Приемлемость неприемлемого. Почему юмор и отвращение так часто идут рука об руку

Что думал по этому поводу Фрейд

Фрейд однажды сказал, что такие запретные темы, как секс, смерть и экскременты, приводят к физическому напряжению и, следовательно, к отвращению. А юмор служит разрядкой для этого напряжения в форме сублимации. Однако эмпирические данные, накопленные за последнее столетие, показали, что юмор скорее повышает возбуждение, чем снижает его, в то время как отвращение — это эмоция с низким уровнем возбуждения.

Стоит подробнее остановиться на понимании двух слагаемых по отдельности, чтобы потом найти их взаимосвязь.

С чем едят отвращение

Отвращение может восприниматься как чисто физиологическая реакция избегания паразитов и инфекций (Parasite Avoidance Theory) или же как культурная надстройка, не имеющая ничего общего с животными рефлексами, но устанавливающая неприкосновенность принятых обществом норм.

В рамках теории избегания паразитов животные — и не только млекопитающие, но и более простые организмы — проявляют отвращение как эволюционно выработанный рефлекс избегания инфекции и паразитов. Даже крысы испытывают рвотные позывы, когда им дают неприятную пищу. Ведь то, что нам кажется отвратительным, относится к группе факторов, которые могут потенциально угрожать нашему здоровью. Фекалии, сопли и вши связаны с риском заражения, поэтому нашей автоматической реакцией на них является биологически обусловленное отвращение.

Отвращение фигурировало еще в работах Дарвина, а Экман и Фризен поместили его в список шести базовых эмоций. Ведь отвращение — это универсальная человеческая эмоция, вызывающая одинаковое выражение на лицах людей разных культур.

Но в девяностые отвращение было обойдено вниманием во время новой волны исследований эмоций. Как ни странно, отвращение отодвинули на второй план, потому что его сочли недостаточно когнитивным, чтобы заслужить место в пантеоне эмоций. А некоторые исследователи вообще исключали отвращение из списка эмоций, приравнивая его к влечениям, таким как голод или похоть.

Однако отвращением вскоре снова заинтересовались, потому что его всё-таки невозможно обойти при изучении моральной психологии — области, обретающей всё большую популярность.

Современное состояние исследований отвращения оставляет значительное пространство для дискуссий о точном его содержании и взаимосвязи между его подтипами. Тем не менее нам известно, что отвращение — это многогранная эмоция, которая состоит из целой коллекции концептуально связанных критериев. Эта эмоция критически важна, потому что вовлечена во многие психологические процессы.

Отвращение — это реакция на нарушение норм. Причем не только на нарушение правил гигиены, но и на моральные нарушения.

Отвращение легко спровоцировать, и оно проникает в воображение с особой силой, даже если источник гипотетический. Может быть, поэтому отвращение и удовольствие чем-то связаны, но об этой связи почти ничего не известно на данный момент. Однако есть очевидный факт: люди платят за то, чтобы испытывать отвращение. Они смотрят фильмы ужасов и посещают цирковые представления, а в Средневековье от желающих присутствовать на публичной казни никогда не было отбоя.

Отвращение связано с искусством через гротеск. А гротеск занимает важное место в изобразительном искусстве. Такие классики, как Караваджо, Гойя и Босх, играли с отвращением, чтобы поразить зрителя. Неудивительно, что отвращение усиливает удовольствие от созерцания абстрактного и гротескного искусства.

Почему мы получаем удовольствие от такой, казалось бы, негативной эмоции? Причину можно понять, если посмотреть на отвращение с точки зрения более широкого феномена доброкачественного мазохизма, когда мы стремимся к негативным ощущениям ради них самих. Грусть ведь тоже считается негативной эмоцией, однако любителей поплакать над мелодрамами это не останавливает.

Как негативную эмоцию отвращения использует юмор?

Юмор как доброкачественное нарушение

Научные круги так и не пришли к единому мнению о необходимых и достаточных условиях, вызывающих юмор. Если кратко, то теории юмора часто предполагают, что юмор требует восприятия чего-то, что нарушает представление о том, каким должен быть мир. Если подробно, то широкий обзор литературы на тему позволяет выделить три главных условия.

Во-первых, юмор предполагает нарушение какой-либо нормы, будь то нарушение табу, проявление агрессии, унижение. Например, приматы часто смеются, когда их щекочут или с ними дерутся.

Второе условие юмора немного противоречит первому. Оно заключается в том, что юмор возникает в безопасных и игривых условиях. Контекст должен быть доброкачественный. Согласитесь, щекотка вряд ли вызовет смех, если агрессор кажется чересчур серьезным. Как ему можно доверять?

Третье условие смешивает первые два в один коктейль. Юмор предполагает интерпретацию в комбинации. То есть юмор может возникнуть в условиях одновременного существования нескольких противоречивых идей об одной и той же ситуации. Чтобы посмеяться над каламбуром, нужно понимать одновременно два значения слова, ведь так? Над щекоткой мы смеемся, только когда одновременно понимаем, что угроза от щекотливого вмешательства не такая уж и серьезная.

Юмор часто следует по пятам за нейтрализованной угрозой, разрешением несоответствия. Юмор — это то, что мы зачастую испытываем, когда осознаем, что всё не так уж плохо, как кажется, и норма может быть нарушена без устрашающих последствий.

Контрастом выступает теория моральной психологии, которая предполагает, что те же самые типы нарушений норм должны вызывать негативные эмоции, такие как отвращение, например.

Однако одно американское исследование 2010 года показало, что моральные нарушения, которые одновременно кажутся доброкачественными, вызывают смех и веселье. Причем веселье испытывается вместе с отвращением.

Допустим такую историю: человек ходит в супермаркет раз в неделю и покупает там мертвую курицу. Но прежде, чем приготовить ее, он совершает с ней половой акт. Затем он ее варит и съедает как ни в чем не бывало.

Использование куриной тушки в мастурбационных целях нарушает общепринятые моральные нормы, касающиеся скотоложства и некрофилии. Следовательно, большинство людей испытывают отвращение к такому поведению и считают его неправильным. Однако по нескольким причинам такое поведение может одновременно казаться доброкачественным и, следовательно, забавным. Почему?

Во-первых, это безвредно, ведь курица уже была мертва. Если отталкиваться от теории морали как от теории избегания вреда, то нарушения в принципе нет.

Во-вторых, некоторые люди могут быть просто нечувствительны к сексуальным нормам, и даже скотоложство для них не создает особых проблем.

В-третьих, такой сценарий кажется просто гипотетическим и, следовательно, психологически далеким, и поэтому безвредным.

Так что, скорее всего, люди, одновременно понимающие нарушение и его доброкачественность, посмеются над такой историей.

Поднимемся на ступеньку выше и посмотрим, как может вести себя моральное отвращение под воздействием юмора.

Предположим, что несущийся троллейбус вот-вот переедет и убьет пять человек. Крупный незнакомец стоит на мосту над дорогой. Единственный способ остановить троллейбус — столкнуть этого человека перед троллейбусом, убить его, но спасти тех пятерых. Можно ли пожертвовать одной жизнью ради спасения нескольких других?

Большинство людей отвечают нет на эту моральную дилемму. Перспектива, влекущая за собой такое моральное нарушение, как убийство невинного человека, может вызвать сильное эмоциональное отвращение. Именно оно препятствует принятию аморального решения вопреки тому, что оно утилитарно: жизнь пяти человек, скорее всего, дороже жизни одного.

Но позитивное настроение, вызванное окружающей средой в момент вынесения решения, усиливает утилитарный ответ.

Простое воздействие юмористического материала перед представлением сценария с пешеходным мостом увеличивает терпимость к моральным нарушениям.

Такой эффект может возникать потому, что юмор обычно ассоциируется с переживанием положительной эмоции: веселья, удовольствия. Юмор привносит положительный эмоциональный заряд, который нейтрализует отрицательный заряд негативных эмоций. По крайней мере, так ведут себя эмоции по гипотезе Фредриксон. Поэтому отвращение и прочие негативные эмоции, которые могут возникать при оценке потенциального нарушения морали, «гасятся» позитивом юмора, и утилитарность ответов проявляется чаще. То есть юмор не просто скрадывает негатив — он влияет на принятие решений, связанных с моралью! И это просто потому, что он делает аморальное поведение смешным, подталкивает к оцениванию морального нарушения как доброкачественного.

Как юмор и отвращение работают в одной связке

Одним из важных вопросов в исследовании эмоций является их совместное проявление. Порой наши чувства возникают в странных комбинациях, таких как веселье и отвращение. Известно, что когда объект вызывает сильное чувство отвращения, он также провоцирует частый смех.

Отвращение и юмор выходят одновременно на политическую сцену в карикатурах. Изображение Трампа в виде золотого унитаза, Бориса Джонсона — в виде бомжа и прочие подобные рисунки показывают нам во всей красе связь отвращения и юмора.

Рассмотрим отвращение с точки зрения общей стратегии юмора: угрозы и ее нейтрализации. Отвращение легко спровоцировать, поэтому оно отлично подходит для инсценировки угрозы. Отвращение также легко нейтрализовать как угрозу. Именно два этих свойства отвращения делают его очень удачным материалом для юмора. Именно поэтому отвращение подходит для условий, порождающих комедию. Ведь часто угрозы, вызывающие отвращение, будь они связаны с социумом или с окружающей средой, оказываются ложной тревогой.

Нейтрализация очень важна для юмора, поэтому реальность угрозы необходимо свести к минимуму. Рецепт простой: максимум отвращения и минимум реальной угрозы. Одно дело — наслаждаться туалетным юмором, совсем другое — оказаться внутри унитаза.

Кстати, отвращение — это не единственная негативная эмоция, которую использует юмор для постановочной угрозы. К примеру, черный юмор делает ставку на такие темы, как смерть. И здесь неясно, работают ли другие негативные эмоции по тому же принципу, что и отвращение.

Юмор и отвращение ярче всего взаимодействуют на уровне высшего отвращения: манер и морали. Это может объяснить, почему поиск «самых отвратительных шуток» обычно не выдает биологически отвратительных шуток, оскорбляющих обоняние или вкус, но выдает такие, которые оскорбляют хороший вкус и приличия, которые нарушают табу. Это не особо удивительно, потому что существует совпадение между категориями человеческих табу и возбудителей отвращения.

И юмор, и отвращение связаны с нарушениями определенных норм. Но наиболее существенное различие между ними состоит в том, что если предпосылкой юмора является доброкачественность этих нарушений, то эффективность отвращения как механизма избегания болезней зависит от их злокачественности. Если юмор ассоциируется с безвредностью, то отвращение влечет за собой реальную угрозу физическому здоровью, социальному порядку и морали. Чистка тарелок туалетным ершиком представляет собой реальный риск для здоровья и может считаться злокачественным нарушением, поэтому вызывает скорее отвращение, нежели смех. А вот совокупление с пищевым продуктом скорее покажется забавным, потому что это безобидно и безвредно. Через шутку мы играем с неприемлемым.

«Одна из важнейших функций шутки — шокировать. Это приемлемый способ дать волю неприемлемому».

Зависимость юмора и отвращения от возраста

Динамика юмора и отвращения проявляется любопытно похожим образом на протяжении жизни человека. Они рождаются и стареют практически одновременно.

Люди не проявляют отвращения примерно до трехлетнего возраста. Двухлетний ребенок, который с удовольствием поедает жуков или играет с экскрементами животных, не будет этого делать некоторое время спустя. Но при этом он уже испытывает другие базовые эмоции: грусть, злость, страх, удивление и счастье.

Развитие юмора — это сложный процесс, который растягивается на первые четыре года жизни. В первый год появляются примитивные его формы: физические, визуальные и слуховые. Например, щекотание, рожицы, забавные звуки, неправильное использование предметов (надевание чашки на голову). Позже дети начинают оценивать юмор, который предполагает получение реакции от окружающих: дразнилки и туалетный юмор. Дети наблюдают, как проявляют отвращение взрослые, и их это забавляет. На втором году жизни дети начинают развивать агрессивный и языковой юмор: они уже могут получать удовольствие от издевательства над другими и добавлять абсурдности в свою речь. А трехлетки уже начинают шутить с социальными правилами.

Социализация играет важную роль как в развитии юмора, так и в развитии отвращения. Но для юмора социализация — это необходимое условие, а для отвращения нет. Конечно, дети считывают эмоцию отвращения на лицах взрослых и начинают понимать ее через окружающих. Но отвращение развивается и у детей, выросших в диких условиях с минимальной или отсутствующей социализацией.

Людям, которые старше, труднее испытывать отвращение. И им тяжелее воспринимать юмор. Быть может, чувствительность к отвратительному снижается с опытом взаимодействия с объектами отвращения? А почему уменьшается чувствительность к шуткам? Одно из возможных объяснений снижения способности понимать шутки может быть связано со снижением способности понимать психические состояния других людей и видеть мир их глазами.

Отвращение можно сравнить с языком, так как оно является универсальным для человека, развивается постепенно и проявляется в культурных вариациях. Развитие юмора тоже зависит от когнитивного и языкового развития.

Что это было?

И юмор, и отвращение можно рассматривать как автоматические реакции на внешние стимулы, находящиеся за пределами сознательного мыслительного процесса.

Отвращению ставят в вину его «необоснованность», потому что субъекты не всегда способны сформулировать причины, лежащие в основе их суждений, когда они испытывают отвращение. То же самое можно сказать о юморе: мы не всегда можем объяснить вырвавшийся против воли смешок.

Это происходит потому, что юмор и отвращение направлены на аффективную и когнитивную системы одновременно. Сначала мы испытываем веселье или отвращение в своем теле, а затем наш разум начинает выяснять, что же произошло на самом деле. Вот почему смех и отвращение во многом близки. Они направлены на обе системы и выражаются через тело. Только после ретроактивной фильтрации через культурную обусловленность юмор и отвращение начинают играть свои социальные функции. Проще говоря, сначала мы смеемся или нам противно, и только потом мы начинаем думать об этом.

Чувство юмора, равно как и чувство отвращения, не является единым понятием и включает в себя социальные, эмоциональные, когнитивные и биологические аспекты, которые взаимодействуют друг с другом.

Амбивалентность

Отвращение и юмор отражают двойственность. В случае отвращения организмы должны балансировать между потребностью в питании и опасностью токсичных пищевых продуктов, потребностью в социализации и угрозой инфекционных заболеваний. Организмы должны согласовывать ценность исследования с потенциальной опасностью, скрывающейся под каждым камнем. Отвращение — это эмоция-страж, охраняющая нас от коварной неизвестности. А юмор помогает нам подавить излишне строгого стража. Ведь всеядный организм должен найти золотую середину между осторожностью в отношении возможных опасностей и желанием обнаружить уцелевшие ресурсы. Этот парадокс проявляется в культуре, где наше отвращение к странному и одиозному уравновешивается любопытством к этим самым объектам.

Юмор и отвращение можно считать разными стрелками одного компаса бесконечного познания мира.