Как жили гомосексуалы в конце XIX — начале ХХ века

Городские маршруты и закрытые клубы

В России в 30-х годах XIX века появился новый уголовный кодекс, согласно которому «мужеложество» — анальный секс между мужчинами — каралось лишением прав состояния и ссылкой в Сибирь на четыре-пять лет (позже эту меру заменили арестом). В других европейских странах в ту эпоху дела обстояли похожим образом: содомия считалась наказуемым деянием, и уличенных в ней преследовали.

Медицина была так же строга к гомосексуалам, как и закон. В работе «Половая психопатия» Рихард Крафт-Эбинг рассуждает о причинах «педерастии». По его мнению, такому «отклонению» подвержены либо люди, вынужденные долго воздерживаться от «нормальных половых сношений», либо прожженные развратники — от пресыщенности.

Неудивительно, что гомосексуалам приходилось скрываться, а чтобы наладить личную жизнь — идти на риск и ухищрения. Но гей-подполье мировых столиц жило насыщенной жизнью, создавая собственную субкультуру. В больших городах формировалась тайная география, позволяющая находить своих. Уличным знакомствам, секретным встречам и закрытым балам не могли помешать ни облавы, ни угроза попасться в сети вымогателей.

Москва и Петербург

В Москве XIX столетия мужчины из низших классов часто искали партнеров на Бульварном кольце. Одно из судебных дел 80-х годов было заведено на гражданина, задержанного за пьяную перебранку на Пречистенском бульваре после неудачной попытки знакомства.

«Выйдешь на бульвар вечером, разговоришь, и, если найдешь любителя, то сделаешь с ним дело», — описывал свой круизинг фигурант донесения [пунктуация оригинала сохранена. — Прим. ред.].

Люди из общества предпочитали действовать не так открыто — искали партнеров через знакомых или среди прислуги.

В Петербурге, где гомосексуальная культура развивалась активнее, главными местами для тематического фланирования были Невский проспект от Знаменской площади (ныне площадь Восстания) до Аничкова моста, набережные Фонтанки, Михайловская площадь (ныне площадь Искусств).

Особенной популярностью пользовался Пассаж. В крытой галерее можно было проводить время осенью и зимой, пристально изучая других гуляющих. После знакомства шли в кондитерскую или сразу на дом. Впрочем, расслабляться не следовало: в Пассаже орудовала банда шантажистов, которые сперва ловили наивных ловеласов на живца, а потом вымогали деньги.

Помимо бескорыстной симпатии, была широко распространена продажная любовь. Мужская проституция процветала в районе цирка Чинизелли на Фонтанке. Также, судя по дневнику Михаила Кузмина и журналистским свидетельствам, найти жиголо можно было в Таврическом саду.

Обычно сексуальные услуги предлагали подмастерья и простые парни, приехавшие из деревень. В журналистском расследовании того времени сообщается, что не гнушались этим и военные:

«Солдаты лейб-гвардии Конного полка, кавалергарды, казаки, как уральцы, так и атаманцы, приходят в Зоологический сад единственно c целью заработать несколько двугривенных без всякого с их стороны труда» [сохранена орфография оригинала. — Прим. ред.].

Как правило, оказывать оплаченные услуги шли в ватерклозет по соседству.

Люди из высшего общества искали интересных знакомств в театрах, в частности в Мариинском. Также среди обеспеченной гомосексуальной публики был популярен ресторан Палкина, расположенный на Невском между Фонтанкой и Владимирским проспектом. В дорогих заведениях запретным утехам предавались в отдельных кабинетах, занавешенных шторами.

Еще с той же целью ходили в бани, где некоторые сотрудники предлагали мытье «с продолжением». Господа, не желавшие лишний раз рисковать репутацией, предпочитали вызвать симпатичного банщика на дом.

Вот что писал в дневнике великий князь Константин Константинович, двоюродный брат Николая II: «Я опять отказался от борьбы со своей похотью, не то чтобы не мог, но не хотел бороться. Вечером натопили мне нашу баню; банщик Сергей Сыроежкин был занят и привел своего брата, 20-летнего парня Кондратия, служащего в банщиках в Усачевых банях».

Как можно заметить, к гомосексуальной субкультуре были причастны и некоторые августейшие особы. Так, много слухов ходило о московском генерал-губернаторе Сергее Александровиче. Ему приписывали романы с собственным адъютантом и даже с Чайковским, а также организацию закрытых вечеров для избранной публики. Дипломат В. Н. Ламздорф, о гомосексуальности которого открыто говорили современники, оставил в своем дневнике запись: «Москва стояла до сих пор на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре [от французского жаргонизма bougr’e. — Ред.]. Это говорят, намекая на великого князя Сергея».

Лондон

В Англии XVIII — начала XIX века гей-заведения называли «молли-хаусами» (molly house), от сленгового наименования гомосексуала — «молли». Обычно это были пабы, таверны, кофейни или меблированные комнаты, где мужчины знакомились и общались. По мнению Риктора Нортона, автора книги о гомосексуальной субкультуре в Англии 1700–1830 годов, завсегдатаи таких заведений собирались там не только ради секса, но и для того, чтобы просто выпить, поделиться переживаниями и провести время в дружеской атмосфере.

Мужская проституция в молли-хаусах еще не была широко распространена — чаще того, кто приглянулся, просто угощали выпивкой.

Здесь практиковали кроссдрессинг: некоторые посетители наряжались в женские платья. Известный авантюрист и вор Джонатан Уайлд, чья история жизни послужила основой для сюжета романа Генри Филдинга, описывал случай, когда к лорд-мэру Лондона с констеблем доставили молодых людей в экстравагантных облачениях. Кое-кто из них щеголял в наряде для верховой езды, другой надел костюм молочницы, третий — пастушки, а некоторые были ярко накрашены и носили платья с модными тогда пышными подъюбниками.

Также в молли-хаусах устраивали маскарады и театрализованные действа. В них обыгрывались социально одобряемые практики — например, проводили шутливые «роды»: человек в ночной сорочке изображал роженицу, «акушерки» ему помогали, а счастливый «отец» ждал наследника. Предполагают, что ритуал возник как способ разрядки на фоне огромного стресса, который испытывала эта социальная группа.

Также в молли-хаусах проводили гей-свадьбы. Подобные «церемонии» часто были эвфемизмом для секса и поводом устроить театрализованное представление, однако некоторые ритуалы действительно символизировали партнерство и приверженность мужчин друг другу.

Районы, облюбованные лондонскими молли, были не самыми благополучными: там содержание незаконных заведений и уличные знакомства могли сойти с рук.

Наибольшей популярностью пользовались пассажи Ковент-Гардена и Королевской биржи, район Мурфилдс (маршрут, пролегающий по этим полям, называли «тропой содомитов»), юридическое заведение Линкольнс-Инн (в особенности его общественный туалет), а также южная сторона парка Сент-Джеймс, куда часто заходили солдаты из казарм по соседству.

Однако в Викторианские времена гомофобные настроения в Англии усиливаются, а условия жизни секс-меньшинств — ухудшаются. Чем строже становится мораль, тем меньше остается свидетельств, которые могли бы рассказать о деталях гей-культуры. Как правило, они всплывали в судебных делах, поэтому исследования, связанные с более поздней эпохой, базируются в основном на историях мужчин, оказавшихся в центре скандала.

В обществе, которое даже гетеросексуальную половую жизнь предпочитало обходить молчанием, гомосексуальность превратилась в «неназываемый порок».

Вот что, например, говорилось в материалах дела 1839 года о «преступлении» двух мужчин: «Незаконно встретились… в уборной… с целью совершить разнообразные грязные, порочные, омерзительные, похотливые и чудовищно противоестественные содомские действия». Газеты описывали непристойные скандалы так: «Свидетель рассказал то, что никак невозможно здесь напечатать».

Один из самых громких судебных процессов проходил в 1870 году. Полиция арестовала после спектакля в театре Стрэнд двух «барышень», которыми оказались сын биржевого маклера Эрнест Боултон и студент-юрист Фредерик Уильям Парк. Оба молодых человека были в платьях с оборками. Началось расследование, в квартире на Уэйкфилд-стрит, которую фигуранты дела снимали для переодеваний к вечеру, произвели обыск.

Екатерина Коути в книге «Недобрая старая Англия» пишет: «Был обнаружен преступный арсенал: 16 шелковых и атласных платьев, дюжина нижних юбок, десяток плащей, несколько шляпок, двадцать париков, а также дамские панталоны, обувь, щипцы для завивки, перчатки, пудра. Боултон и Парк жили на широкую ногу и злодействовали с размахом». Процесс шел под смешки публики, и, хотя из писем и показаний свидетелей было ясно, что у молодых людей есть воздыхатели, акт содомии, служивший основанием для обвинения, доказать не удалось. Присяжные вынесли оправдательный приговор.

Через 15 лет на скамье подсудимых оказался Оскар Уайльд, и этот процесс был уже не таким веселым. Одна из причин — ужесточение законодательства: вышла так называемая поправка Лабушера, криминализировавшая все сексуальные отношения между взрослыми мужчинами.

Некоторые гомосексуалы, спасаясь от преследований, уезжали из Лондона в Париж, а оставшиеся уходили в глубокое подполье и посещали закрытые собрания и пространства. В заведения для аристократической публики пускали только по рекомендации и за солидную плату.

Люди из общества, как пишет журналист и биограф Тео Аронсон, особенно благоволили к «телеграфным мальчикам». Викторианцы отправляли телеграммы почти так же легко и часто, как мы сегодня электронные письма, а молодые рассыльные иногда не возражали против дополнительного дохода. Если верить мемуарам современников, в симпатии к телеграфным мальчикам был замечен, в частности, лорд Альфред Дуглас, возлюбленный Оскара Уайльда, сыгравший в его судьбе роковую роль.

Брали у джентльменов деньги за секс и гвардейцы: мужчины низших классов смотрели на вещи просто, а униформа добавляла привлекательности. Особенно часто упоминают королевских конных гвардейцев, казармы которых располагались в Гайд-парке.

Париж

Хотя Французская революция декриминализировала гомосексуальные отношения в 1791 году, достаточно вольная трактовка закона позволяла полиции проводить аресты за любые действия, которые могли нанести урон общественной нравственности.

В 1870-е годы парижская префектура подшивала данные о задержаниях за преступления против приличия в папку «Педерасты и прочие». К «педерастам и прочим» причисляли мужчин, оказывающих сексуальные услуги или искавших на улицах знакомств с представителями своего пола, а также воров и бродяг.

В полиции были уверены, что гомосексуальная ориентация тесно связана с преступным поведением, а нарушители закона склонны к развратной жизни. Арестовывали в Париже за те же «проступки», что и в других мировых столицах. Так, в 1876 году некий граф был задержан за то, что отправился с молодым ремесленником в общественный туалет на Елисейских Полях.

Тем не менее бурный экономический рост в конце XIX века способствовал тому, что Париж превратился в центр богемной и эротической жизни Европы. Среди популярных исторических мест для прогулок и встреч называют сады Карусель дю Лувр, Елисейские Поля и окрестности Парижской фондовой биржи. В городе открывались бары, салоны и кофейни — особенно на Монмартре и в квартале Ле-Аль на правом берегу Сены.

По мнению исследователей, гомосексуальная жизнь в Париже не сводилась только к интимной близости — в ситуации постоянного давления гей-сообщество становилось той средой, где его участники находили поддержку. Некоторые отношения действительно были основаны исключительно на деньгах, другие предполагали создание круга друзей, третьи представляли собой долговременные парные союзы.

Анонимные эротические романы

Даже если любовь между мужчинами, по выражению Оскара Уайльда, «не смела назвать себя вслух», она представала в подробностях на страницах романов. Такую литературу передавали друг другу, тайно выписывали по почте и читали затаив дыхание — или, напротив, учащенно дыша. Само собой, авторы этих книг тоже не называли себя вслух, подписываясь псевдонимами.

В викторианском Лондоне и Париже работала группа издателей, специализирующихся на эротической беллетристике: Уильям Лэзенби, Эдвард Эвери, Чарльз Каррингтон, Леонард Смитерс. Они публиковали и «респектабельную» литературу, а выпускаемые ими порнографические произведения были рассчитаны на людей с разными предпочтениями. Однако именно благодаря этим издателям увидели свет два дошедших до нас эротических романа конца XIX века, основу сюжета которых составляют гомосексуальные отношения: «Грехи городов на равнине» (в названии — отсылка к Содому и Гоморре) и «Телени, или Оборотная сторона медали».

«Грехи городов…» — один из первых англоязычных порнографических романов о гомосексуалах.

Книга вышла тиражом 250 экземпляров и впоследствии допечатывалась. Она представляет собой воспоминания Джека Сола — юноши, за деньги оказывавшего сексуальные услуги в Лондоне, — и подписана его же именем.

У этого героя был прототип — носивший те же имя и фамилию молодой человек ирландского происхождения, известный также как Джек-Дублинец. Он участвовал в громком скандале на Кливленд-стрит, где полиция обнаружила гей-бордель. По слухам, заведение посещал даже внук королевы Виктории принц Альберт Виктор — информация официально не подтвердилась, однако из-за возможного участия высокопоставленных персон по делу не было вынесено серьезных приговоров.

Предполагается, что на написание романа анонимного автора вдохновила неординарная личность Джека Сола — или даже прототип главного персонажа сам поделился историями и подробностями своей жизни, которые легли в основу сюжета.

Во вступлении Сол описывается как молодой человек, «похожий на Адониса», «со свежим безбородым лицом, обладающим почти женственными чертами, с каштановыми волосами и сверкающими голубыми глазами». Кроме того, он был замечательно одарен как мужчина. Мистер Чамбон, персонаж, от лица которого ведется повествование, очарован им и платит Солу пять фунтов в неделю, чтобы написать о нем книгу — в промежутках между бурным сексом. Неудивительно, что, обладая такими выдающимися данными, юноша ведет насыщенную жизнь.

В романе есть сцены посещения роскошного секретного клуба где-то в лондонском районе Портленд-плейс: «Ни один джентльмен не допускался в это заведение, если сперва не платил вступительный взнос в размере ста гиней, и это помимо трат на угощения для молодых людей». Кроме мужчин из общества и юношей, подобных Джеку Солу, сюда заходили и солдаты. «Конечно, это за деньги, но также потому, что нам так нравится. Даже если бы джентльмены нам не платили, мы бы всё равно занимались этим», — говорит гвардеец пехотного полка.

В романе отражены реалии гомосексуальной субкультуры Лондона той поры — в книге упоминаются конкретные события и лица. Например, на ее страницах появляются Боултон и Парк — те самые юрист и маклерский сын, задержанные в дамских образах после театра. Джек Сол, который проводил с ними время, также облачаясь в женскую одежду, описывает их как «очаровательных леди», они становятся участниками порнографических сцен. Стоит только порадоваться, что у присяжных, выносивших решение по делу Боултона и Парка, не было под рукой этой книги (она вышла на десять лет позже).

Роман «Телени, или Оборотная сторона медали» был опубликован анонимно, и споры об авторстве ведутся до сих пор. Часто его приписывают Оскару Уайльду, под чьим именем, например, вышло русское издание.

Однако исследователи сомневаются, что книга действительно принадлежит его перу. По одной из версий, текст написан группой молодых людей под руководством Уайльда. Или, возможно, автор просто вдохновлялся его стилем. Опубликовал книгу Леонард Смитерс, который активно работал с Оскаром Уайльдом и был одним из немногих издателей, кто поддерживал его уже после скандального процесса.

Повествование ведется от лица молодого человека по имени Камиль. На благотворительном приеме он проникается симпатией к красивому пианисту Рене Телени, познает с ним радости любви и попадает в закрытый гомосексуальный мир. На подпольных приемах едят изысканные блюда, пьют вина, делятся переживаниями и устраивают оргии, где каждый может почувствовать себя Ганимедом или Приапом. Отражены в книге и жестокие реалии того времени: больше всего участники собраний боятся шантажа, огласки и вторжения чужаков.

Когда один из них, особенно порочный кавалерист, в порыве неуемной чувственности получает интимную травму, то предпочитает не обращаться за помощью к врачу, а отправиться домой, чтобы «привести в порядок дела» и застрелиться.

В романе много отсылок к классической культуре, описаний изысканных ароматов, экзотических блюд и изящных предметов: «Мы сели на мягкие подушки тахты напротив одного из тех арабских столов черного дерева, что полностью инкрустированы крашеной слоновой костью и перламутром».

Однако в первую очередь «Телени…» обращает на себя внимание глубоким погружением в сексуальную чувственность и обилием прихотливых эротических сюжетов.

Бурная страсть заглавного героя и Рене бьет через край, но кончается драматически — изменой и гибелью. Можно предположить, что «Телени…» (у которого есть приквел — «Де Грие») не только возбуждал, но и давал викторианским гомосексуалам редкую возможность почитать о романтических чувствах между мужчинами.

Порнографические карточки: матросы, атлеты и первые дрэг-квин

В эпоху, когда «фильмы для взрослых» еще не были поставлены на поток, заметную роль в сексуальной жизни любознательных людей играли порнографические открытки. Многие продавцы таких карточек размещали иносказательные объявления о своей продукции и отправляли клиентам изображения по почте, в конвертах без опознавательных знаков. Непристойные открытки могли водиться у уличных торговцев и в табачных лавках, где продавались из-под полы. Как правило, карточки были в сепии, но иногда тщательно раскрашивались вручную. Само собой, существовали и сюжеты на гей-тематику.

Иногда порнографические снимки делались на клубных вечеринках и закрытых встречах. Например, в «Телени…» есть сцена, где один завсегдатай такого заведения пьет вино с обнаженного тела другого — на радость всем собравшимся. Зрелище кажется присутствующим таким сексуальным и в то же время эстетически выверенным, что они зовут фотографа, чтобы тут же это запечатлеть.

В других случаях речь идет о коммерческом продукте, который создавался с участием мужчин, нуждающихся в деньгах. Зачастую это были те самые молодые люди, что предлагали сексуальные услуги в пассажах мировых столиц. Выбирая типажи, фотографы опирались на вкусы и предпочтения своей аудитории.

Вот несколько стандартных образов и сюжетов, которые встречаются на карточках гомосексуальной тематики.

• Мужчины в женской одежде. Причем часто это не женоподобные юноши в платьях, внешне неотличимые от девушек, а джентльмены с усами и бородой — образ, к которому современная культура, кажется, только начинает снова привыкать.
• Очень молодые или молодо выглядящие юноши без заметной растительности на лице и теле.
• Культуристы и атлеты. Часто это были не сексуальные сцены, а снимки обнаженной мужской натуры. По «официальной версии», такие изображения создавались для нужд художников, ищущих позы. Однако те, кому не давали покоя мужчины, похожие на борца Ивана Поддубного, отлично знали, как найти этим карточкам применение.
• Матросы, солдаты. Вне зависимости от того, состояли ли они на военной службе или создавали образ для снимка, мужчины в форменной одежде пользовались большой популярностью.
• Ролевые игры и целые порнографические мини-истории, ниспровергающие устои. Например, в одной серии изображений фигурируют чернокожий абориген и молодой миссионер.
• Венки, сандалии и другие античные элементы, воспроизведение классических сцен.

Популярнее всего были сюжеты, которые рушили догмы консервативной морали и от этого еще сильнее будили воображение, а также выражали скрытый протест против устоявшихся норм. С одной стороны, брутальная мужественность оставалась привлекательной, с другой — рамки маскулинного постоянно испытывались на прочность и расшатывались.

***

Такой была тайная, но от этого не менее бурная жизнь гомосексуалов, которая кипела и в дорогих закрытых салонах, и на темных аллеях бульваров. Невзирая на социальное давление и постоянный риск преследований, мужчины, испытывавшие влечение к другим мужчинам, окунались в этот мир в поисках захватывающих сексуальных приключений — а в конечном счете для того, чтобы быть понятыми, принятыми и любимыми.