Живописец под маской карикатуриста. Жизнь Оноре Домье, которому обязан подражать каждый админ паблика с мемами
Французского художника Оноре Домье (1808–1879) при жизни знали как карикатуриста: он рисовал политиков и короля Луи-Филиппа (за что даже сидел в тюрьме), бытовые сценки, адвокатов и судей. При этом сначала отдельные современники, а потом и более широкий круг ценителей угадали в нем большого живописца: писатель Оноре де Бальзак (1799–1850) говорил, что «у этого парня под кожей мускулы Микеланджело». Домье сравнивали одновременно с Эженом Делакруа и Жаном Огюстом Домиником Энгром, а советские искусствоведы видели в его вещах воспевание труда и обличение буржуазии. Как в жизни этого художника сочетались, с одной стороны, политика и газетная поденщина, а с другой — живопись и скульптура? Сколько революций он пережил и почему дважды отказался от ордена Почетного легиона? И когда, наконец, мир оценил живопись Домье? Рассказывает искусствовед и автор телеграм-канала «Банное барокко» Анастасия Семенович.
Оноре Домье родился в 1808 году в Марселе в семье стекольщика. Когда он был ребенком, семья переехала в Париж, потому что отец, бывший к тому же поэтом и драматургом — любителем, хотел реализовать творческие амбиции. Однако успеха он не снискал, семья жила бедно. В тринадцать лет будущий художник стал рассыльным у парижского судебного исполнителя. Именно тогда он увидел изнутри судебную жизнь — адвокатов, подсудимых, судей. Эта тема пройдет через все его творчество. Позднее он работал у книготорговца в Пале-Рояле. Какое-то время он занимался у ученика Жака-Луи Давида (1748–1825) Александра Ленуара, который любил Рубенса и хорошо знал скульптуру, однако состояние и положение семьи Домье не позволяло ему заниматься искусством в свое удовольствие, в отличии от художников-буржуа.
Эдуард Мане, Эдгар Дега, Берта Моризо и позднее Анри де Тулуз-Лотрек (происходивший из графского рода) могли не заботиться о продажах и вести такой образ жизни, какой хотели.
Они путешествовали или уходили, как Моризо, из официального Салона к бунтовщикам-импрессионистам в рамках творческих поисков. Для Домье было жизненно необходимо зарабатывать, поэтому он освоил литографию и занимался поначалу рекламными объявлениями, уличными сценками, иллюстрациями.
Домье был горожанином по духу — природой и сельской фактурой он не увлекался, хоть и сблизился в какой-то момент с «барбизонцами». В мегаполисе, каким становился Париж, Домье интересовали не «полусвет» или богемная жизнь, а социально-политическая составляющая. В 1830 году во Франции режим Реставрации сменился властью «короля-гражданина» Луи-Филиппа в ходе буржуазной революции, от которой «низы» мало что выигрывали. На первых порах новая власть относилась к прессе снисходительней, чем предыдущий реакционный режим, и во Франции произошел бум политической сатиры. Даже несмотря на то, что с 1830 года действовал закон об оскорблении королевского величества, с 1831-го — запрет на несанкционированные митинги, а с 1834-го — закон, по которому любая ассоциация, в которой состояли более двадцати человек, должна была получать разрешение на существование от правительства.
В отношении газеты «Трибьюн» было возбуждено сто одиннадцать дел, ее редакторы получили в сумме сорок девять лет тюрьмы. В это бурное время Домье создал карикатуру на короля под названием «Гаргантюа», из-за которой провел в тюрьме полгода — не изменив, впрочем, своих убеждений (он даже из тюрьмы писал, что ищет способы позлить правительство).
Художник использовал знаковый для французской культуры образ обжоры-великана Гаргантюа из романа Франсуа Рабле (1494–1553), чтобы показывать «ненасытность» короля и неравенство во французском обществе. Другая работа Домье этого периода тоже связана с судом: это «Кошмар» (1832), изображающий генерала Жильбера де Лафайета (1757–1834), участника Великой французской революции и буржуазной революции 1830 года, спящим и придавленным грушей.
Композиционно работа наследует знаменитому «Ночному кошмару» Иоганна Генриха Фюсли (1741–1825) — романтической вещи, изображающей раскинувшуюся спящую девушку с демоном на груди.
«Ночной кошмар» был мемом эпохи, его часто пародировали, и сравнение генерала с романтической героиней у Домье, конечно, снижает образ. У груши отдельная история: незадолго до публикации карикатуры издателя и друга Домье, также карикатуриста Шарля Филиппона судили за оскорбление королевского величества.
Чтобы доказать свою невиновность, Филиппон представил в суде рисунок, изображающий четыре стадии превращения лица Луи-Филиппа в грушу.
Филиппон хотел показать, что «оскорбиться» можно чем угодно, увидеть лицо короля можно в любом фрукте — суд он проиграл, но с тех пор мем про грушу и Луи-Филиппа стал общим местом. Журнал «Шаривари», например, сверстал текст решения суда в виде груши. А Домье изобразил придавленным грушей старого генерала, который сначала поддержал Луи-Филиппа, а потом разочаровался в его политике — но в глазах общества оставался ответственным за его приход к власти.
Зависимость от контекста предполагает, что карикатура живет недолго, да и вообще она считалась жанром «низким». Ей промышляли многие, однако Домье был таким же «большим» художником, как Мане или Делакруа. У него были специфические методы, несвойственные обычным газетным карикатуристам, а однажды он сказал художнику Этьену Карья, что тридцать лет каждый день надеется, что сегодня делает последнюю карикатуру в своей жизни. У Домье были амбиции живописца и мышление, близкое к скульптурному.
Когда он в 1932 году работал над серией портретов политиков Июльской монархии, редактор посоветовал ему вылепить из глины бюсты персонажей и рисовать с них. «Скульптурность» рисунка Домье отмечали ценители и специалисты — достаточно вспомнить цитату Бальзака про «мускулы Микеланджело». А художник Шарль-Франсуа Добиньи (1817–1878), оказавшись в Сикстинской капелле, заметил что роспись «как у Домье». Всего Домье оставил порядка ста скульптур.
Домье сформировался в период, когда романтические художники открывали для себя Рембрандта и Гойю, и также ходил в Лувр смотреть старых мастеров. Но ни академическая система, ни романтизм не стали его стихией. Может показаться, что внимание к социальным темам сближает Домье с реализмом. Но он, в отличии от реалистов, не любил работать с натурой. Как отмечал искусствовед Михаил Флекель в книге «Великие мастера рисунка — Рембрандт. Гойя. Домье», если Домье работал в непосредственном контакте с моделью, получалось по-ученически скучно. Главную роль в его творческом процессе играло воображение — вероятно, у художника была цепкая зрительная память и быстрая рука.
В 1835 году оскорбление короля в прессе приравняли к государственной измене, и сатира во французской юрисдикции должна была искать новые, смягченные и косвенные образы. Домье сконцентрировался на бытовой сатире, продолжая работать над «судебными» сериями.
В графических и живописных работах Домье можно увидеть контрасты, напоминающие о Рембрандте и романтизме, внимание к актерству и театральности — он изображал, среди прочего, бродячих комедиантов и театральное закулисье. Вероятно, художник видел в них сходство с собой — они также смешат публику за копейки и не могут прекратить этим заниматься.
Домье высмеивает «хороших людей» — балы с «танцами в пользу бедных», тех, кто демонстративно состоит в разнообразных обществах поддержки бедноты, но не подает милостыню на улице, а также пьянство от безысходности и «публику» в самом широком смысле (когда Домье изображает театр, партер ему не менее интересен, чем происходящее на сцене).
При этом природа его юмора не та же, что в КВН или стендапе. Домье, как правило, показывает социальный контраст и будто спрашивает у зрителей — неужели вы не видите? И только затем иногда высмеивает тех, кто остается слеп и не понимает проблемы даже в таком виде.
При жизни объем таланта Домье понимали немногие. Шарль Бодлер (1821–1867) сравнивал Домье одновременно с Энгром и Делакруа, что может показаться странным — они оба были из «салонного» мира, хоть и воспринимались как противоположности: текучие линии и акцент на рисунке Энгра противопоставлялись напоминающему венецианцев живописцу Делакруа. Но и в Домье мастерство карикатуриста сочеталось с тяготением к живописи. Сам Делакруа говорил: «Домье рисует лучше всех нас». Бодлер также написал (в 1857 году) единственную прижизненную статью о Домье. Когда Домье было пятьдесят, его уволили из «Шаривари», и художник решил заниматься в основном живописью.
Между тем, в 1848 году во Франции случилась очередная революция — монархию свергли, провозгласили Вторую республику, главой правительства стал Луи-Наполеон, племянник Бонапарта. В 1852 году он объявил себя императором Франции (Второй империи), началось очередное «закручивание гаек». Примерно в это время Домье создает работу «Камиль Демулен в саду Пале-Рояля» (ок. 1850): на ней изображен герой времен Великой французской революции, молодой адвокат, литератор и член Конвента, который писал антимонархические памфлеты и был редактором революционных журналов. Когда он вместе с Дантоном пытался бороться с «крайностями террора», его приговорили к смерти и казнили в 1794 году.
Для Домье это редкий случай работы с историческим сюжетом, но и тут исключена какая бы то ни было патетика. Ничего от традиционной монументально-героической и аллегорической трактовки исторической темы. У Домье в целом сложно найти «хороших»: он часто изображал бедных людей, однако это не интеллигентское сочувствие или «либеральное жаление».
В его изображениях женщин с детьми, пассажиров вагона третьего класса, прачек нет снисходительного взгляда свысока — наверное поэтому они смотрятся актуально.
Но нет в героях Домье и «величия тружеников», о котором порой писали советские искусствоведы. Его работы восходят скорее к изображениям простолюдинов, которые были популярны в Испании — с поправкой на время и городской контекст. Бедность и тяжелая работа в городе это не героизм, а монотонный, отупляющий, даже деформирующий труд, что видно по героям и героиням Домье.
Сам художник, занявшись живописью после увольнения из журнала, жил тяжело — денег не хватало, работы маслом и акварелью почти не покупали. После ходатайства друзей Домье смог вернуться в карикатуристы, но денег все равно было мало, и в 1865 году художник переехал из Парижа в пригород, где было дешевле жить. Чуть позже из-за перегрузки зрения Домье начал слепнуть. В поздний период он часто работал над театральной темой, а его манера становилась все более свободной и экспрессивной.
Несмотря на проблемы со зрением, Домье продолжал работать и в 1870-е. Иногда ему приходилось распродавать имущество, чтобы покрыть долги, но друзья — например, художник Камиль Коро (1796–1875) — по возможности помогали ему. Коро однажды даже купил дом, который какое-то время снимал Домье. Вторая империя хотела наградить Домье орденом Почетного легиона, но он отказался из политических убеждений. А затем также отказался принять награду от Третьей республики — впрочем, ему также назначили небольшую пенсию. Работы Домье иногда выставляли в официальном парижском Салоне, но широкого успеха он там не имел. В 1878 году друзья художника помогли организовать выставку его работ у в галерее Поля Дюран-Руэля — и, хотя заработать денег опять не удалось, Домье хорошо приняли критики и публика. Через несколько месяцев он умер, и чем дальше, тем очевиднее становилось, что это был большой мастер с особым подходом к рисунку и чувством объема, в силу жизненной необходимости прославившийся как карикатурист.