Искусительное очарование ужаса: как итальянцы впервые сделали женщин звездами хоррора
В этом году исполняется 65 лет «Маске демона» Марио Бавы — культовому хоррору, вдохновленному гоголевским «Вием». Вы могли не видеть этот фильм, но его влияние невозможно игнорировать: демонические женщины пошли именно оттуда. Как итальянские фильмы ужасов поменяли историю кино и поп-культуру в целом, рассказывает киновед и автор книги «Формулы страха. Введение в историю и теорию фильма ужасов» Дмитрий Комм.
Итальянский фильм ужасов родился намного позднее американского или английского — лишь в конце 1950-х годов, однако ему удалось произвести настоящую революцию в этом жанре. Сегодня почти любой триллер или хоррор использует приемы и темы, введенные итальянцами, даже если его создатели об этом не подозревают. Именно итальянские режиссеры, в первую очередь Марио Бава, показали миру, как использовать цвет для создания жуткой, макабрической атмосферы. Они также продемонстрировали, что хоррору необязательно «рассказывать историю» и объяснять все происходящее в кадре, — напротив, алогичность и недосказанность стимулируют фантазию зрителя, заставляя его предполагать совсем уже неописуемые кошмары. Ну а то, что американский слэшер является упрощенной версией кровавого итальянского триллера — джалло, есть и вовсе прописная истина для всех поклонников жанра.
Дивы и декаданс
Одним из главных достижений итальянского хоррора стало введение образа ведьмы в качестве главного источника страха, что, в свою очередь, породило первых женщин — звезд фильмов ужасов. Сегодня в это трудно поверить, но до того, как итальянцы начали снимать хорроры, все кинематографические монстры — Дракула, создание Франкенштейна, мумия, призрак оперы, доктор Джекилл — были мужского пола.
В отличие от американцев и англичан, итальянцы не имели собственной литературной традиции хоррора, так что за идеями и образами они обратились к другим видам искусства, в первую очередь к живописи — в широчайшем диапазоне от барочных фантасмагорий до мистических наваждений символистов. Большую роль сыграли и так называемые дива-фильмы — итальянские салонные мелодрамы 1910-х годов, такие как «Сатанинская рапсодия» (1915), «Королевская тигрица» (1916), «Зловещая тень» (1917), — нередко имевшие мистические сюжеты и трактовавшие женщину как природную стихию или языческую богиню (слово «дива» буквально означает «богиня»), одержимую страстями, которые она не способна контролировать, и разрушающую своих возлюбленных, равно как и самое себя.
В итоге итальянский фильм ужасов с самого рождения излучал такую декадентскую ауру, о какой и мечтать не могли его голливудские собратья, — и женщина логичным образом оказалась королевой этого болезненного и утонченного мира.
Уже в первом итальянском хорроре «Вампиры» (Риккардо Фреда и Марио Бава, 1957) появилась ведьма, поддерживающая свою молодость настойкой из крови юных девушек; ее сыграла одна из красивейших итальянских актрис — Джанна Мария Канале. Но по-настоящему ведьма вышла на авансцену итальянского фильма ужасов в 1960-м году благодаря фильму Марио Бавы «Маска демона», являвшемуся вольной переработкой «Вия» Гоголя. Этот же фильм породил и первую в истории кино женщину — звезду хорроров: ею стала английская актриса Барбара Стил.
В «Маске демона» Стил играла сразу две роли: ведьму Азу, казненную в XVII столетии посредством жуткой маски, утыканной с внутренней стороны шипами и буквально прибитой к лицу несчастной, и ее дальнюю наследницу, княжну Катю из XIX века. По вине неосторожных путешественников, решивших осмотреть гробницу ведьмы, Аза оживает и начинает злодействовать в округе, в то время как Катя чувствует, что ее тело словно бы захватывает изнутри чуждая сила. Такое раздвоение образа ведьмы станет характерным тропом итальянской готики; уже в «Вампирах» ведьма присутствовала в двух ипостасях — молодой красавицы и безобразной старухи.
Демонические женщины
«Маска демона» стала краеугольным камнем итальянского хоррора и одним из самых влиятельных фильмов ужасов в истории. В тогдашнем итальянском кинопроизводстве любая успешная картина порождала волну подражаний, и экраны Италии быстро заполнили готические фантазии о демонических женщинах. Не все героини итальянской готики были ведьмами: одни являлись коварными соблазнительницами, другие — вернувшимися из могилы покойницами. Но все они обладали колдовской силой, основанной на вызывающей сексуальности, неистовой страстности и способности подчинять окружающих своей воле.
Так, героиня фильма «Длинные волосы смерти» (Антонио Маргерити, 1964), дочь сожженной ведьмы, изнасилованная и убитая своим феодалом — действие разворачивается в Германии XVI века, — возвращается из мертвых, чтобы посредством соблазнения и магии истребить все семейство убийцы. А героиня фильма «Ангел для сатаны» (Камилло Мастрочинке, 1966), одержимая барочной статуей нимфы, с которой они похожи как две капли воды, перевоплощается из доброй, хотя и чересчур впечатлительной девушки в настоящую femme fatale, соблазняющую и разрушающую всех мужчин в округе. Обеих демониц сыграла все та же Барбара Стил.
Итальянская готика 1960-х словно перенесла в кино давнюю романтическую одержимость образом горгоны Медузы. Медуза для романтиков символизировала синтез ужасного и прекрасного, способность наслаждаться красотой ужаса и ужасом в красоте. Основой этой концепции стало изображение головы Медузы, хранящееся в галерее Уффици. В 1819 году его увидел поэт Перси Биши Шелли и, будучи потрясен сочетанием наслаждения и страдания, красоты и жестокости, запечатленным на картине, описал этот союз как «искусительное очарование ужаса».
Даже Феллини не устоял перед этим очарованием, населив свою первую цветную картину «Джульетта и духи» (1965) целым шабашем сексуальных ведьм. Но куда дальше пошел его соавтор сценария Брунелло Ронди в своем режиссерском дебюте «Демон» (1963).
Ронди поместил действие в современность, что было нетипично для итальянской готики, и сделал героиней не аристократку, а деревенскую девушку Пури (Далия Лави), которую односельчане считают ведьмой, несущей ответственность за все беды, случающиеся с ними. Невежественная, страдающая приступами истерии и видящая галлюцинации Пури и сама верит, что в нее вселяется демон. Ронди помещает фантастические события в реалистически выписанный сельский быт южной Италии, заставляя зрителя гадать, действительно героиня является ведьмой или все дело в ее сексуальной неудовлетворенности и неразделенной страсти к местному парню. Сегодня этот опередивший время фильм считается первым образчиком фолк-хоррора, а израильская актриса и певица Далия Лави стала еще одной звездой итальянского фильма ужасов, в том же 1963 году снявшись в готическом триллере Марио Бавы «Плеть и тело».
Христианство ни при чем
Одержимость итальянского кино соблазнительной ведьмой часто объясняют страхом перед женщиной, порожденным католичеством. Однако это поверхностное объяснение может убедить лишь тех, кто не знаком с итальянской культурой. Возможно, ответ на вопрос об истоках этого образа дает еще один шедевр итальянской готики — «Влюбленная ведьма» (Дамиано Дамиани, 1966). Вдохновленная новеллой Карлоса Фуэнтеса «Аура», эта картина помещает действие в современный Рим, где плейбой Серджо оказывается добровольным пленником в старинном палаццо, принадлежащем графине Консуэло и ее дочери Ауре. Влюбившись в прекрасную Ауру, он вынужден терпеть властную Консуэло и соперничать с любовником Ауры — Фабрицио. В итоге он убивает Фабрицио и вступает в связь с Аурой, после чего ему постепенно открывается страшная тайна: Консуэло и Аура — не мать и дочь, а одна женщина; ведьма, обладающая способностью раздваиваться в пространстве. Хуже того, каждый новый любовник ведьмы должен убить предыдущего, и его самого ожидает та же судьба.
«Влюбленная ведьма» аккумулирует многие характерные темы итальянской готики (вроде «раздвоения» ведьмы) и изобилует мифологическими аллюзиями. Мать и дочь, которые, по сути, являются одной женщиной, отсылают к образам Деметры и Персефоны в Элевсинских мистериях. А любовник-жрец богини, который должен убить своего предшественника, словно сошел со страниц «Золотой ветви» Джеймса Фрэзера.
«Влюбленная ведьма» обнажает то, что в других итальянских хоррорах прячется в подтексте: мифология, которую они транслируют, имеет античные (иногда гностические), а не средневековые, как в англосаксонской готике, корни. Никогда не умиравшее в Италии, проросшее сквозь христианство средиземноморское язычество торжествует в этих картинах, обеспечивая их пышную зрелищность и эротизм. Соблазнительная и жуткая ведьма оказывается редукцией образа Великой Матери, подтверждая наблюдение искусствоведа Камиллы Пальи в книге «Личины сексуальности»: «Фильмы ужасов — ритуалы языческого культа: здесь представлено навязчивое борение западного человека с тем, что христианству так и не удалось ни похоронить, ни оправдать». Эта древняя энергия и обеспечивает уникальную поэтику итальянского хоррора, где мифологические мотивы сплетаются с образами поп-культуры, а психоделическое повествование не поверяется логикой.