Падение и взлет «Серых садов». Удивительная история документального фильма, заложившего основы жанра реалити-шоу

В 1975 году американские режиссеры-документалисты Альберт и Дэвид Мэйслес выпустили фильм «Серые сады», посвященный тетке и кузине бывшей первой леди США Жаклин Кеннеди — родившейся в 1895 году Эдит Бувье Бил и ее дочери, Эдит Бувье Бил-младшей. Хотя Большая Эди и Маленькая Эди — так звали их близкие — были представительницами высших слоев общества, они прожили большую часть жизни одни в страшном заброшенном особняке, населенном полчищами кошек, енотов и, по их собственному признанию, призраков. Кинокритик Анастасия Алешковская рассказывает, как история судеб двух эксцентричных женщин, одна из которых мечтала быть певицей, а другая танцовщицей, стала метафорой глобальных проблем американского общества и проложила путь к таким реалити-шоу, как «Осборны» и «Кардашьян».

«Не могу прикрепить кнопку к стене.
Думаю, у меня самая несчастная жизнь».
«Серые сады», 1975

В 1972 году братья Альберт и Дэвид Мэйслес, документалисты и одни из первооткрывателей американского «прямого кино» (direct cinema), во время съемок заказной работы встретили героинь своего будущего авторского фильма, вписавшего их имена в историю мирового кинематографа. «Серые сады» (1975), снятые братьями в команде с Эллен Ховди и Маффи Мейер, стали прорывом в многоликом документальном жанре «киноправды» (cinéma vérité — французского брата прямого кино). Заказчиком своеобразного «приквела» «Серых садов» была Ли Радзивилл, сестра бывшей первой леди США, Жаклин Кеннеди-Онассис. Радзивилл наняла Мэйслес для съемок фильма об истории своей семьи и детстве, проведенном в Хэмптонс на Лонг-Айленде.

Мэйслес, известные на тот момент своими яркими фильмами-портретами «Шоумен» (1963), «Знакомьтесь, Марлон Брандо» (1965), «В гостях у Трумэна Капоте» (1966), «Коммивояжер» (1969) и скандальными «Невероятно! „Битлз“ в США» (1964, в 1991 перемонтирован в «The Beatles. Первый приезд в США») и «Дай мне кров» (1970) с The Rolling Stones, славились авторским подходом к созданию фильмов, документальных по сути, но решенных в художественном формате. Такая формула нередко служила почвой для обвинений в манипуляции материалом, поскольку документальное кино получалось еще более увлекательным, чем игровое. Принцип советской «киноправды» Дзиги Вертова, скрещенный с новой позицией «невмешательства» или «мухи на стене», внимательно, но пассивно наблюдающей за героями, дарил зрителям уникальную возможность погрузиться в чужую жизнь, кому бы она ни принадлежала — рок-звезде или продавцу библий.

Поэтому выбор Ли Радзивилл, близко дружившей со многими героями фильмов братьев Мэйслес, был вполне прогрессивен. Готовясь к съемкам и составляя список тем, требующих освещения, 34-м пунктом из сорока Радзивилл указала своих «эксцентричных тетку и кузину». Обе дамы из высшего света, представительницы белокостной американской аристократии первой половины XX века, к 1970-м превратились в затворниц. А их грандиозное поместье Серые сады в Ист-Хэмптоне находилось в процессе не менее грандиозного разрушения.

«Тем летом», 2017

Упомянутые вскользь в списке Радзивилл, Эдит Юинг Бувье Бил («Большая Эди») и ее дочь, Эдит Бувье Бил («Маленькая Эди»), моментально завладели вниманием Мэйслес. В итоге это привело к разрыву контракта с Радзивилл. Отснятый для нее материал, следующие 42 года пролежавший на полке, только в 2017 году был переработан Йораном Олссоном в фильм «Тем летом». По иронии судьбы главным достоинством картины стала именно связанная с «Серыми садами» предыстория и редкие сцены матери и дочери Бил, на чьем фоне меркнут даже возникающие в кадре Мик Джаггер, Трумэн Капоте и Энди Уорхол. Зато это невыгодное для них соседство наглядно доказывает справедливость решения Мэйслес перевести съемки с популярных светских особ вроде Радзивилл на дивных Эди.

«Серые сады» вместили в себя следы переходной эпохи развития американского общества и культуры. Фильм о разрушенных мечтах и нереализованных планах в разрушающемся доме представителей высшего общества стал метафорой более глобальных проблем.

На фоне войны во Вьетнаме, кризиса власти и Уотергейтского скандала «Серые сады» внезапно рассказывали о двух женщинах, максимально далеких от этой повестки и живущих в мире воспоминаний и фантазий. Однако уже появление этих героинь в фильме обозначает прочную связь их личной истории с историей всей страны.

«Серые сады», 1975

Не без оттенка комичности в начале фильма демонстрируются газетные заголовки с громкими новостями о родственниках Джеки О., живущих под угрозой выселения из-за нарушений правил безопасности. Запущенное поместье, заселенное котами и енотами, несмотря на историю постройки и респектабельное положение хозяев, совсем не устраивало соседей. Приезды сотрудников департамента здравоохранения возмущенные Бил называли «рейдами». Черту под конфликтом оскорбленных дам и «грязного, подлого республиканского городка» подвело определение Бил-старшей: «Это самое отвратительное, чудовищное происшествие, которое когда-либо случалось в США».

Глобальный масштаб проблемы представлен в «Серых садах» в рамках частной истории: Бил служат искаженным отражением «американской мечты» и воспетых обществом идеалов. Успех и богатство, семейные ценности с четким разделением ролей мужчины и женщины — все, что составляло неприкосновенный запас идеи процветания еще в 1950-х, спустя двадцать лет выглядело смехотворным. Живущим идеализированными воспоминаниями о «прекрасной эпохе» матери и дочери Бил неуютно в резко постаревшем, ожесточившемся мире. Жизнь героинь соткана из славных моментов прошлого, плохо приспособившегося к Вьетнамской войне, убийству обоих Кеннеди и приходу к власти «грязных республиканцев».

Национальному сознанию в «Тем летом», «Серых садах» и смонтированной на основе неиспользованных материалов ленте «Бил из Серых садов» (Альберт Мэйслес, 2006) уделено особое внимание. Истинная «американская трагедия» развертывается в отдельно взятой семье, по случаю связанной с некогда правившей. Бил очень гордятся родством с Кеннеди, подчеркивают свою поддержку демократической партии и не мыслят себя никем иными, нежели преданными американскими гражданками. Учитывая эксцентрику обеих героинь, их образ жизни, бросающий вызов всем рамкам приличия, такая ассоциация может восприниматься как сатира.

«Бил из Серых садов», 2006

Их самоидентичность выведена в символических моментах появления государственного флага. В одном из эпизодов «Бил из Серых садов» Маленькая Эди, известная одиозным чувством стиля и сочетающая махровые полотенца с фамильными драгоценными брошами (Большая Эди часто напоминает ей, что «менять костюмы нужно хотя бы каждые два часа. Ты становишься скучной!»), закутывается в звездно-полосатый американский флаг. В «Серых садах» она же выполняет танцевальный номер под военный марш. В черном трико, под мажорные ритмы поцарапанной грампластинки, Эди кружится по скрипучему полу, то приближаясь, то удаляясь от камеры. Танцовщица игриво размахивает крошечным американским флажком, будто приманивая стоящих за камерой Мэйслес. С возгласом «дорогой Дэвид, где ты был всю мою жизнь?!» она завершает номер, скрываясь за самодельной портьерой в холле.

Обе Эди — дети своего идеализированного прошлого: с летними балами у бассейна, светскими раутами и толпами вдохновленных поклонников. Одинокая жизнь женщин сводится к их воспоминаниям и рассуждениям об упущенных возможностях.

Эпизод с военным танцем важен и потому, что представляет нереализованную мечту Эди-дочери о танцевальной карьере. Ее мать, одаренная певица, тоже всю жизнь мечтала о сцене, что для женщины ее статуса было непредставимо.

История матери и дочери Бил важна и благодаря поднятому вопросу феминизма. «Серые сады» вышли в период, когда частота появления женских образов в широком кино были на самой низкой отметке, а потребность во вдохновляющих, самодостаточных и убедительных персонажах — необычайно высока. Обстоятельства жизни обеих Эди — продукт патриархальной системы, доказавшей свою несостоятельность. Обеспеченные и воспитанные для замужней жизни (то есть быть порядочной и в меру образованной спутницей большого человека), женщины не были готовы к неожиданным переменам уготованных судеб.

Это особенно ярко отражено в сопоставлении с их родственницами Кеннеди-Онассис и Радзивилл, чьи образы в поп-культуре связаны с мужьями. Маленькой Эди прочили союзы с Кеннеди, Гетти и прочими выходцами из известных семейств. Невозможность этого ясно представлена в общих сценах Эди с Ли Радзивилл в «Том лете». Неизменно светская, вежливо-очаровательная манера беседы Ли с инспекторами службы здравоохранения и водопроводчиками, разбирающими завалы Серых садов, контрастирует со стихийным, крайне эмоциональным поведением Эди. И дело здесь не столько в «эксцентрике», сколько в свободе от навязанных и воспетых обществом норм. Подобную параллель в «Бил из Серых садов» предлагают сами Мэйслес, сравнивая рассказы Эди-дочери о родных местах со знаменитым туром Джеки Кеннеди по Белому дому.

«Серые сады», 1975

Дамы Бил — истинные аутсайдеры. Именно они обеспечили «Серым садам» статус культового. В понятии культовости для фильма важны именно подвергаемые сомнению условности доминирующей культуры и главный герой-аутсайдер, чаще называемый этой самой культурой «фриком». «Серые сады» осчастливили кинематограф духом непримиримого восстания против норм женского предназначения. Бил не следят за домом, не подстригают газон и не готовят ужин для вернувшихся из офиса мужей. Их отстраненный уклад жизни проходит в тотальной изоляции от осуждающего их общества. В начале «Серых садов» Маленькая Эди с отчаянием сообщает: «Представляете, в Ист-Хэмптоне вы можете схлопотать за то, что обули красные туфли в четверг».

Их пример трагичен. Изгои в семье и в обществе, Эди получают ровно такую поддержку, которая не позволяет им окончательно расстаться со своим статусом.

Сестры Джеки и Ли на деньги Аристотеля Онассиса спонсируют необходимые ремонтные работы в Серых садах. В этом конформизме и нежелании признать тот факт, что ни финансовое, ни физическое, ни ментальное состояние хозяек не может обеспечить сохранность поместья, обнаруживается еще один конфликт. Слава, репутация и социальные предрассудки оказываются сильнее здравого смысла.

Зритель может невольно предположить, что жизнь обеих Эди сложилась бы проще, не будь они холостыми. На слова дочери «жизнь — это не кусок вкусного торта» мать парирует: «О, нет. Я свой торт съела, пережевала и насладилась сполна». Семейная трагедия Бил держится на завышенных и не воплотившихся ожиданиях. Большая и Маленькая Эди живут в дымке ослепительного семейного наследия, из-за которого престиж прошлого оказывается важнее счастья настоящего.

«Бил из Серых садов», 2006

В этом временном конфликте — суть истории Бил. Они живут прошлым. Их жизнь подчинена воспоминаниям — текущее мгновение ни одну, ни другую Эди, кажется, не волнует. Будущее подразумевается лишь в виде неосуществимых фантазий Маленькой Эди, безостановочно рассуждающей о возвращении из ненавистных Серых садов в «любое маленькое крысиное гнездо, любую крошеную мышиную или крысиную нору в Нью-Йорке. Даже на Десятой авеню мне бы понравилось больше».

В богатых на энергичные диалоги «Серых садах» тема несвободы становится определяющей. Проведшая в поместье половину своей жизни Эди-дочь упорно стремилась это место покинуть.

— Не выберусь я отсюда до самой ее смерти, или своей, — говорит Маленькая Эди.
— Чьей «ее»? Кошкиной? — спрашивает Большая.

В одной из сцен Маленькая Эди, обустраивая отдельную комнату, символично решает украсить стену яркой брошюрой кругосветного круизного лайнера, повесив рядом пустующую, закрытую птичью клетку.

Альберт Мэйслес и Маленькая Эди

Ей же принадлежит важнейшая фраза: «Очень сложно сохранять границу между прошлым и настоящим». В Серых садах этой границы не существует — хозяйки живут в пространстве чистого безвременья. У них буквально нет часов, временные отметки не несут никакого смысла: Эди-дочь не знает, который сейчас час, Эди-мать — который день. У них нет телевизора; изредка и избирательно они слушают радио (вроде выступлений протестантского проповедника, чье энергичное «Старайтесь! По-настоящему старайтесь! И у вас все получится» на фоне их жизни звучит особенно гротескно). Музыкальные пластинки — единственный медиум, виртуально переносящий Бил в другую эпоху. С остальным они успешно справляются сами, цитируя пассажи из «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла и поэзии Роберта Фроста («Другая дорога»).

В разрушающемся мире, среди хрупких стен и взаимоотношений, держащихся уже на одной тени воспоминаний, речь обеих Эди звучит пришедшей из голливудской комедии нравов 1930-х, нелепо, но завораживающе разыгрываемой перед 16-мм камерой в 1970-х.

Прошлое и настоящее буквально сплетаются в пространстве Серых садов: Бил живут в окружении выцветших фотографий, парадных портретов и старых грампластинок. Большая Эди признает, что «сегодня очень тяжело жить, очень сложно», и ее ослабший с годами, но все столь же проникновенный голос звучит мистически, когда она исполняет старые романтические композиции в унисон молодой себе на виниле.

«Бил из Серых садов», 2006

Сбитые временные и пространственные координаты создают иллюзию предельно замкнутой действительности. «Когда ты поймешь, Эди? Ты живешь в этом мире. Ты — его часть», — говорит мать рвущейся на волю дочери. Миром признаны Серые сады, разумеется. Но и их рамки постепенно сужаются. В ходе развития сюжета все пространство буквально скукоживается, сворачивается и грозит поглотить каждого, кто не рискнет выбраться.

Главный персонаж фильма — сами Серые сады. Дальние планы поместья в лучших традициях готического романа излучают зловещую таинственность. Массивная серая постройка, будто на наших глазах зарастающая «морем листвы», в котором Маленькая Эди безвозвратно теряет вещи вроде любимого шарфа, манит детальными интерьерными планами. Вяжущая темнота нижних этажей сменяется наполненными светом комнатами наверху, куда со временем вытесняется мирок Большой и Маленькой Эди. Из 28 комнат дома большую часть проведенных там лет Бил пользовались всего тремя. Во всех трех картинах действие кадр за кадром переносится в одну комнату, служащую обеим Эди одновременно и спальней, и кухней, и гостиной, а заодно туалетом для десятков живущих у них кошек. Небольшая кровать старшей Эди с возлегающей на ней хозяйкой становится вместилищем всей жизни: от случайных коробок с вещами и переносной электрической плиты, на которой она варит початки кукурузы, до кошачьего туалета из разложенных газетных страниц.

«Серые сады», 1975

Во вступительной части «Серых садов» Маленькая Эди встречает братьев Мэйслес на территории возле дома, в самой глубине бушующего на ветру «моря листвы». Продираясь сквозь плотно сомкнутые ветви кустов и деревьев, она подводит режиссеров к заброшенной части дома. Показывая на одну из поросших плющом стен, Эди говорит, что за ней находится бывшая гостиная, с сожалением отмечая, что «сейчас все уже и забыли про гостиные и сидят на кухне». Гостиная, главное социальное место в доме в готической литературной традиции, заменяется на традиционно связанные с замкнутостью и подавлением частные пространства — спальни и чердаки.

Тесные, переполненные мусором и лишними вещами покои рождают ощущение клаустрофобии, несмотря на колоссальный размер особняка.

Образ фамильного дома, полного тайн и загадок прошлого, тянущих за собой тяжелый шлейф воспоминаний, прочно связывает работу Мэйслес с психологическими сюжетами романтизма, ужасами Эдгара Аллана По и духом декадентства и несвоевременности женских персонажей Теннесси Уильямса. В «Серых садах» эти черты попеременно усиливают друг друга, рождая эффект знакомой истории всеобщего распада. Трагедия пространства и населяющих его героев объединены клубком нерешенных или глубоко сокрытых проблем. Репрессивная власть дома сдерживает порывы своих пассивных хозяев.

Восприятие истории обеих Эди во многом зависит от этой связи с литературными и кинематографическими жанрами готики, мелодрамы и триллера, чьи характерные особенности определяют структуру «Серых садов». «Падение дома Ашеров» По встречается с произведениями Уильямса, когда пришедшие Мэйслес, обращаясь к выходящей из тьмы холла Эди, шутливо представляются «это ваши „визитеры“!», цитируя Аманду из «Стеклянного зверинца».

«Бил из Серых садов», 2006

Сходство с историями о доме с привидениями рождается репликой Маленькой Эди, отмечающей, что Серые сады «буквально пронизаны романтикой и призраками». Ей же принадлежит исправно возникающее упоминание готического романа Натаниэля Хоторна «Мраморный фавн». Именно такое прозвище она дает одному из немногих гостей Серых садов — юному разнорабочему Джерри.

Загадки прошлого и напряжение, создаваемое ими в настоящем, романтические страдания потерянной или так и не встреченной любви, постоянный возврат на безопасную, в отличие от реальности, территорию фантазии возводит дуэт Бил в ранг героинь Бланш Дюбуа из «Трамвая „Желание“» или мисс Хэвишем из «Больших надежд» Чарльза Диккенса. Их разрушенные вселенные держатся на почти что уничтоженных контактах с внешним миром — слишком грубым и прозаичным для их натуры.

В кино Эди близки истории Нормы Десмонд из «Бульвара Сансет» (1950, Билли Уайлдер) и сестер Хадсон в «Что случилось с Бэби Джейн?» (1962, Роберт Олдрич). Эксцентричность героинь отсылает к классическому приему «сумасшедшей на чердаке» из литературы XIX века, который применяется в кино с той же целью — показать персонажа, живущего за пределами добра и зла. Ветшающие дома, замки и поместья, походящие на живые могилы, дополняют такие образы. Окруженные свидетельствами былого успеха, героини не могут расстаться с материальными объектами, поэтому оказываются почти заживо погребены под грудами старых вещей.

— Это моя коллекция ракушек. Но за этой грязью их не разглядеть. Как печально! — восклицает Маленькая Эди.

Эта связь с предметным миром прослеживается в мотиве телесности, которым публика была недовольна, когда «Серые сады» только вышли. Обычно телесные процессы свойственны жанру хоррора, где либо с телом что-то происходит, либо сделанный на нем акцент силой сдерживает взгляд зрителя на неприятных деталях. В «Серых садах» показана телесность не только героинь (обнаженные части их тел оскорбляли критиков), но и дома. Его гниющие, разваливающиеся, проеденные стаями енотов стены — ближайшая метафора конца жизни старшей Эди и большой семьи в целом. Дом пропитан травмами и обидами прошлого, держится на тлеющих воспоминаниях о семейном счастье и молодости.

Маленькая Эди загадочно смотрит из окна

В «Бил из Серых садов» сцена диалога с Маленькой Эди, выглядывающей из окна дома в густую тень бушующей листвы, повторяет сцену первой встречи с Нормой в «Бульваре Сансет». Десмонд зловеще представлена смотрящей с балкона своего особняка сквозь жалюзи. Эди не настолько опасна, но не менее загадочна. Сходство усиливается и надетыми, как у Нормы, солнечными очками, которые Эди комично носит в темной комнате, в других же местах их неизменно теряя или забывая на солнце.

Существующие на жанровой смеси, «Серые сады» объединяют в себе полярные черты драмы и музыкальной комедии. Как и для героинь «Бульвара Сансет» и «Что случилось с Бэби Джейн?», жилое пространство гибнущего дома становится площадкой для выступлений. Знаменитая в прошлом звезда немого кино Норма Десмонд ставит номер «Безумства Нормы Десмонд» у себя в гостиной. То же делает и Джейн Хадсон со своим хитом «Я написала папочке письмо». Разворачивающаяся на наших глазах семейная драма чередуется с музыкальными, песенными, литературными и танцевальными номерами обеих Эди, заново проживающих счастливые, обреченные на забвение моменты.

От романной структуры «Серые сады» отличают повторяющийся орнамент поведения героинь и тягучая, но не эволюционная линия развития персонажей. В их истории нет кульминационной, поворотной точки. Единственный эмоциональный эпизод связан со скандалом и упреками Маленькой Эди матери, которую она винит в своей несложившейся личной жизни. Но подобные вспышки в общении женщин, резко переходящих от взаимных обвинений к мирному согласию, обыденны. Именно этот орнамент постоянства в нестабильности подчеркивается их совместными сценами. Вместо классической схемы с зачином, развитием, кульминацией и развязкой мы наблюдаем за повторяющимися эпизодами со схожим сюжетом.

Большая Эди фотографирует братьев Мэйслес
Альберт и Дэвид Мэйслес в объективе Большой Эди

Цикличное наблюдение за повседневным укладом чужой жизни надежно приковывает зрительское внимание. Бил и Мэйслес заложили основу будущих «документальных» реалити-шоу, разрушивших для зрителей всего мира иллюзию об идеальном устройстве любого (знаменитого или не очень) семейства. Потасовки, примирения и великолепные выступления женщин стали прототипом всех кассовых телепрограмм — от «Осборнов» до «Кардашьян». Инициатива дуэта Бил, всецело отдавшихся проекту, здесь принципиальна: для обеих Эди «Серые сады» стали первым реализованным творческим проектом, дошедшим до широкой аудитории, magnum opus, который подвел итог их жизни.

Статусом культового «Серые сады» обязаны своим героиням — восседающим на заваленных вещами кроватях в надетых набекрень соломенных шляпах, помешивающим коктейли в хозяйственных банках и с незыблемым налетом прежнего лоска предлагающим гостям яства из неровных помидорных колечек, смазанных подобием майонеза. В их жизненном укладе много шокирующего, неприемлемого, но еще больше очаровательного. Бил создали свою контркультуру, которую даже не пытались пропагандировать, но сами наслаждались ею сполна — ели «лакомые кусочки торта» и других угощали. Предложенная ими диета для захвативших дом енотов состояла из тостового хлеба, подсолнечных семечек, апельсинов и периодически появляющихся в доме тортов. От последних еноты не были в восторге.