Такой же предатель, как и мы. Как Иуда стал идиотом, спецагентом и искупителем

В издательстве Phantom Press вышел роман израильского писателя Амоса Оза «Иуда», который исследует феномен предательства и верности и показывает самого известного предателя в истории с новой стороны. Егор Михайлов — о том, каким предстал Иуда в литературе.

С одной стороны, с Иудой все ясно: негодяй, предатель, самый презренный человек в истории. С другой же — не ясно ничего. В любом детективе у преступника должны быть возможность, средство и мотив. И вот с мотивом Иуды возникает загвоздка: по официальной версии он предал своего учителя за нелепо смешную сумму, а затем вдруг повесился с горя.

У классических авторов проблем с этим не возникало. Данте просто бросил его в компании с Брутом и Кассием в девятый круг ада, где их грызет Люцифер. А в наше время авторы все чаще пытаются понять, что же сподвигло Иуду на его преступление. И мотивы находятся — один радикальнее другого.

«Иуда Искариот». Грешник

Пожалуй, самый известный Иуда в литературе — рыжий безобразный негодяй из повести Леонида Андреева, «любопытный, лукавый и злой, как одноглазый бес». Христа он предает скорее из ревности: Иуда любит своего учителя, а тот никак не признает его первым своим учеником. Прочие же апостолы, по мнению Иуды, — «трусливые собаки, которые бегут, как только человек наклоняется за камнем».

Получив от Синедриона тридцать сребреников, Иуда пробует каждый на зуб: «Но разве благочестивые люди умеют отличать фальшивое от настоящего? Это умеют только мошенники». Так и он, лжец и предатель, смог разглядеть в Христе невинного человека.

«Мастер и Маргарита». Влюбленный

Иуда из Кириафа в булгаковском романе — симпатичный горбоносый юноша, который влюблен в красавицу Низу и хочет увезти ее от опостылевшего мужа. Именно для этого Иуде и нужны деньги — тридцать тетрадрахм, которые он получает, предав «безумного философа» Иешуа.

Однако Низа и сама оказывается агентом Афрания, начальника тайной стражи. Отправляясь на свидание с ней в масличное имение, Иуда встречает нескольких убийц, возглавляемых самим начальником стражи. Предатель Иуда сам стал жертвой предательства.

Поразительно, что сцена убийства Иуды повторяет другую сцену романа. «И в тот же миг за спиной у Иуды взлетел нож, как молния, и ударил влюбленного под лопатку», — пишет Булгаков, напоминая о любви, которая выскакивает, «как из-под земли выскакивает убийца в переулке»: «Так поражает молния, так поражает финский нож!» Иуда у Булгакова оказывается отражением не только Иешуа, но и Мастера.

«Отягощенные злом». Идиот

Братья Стругацкие в одном из последних своих романов заимствуют булгаковскую форму «роман в романе». Здесь историю Иуды рассказывает Агасфер Лукич, комичный толстячок снаружи, древняя сверхчеловеческая сущность внутри, а по совместительству — проклятый апостол Иоанн.

В его версии событий Иуда — нищий идиот, «жалкий сопляк, мальчишка, дрисливый гусенок». Прибившись к компании Христа, Иуда остается аутсайдером: апостолы гоняют его «то за водой, то на рынок, то к ростовщику, то к старосте», сердятся, издеваются. Только Иисус остается для Иуды единственным человеком, который не поднимает на него руку и не обижает.

После Тайной вечери Иисус уединяется с Иудой и начинает давать ему указания. «Рабби говорил, а потом требовал, чтобы он повторил сказанное, чтобы он запомнил накрепко: куда, кого, что рассказать и что делать потом». После Иуда, не осознавая своих действий, следует инструкциям учителя, для которого мученическая смерть на кресте — единственный способ выделиться среди иерусалимских лжепророков.

«Войдя, он сказал, как было приказано: „Я пришел, Рабби“, и Рабби, ласково освободившись от рук Иоанна, поднялся и подошел к нему, и обнял его, и прижал к себе, и поцеловал, как иного сына целует отец. И сейчас же в помещение ворвались стражники…» Поцелуй Иуды у Стругацких оборачивается поцелуем Христа, который сам инсценирует предательство и все последующие события, дурачок Иуда же остается лишь инструментом в его руках.

«Евангелие от Афрания». Спецагент

Роман палеонтолога Кирилла Еськова состоит из двух частей. В первой он последовательно разбирает евангельскую историю «с сугубо рациональных позиций», пытаясь построить внутренне непротиворечивую версию библейских событий, которая объясняла бы нестыковки в канонических Евангелиях. Вторая же часть — реконструкция этой версии в форме шпионского триллера.

Подобно многим, Еськов не принимает тридцать сребреников как мотив предательства. Казначею апостолов проще было бы «приворовывать из доверенного ему денежного ящика общины». По версии Еськова, Иуда (оперативный псевдоним Демиург) был агентом тайной стражи при прокураторе Иудеи, который внедрился в общину Иешуа Назаренина, чтобы создать на ее основе сильную религию, которая позволила стабилизировать ситуацию в регионе. Для этого им нужно было организовать «появление на политической сцене Палестины влиятельного религиозного лидера, который проповедовал бы отказ от насильственных действий и перенос естественной <…> конфронтации евреев с властью Кесаря исключительно в сферу идеологии и морали».

Иуда обеспечивал безопасность Христа и поднимал авторитет общины, подкупая актеров и организуя «чудеса». Успеху операции помешала алчность Иуды, который прикарманивал часть римских денег, выделявшихся на операцию. Прикрытие Иуды оказалось под угрозой, он предложил Синедриону «сдать» Христа и сопроводил группу захвата к Гефсиманскому саду.

Прокуратор, которому передали проповедника, приговорил Иешуа к смерти, при этом сделав так, что виновником смерти выглядел Синедрион. Римляне инсценировали «чудесное воскрешение», наняв актера, который «воскрес» после того, как они выкрали тело из гробницы, а опасный свидетель Иуда был устранен.

«Тайная полиция, покрывая свой прокол (не уберегли ключевого свидетеля!), обеими руками ухватилась за подброшенный нами слух о „самоубийстве“ Иуды. Это именно их усилиями смехотворная байка о том, что человек с проникающим ранением в области живота собрал последние силы и повесился от угрызений совести, стала непреложным фактом», — ехидно комментирует Еськов расхождения между Евангелием от Матфея и «Деяниями апостолов».

«Три версии предательства Иуды». Искупитель

Борхес однажды заметил, что «люди поколение за поколением пересказывают всего лишь две истории: о сбившемся с пути корабле, кружащем по Средиземноморью в поисках долгожданного острова, и о Боге, распятом на Голгофе». Его перу — точнее, перу выдуманного им евангелиста Нильса Рунеберга — принадлежит, пожалуй, самая радикальная трактовка личности Иуды. Борхес отметил, что Иуда был не просто знакомым Иисуса, но одним из двенадцати избранных, а значит, и его поступок не стоит приписывать низменным стимулам вроде алчности.

По версии Рунеберга, поступок Иуды скорее был свидетельством грандиозного смирения. Подобно аскету, который истязает свою плоть, Иуда осквернил дух: «Он отрекся от чести, от добра, от покоя, от царства небесного, как другие, менее героические, отрекаются от наслажденья». Для этого он избрал грехи, «не просветленные ни одной добродетелью», совершенно непростительные: злоупотребление доверием и донос.

«Иуда искал Ада, ибо ему было довольно того, что Господь блажен. Он полагал, что блаженство, как и добро, — это атрибут божества и люди не вправе присваивать ее себе». Так Рунеберг от поисков мотива Иуды приходит к закономерной, радикальной и совершенно еретической мысли. Иуда не просто был отражением Христа, он не просто совершил духовный поступок — его предательство и было истинным искуплением.

«Бог стал человеком полностью, но стал человеком вплоть до его низости, человеком вплоть до мерзости и бездны. Чтобы спасти нас, он мог избрать любую судьбу из тех, что плетут сложную сеть истории: он мог стать Александром, или Пифагором, или Рюриком, или Иисусом; он избрал самую презренную судьбу: он стал Иудой».

«Иуда». Единственный христианин

В романе Амоса Оза вечный студент Шмуэль Аш пишет диссертацию о христианстве глазами евреев и приходит к тому же выводу, что и десятки писателей, библеистов и исследователей до него: ключевым персонажем христианской религии был предатель Иуда. «Ведь не будь Иуды, то, возможно, не было бы и Распятия, а без Распятия не было бы и христианства».

По версии Шмуэля, Иисус был «кем-то вроде реформистского еврея», который стремился очистить еврейскую религию от «прилепившихся к ней самодовольных культовых добавок». Иерусалимские священники видели в нем врага и велели Иуде бен Симону Искариоту присоединиться к приверженцам «галилейского парня» и докладывать об их делах в Иерусалим.

Вместо этого Иуда неожиданно для себя уверовал в божественность Иисуса. И уверовал так сильно, что сам организовал распятие, пытаясь «доказать всему миру Его величие». Иуда верил, что его учитель воскреснет. Когда же тот в муках умер на кресте, раздавленный апостол повесился на мертвой смоковнице — той самой, которую проклял Иисус по пути в Иерусалим.

Историю же о тридцати сребрениках выдумали ненавистники евреев: «Ибо зачем состоятельному владельцу поместий из города Крайот эти тридцать сребреников? В те дни тридцать сребреников стоил один обычный раб. И кто станет платить даже три шекеля за выдачу человека, которого и так знает весь Иерусалим?»

«Иуда» — роман о предательстве, с которым порой путают абсолютную верность. Вот и Иуда, возможно, «был самым верным и преданным учеником Иисуса из всех Его учеников и никогда не предавал Его» и стал настоящим основателем христианской веры.