Искусство немногого: как минимализм изменил классическую музыку
Музыка, которая не развивается, но открывает целые миры. Которая обходится тремя нотами, но звучит как молитва. Которая не стремится удивить, но меняет сознание. Минимализм — парадоксальный жанр, где простота сложнее виртуозности, а повторение становится откровением. Как несколько монотонных аккордов превращаются в звуковую магию? Разбирается Юлия Мискевич.

Тишина между нотами, ритм как медитация, бесконечное повторение, ведущее к просветлению, — музыкальный минимализм ломает все привычные представления о том, какой должна быть композиция. В мире, где избыток информации и звуков давно стал нормой, минимализм предлагает радикально иной подход: не усложнять, а очищать; не нагромождать, а оставлять только суть. Но почему простая, на первый взгляд, музыка завораживает, гипнотизирует и даже меняет сознание слушателя?
Минимализм — направление в музыке, появившееся в 60-е годы XX века как ответ-отрицание на авангард, додекафонию, которые преобладали в Европе.
«Все в мире циклично, — рассказывает пианистка, выпускница Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова, член Общественного совета при Минкультуры России, лауреат международных конкурсов, стипендиат Филармонического общества Санкт-Петербурга Мария Черная. — Это касается и музыки. За постепенным усложнением музыкальных стилей, пределом которого стала атональная музыка Шенберга, Берга и других, должен был случиться условный «спад» во внешней сложности восприятия».

«Минимализм — музыка пространства времени, где сам процесс, дление, повторение одного и того же материала, является сутью музыкального произведения. В минимализме мы не акцентируем внимание на мелодии, мы погружаемся в пространство повторности этой мелодии множество раз. Множество повторений одного и одного и того же паттерна меняет свойства звучания и восприятия этого паттерна.
Минимализм — музыка современного человека, который может как сконцентрироваться на слушании бесконечно повторяющихся движений в произведении, так и вовсе отвлечься и слушать музыку фоном», — считает Мария Черная.

Медитация в звуке: как минимализм переосмыслил время
Если классическая музыка — это повествование, то минимализм — это состояние. Композиторы-минималисты, например Стив Райх, Филип Гласс, Терри Райли и Джон Адамс, отказались от сложных гармонических построений в пользу повторяющихся паттернов, едва заметных изменений и долгих, почти ритуальных звуковых полотен.
Возьмем, например, Music for 18 Musicians Стива Райха — произведение, в котором время словно останавливается. Короткие фразы, перекликаясь, создают эффект «бесконечности». Мелодия не развивается в привычном смысле, а скорее пульсирует, как дыхание. Слушатель не ждет кульминации — он погружается в процесс, как в транс.
«У каждого из перечисленных композиторов собственный минимализм внутри направления. Также яркая фигура представителей минимализма — Ла Монте Янг. Для меня главным произведением у Ла Монте Янга является Composition 7, в котором на протяжении нескольких минут звучит один и тот же интервал — квинта. Дление происходит без пауз», — делится музыкант.
По словам Марии Черной, русский минимализм начался с Владимира Мартынова, чья фигура уже стоит особняком в истории мировой музыки. К слову, Мария исполняла с Владимиром Ивановичем в «Зарядье» произведение «Переписка», которое создавалось в процессе переписки музыканта с латвийским композитором и музыковедом Георгсом Пелецисом.
Как говорит музыкант, Opus Prenatum и «Машину воспоминаний» Мартынова стоит послушать каждому, кто хочет понять минимализм. Эта музыка дает возможность при желании проникнуть в собственную сущность с помощью длинного потока. Она может стать для человека исповедью по ту сторону, подчеркивает она.
Меньше нот — больше смысла
Минимализм часто сравнивают с японской эстетикой ма — концепцией пустоты и паузы. В музыке это проявляется в том, что значение приобретают не только звуки, но и тишина между ними.
Филип Гласс в своих ранних работах, таких как Einstein on the Beach, использует арпеджио, которые, кажется, никогда не закончатся. Но именно в этом монотонном повторении рождается нечто большее — ощущение вечности.
«С Филипа Гласса началось мое личное знакомство с минимализмом. Сначала было резкое отрицание и непринятие “простоты” Гласса. Мне было лет 17, я училась в музыкальном училище им. Римского-Корсакова, и первые попытки слушать Гласса не увенчались успехом. Я осудила его за излишнюю простоту, как мне тогда казалось. С годами я росла, в голове появлялись новые мысли, и чем сложнее становилось восприятие жизни, тем больше я могла понимать вещи, которые для меня в прошедшие годы казались непонятыми. В годы учебы в консерватории я уже часто сама играла Гласса на своих концертах — его этюды, музыку из фильмов “Время” и “Метаморфозы”. Последнее произведение стало для меня лично судьбоносным — играя его, я каждый раз на концерте испытывала состояние очищения души», — делится Мария Черная.
Арво Пярт, как и Владимир Мартынов, — представитель отдельного направления «новой простоты». Простотой можно назвать использование минимальных музыкальных инструментов — отсутствие изощренного ритма, сложносоставных гармоний и мелодии. Такая музыка учит питаться смыслами простых аккордов или даже одной звучащей ноты и ее долгого дления, пока звук полностью не растворяется.
Владимир Мартынов играет «Пространство скрытого произнесения»
Минимализм в поп-культуре: от элитарности к мейнстриму
Сегодня минималистичные приемы можно услышать в саундтреках («Остров проклятых» с его тревожным повторяющимся мотивом), в электронной музыке (Aphex Twin, Burial), даже в хип-хопе (Kanye West в 808s & Heartbreak).
«На эффекте потока построена нынешняя электронная музыка, фонк. И конечно, киномузыка. Филипом Глассом написано множество музыки, которая впоследствии использовалась в кино, также, например, в фильмах Андрея Звягинцева. Музыка в фильмах благодаря своему непрерывному потоку и повторности во многом давала зрителю как будто продолжение мыслей персонажей. Она не играет второстепенной роли и не изображает что-либо», — говорит Черная.
Почему этот язык остается актуальным? Потому что он говорит с нами на уровне подсознания. Минимализм не требует анализа — он требует ощущения.
Мария Черная отмечает, что вопрос понимания и восприятия этой музыки самим исполнителем стоит остро — «до этого нужно дорасти, и каждому в свое время»:
«Необходимо войти в это состояние, погрузиться в процесс, который создается благодаря повторению паттернов, не нужно расчленять паттерны на куски, на ноты: до, ми, соль. Нужно научиться плести из них огромный музыкальный ковер, который бы, как трава, землю покрывал — без шероховатостей, без дыр».
Искусство пустоты
Минимализм в музыке — это не отсутствие чего-то, а наполненность малым. Он доказывает, что музыка может быть мощной даже без симфонических масштабов, что красота — в деталях, а глубина — в простоте.
Пианистка Мария Черная заключила, что предугадать дальнейшие ветви развития нельзя: «На сегодняшний день лично для меня минимализм стал пиком развития музыки и самой человеческой мысли. Звук истязался разными способами, и сейчас он растворился в поток».
В 2020 году артистка выпустила дебютный сингл «Русские тупики» Настасьи Хрущевой на лейбле Fancy Music, в том же году впервые в России исполнила «Книгу звуков» Ханса Отте в Москве. А два года назад Черная представила новую программу Перселл — Гласс — Хрущева, которую впервые сыграла на сцене филармонии Санкт-Петербурга.
Американский композитор Джон Кейдж говорил: «Нет такой вещи, как тишина». Минимализм лишь напоминает нам, что иногда, чтобы услышать музыку вселенной, нужно играть меньше.