«Этот народ должен исчезнуть с лица земли». Как власти Германской империи пытались уничтожить африканские народы гереро и нама и почему их преступления называют забытым геноцидом

«Гереро больше не считаются германскими подданными, — объявил генерал Лотар фон Трота 2 октября 1904 года. — Людям гереро придется покинуть страну. Если они откажутся, я заставлю их сделать это с помощью пушек. В пределах германских границ каждый гереро, вооруженный или безоружный, со скотом или без, будет застрелен. Я больше не буду предоставлять кров женщинам и детям. Я отвезу их обратно к их людям или застрелю их».

Отданный фон Тротой приказ убивать гереро, невзирая на их намерения, пол, возраст и отношение к колониальным властям, вошел в историю как «приказ об уничтожении». В письме губернатору Германской Юго-Западной Африки Теодору Лейтвейну 27 октября 1904 года генерал еще отчетливее подтвердил свое намерение:

«Этот народ должен исчезнуть с лица земли».

В другом послании соотечественнику неделю спустя фон Трота попытался объяснить, почему настолько враждебно относится к коренным жителям:

«Все африканские племена отличаются одинаковым менталитетом и уступают только под напором грубой силы. Мой подход заключается в том, чтобы применить эту силу в форме непрерывного террора и даже жестокости. Я должен уничтожить племена повстанцев, пролив реки крови и реки денег. Только так мы сможем посадить здесь семена чего-то нового и обеспечим им возможность прижиться».

Почти 117 лет спустя, 28 мая 2021 года, министр иностранных дел Германии Хайко Маас провел в Берлине пресс-конференцию, на которой объявил о достигнутом по итогам пятилетних переговоров соглашении о примирении между правительствами его страны и Намибии. Сумма компенсации, которую немецкие власти обязались выплачивать за массовые убийства более чем столетней давности в течение следующих 30 лет, должна превысить 1,1 млрд евро. Средства пойдут на инфраструктуру, здравоохранение и образование в африканском государстве.

«Учитывая историческую и моральную ответственность Германии, мы просим у Намибии и у потомков жертв прощения за случившееся, — добавил Маас. — Теперь мы будем называть эти события так, как их следует называть, исходя из сегодняшней перспективы: геноцидом».

Тремя годами раньше — летом 2018-го — представители немецкого правительства передали делегации из Намибии на торжественной службе в Берлине более 25 черепов представителей африканских народов. Останки вывезли из колонии в период геноцида, чтобы антропологи могли использовать их строение для обоснования квазинаучных теорий о расовом превосходстве европейцев.

Несмотря на формальное примирение между властями, многие потомки погибших гереро и нама остались крайне недовольны условиями соглашения между. По их мнению, договариваться об извинениях и компенсации немцам следовало с представителями пострадавших сообществ, а не с политиками, которые не имели никакого отношения к трагедии и не сталкивались с ее последствиями.

«Они договорились о совместных проектах по развитию, — отмечает активистка из народа нама Сима Луйперт. — Их соглашение касается финансирования учреждений и инфраструктуры, что тоже важно, но не имеет никакого отношения к самой сути вопроса, то есть к правосудию и примирению».

Несмотря на предварительное согласование, на ноябрь 2022 года соглашение по-прежнему оставалось не подписано. Власти Намибии потребовали провести новый раунд переговоров с учетом высказанных законодателями и представителями общественных организаций критических замечаний, но представители Германии ответили отказом.

«Это признак высокомерия, — высказалась депутат бундестага от Левой партии Севим Дагделен. — Германское правительство игнорирует потоки критики со стороны потомков жертв и предоставляет властям Намибии самим разбираться с ними».

Многие потомки жертв считают, что правительство Намибии эксплуатировало геноцид ради собственной выгоды, но не добилось реальных изменений: ни осуждения организаторов и участников этнических чисток, ни утверждения комплекса мер по преодолению травматичных последствий колониализма. Одна из основных проблем заключается в том, что отобранные в начале XX века у гереро и нама участки до сих пор принадлежат потомкам немецких колонистов. Коренные жители настаивают на том, что правительство Германии обязано выкупить эти земли и передать их представителям народов, подвергнувшихся геноциду.

«С ходом истории трудно примириться, — заключил активист, писатель и исследователь Иеффай Нгухеримо, предки которого из народа гереро погибли, пытаясь отстоять независимость. — Места, где держали моих родственников, историки называют лагерями смерти. Это наш Освенцим, наш Дахау. Немцы победили нас и до сих пор владеют этим местом. Нынешние хозяева купили эту землю, но у кого? Мы будем биться за восстановление справедливости, за репарации и достоинство. Нас победили, но мы по-прежнему сильны. Однажды мы вернем землю, которая когда-то принадлежала нашим предкам».

Почему немцы перешли от сосуществования с африканцами к уничтожению коренного населения

В ноябре 1882 года бременский торговец Адольф Людериц обратился к первому канцлеру Отто фон Бисмарку с просьбой предоставить ему защиту для ведения бизнеса в Юго-Западной Африке. Глава правительства оценил открывшиеся перспективы и с энтузиазмом согласился.

Приобретя у одного из местных вождей участок земли, Людериц основал колонию, которая в ближайшее время приобрела официальный статус протектората Германской империи. Большую часть населения на территории, присоединение которой одобрил Бисмарк, составляли представители коренных племен.

Вожди гереро еще в 1873 году объявили, что в их распоряжении нет свободных земель, которые они «могли бы предоставить любому другому народу», поскольку именно обширные пастбища позволяют им прокормить население. Тем не менее 7 августа 1884 года над Юго-Западной Африкой поднялся флаг Германской империи. На Берлинской конференции в конце того же года, где представители европейских держав делили колонии, другие государства признали право немцев на присоединение соответствующих земель. Участники собрания задокументировали легитимность колониальных захватов и распределили сферы влияния. Государственная принадлежность гереро, нама и других народов определилась без их участия.

Приобретенную Людерицем землю после его смерти в 1886 году выкупило Германское колониальное общество. В качестве представителя Бисмарка и имперского комиссара в Юго-Западную Африку прибыл отец одного из будущих руководителей Третьего рейха Генрих Геринг. Примерно тогда же новые власти решили, что управляться заморская территория будет в соответствии с немецким законодательством, но с учетом местных норм. Однако в действительности контроль колонистов над коренным населением с каждым годом только ужесточался.

«Местные жители не горели желанием передавать контроль над своей землей, — рассказывает исследователь и журналист Дэниел Гросс. — Некоторые немецкие торговцы мирно вели дела с коренным населением. Но, как и в случае с бельгийцами в Конго и британцами в Австралии, политика Германии заключалась в том, чтобы захватить под свой контроль территории, которые европейцы считали пустыми, хотя они очевидно таковыми не являлись. Отчасти местные смирились с немцами, поскольку те вроде бы согласились играть роль посредников между враждующими племенами. Но в действительности договоры не выполнялись. Когда конфликты не противоречили интересам Германии, колонисты не вмешивались. Их губернатора Теодора Лейтвейна раскол между местными лидерами вполне устраивал».

По данным голландского историка Яна-Барта Гевалда, Лейтвейн с радостью предлагал военную поддержку вождям, пользовавшимся сомнительной репутацией, поскольку вспышки насилия и несанкционированные захваты земли африканцами лишь укрепляли позиции переселенцев. Аналогичную тактику европейские колонисты применяли, чтобы стравить между собой коренных американцев.

Распространившаяся в 1897 году чума уничтожила больше 80% крупного рогатого скота, служившего основным источником пропитания племен, из-за чего всё большему количеству гереро и нама приходилось наниматься на фермы к немцам. Те относились к местным исключительно как к дешевой рабочей силе и не придавали значения притязаниям некоторых вождей на владение землей, распределенной между поселенцами. К началу XX века почти вся власть сосредоточилась в руках примерно 5000 немцев — миссионеров, торговцев и солдат. Более чем 250 000 африканцев отвели роль граждан второго сорта. Колонисты отделывались легкими наказаниями за убийства и изнасилования, а коренных жителей подвергали жестоким наказаниям и приговаривали к виселице даже за незначительные нарушения.

В 1903 году, когда выходцы из разных племен повздорили из-за стоимости одного козла, немецкие солдаты вмешались и в последующей перепалке застрелили вождя нама. В ответ соплеменники погибшего убили трех европейцев. Примерно тогда же вооруженные колонисты начали открыто протестовать против принятого германским правительством закона о защите землевладений гереро, поскольку рассчитывали согнать коренных жителей в резервации и занять их плодородные участки.

Напряжение в отношениях между переселенцами и коренным населением достигло максимума к августу 1904 года, когда верховный вождь гереро Самуэль Магареро поднял свой народ на восстание против немцев. В 1890-м лидер племени согласился сотрудничать с колонистами и даже подписал с ними договор «об охране и дружбе», но спустя 14 лет понял, что европейцы не выполняют свою часть сделки и цинично эксплуатируют местных под предлогом покровительства. В обмен на «защиту», которую немцы якобы предоставляли племенам, они вывозили из Юго-Западной Африки скот, минералы и продукты сельскохозяйственной деятельности.

Под давлением зажиточных фермеров колониальное правительство попыталось согласовать с элитой гереро масштабную передачу земель в пользу переселенцев. Если бы племена согласились, им пришлось бы ютиться на несоразмерно маленькой территории, а обширные пастбища, которые принадлежали им раньше, оказались бы в распоряжении европейцев. Вожди отказались перебираться на необработанные и неплодородные земли, плохо подходившие для выпаса скота. После провальных переговоров обе стороны начали готовиться к возможным столкновениям, но немцы по-прежнему не относились всерьез к «дикарям» и недооценивали исходившую от гереро угрозу.

Авторы книги «Кайзеровский холокост», историки Дэвид Олусога и Каспер Эриксен приводят показания двух поселенцев, которые якобы видели в январе 1904 года готовившихся к атаке гереро. Местные власти направили в Берлин телеграмму с предупреждением о возможной опасности, но никаких дальнейших мер не последовало. Некоторое время немцы рассчитывали, что конфликт сойдет на нет и что коренное население не осмелится на открытую демонстрацию враждебности.

Войско под командованием Магареро, состоявшее примерно из 7000 воинов, атаковало город Окахандья и убило 123 человека. Неизвестно, кто произвел первый выстрел, но большинство жертв оказались немецкими поселенцами. Разъяренные африканцы сжигали дома и разрушали железнодорожные пути.

В ближайшие месяцы конфликт эскалировал, а вооруженные всадники гереро легко вернули себе контроль над несколькими населенными пунктами. Не ожидавшие подобной вспышки недовольства европейцы оказались не готовы к восстанию коренного населения.

«Моим первым предком в Германской Юго-Западной Африке был дядя моего отца — рассказал житель современной Намибии Антон фон Витершайм. — Он вошел в число первых переселенцев, которых атаковали гереро, и погиб на второй день восстания, 13 января 1904 года. Германская империя сразу же выслала дополнительные силы, и мой дед по материнской линии, которому тогда было 19 лет, прибыл в составе немецкой армии усмирять повстанцев в феврале того же года. Он сражался с гереро и нама, выжил и обосновался в колонии в качестве фермера. Я отлично понимаю причины восстания. Нет ничего удивительного в том, что гереро обозлились на колонистов, которые отбирали их землю и скот. В конце концов война переросла в геноцид».

В июне 1904 года обеспокоенный событиями в колонии император Вильгельм II снял Лейтвейна с должности командующего местными войсками и назначил на его место генерала Лотара фон Троту, который на стыке XIX и XX веков отличился при подавлении Ихэтуаньского восстания в Китае. Последний немедленно сформировал военную полицию шутцтруппе. Обязанности вошедших в это подразделение солдат заключались исключительно в подавлении гереро, причем максимально жесткими методами.

В отличие от предшественника, который пытался создать в отношениях с племенами хотя бы иллюзию дипломатии, влиятельный офицер сразу же объявил, что планирует применять против местного населения насильственные методы вплоть до уничтожения. Германо-канадский журналист Томас Роджерс отмечает, что еще до перевода в колонию фон Трота проявлял «одержимый» интерес к идее расовой войны, основанной на тезисе о превосходстве европейцев над населением других частей света.

До появления фон Троты в Юго-Западной Африке в июне 1904 года конфликт проходил без масштабных сражений. Силы гереро сгруппировались на плато Ватерберг (где в наше время располагается одноименный национальный парк), чтобы прийти в себя после потерь. Лидеры африканцев надеялись, что отпор, который они дали колонистам, подтолкнет последних к переговорам и вынудит пойти на уступки. На самом деле фон Трота уже тогда решил истребить гереро и отдал рискованный приказ: окружить противника. Немецким войскам приходилось продвигаться по неизведанной территории, ориентируясь исключительно по приблизительным картам, и тащить на себе тяжелое вооружение, однако, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, 11 августа 1904 года генерал дал сигнал к началу атаки.

«Мой изначальный план, которого я неизменно придерживался, состоял в том, чтобы окружить гереро при Ватерберге, а затем уничтожить их скопление одним сокрушительным ударом, — рассказывал фон Трота. — Затем я собирался сформировать несколько групп для поиска тех, у кого получится сбежать. Командиры подразделений получили бы награду за голову каждого пойманного гереро. Затем я собирался приговорить задержанных к смерти».

Риск оправдался: колонистам удалось застать врасплох 40 тысяч гереро, из которых лишь около 5000 имели огнестрельное оружие. Битва при Ватерберге завершилась для африканцев оглушительным поражением, несмотря на их численное превосходство. Отряд из 6000 шутцтруппе быстро прорвал оборону неприятеля благодаря пулеметам Максима и артиллерийским орудиям. Уцелевшим гереро, включая женщин и детей, пришлось бежать в пустыню Калахари, где тысячи повстанцев скончались от истощения и жажды.

Колониальные войска вроде бы справились со своей задачей и восстановили превосходство над коренным населением. Однако фон Трота оставался недоволен тем, что большинство африканцев по-прежнему прятались в глуши, а значит, могли возобновить сопротивление. Подобный исход генерал интерпретировал как провал, поэтому к осени 1904 года сформулировал новые цели: всеми возможными способами изгнать мятежные племена за пределы колонии, а тех, кто не захочет бежать, подвергнуть физическому уничтожению.

«В 1904 году в округе Окахандья на территории Намибии разразилась война, которая характеризовалась чрезвычайной жестокостью и намеренным геноцидом, — резюмировал ход боевых действий историк Ян-Барт Гевалд. — Всё началось с череды недопониманий среди охваченных паранойей переселенцев. По мере расширения театра боевых действий до всей центральной Намибии война велась со всё большей интенсивностью и ожесточенностью. Новый контингент войск из метрополии прибыл в колонию, чтобы внедрить свои представления о порядке. Личная вовлеченность кайзера Вильгельма II в процесс принятия решений о ходе боевых действий сигнализировала о высшей поддержке любых действий, совершенных немецкими солдатами в колонии».

«Здесь смерть собрала богатый урожай»: как колонисты упорядочили процесс уничтожения коренного населения

В последующие годы некоторые исследователи сомневались в однозначности и даже в подлинности приказа фон Троты об уничтожении гереро: некоторые обращали внимание на последующие уточнения генерала о том, что действия шутцтруппе не должны вредить репутации немецкого солдата, поэтому женщин и детей следует не убивать на месте, а распугивать предупредительными выстрелами. Однако дневниковые записи доказывают, что командир колониальных войск не возражал ни против бесчеловечного обращения с гереро, ни против их массового убийства. К коренным жителям фон Трота относился одинаково, независимо от того, принимали ли они активное участие в сопротивлении или не имели никакого отношения к вспышкам насилия против германских фермеров.

«Я верю, что нация сама по себе должна быть уничтожена, — писал генерал. — Если осуществить ее уничтожение по тактическим соображениям окажется невозможно, ее следует изгнать путем оперативных мер и соответствующего обращения. Мы сможем осуществить задуманное, если возьмем под контроль питьевые источники от Хрутфонтейна до Гобабиса. Постоянное перемещение наших войск позволит вычислять местоположение даже маленьких групп, двинувшихся в западном направлении, и уничтожать их одну за другой».

В очередном отчете фон Трота повторил ту же мысль, которую ранее высказал в письме губернатору Лейтвейну:

«Близкое знакомство с населяющими Центральную Африку племенами подсказывает мне, что негры не уважают никакие соглашения и понимают исключительно грубую силу».

Одному из своих помощников, майору Людвигу фон Эсторффу, фон Трота поручил преследовать беженцев по пустыне и принимать меры, чтобы никто из них тайком не вернулся в обжитые регионы. Для этого немецкие солдаты брали под контроль питьевые источники, к которым могли направляться охваченные жаждой гереро.

«Преследуя их, я наткнулся на множество колодцев, окрестности которых представляли собой жалкое зрелище, — вспоминал майор. — Не выдержавшая жажды скотина кучами валялась вокруг. У животных хватало сил, чтобы добрести до колодцев, но напиться они уже не успевали. Эта ужасная сцена повторялась раз за разом. Мужчины с лихорадочной энергией копали колодцы, но подходящие источники попадались беглецам всё реже. Они растеряли весь скот и множество людей, пока метались от одного к другому. Уцелевшие гереро делились на маленькие группы, которые с неизбежностью попадали к нам в руки. Лишь некоторым из них удалось укрыться в вельде и пробраться на английскую территорию [нынешняя Ботсвана]. Преследовать людей подобным образом было жестоко и бесчувственно. Мы могли спасти и их самих, и поголовье скота, если бы согласились принять их обратно. Им и так пришлось вынести достаточно. Я предложил генералу фон Троте смягчиться, но он по-прежнему требовал полного уничтожения».

К концу того же года ситуация усугубилась подъемом антигерманских настроений среди представителей племени нама. Недовольные избыточной жестокостью колонистов и открытым расизмом, который европейцы всё чаще проявляли по отношению к коренному населению, старейшины под предводительством 75-летнего вождя Хендрика Витбоя решили выступить против немцев вслед за гереро. Другой идеолог восстания Якоб Моренга еще с 1903 года скрывался в горах с небольшой группой сторонников и охотно присоединился к новому мятежу. Его сторонники регулярно совершали молниеносные вылазки против поселенцев, убивали влиятельных фермеров, но сохраняли жизнь женщинам и детям.

Для шутцтруппе нама оказались серьезным противником: немцы намного хуже ориентировались на местности и переносили высокую температуру. Африканцы избегали открытых столкновений и ограничивались внезапными рейдами, к которым войска фон Троты чаще всего оказывались не готовы.

За неполные два года нама осуществили около 200 рейдов против шутцтруппе, однако гибель Витбоя, смертельно раненого шрапнелью в очередном столкновении в ноябре 1905 года, перечеркнула их надежды на успешный исход партизанской войны. Без объединяющей фигуры армия распалась на разрозненные группировки, и немцам не составило особого труда уничтожить их одну за другой.

Многие мятежники возвращались к мирной жизни добровольно, поскольку иначе не могли прокормить семьи. Сторонники Якоба Моренги продолжали сопротивление до сентября 1907 года, пока их отряд не попал в окружение совместных сил Германии и Южной Африки, а самого Моренгу не застрелили. К тому времени большинство нама, как и гереро, либо убили, либо заточили в концлагерях. Некоторые повстанцы сами приходили к европейцам и сдавались, рассчитывая, что заточение окажется лучше мучительной смерти от жажды посреди недружелюбного вельда.

В начале 1905 года рейхстаг приостановил действие приказа фон Троты об уничтожении, после чего пленных гереро перевели в концентрационные лагеря и принудили заниматься тяжелым физическим трудом. Решение приняли под давлением губернатора Лейтвейна, который доказал приближенным Вильгельма II, что использовать провинившихся представителей коренных племен в качестве подневольных рабочих будет экономически выгоднее, чем просто истребить.

К концу того же года в заключении содержались около 8800 представителей коренного населения, которым приходилось работать на разных предприятиях на всей территории колонии. Побывавшие в концлагерях для гереро миссионеры докладывали церковному руководству в Германии о повсеместных изнасилованиях, побоях, показательных казнях и о радости жен поселенцев, наблюдавших за повешениями. Одному из болтавшихся в петле гереро кто-то из толпы крикнул: «Эй, свинья, подотри морду».

«Разбитые гереро возвращались из Сандвельда, — писал о положении коренных жителей один из миссионеров. — Они появлялись в разных местах — вдали от своих родных регионов — и сдавались в плен. Как выглядели эти несчастные люди? Некоторые напоминали скелетов с впавшими глазами, беспомощных и лишенных всякой надежды, подверженных серьезным заболеваниям — в особенности дизентерией. Их размещали в больших краалях [традиционный для народов Южной и Восточной Африки тип поселения с загоном для скота в центре], где они лежали без одеял, а некоторые и без одежды, под палящим солнцем на болотистой почве. Здесь смерть собрала богатый урожай! Тех, у кого оставалось хотя бы подобие энергии, заставляли работать. Люди не могли вынести такую нагрузку и гибли толпами».

Миссионер описывал один случай, когда немцы привели сразу 24 пленных гереро. Некоторым сдавшимся приходилось тащить товарищей, которым не хватало сил, чтобы двигаться самостоятельно. Первый задержанный умер через час после прибытия, к вечеру скончался еще один, а к концу той же недели погибло уже 10 человек, заболевших дизентерией.

«Люди полностью утратили не только энергию, но и волю к жизни, — вспоминал европеец по фамилии Элгер. — Не внушали оптимизма и эпизоды, когда под нашу опеку передавали людей, нуждавшихся в лечении из-за жестокого обращения со стороны надзирателей. Среди подобных узников встречались особо печальные случаи».

Впрочем, многие миссионеры тоже принимали косвенное участие в геноциде. Как указывает историк Каспер Эриксен, проповедники уговаривали гереро и нама сдаваться и заманивали в плен обещаниями вкусной еды и снисходительного отношения, хотя отлично знали, что ждет «дикарей» на самом деле.

Тяжелее всего приходилось заключенным, которых заточили в концлагере на Акульем острове — небольшом скалистом выступе, прилегающем к городу Людериц на атлантическом побережье. Там узникам почти не давали ни еды, ни одежды и предоставляли самим укрываться от стихии.

Руководивший Южным регионом протектората Бертхольд фон Даймлинг прямо говорил о том, что пока судьба африканцев зависит от него, «ни один готтентот не покинет Акулий остров живым». Готтентотами колонисты пренебрежительно называли коренное население — слово произошло от нидерландского «заика», поскольку в речи представителей племен встречалось много щелкающих звуков, но приобрело негативную окраску и к началу XX века использовалось для обозначения далеких от цивилизации дикарей.

Надежды на спасение у оказавшихся в заключении практически не оставалось. С февраля по май 1905 года в лагере неподалеку от другого прибрежного города Свакопмунд погибло 40% узников, а в июне того же года показатель составил 20%. По оценкам исследователей, с сентября 1906 по март 1907 года на Акульем острове скончались 1032 из 1795 узников. За отрезок с начала 1904 года по конец 1907-го из 14 тысяч содержавшихся в лагере людей умерло 7862, то есть больше 50%. На зашкаливающие показатели смертности влияли разные факторы: от плохого состояния гереро и нама на момент прибытия до полного равнодушия персонала к здоровью «готтентотов».

Никто из работавших в лагере немцев не относился к гибели коренных жителей как к трагедии, а многие и вовсе по-прежнему считали уничтожение племен своей основной задачей. Узники в прибрежных лагерях заболевали и умирали еще и от непогоды: пронизывающие ветры представляли серьезное испытание для истощенных людей, не привыкших к подобному климату. Немцы же специально старались выслать гереро и нама как можно дальше от их родных регионов, чтобы свести к минимуму вероятность очередного восстания. Больше трех четвертей заключенных составляли женщины и дети, поскольку многие мужчины погибли в стычках с шутцтруппе.

Из-за отсутствия канализации и соответствующих принадлежностей отходы в лагере никак не утилизировались, что вело к антисанитарии и распространению инфекционных заболеваний. Женщины регулярно подвергались сексуальному насилию, причем надзиратели не скрывали надругательства, а иногда даже документировали их и отправляли снимки в метрополию в качестве открыток.

Транспортировщик, который несколько месяцев проработал на Акульем острове в начале 1905 года, вспоминал, что женщинам часто приказывали выполнять работу, с которой с трудом бы справились и здоровые мужчины. Чтобы не умереть с голоду, узницам приходилось украдкой подбирать объедки за надзирателями. Тех, кто попадался, наказывали плетью.

«Женщина, ослабевшая настолько, что не могла стоять, подползла к другим заключенным с мольбой дать ей воды, — вспоминал об увиденном в сентябре 1905 года один из первых посетивших лагерь гражданских, миссионер Аугуст Кулманн. — Наблюдавший за сценой надзиратель выстрелил в ее сторону пять раз. Две пули попали в женщину: одна в бедро, другая в предплечье. Той же ночью она скончалась».

Часто в заключении оказывались люди, которые не имели никакого отношения к восстанию и не враждовали с колонистами. Одним из таких оказался учитель из племени нама Самуэль Карико, который официально даже не считался узником. Миссионеры сослали его на Акулий остров вместе с семьей как образованного человека, чтобы он выполнял функции проповедника для представителей своего народа. Карико полгода существовал в тех же условиях, что и заключенные, а затем чудом вернулся на свободу и позже предоставил ценные данные о функционировании концлагеря. Люди, по его словам, «дохли как отравленные мухи».

Последующие аналогии между геноцидом африканских народов и холокостом во многом основывались на том, что в обоих случаях преступники применяли к жертвам стратегию «продуктивного уничтожения», то есть эксплуатировали принудительный труд заключенных до тех пор, пока те не погибали от истощения и напряжения. Один из надзирателей на Акульем острове в конце 1906 года жаловался, что из 1600 работоспособных нама в его распоряжении осталось всего 30–40 человек, поскольку семь-восемь узников умирали ежедневно.

«Показатели смертности на Акульем острове превышали другие концлагеря из-за распространенного там особо жестокого обращения с узниками и более суровых условий, — отмечает историк из Кейптаунского университета Мохамед Адхикари. — Высокая летальность на Акульем острове объяснялась тем, что концлагерь располагался на бесплодном камне, где было негде укрыться от безжалостных порывов, доносившихся с океана. Узникам приходилось надрываться на самых тяжелых работах по улучшению инфраструктуры ближайшего города. Многие проводили по много часов в ледяной воде, занимаясь строительством пирса и волнореза. Акулий остров полностью оправдывал и свою репутацию, и мрачное прозвище: за всё время функционирования больше 70% заключенных там скончались».

Датский исследователь Каспер Эриксен утверждает, что Акулий остров можно считать первым в истории лагерем смерти, который хоть и не во всем походил на аналогичные учреждения при нацистах, но функционировал с той же целью: военное руководство и местная администрация рассчитывали, что значительная часть узников — если не все — скончается от чрезмерной нагрузки и намеренно сконструированных непригодных для жизни условий. Оказавшиеся в распоряжении ученых документальные источники свидетельствуют о том, что представители колониальных властей допустили массовую гибель гереро и нама не по случайности или недосмотру, а сознательно и полностью одобряя подобное развитие событий.

«На немцах, разместивших этих изголодавшихся и обнаженных представителей своих народов на каменистых клочках в бухте Людериц или на пропитанных сыростью берегах Свакопмунда, лежит полная ответственность за случившееся, — заключает Эриксен. — Любой, кто обладает хотя бы элементарными представлениями о человечности, должен осудить такое поведение».

Немцы не возражали против массовой гибели заключенных еще и потому, что тела гереро и нама было удобно использовать для медицинских опытов. Впрочем, эксперименты ставили и на живых: в сохранившихся отчетах о деятельности доктора по фамилии Бофингер рассказывается о том, как страдавшим от цинги узникам вводили различные вещества, включая мышьяк и опиум, чтобы наблюдать за их влиянием на организм.

В распоряжение антропологов в Германии из колонии поступило около 300 черепов погибших при разных обстоятельствах представителей коренных народов — тех самых, часть которых немецкое правительство более 100 лет спустя торжественно вернет на родину. Многие останки оказались в Обществе кайзера Вильгельма, где позже обучался проводивший эксперименты над узниками Освенцима Йозеф Менгеле.

«Больше всего узники боялись оказаться в находившемся неподалеку медицинском центре, поскольку знали, что не вернутся оттуда живыми, — объяснил активист, писатель и исследователь Иеффай Нгухеримо, чьи предки содержались на Акульем острове. — Там немцы варили человеческие головы, а женщин заставляли инструментами счищать с них кожу и плоть».

Параллельно в Германии на законодательном уровне велись споры об уместности подобной политики в отношении коренных народов. Представители Социал-демократической партии и партии католического Центра утверждали, что финансирование колониальной войны и последующие затраты на содержание лагерей перечеркивают весь положительный эффект от экономии, достигнутой за счет принудительного труда гереро и нама.

В ноябре 1906 года один из самых молодых депутатов и будущий министр финансов 31-летний Маттиас Эрцбергер выступил в рейхстаге с резким осуждением массового заточения африканцев и напомнил соотечественникам, что их христианский долг заключается в защите, а не в истреблении местного населения. Однако призывы к гуманности не оказали эффекта на других законодателей: из-за разногласий по вопросам колоний в конце того же года Вильгельм II распорядился распустить парламент, а на следующих выборах в январе 1907 года упрочили свои позиции сторонники тотального подчинения и уничтожения мятежных «готтентотов».

Последние вспышки недовольства среди коренного населения шутцтруппе удалось подавить к середине 1907 года, когда на свободе просто не осталось достаточно гереро и нама, чтобы оказывать сопротивление немецким войскам. Тогда же сменивший прославившегося жестокостью фон Троту во главе экспедиционных войск майор Людвиг фон Эсторфф принял капитуляцию отрядов нама и распорядился закрыть Акулий остров. Выживших узников транспортировали в новый лагерь в регионе Рэдфорд-Бэй, где показатели смертности постепенно пошли на убыль.

К началу 1908 года колонисты восстановили полный контроль над территорией Юго-Западной Африки, а Вильгельм II распорядился отменить политику принудительного труда в отношении гереро и нама. Однако для дотерпевших до освобождения африканцев сотрудничество с европейскими плантаторами и предпринимателями по-прежнему оставалось едва ли не единственным способом прокормить себя и родных. Несмотря на закрытие лагерей, условия существования работников мало отличались от того, что им приходилось выносить в заключении.

Германское правительство не рассматривало произошедшее с коренными народами как преступление и тем более не поднимало тему компенсации: потратив на подавление восстаний и внедрение системы лагерей 600 млн марок при среднем ежегодном бюджете колоний в 14,5 млн, немецкие власти больше беспокоились о восстановлении экономики, чем о том, как помочь пострадавшим от их действий африканцам вернуться к нормальной жизни.

Из 19 тысяч прибывших из империи военных три тысячи приняли участие в боевых действиях, 676 человек погибли, а еще 76 пропали без вести. Количество жертв геноцида по разным источникам колеблется от 90 тысяч до 130 тысяч человек. Установить количество жертв точнее не представляется возможным из-за весьма приблизительных данных в рапортах немецких командиров и чиновников. Судьба многих африканцев, которые подверглись заточению, по-прежнему остается неизвестной.

Попытки скрыть геноцид и параллели с холокостом: 100 лет молчания и боли

В первые несколько десятилетий после геноцида у гереро и нама не было никаких шансов добиться справедливости и раскрыть миру глаза на совершенное против них преступление. В начале XX века еще оставались сильны расовые стереотипы, которые и послужили одной из причин оккупации земель, притеснений и массового уничтожения африканцев. К тому же после поражения в Первой мировой войне по условиям подписанного летом 1919 года Версальского договора Германия лишилась колоний. Юго-Западная Африка перешла под контроль британского доминиона Южно-Африканского Союза в качестве мандатной территории Лиги Наций и осталась частью Южной Африки, когда та обрела независимость в начале 1960-х.

Британцы собрали достаточно материалов о жестоких методах управления немецкой администрации, чтобы мотивировать отчуждение колоний, но их действия никак не способствовали реабилитации пострадавших народов. Основная цель одной империи заключалась в том, чтобы демонизировать другую, укрепить влияние в регионе и присоединить новые территории. Гереро и нама, как и прежде, воспринимались в этой истории не главными героями и жертвами, а едва ли достойной внимания массовкой, судьбу которой предстоит решить цивилизованным европейцам.

«„Голубая книга“ [так прозвали составленный британцами отчет о действиях немцев в колонии] стала одним из основных документов с детальным описанием преступлений, совершенных против народов Намибии, однако ее составляли совсем не для того, чтобы гереро и нама получили компенсацию, — объясняет историк Ян-Барт Гевалд. — „Голубая книга“ послужила решающим аргументом в пользу передачи Намибии под контроль южноафриканской администрации. Коренное население не только не получило назад принадлежавшие ему земли, но и было вынуждено по требованию новых „хозяев“ переместиться в резервации на задворках области Омахеке, в той самой пустыне, куда им пришлось бежать от германцев».

Освоением земель, которые раньше принадлежали гереро и нама, занялись новые белые поселенцы. Преступления, которые осудили в «Голубой книге» победители Первой мировой, продолжились, только совершали их теперь не немцы, а прибывшие из Южной Африки и Анголы африканеры и африканцы британского происхождения.

В 1925 году немецкие поселенцы добились законодательного запрета на распространение «Голубой книги»: отчеты изымали из библиотек и сжигали, а те экземпляры, которые успели разослать в другие регионы Британской империи, вернулись в архивы Министерства иностранных дел. Доступ к засекреченному документу оставался ограниченным даже в начале Второй мировой войны.

Добившийся запрета член законодательной ассамблеи утверждал, что отчет «публично оскорбляет честь Германии, защита которой является первейшим долгом всех сынов этой страны». Южноафриканская администрация не возражала против примирения с немцами. Табуировав тему геноцида, новые управленцы получили возможность спокойно вести дела с предпринимателями и фермерами из Германии, чьи действия против коренных народов больше не порицались на официальном уровне. С тех пор и до конца XX века власти на территории современной Намибии больше не уделяли уничтожению гереро и нама никакого внимания. Редкие призывы к восстановлению справедливости отвергались как попытки посеять вражду между народами.

«На протяжении многих лет, начиная с 1926-го, о геноциде гереро не говорили, — рассказывает историк Ян-Барт Гевалд. — Изгнанные на определенные новым правительством под их пребывание земли гереро отказывались прямо выражать какие-либо требования, связанные с геноцидом и его последствиями. Это не значит, что представителей коренных народов больше не беспокоило случившееся. Однако, испытав травму, гереро замкнулись на себе и постарались как можно дальше дистанцироваться от любых взаимодействий с колониальным правительством. Время от времени возникавшие напоминания о геноциде оставались маргинальным явлением».

Ключевой фигурой для трансформации дискурса о геноциде после Второй мировой выступил английский священник Майкл Скотт, который прибыл в крупнейший город Намибии Виндхук в 1947 году и использовал память о геноциде как аргумент против полного вхождения мандата в состав Южно-Африканского Союза. Преподобный быстро завел близкое знакомство с представителями народа гереро, многие из которых на себе испытали ужасы колониального правления и прошли через систему немецких концлагерей. Скотт стал первым европейцем, прямо указавшим на сходство между судьбой коренного населения под управлением Германии и британского доминиона: при обоих режимах людей лишали земли, убивали, сгоняли на неподходящие для жизни территории и лишали самых основных прав.

«Затем пришли жадные до земли германские колонисты, — описывал беды коренных африканцев Скотт в статье 1949 года. — За ними последовал фон Трота — генерал, которого счел бы честью наградить сам Гитлер. Он выпустил приказ об уничтожении, по которому все гереро — мужчины, женщины и дети — подлежали уничтожению. Началась оргия из мародерства, пыток и убийств. Читая записи о том периоде, невозможно не заметить сходство с недавними событиями в Польше, только тогда немцы не использовали газовые камеры, а убивали детей своими руками или сжигали женщин заживо в их лачугах. Племя распалось и бежало. Из 90 тысяч 75 или порубили на кусочки, или вынудили гибнуть от жажды в пустыне».

Скотт оказался далеко не последним активистом и исследователем, который провел параллели между геноцидом в Намибии и холокостом. Говоря о сходствах между двумя трагедиями, историки обращают внимание на два аспекта. Во-первых, механика «продуктивного уничтожения», опробованная немцами на гереро и нама, позже применялась и по отношению к заключенным в нацистских концлагерях. Во-вторых, как указывает французская исследовательница Рома Амелия Плюмель-Урибе, идея господства белой расы позволяет проследить линию преемственности между колониальным мировоззрением и идеологией гитлеровской диктатуры. Нормализация процесса уничтожения других народов в Германской империи послужила одним из факторов, под влиянием которых несколько десятилетий спустя правительство уже другого государства предприняло аналогичные меры против евреев.

Критики подобного подхода возражают, что бесконтрольное насилие в колониях нельзя считать исключительно германским феноменом: похожим образом дело обстояло при бельгийской администрации на территории Конго, однако в Бельгии расовая ненависть не достигла тех же масштабов, что в Германии. К тому же, как отмечает историк Бирте Кундрус, к концу 1930-х годов, когда преследования евреев в Третьем рейхе приобрели особо ожесточенный характер, большинство высокопоставленных офицеров и руководителей государственных ведомств не имели опыта службы в колониях, а ветераны кайзеровской армии зачастую, наоборот, относились к режиму Гитлера с недоверием и презрением. Не сохранилось никаких данных о том, что нацисты приводили геноцид в Намибии в качестве примера борьбы за расовое превосходство.

Еще одно отличие заключается в том, что для соратников Гитлера поведение реальных евреев не имело никакого значения — к последним относились как к инертной массе, подлежащей депортации или уничтожению. Геноцид против гереро и нама, наоборот, стал следствием прямого военного конфликта между двумя сторонами. К тому же исследователям того периода не удалось найти доказательств массовых убийств коренных африканцев, осуществленных шутцтруппе. Большинство жертв геноцида скончались либо в бою против колониальных войск, либо от голода и плохих условий, но немцы не подвергали их методичному истреблению, как несколько десятилетий спустя, когда евреев расстреливали и травили в газовых камерах.

Тем не менее структурные сходства между двумя событиями позволяют встроить их в более обширный контекст.

В обоих случаях немцы утверждали, что им пришлось участвовать в войне, к которой они не стремились, и выставляли себя жертвами, на которых нельзя возлагать ответственность. Насилие и в Намибии против африканцев, и в Европе против евреев эскалировало постепенно, пока власти не перешли от притеснений к открытому террору. Наконец, жертвы в обоих случаях подвергались идеологической и телесной дегуманизации: оправдывая уничтожение, преступники говорили о гереро и нама как о людях второго сорта и дикарях, а о евреях — как о паразитах и вредителях.

Организаторов геноцида объединяет и стремление подвести под свои действия псевдонаучный фундамент: антропологи и в Германской империи, и в Третьем рейхе изучали черепа представителей разных народов в попытках обосновать интеллектуальное и экзистенциальное превосходство белых европейцев.

Если говорить о холокосте как о трагедии, беспрецедентной по масштабам и жестокости, но вполне вписывающейся в продолжающийся еще с XIX века ряд конфликтов и преступлений на почве расовой и этнической ненависти, то геноцид гереро и нама можно интерпретировать как не определяющий, но один из предшествующих эпизодов в том же ряду. Было бы неправильно говорить, что немцы попытались истребить евреев, руководствуясь опытом соотечественников против народов Намибии, однако общая обстановка, в которой миллионы людей считали нормальным дегуманизацию и преследование других на основании происхождения, безусловно повлияла на поддержку нацистов и других радикальных движений.

В середине XX века английский священник Майкл Скотт использовал сравнения с холокостом, чтобы обличить лицемерие политиков и широкой общественности: действия нацистов подвергались осуждению по всему миру, однако тысячи африканцев продолжали существовать на правах «людей второго сорта» и подвергались притеснениям со стороны представителей «высшей расы». В ноябре 1949 года проповеднику позволили выступить в ООН, однако дальше формальных проявлений заинтересованности дело не зашло: привлечение южноафриканских землевладельцев к ответственности повлекло бы за собой разрыв слишком многих экономических и политических связей. Местные власти сначала выставили Скотта фальсификатором в прессе, а затем и вовсе запретили ему въезд.

Намибия входила в состав Южной Африки до конца 1980-х, когда правительство под давлением партизанских движений согласилось предоставить ей независимость. Германия на протяжении всего этого времени официально отказывалась интерпретировать события 1904–1908 годов как геноцид, поскольку соответствующее понятие было официально принято ООН лишь в 1948-м.

Отдельные попытки отрицать преступления против коренных народов продолжались и после обретения Намибией независимости: например, в 1990 году историк Брижит Лау заявила, что «не существует абсолютно никаких доказательств уничтожения или использования принудительного труда гереро». Исследовательница пыталась таким образом привлечь внимание других специалистов к преступлениям южноафриканских колонистов, однако активнее всех ее аргументацию поддержали ревизионисты и представители радикальных правых движений.

«Геноцид в Намибии часто игнорируют на международной арене, — констатировал в середине 2000-х историк Ян-Барт Гевалд. — Исследователи, активисты и представители ведомств с некоторой периодичностью наталкиваются на этот „забытый“ геноцид, но попытки привлечь внимание к ужасам прошлого неизбежно натыкаются на действия правительств, заинтересованных в том, чтобы замять случившееся или эксплуатировать память о нем. Постколониальное правительство Намибии настолько опасалось лишиться Германии в качестве торгового партнера, что смягчило требования по репарациям и согласилось, что все жители страны, независимо от их этнической принадлежности, пострадали от колониального правления. В действительности устроившая геноцид германская администрация никогда не действовала на севере Намибии, где нынешние власти страны пользуются наибольшей поддержкой. ФРГ, как правовая наследница Германской империи, несет ответственность за те действия, которые совершались в Африке от имени кайзера. Тогда тысячи людей привлекли к принудительному труду и подвергли всем возможным формам насилия. Людей лишали их участков, имущества и скота, изгоняли с земель их предков. Трудно сказать, какую форму компенсации в данном случае можно считать уместной, однако простое извинение уже стало бы неплохим началом».

Ситуация изменилась лишь несколько лет назад, когда немецкое правительство официально признало факт геноцида. Однако даже сейчас многие представители пострадавших народов считают, что соглашение между властями Намибии и Германии никак не реабилитирует реальных жертв и не компенсирует причиненные страдания.

«Обоюдное соглашение представляет собой всего лишь конструкт расистского мировоззрения со стороны Германии и неоколониального раболепия со стороны Намибии», — высказались в совместном заявлении лидеры общин гереро и нама.

---

«Правительство Намибии в очередной раз провело секретные переговоры, хотя люди настаивали на том, чтобы в процессе примирения обязательно участвовали представители пострадавших сообществ», — объяснил причины недовольства активист и исследователь Иеффай Нгухеримо.

За последние десятилетия неофициальное название «забытый геноцид» прочно закрепилось за событиями в Германской Юго-Западной Африке. Представители коренных народов Намибии сходятся на том, что подобное определение по-прежнему актуально, несмотря на выступления политиков. Даже извинения, по мнению гереро и нама, не имеют особого значения, поскольку немецкие власти выразили свое сожаление не наследникам пострадавших и погибших, а другим официальным лицам и в духе колониальных установок вековой давности проигнорировали различия между населяющими Намибию этническим группами.