Илья Найшуллер: «„Хардкор“ не злое кино, и мне дико важно, чтобы в России его хорошо приняли»

— Тебе много говорили о пикантных порнографических ассоциациях — от самого названия «Хардкор» до реализации? Ведь порно-индустрия давно взяла на вооружение POV, и там местами тоже зубодробительный экшн.

— Постоянно. Каждый пятый комментарий: «искал видео по запросу hardcore и нашел вас, спасибо!». «Зубодробительный экшн» — забавное словосочетание для этого жанра. А вообще порнография и спорт — это то, что двигает технологию вперед. Порнография построила интернет, это объективная правда, а спорт сделал многое для технологии съемок — тележки, рапиды и прочее.

Была забавная история, кстати. Обычно перед фестивальным показом или премьерой фильма нужно сделать так называемую процедуру «Errors & Omissions» — в Америке есть профессиональные конторы, которые берут деньги за то, что смотрят твой фильм и выписывают все бренды, которые в нем присутствуют, и вообще все, что попало в кадр. Это делается для того, чтобы узнать, кому могут принадлежать те или иные права, и не нарваться на судебный иск. В том числе они делают проверку на имя — можем ли мы использовать название «Хардкор». В итоге, я получил pdf-файл, в котором было 350 страниц с ссылками на сайты, в названии которых фигурирует слово «хардкор», с их описанием и фотографиями. И ты понимаешь, что это были за сайты. Становится смешно, когда думаю о том, что кто-то сидел в своем калифорнийском офисе и в рабочее время сохранял тонны порно для отчета.

— У Пола Шредера есть совершенно чумовой фильм 1978 года с таким же названием.

— Да! Гениальный фильм, всем его рекомендую к просмотру. Кстати, название я придумал за 15 секунд — я приехал в Штаты на переговоры, Тимур Бекмамбетов попросил быстро придумать рабочее название для фильма, и «Хардкор» было первым, что пришло в голову. Я тогда подумал: пусть будет такое рабочее название, а потом поменяем. Но потом понял, что и фильм будет хардкорным, поэтому название прилипло.

Мне многие говорили, что нельзя так называть свой фильм, ведь есть уже классный старый, но меня это смущало секунд десять, наверное.

Во-первых, за прошедшее время само слово «хардкор» поменяло окрас, появилось очень много новых значений. Во-вторых, если кто-то случайно, когда будет искать мой фильм, найдет фильм 1978 года и посмотрит его, я буду только рад, потому что он замечательный. Ну и последнее — подобная практика широко распространена. Те же «Бесславные ублюдки» Тарантино — есть фильм с точно таким же названием, или тот же «Джанго» — фильмов с таким названием, вообще штук тридцать.

— А что с музыкальным оформлением? Читал, что твоя жена принимала активное участие. Не хотел ли ты самостоятельно написать саундтрек, как тот же Джон Карпентер?

— Мы, кстати, обращались с Джону Карпентеру, чтобы он написал для нас несколько треков, но он был занят работой над другим проектом. Вообще с нами должен был работать один большой голливудский композитор, мы с ним договорились, но потом он сделал сериал и сказал, что настолько устал, что ему нужна трехмесячная пауза. Тогда мне казалось, что время поджимает, я послушал еще двадцать американских композиторов, но было ощущение, что я слушаю одно и то же. К тому же я понимал, что стоить это будет дорого, а результат будет не столь подконтрольным, как мне бы хотелось. Так в этот проект пришла моя жена Даша Чаруша.

До этого она делала маленький артовый фильм, это совсем другое, но я был уверен, что у нее все получится. У нас было восемь месяцев, и Даша все сделала хорошо, написала очень разную музыку к фильму — от минимал-техно до условных The Prodigy с оркестром — и ее музыку неоднократно отметили в рецензиях. Даже Серж Танкян, который был у нас на закрытом показе в Лос-Анджелесе и подарил нам один из своих новых мини-треков, подошел потом и отдельно похвалил саундтрек, а его за язык никто не тянул. Еще мы купили для фильма пятнадцать треков — Queen, Devendra Banhart, The Sonics и другие.

— Важен ли для тебя ажиотаж вокруг «Хардкора» в России или это скорее приятный бонус к интересу, который сопровождает фильм во всем мире?

— Конечно, мне дико важно, чтобы фильм, снятый в России русской съемочной группой, был хорошо принят дома. Я посмотрел его уже раз четыреста и могу сказать, что он держит в напряжении все 90 минут. При этом есть дорогущие картины, которые лично меня ввергают в скуку уже на десятой минуте. Сюжет у нас, может быть, и простой, но фильм берет своей свежестью и дарит новый экспириенс. И я сделал максимально честное и уважительное по отношению к своему зрителю кино. Зритель — это ведь коллективное мышление, а коллективное мышление всегда умнее отдельно взятого режиссера.

— После пресс-показа на Международном кинофестивале в Торонто фильм собрал неплохую прессу. Кинокритик Стивен Далтон из The Hollywood Reporter хоть и похвалил фильм, но все же сетовал, что «Хардкору» не хватает глубины персонажей, мол, неясна их мотивация. Как ты вообще относишься к негативу и неконструктивной критике?

— Моему аккаунту на Ютьюбе уже много лет, и за это время я перечитал столько гадких комментариев к своим клипам, что невольно оброс толстой кожей. Лично я, когда вижу что-то, что мне не нравится, не трачу свое время и энергию, чтобы написать какую-то гадость, просто закрываю окно и иду дальше. И мне плевать на мнения тех, кто пишет мне херню.

То, что наш фильм не для всех — я это понимаю. Его будут любить, либо ненавидеть. И это нормально. Самое страшное — когда искусство оставляет равнодушным.

Люди же, которые заранее настроены негативно, будут приятно удивлены. По крайней мере, большинство из них, я в этом уверен.

Профессиональные критики — разговор отдельный. Приятно, например, что упомянутый тобой The Hollywood Reporter вообще отметил «Хардкор», потому что обычно они игнорируют жанровые фильмы. К тому же, у нас нет серьезных претензий, мы просто хотели сделать смешное, драйвовое кино, которое дарит хорошее времяпрепровождение. Судя по рецензиям, у нас все получилось.

— Ты соотносишь себя с кем-то из героев фильма?

Если утрировать, то я — это главный герой, Генри. Персонаж, который, оказавшись в новой и непростой для себя среде, идет напролом к цели. И сценарий я писал от первого лица. При этом в жизни я вообще не очень агрессивный и, имею смелость сказать, весьма светлый человек. Это не пересекающиеся вещи.

Совсем не обязательно быть жесткой мразью в жизни, чтобы снимать жесткие ужасы.

Я никому не желаю зла и за всю жизнь дрался два раза — обе драки не я начинал, но одну я закончил. Злюсь я не меньше, чем среднестатистический человек, и ненавижу насилие в реальной жизни, вне экрана и видеоигр.

— Еще не поступали обвинения в эстетизации насилия? Подобные диспуты имеют богатую родословную — от «Тома и Джерри» до Квентина Тарантино.

— Нет. Правда, доводилось слышать довольно странные мнения. Меня задело, когда фильм назвали «женоненавистническим». Черт побери, я прекрасно отношусь к женщинам. Еще были обвинения в гомофобии — по всей видимости, несколько комедийных реплик героя Шарлто Копли были восприняты в ложном ключе. Неприятно, когда твои безобидные шутки предвзято трактуют.

В одной рецензии написали, что мой фильм, возможно, «самое жесткое кино за всю историю человечества», но это не так. «Хардкор» далеко не самое жесткое кино. Он может впечатлять, но жести там не так уж и много. Наше насилие веселое — это насилие комиксов, игровое, тарантиновское, если угодно. Это принципиальный момент — мы не преподносим наш экшн как ненависть, желчь и злость. «Хардкор» — не злое кино.

— В фильме можно увидеть камео Шнура и Сергея Мезенцева. Как они туда попали, это твои друзья?

— Я не был с ними знаком, но был знаком с их творчеством. Просто даже на второстепенные роли хотелось взять кого-то узнаваемого, не для того, чтобы продать фильм, а чтобы познакомиться и круто провести время. Насчет Шнурова у съемочной группы были сомнения, мне твердили, что он не согласится и не позволит водить себя плоскогубцами за нос, чего требовала одна из сцен, но я надеялся, что с чувством юмора у него все в порядке. В итоге мы все-таки с ним встретились в гостинице, за считанные минуты я рассказал ему, кто мы и что делаем, и он тут же согласился: «Да, здорово, поехали». Вообще все, к кому мы обращались, оказались отличными ребятами.

— Серьезно, совсем не было трудностей с подбором актеров? Все-таки к началу съемок ты имел титул начинающего режиссера, что для актера означает непредсказуемый результат.

Первым, кого мы заполучили, был Шарлто Копли. Дальше проблем не было. Нам, конечно, повезло, что на тот момент он был свободен и загорелся. Правда, у него было много вопросов — и я его прекрасно понимал. Он ехал в Москву сниматься в странном экспериментальном фильме с маленьким бюджетом и начинающим режиссером. К тому же, сценарий еще не был готов. У него была куча сомнений, но в то же время ему было интересно и он поверил в проект.

Постфактум Копли рассказал, что окончательно его убедил Джордж Клуни.

Клуни сказал: «Смотри, в худшем случае фильм получится говном, тогда вообще никто его не увидит. Если же он получится более или менее нормальным, то его увидит весь мир. Тебе нечего терять. Скажи спасибо, что позвали».

Только представь, целый месяц мы снимали фильм без главной героини и злодея. Однажды во время ужина мы обсуждали кандидатов на роль антагониста, и Шарлто сказал: «У тебя русский фильм, и будет неправильно, если все три ключевые роли играют иностранцы».

Но я категорически не хотел делать злодея русским, поэтому пришлось поменять имя и назвать его библейским именем «Акан». В итоге, эту роль мы предложили Даниле Козловскому, и очень здорово, что он нашел в себе силы рискнуть и согласился на такую резкую смену амплуа.

Если у Копли на счету уже было несколько ролей в достаточно странных фильмах, то Данила в России — звезда первой величины, которого любят и знают по ролям исключительно положительных героев.

Козловский — мастер своего дела, и он вкалывал как проклятый, потому что график был непростой — он рано утром прилетал из Питера после театра, мы снимали, а ночью он летел обратно. При этом его строчки я менял по ходу дела.

Бывало такое, что он приезжал на съемку с выученной сценой на четыре минуты, которую нужно было снять одним дублем, а я давал ему наполовину переписанный сценарий с новыми репликами на чужом языке. Он говорил: «Илья, задолбал! Так нельзя делать!» Потом уходил разбираться с текстом, но через пятнадцать минут уже был готов к съемке. Истинный профессионал.

— В одном из интервью ты с легким негодованием высказался о сериалах, как о продукте, тормозящем развитие. Твоя точка зрения не изменилась — взялся бы ты сейчас за постановку сериала?

— Если быть точным, то я говорил о 20-минутных ситкомах. Они мне нравятся и я их смотрю. Но проблема с ними — это то, что ты включаешь ситком и точно знаешь, что получишь. Тебе весело, но ничего из этого не остается в памяти. Когда ты смотришь кино, то чувствуешь легкое напряжение — это новый мир, новые герои, абсолютно новые впечатления, а ситком — это десять сезонов, в которых ничего нового не происходит и ты заранее об этом знаешь. Ты знаешь, что будут классные шутки, актеры хорошо сыграют, все будет сделано качественно, но меня обламывает, потому что я расслабляюсь как зритель.

Но есть сериалы, которые становятся более понятны к пятой серии и при этом держат в напряжении, не давая расслабиться — это и «Прослушка», и «Во все тяжкие», и «Игры престолов», т.е. это не просто жвачка. Забавно, что ты спросил, потому что у меня есть идея для сериала, я встречался с одним большим продюсером и поделился с ним своими мыслями, шансы велики, что мы будем его делать. Посмотрим.

— Расскажи о своем опыте краудфандинга — в последующих проектах будешь пользоваться этим инструментом?

— Однозначно нет. Мы использовали краудфандинг, когда фильм был готов, но не хватало денег на звук, цветокоррекцию и прочее. И мы еле их собрали. Большой плюс в том, что эта кампания по сбору средств помогла с прессой — о нас много кто написал, некоторые даже хорошо, и это прибавило сил, понимания, что мы делаем что-то стоящее и все не зря. Спасибо всем, кто откликнулся. Но прибегать к этому инструменту снова я не планирую — «Хардкор» получился, и я бы не позволил себе снова просить деньги, теперь надо пойти и получить их напрямую у инвестора. Просто кино так работает — если после первой кампании ты ничего не сделал или твой проект не выстрелил, как-то странно снова просить деньги. Другое дело — музыка, когда люди дают ровно столько денег, сколько будет стоить запись альбома.

— А музыкальные интервенции не собираешься прекращать? Все-таки на этом поле вы достигли не менее впечатляющие результаты — делили площадку и с Placebo, и с Guns N’ Roses.

— Это мой «читерский козырь», как я это называю — в Америке у всех падает челюсть, когда говоришь, что разогревал Guns N’ Roses. Я очень люблю музыку и дико соскучился по сцене. И остальные ребята из Biting Elbows терпеливо меня ждут, что я очень ценю. Я им пообещал, что закончу фильм и мы сделаем альбом. Тем более, из-за меня мы прозевали тур на подхвате у Pixies.

Все-таки это уникальные ощущения, ты написал песню, сыграл ее и тут же получил энергию из зала — даже если в зале всего два человека: один пьет кофе, а второй спит пьяный.

Ты прямо сказал, я вспомнил, как это было круто и меня окатило волной приятных эмоций. Спасибо тебе за это.

— Ты знаешь, что твой фильм называют «надеждой нового русского кино»?

Я не могу быть объективным. Это мой труд все-таки, над фильмом я работал каждый день три года. Меня очень радует, что люди ждут и бурно его обсуждают. И я надеюсь, что он их не разочарует. По крайней мере, я был предельно честен — и снял такой фильм, который сам хотел бы посмотреть. Мне повезло, у меня самая лучшая профессия на свете.