хоррор на «Оскаре»? Да никогда!

А многочисленные сиквелы к популярным сериям, пик которых пришелся на 2010-е? Посмотрите на эти не желанные никем, кроме продюсеров, мертворожденные картины вроде ужасного «Крепкого орешка 5» (2013), неудачного «Чужой: Завет» (2017) или кастрированного ребута «Хищника» (2018)! Они громко говорят о том, что мы находимся на пороге очередного — на этот раз самого серьезного кризиса — голливудского кино.

Бюджеты фильмов растут, но в пересчете на собранную прибыль легко увидеть, насколько привычные нам блокбастеры просели в сборах. Если «Форсаж-7» собрал в прокате почти в 8 раз больше своего бюджета, то «Форсаж-8» окупился менее чем в 5 раз, а «Форсаж: Хоббс и Шоу» — менее чем в 4 раза. Люди устают от бесконечных сиквелов, но продолжают ходить на них — уже скорее по привычке.

Авторитет классического американского массового кино неизбежно падает. Приемы производства «традиционных» голливудских грез больше не работают. Ключевые награды получают женщины, режиссеры ЛГБТ-фильмов и другие представители социальных групп, которых раньше не допускали до производства смыслов.

Голливуд вырос на продаже идеалов: нормальные герои, нормальные сражения, нормальная любовь, нормальные семьи. Но норма поменялась: на смену гендерным стереотипам пришла гендерная флюидность, военный патриотизм вытесняется критикой колониализма, вместо «мужского взгляда» появился феминизм, да и герой уже не победитель, а такой же одинокий, неловкий и не блещущий красотой, как большинство обычных людей. Сможет ли традиционалистская махина быть убедительной, попытавшись захватить прогрессивную повестку?

2020-е начались с пандемии коронавируса и карантина, чуть не похоронившего всю дорогостоящую студийную систему. В то же время стриминговые сервисы Disney и Netflix не только не пострадали, но выросли, а инстаграм и тикток справляются с ежедневным производством героев для подражания молодежи куда быстрее киностудий — и совершенно бесплатно. Вряд ли эти 2020-е станут «ревущими» для Голливуда.