Нобелевские городки, первый дом-коммуна и Дом бесплатных квартир напротив Кремля: социальное жилье в Российской империи

Прообразы социального жилья: рабочие казармы

Во второй половине XIX века жилищная проблема в Российской империи обострилась как никогда раньше: миллионы крестьян в поисках заработка перебирались из деревень в города, чей жилой фонд явно не был рассчитан на такой наплыв. Зарплаты на промышленных предприятиях были чаще всего мизерными, а аренда городских квартир — неоправданно дорогой: так, в Петербурге съем жилья на рубеже XIX–XX веков стоил больше, чем в большинстве европейских столиц.

Раньше, когда промышленные предприятия были маленькими, вопрос размещения так остро не стоял: на них трудились люди из окрестных деревень, и ночевать они уходили к себе домой, либо же спали прямо в цехах и мастерских. Но теперь предприятия создавались в черте города, они были крупнее и работали в круглосуточном режиме: ночевать в цехах стало невозможно, но и найти столько рабочих с собственным жильем — тоже. Рабочие были вынуждены жить в чудовищных условиях: снимали койко-места или «углы», то есть части комнат, селились в подвалах, на чердаках. Но даже такого жилья не хватало.

Владельцам предприятий волей-неволей пришлось участвовать в решении квартирного вопроса: вокруг заводов и фабрик стали появляться рабочие казармы и бараки для рабочих.

Жилплощадь бывала двух типов: огромные общие спальни и отдельные комнаты. Комнаты, как правило, выделялись семейным — правда, в одну могли заселить сразу несколько семей. Койко-места в общих спальнях обычно были бесплатными, хотя и тут были возможны варианты. За размещение в комнатах приходилось платить (как правило, нужная сумма удерживалась из зарплаты).

Многие предприниматели при строительстве жилья для рабочих старались минимизировать расходы; в итоге казармы переполнялись выше всякой меры, а условия жизни в них были ниже всякой критики. Давайте, к примеру, заглянем в «Максвельскую казарму» в Петербурге: казарму для рабочих ткацкой фабрики Максвелла по адресу ул. Ткачей, 3. О тамошнем быте можно узнать из воспоминаний Ивана Бабушкина:

«По правой и левой стороне около стен стояло по две кровати, заполнявших всю длину комнаты почти без промежутка, так, что длина комнаты как бы измерялась двумя кроватями; у окна между кроватями стол и невзрачный стульчик; этим и ограничивалась вся обстановка такой каморки. На каждой кровати спало по два человека, а значит, всего в комнате жило 8 человек холостяков, которые платили или, вернее, с которых вычитали за такое помещение от полутора до двух рублей в месяц с каждого».

Были в казармах и помещения для семейных, но они, по воспоминаниям Бабушкина, мало чем отличались: «…обстановка скрашивалась лишь одеялом, которое покрывало кровать, завешенную пологом. Полог служил двум целям: с одной стороны, он должен был прикрыть нищету, с другой — он удовлетворял чувству элементарной стыдливости, ибо рядом стояла такая же семейная кровать с такой же семейной жизнью».

На человека в Максвельских казармах приходилось в среднем 1,5 м² площади, и это был далеко не худший показатель по городу.

Может быть, революционер Бабушкин был не слишком объективен в своих мемуарах? Но примерно такие же наблюдения мы находим и во вполне официальных источниках.

Заглянем, например, в казармы Товарищества мануфактур Коншина в Серпухове. У Коншина было целых одиннадцать казарм с двумя типами помещений: большие общие спальни, похожие на армейские казармы, и «каморки» — комнаты поменьше. Все они были переполнены. Тогдашние нормы объема в жилых помещениях (принято было измерять не площадь, а именно объем) предписывали не менее 1 кубической сажени воздуха на человека, но в коншинских казармах на человека приходилось всего 0.57–0.83 кубических саженей. Квалифицированные рабочие жили в условиях получше (им даже доставалась целая каморка на семью!), обычные — теснились.

В докладной записке уездных врачей, производивших осмотр казарм, говорится:

«Квартиры фабричных рабочих являются в следующем виде: все старые спальни грязны внутри, местами существуют отжившие свой век нары, <…> в одной комнате помещаются 20–23 человек. Тут же они сушат белье и даже умываются, так как нигде не устроены умывальники… В новых спальнях в комнатке в 20 куб.с. помещается 27 человек — койки стоят вплотную, без проходов, а кругом них около стен узкий проход, где трудно разойтись 2 человекам».

Некоторые владельцы фабрик относились к жилью для рабочих несколько более ответственно. Хороший пример — казармы Ярославской Большой мануфактуры. На начало XX века в них уже было центральное отопление (невиданная роскошь для своего времени: в 1900 году даже в столичных доходных домах центральное отопление было только в 6% квартир), водопровод, электричество, в каждой комнате — искусственная вентиляция, кухни оборудованы современными печами, комнаты — светлые и просторные, санитарные нормы соблюдены. Примечательно, что именно эти казармы были бесплатными: рабочие платили только за потребляемое электричество. Более того, иногда каморки здесь предоставлялись даже пенсионерам, получившим от фабрики пенсию за выслугу лет (до такого уровня филантропии почти никто из предпринимателей не доходил). Но такие условия были скорее исключением. И даже эти «казармы класса люкс» были все-таки казармами со строгим режимом и комендантским часом (обычно казармы закрывались в 22:00 и открывались только утром), а не полноценным жильем.

Нобелевские рабочие городки

Компанией, которая полностью изменила правила игры, стало Товарищество нефтяного производства братьев Нобель — ведущая нефтепромышленная компания России.

Производства Товарищества возникали едва ли не во всех поволжских городах — по пути следования транспорта с нефтью из Баку через Астрахань и вверх по Волге. А рядом с ними росли и так называемые нобелевские городки — кварталы и поселки для рабочих и служащих компании. Астрахань, Казань, Пермь, Рыбинск, Самара, Саратов, Уфа, Царицын, Петербург — везде появились свои нобелевские городки (плюс роскошная Вилла Петролеа под Баку).

Нобели впервые реализовали абсолютно новый для Российской империи тип социального жилья для рабочих.

Их городки были не просто местом, где рабочие могли худо-бедно переночевать в перерывах между сменами, а полноценными микрорайонами со всей необходимой инфраструктурой для жизни и отдыха.

Именно потому, что этот тип организации пространства был новым, нобелевские городки не вписывались в уже существующую застройку, а всегда строились заново.

Так, Нобелевский городок в Царицыне полностью изменил вид этого провинциального уездного города. Нижняя часть городка, обращенная к Волге, представляла собой пристань; на средней террасе располагалась контора Нобелевского завода и квартиры старших служащих; на верхней же террасе построили одноэтажные четырехкомнатные коттеджи для служащих и рабочих. Коттеджи утопали в зелени: вокруг каждого был разбит палисадник с яблонями и вишнями (что было немаловажно для Царицына, где, по свидетельству корреспондента местной газеты, «единственное бесплатное место для гуляния — городской сквер, но и в нем нельзя дышать от пыли»); плюс на территории городка был устроен общий сад с фонтаном. Городок с 1884 года освещался электричеством: для сравнения, на улицах Царицына электрические фонари появились только в 1908 году. Здесь был водопровод: в самом Царицыне еще только начинали обсуждать его постройку. На территории городка работали аптека, приемный покой, ясли и школа для детей рабочих, библиотека, баня и столовая. Интересно, что от остального города (где, по словам того же корреспондента, «много такого населения, для которого пырнуть вас ни с того ни с сего в темном углу ножом — простая невинная забава») вся эта идиллия была надежно огорожена: со стороны городской застройки — каменной стеной, со стороны Волги — оврагом, с двух других сторон — рвами.

В Петербурге Нобелевский городок строили моднейшие архитекторы своего времени: Виктор Шрётер, Роберт Мельцер, Федор Лидваль. Расположенный на Выборгской стороне, городок состоял из нескольких административных зданий и тринадцати многоквартирных домов. Никакой типичной петербургской застройки «сплошною фасадою» с дворами-колодцами: каждый дом стоял обособленно, окруженный зеленым двором. К жилым домам прилагалась вся нужная инфраструктура: школа для детей служащих завода, столовая, баня, медпункт и аптека.

Кроме того, для рабочих и служащих Товарищества открыли Народный дом.

В красивом здании в стиле модерн было два больших зала на двух этажах, большая библиотека с книгами на русском, шведском, эстонском и финском языках, бильярдная, комнаты для кружков.

Народный дом Нобеля стал одним из самых первых в России культурно-просветительских учреждений для рабочих.

Время показало, что в долгосрочной перспективе такие вложения в социальную сферу себя оправдывают: во время революционных волнений на большинстве производств Нобеля обстановка была гораздо спокойнее, чем на других промышленных предприятиях.

Начало XX века: за дело берутся благотворительные общества

Но если вам не повезло работать у Нобелей, у вас было мало шансов на помощь в решении жилищного вопроса. К счастью, в XX веке начинает появляться социальное жилье нового типа: его строят уже не предприятия для своих рабочих, а благотворительные общества — для всех желающих.

Один из самых интересных примеров такого жилья в Петербурге — Гаванский рабочий городок на Васильевском острове. Идея его строительства принадлежала Дмитрию Дрилю, известному криминологу и юристу, который в начале 1900-х возглавил Товарищество борьбы с жилищной нуждой. Именно Дриль в 1903 году предложил построить жилой комплекс для создания «гигиенических, рационально устроенных жилищ для бедного населения» и доступных «учреждений, способствующих улучшению быта <…> каковы столовые, читальни, детские сады».

Идею подхватил архитектор и общественный деятель Николай Дмитриев. Он специально съездил в Западную Европу, чтобы изучить новейший опыт устройства дешевого жилья для рабочих. Дмитриев ставил себе целью не просто построить жилые корпуса, но сформировать комфортный самодостаточный квартал с развитым сервисом, инфраструктурой и просветительскими учреждениями.

Средства для строительства пожертвовали участники Товарищества; 100 тысяч рублей взяли в ссуду у государства. Для строительства купили участок на Васильевском острове в районе гавани. На тот момент этот район считался отдаленной и, мягко говоря, не самой престижной рабочей окраиной: территорию продувало всеми ветрами, часто затапливало, вокруг были промзоны. Зато это позволило купить большой участок, отказаться от периметральной застройки «сплошною фасадою», а вместо нее сформировать вокруг корпусов уютные зеленые дворы, скверики и площадки для игр.

Городок начали строить в 1904 году, закончили — в 1906-м. Пять корпусов в стиле модерн вмещали более тысячи жильцов. Для семейных были предназначены небольшие одно-, двух- и трехкомнатные квартиры, для одиноких — 110 отдельных комнат с общими кухнями, туалетами и ванными комнатами. В домах были не только ванны и ватерклозеты (чем даже доходные дома могли похвастаться далеко не всегда), но и водяное отопление (огромная редкость и роскошь для тех времен). Инфраструктура городка включала ясли, четырехклассное училище, магазин, прачечную, медпункт, часовню, чайную-столовую, зал для чтений и библиотеку.

Жилье здесь не было совсем бесплатным, и это было осознанным решением: разумный расчет члены Товарищества считали более эффективным, чем просто благотворительность. Но цены на аренду были в разы ниже, чем в среднем по Петербургу: комнаты — от 3,50 руб., самые маленькие квартиры — от 8,50.

В 1914 году Товарищество по борьбе с жилищной нуждой затеяло строительство еще более масштабного рабочего городка на Выборгской стороне. Но целиком его так и не удалось построить: успели только сдать в эксплуатацию один корпус и начать второй (его достроили уже при советской власти, в 1920-х).

Тем временем архитектор Владимир Кондратьев на собственные средства построил жилой комплекс для рабочих на Смоленской улице, за Обводным каналом (еще один промышленный район дореволюционного Петербурга). За несколько лет до этого Кондратьев задумал создать Общество взаимного благоустройства жизни семейных рабочих, которое занималось бы строительством образцовых жилищ для рабочих; так же как и Дмитриев, он специально ездил в Европу перенимать опыт создания подобного жилья.

Пять лет он добивался от Министерства внутренних дел утверждения устава своего Общества — и, так и не дождавшись, плюнул и построил «образцовое жилище» для рабочих самостоятельно.

Деньги он брал в кредит в разных банках: в те времена, по воспоминаниям Кондратьева, они «давали ссуду из 5% годовых даже под только начатую постройку». Дом был сдан в 1904 году, поэтому его назвали «Порт-Артур» — память об обороне одноименной крепости была еще свежа. Проживание здесь также не было бесплатным, но арендная плата была низкой.

«Порт-Артур», рассчитанный на девятьсот семей, называют первым в России домом-коммуной. Через каждый из шести этажей здания были протянуты широкие коридоры, по обеим сторонам которых располагались ряды комнат. Чтобы получить как можно больше жилья, участок застроили максимально плотно (никаких просторных зеленых дворов, как в Гаванском городке). Зато в здании располагались школа, библиотека, кинозал, музыкальная комната и баня — все это было бесплатным для жильцов — а на крыше разместили площадку для прогулок (на двадцать лет опередив Ле Корбюзье с его «Пятью отправными точками архитектуры»). В доме были мусоропроводы и мусоросжигательная печь (тоже огромная редкость по тем временам). По задумке Кондратьева, «Порт-Артур» должен был стать (но не стал) частью большого жилого массива.

В Москве одним из самых интересных примеров социального жилья стал Дом бесплатных квартир имени Рахмановой (3-я Сокольническая улица, 5). Эмилия Карповна Рахманова, происходившая из династии московских купцов-старообрядцев, перед смертью завещала на строительство этого дома 60 тысяч рублей.

В доме, сданном в эксплуатацию в 1908 году, было двадцать квартир: пять однокомнатных и пятнадцать двухкомнатных. Квартиры предназначались тем, кто «случайно впал в бедность либо вследствие потери места, либо по причине болезни или расстройства дел». В отличие от петербургских образцов социального жилья, проживание в Доме бесплатных квартир было полностью бесплатным (правда, и предоставлялось всего на полгода).

Более известный пример — Дом бесплатных квартир им. братьев Бахрушиных (Софийская наб., 26). Купцы Бахрушины поколениями занимались благотворительностью: в семье была традиция по окончании каждого удачного в финансовом отношении года выделять внушительные суммы на помощь нуждающимся. В Москве они построили больницу на Сокольничьем поле, где пациентов принимали бесплатно; открыли дом для неизлечимо больных при этой больнице; создали сиротский приют нового типа, где дети и жили, и обучались разнообразным специальностям (от электромеханики до художественных дисциплин); немало благотворительных учреждений открыли и на родине династии, в Зарайске.

Открытый ими Дом бесплатных квартир предназначался «для нуждающихся вдов с детьми и учащихся девушек». В этот проект Бахрушины вложили гигантские деньги: в общей сложности 1,250,000 рублей!

В отличие от предыдущих примеров, Дом бесплатных квартир Бахрушиных был богато декорирован — при взгляде на него невозможно догадаться, что это социальное жилье. Да и расположение оказалось более чем престижным — прямо напротив Кремля.

В доме на Софийской набережной (фактически — в трех расположенных рядом корпусах) было 456 однокомнатных квартир площадью от 13,2 до 30,4 м². Накануне Первой мировой войны здесь проживало около 2000 человек: 631 взрослый (в том числе 160 курсисток) и 1378 детей. При комплексе работали два детских сада, начальное и среднее ремесленное училище для мальчиков, профессиональная школа для девочек, бесплатная столовая и общие рабочие комнаты со швейными машинками. В советское время в доме располагалось Министерство нефтяной и газовой промышленности, сегодня — центральный офис «Роснефти».