Кафка для самых маленьких: от оживших бананов до жучиного мюзикла
Поиск чего-то «кафкианского» в житейском измерении давно стал признаком пошляка. Куда интереснее искать мотивы и героев Франца Кафки в мультсериалах и детских телешоу. Глеб Колондо вспоминает несколько неочевидных примеров «кафкинианы» и рассказывает об одном литературно-энтомологическом открытии Набокова.
«Пипкинс»
«Топов и Бананы» (Topov and the Bananas). 1977. Реж. Майкл Джинс
Несмотря на то, что британское кукольное шоу «Пипкинс» (The Pipkins, 1973-1981) давно сошло с экранов, оно до сих пор ценится среди любителей всего странного и необыкновенного. В многом за счет героев, похожих на старые самодельные игрушки: зубастого зайца Хартли, свиньи по имени Свинья, обезьянки Топов и других.
Выпуск про бананы начинается с обращения Хартли: «Все мы чего-нибудь боимся». После этого мы видим Топова, который объедается бананами. Джонни (ведущий шоу в исполнении Уэйна Лариа) в шутку предупреждает, что если обезьянка будет продолжать в том же духе, то сама обананится. Ночью мартышка видит кошмарный сон, в котором предсказание сбывается.
А дальше все почти как в новелле «Превращение» Франца Кафки: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Топов обнаружил, что он у себя в постели превратился в банан». Правда, это ему только кажется, но эффект от самовнушения столь велик, что бедняга весь день прячется от Хартли и прочих, опасаясь, что они вздумают его съесть. Вот так из-за неосторожной шутки может развиться невроз.
С большим трудом друзьям удается убедить Топова, что он не банан. Обезьянка обещает оставить чревоугодие и поет об этом веселую песенку. В общем, все как будто кончается хорошо — главное, чтобы на этой почве у персонажа не возникло еще и расстройство пищевого поведения.
Между прочим: в начале короткометражного фильма «Эта замечательная жизнь Франца Кафки» (премия «Оскар» в 1995 году) писатель, размышляя, в кого бы ему трансформировать Замзу, сперва делает его человеком-бананом. Похоже, режиссер и автор сценария Питер Капальди в 1970-е частенько проводил время у телевизора.
«Чип и Дейл спешат на помощь»
«Мухи — отдельно» (A Fly in the Ointment). 1990. Реж. Джон Кимболл и Боб Замбони
Карьера диснеевских бурундуков Чипа и Дейла длится уже больше 80 лет. Однако российский зритель распробовал их только в 1991 году, когда Гостелерадио решило познакомить советскую детвору с сериалом «Чип и Дейл спешат на помощь». В нем грызуны, объединившись с парочкой мышей и одной мухой, образовали команду «Спасателей».
Ретроспективно кажется невероятным, что в мире знакомых с детства симпатяг — няшной Гаечки, добродушного Рокфора и миляги Вжика — могло быть что-то кафкианское. И тем не менее эпизод «Мухи — отдельно» (A Fly in the Ointment. Сезон 3, эпизод 3) содержит сразу несколько мрачных энтомологических отсылок.
Первая — к рассказу Жоржа Ланжелана «Муха», вдохновившему Курта Нойманна на одноименный фильм 1958 года, а Дэвида Кроненберга на легендарную «Муху» 1986-го. Эксцентричный ученый Нимул изобретает телепорт и собирается провести эксперимент, но все идет не по плану, когда в дело вмешивается крохотное жужжащее существо. Итог — сразу две человеко-мухи.
Вторая отсылка, разумеется, к «Превращению»: в одной из школ городка, где живут герои, учительница распекает ученика по имени Франц за «странное» сочинение о человеке, который проснулся насекомым. И вдруг, бросив взгляд в окно, педагог случайно замечает результат опытов Нимула, прогуливающийся неподалеку. После чего меняет гнев на милость: «Гениально!»
Любопытный факт: серия, о которой идет речь — одно из немногих приключений «Спасателей», которое отечественный зритель не увидел в 1991 году: премьера в России состоялась лишь 13 лет спустя. Может быть, советские телечиновники посчитали историю с кафиканско-кроненберговскими трансформациями слишком взрослой?
«Домашнее видео»
«Режиссерская версия» (Director’s Cut). 2001. Реж. Лорен Бушар
Брендон из мультсериала «Домашнее видео» (Home Movies. 1999-2004) — не по годам развитый восьмилетка, увлеченный производством любительского артхауса. В России его с распростертыми объятиями приняли бы смотры андеграундного кино, но в США начала нулевых мальчугану ловить нечего. Единственные зрители Брендона — мама и такие же, как он, малыши.
В «Режиссерской версии» (Director’s Cut. Сезон 1, эпизод 6) соратник юного дарования, музыкант Дуэйн, прежде сочинявший к безбюджетным шедеврам саундтреки, предлагает сделать мюзикл по мотивам «Превращения». Самолюбие Брендона задето: он бракует сценарий коллеги, называя его слишком мейнстримным и настаивает на своем замысле — абсурдистском мамблкоре «Луи Луи» о встрече Брайля и Пастера, на фоне которого музыкальный Кафка и правда кажется попсой.
Но большинство бунтует: «Давай делать Кафку!» Аргумент режиссера, который напоминает, что видеокамера есть только у него, не находит отклика. Оставшись без подмоги, непризнанный гений пробует уйти в совсем уж глухой андеграунд и снять «Луи Луи» без посторонней помощи, исполняя все роли в одиночку, но терпит неудачу. Мама сперва хочет наказать кинематографиста за то, что тот уволил всех друзей, но затем меняет гнев на милость и угощает его молоком с печеньем.
Поев печенья, Брендон расстается с иллюзиями: он понимает, что даже самый талантливый автор не может существовать вне законов шоу-бизнеса. Скрепя сердце, он режиссирует «Превращение» в стиле рок. Единственное, что он позволяет себе — добавить в финал камео Брайля и Пастера, читающих рэп: крошечный островок элитарного искусства посреди океана кафкианского масскульта.
«Артур»
«Прижученный» (Bugged). 2003. Реж. Грег Бейли
Интересующая нас серия детской анимационной эпопеи «Артур» (Arthur, 1996-2022) начинается с пролога, в котором заглавный герой, антропоморфный трубкозуб Артур, становится великаном. Это, конечно, его удивляет, и он интересуется у младшей сестрички, не знает ли она, в чем дело. Та объясняет, что для нее старший брат — настоящий гигант, поэтому в ее глазах он гораздо крупнее, чем в его собственных. Тем временем, мама Артура видит в сыне несмышленого младенца, за которым глаз да глаз. Как ни крути, все зависит от точки зрения.
А вот медведю Брэйну, однокласснику Артура, с посторонней оптикой совсем не повезло: сам-то для себя он нормальный, зато для окружающих — занудный всезнайка, от умничанья которого всем только хуже. Когда их класс проигрывает в спортивном соревновании из-за того, что «ботаник» давал слишком много лишних советов, приятели требуют: stop bugging us. Тут предполагается игра слов: bug — это и надоеда, и вредное насекомое. Дети, конечно, имели в виду переносное значение, а вот Брэйн воспринял слова буквально. Поэтому на следующее утро, после беспокойного сна…
Быть шестиногим Брэйну не понравилось. Придя в школу, жук не сумел написать контрольную — у него же лапки. Итог — двойка. Вход в столовую для несчастного закрыт: санэпидемстанция следит, чтобы в общепите не было никаких насекомых. Приходится искать пропитание в мусорном баке. А под конец дня одноклассники и вовсе казнят «надоеду» при помощи гигантской мухобойки.
К счастью, предыдущий абзац — тоже ночной кошмар. Проснувшись в родном медвежьем виде, Брэйн решает дать обет молчания, чтобы больше никого не bugging. И тут оказывается, что порой товарищам не обойтись без его знаний — главное, использовать их к месту. Словом, мир-дружба, но в основной части сюжета авторы накафкианили, конечно, выше крыши. Жаль, что «Артур» до сих пор не адаптирован для русскоязычной публики — во всяком случае, следов перевода найти не удалось.
«Метаморфозы»
Metamorphosis. 2008. Реж. Сун Чун-хсу
Корейская экранизация «Превращения» практически дословно воспроизводит сюжет новеллы, с поправкой на то, что острые углы сглажены в пользу аляповато-тридэшной милоты. Грегор превращается не в «страшное насекомое», а во вполне симпатичную божью коровку с большими печальными глазами. Да и русский дубляж под стать: за сурового Замзу-старшего говорит Дмитрий Филимонов — голос красной конфетки из рекламы M&M’s.
До поры до времени история не отклоняется от первоисточника, но в финале нас ждет сюрприз: вместо того, чтобы тихо скончаться, жук вылетает из окошка и наслаждается свободой в компании сородичей. И в этом проявляется глубокий филологический подход. Вероятно, режиссер обратился к «Лекциям по зарубежной литературе» Владимира Набокова, в которых, проанализировав Кафку с энтомологической точки зрения, знаток литературы и биологии сделал вывод: в насекомом обличье Замза был способен летать.
«Какое насекомое [имел в виду Кафка]? Комментаторы говорят „таракан“, что, разумеется, лишено смысла. Таракан — насекомое плоское, с крупными ножками, а Грегор отнюдь не плоский: <…> у него громадный выпуклый живот, разделенный на сегменты, и твердая округлая спина, что наводит на мысль о надкрыльях. У жуков под надкрыльями скрыты жиденькие крылышки, и, выпустив их, жук может преодолевать в неуклюжем полете многие километры. Любопытно, что жук Грегор так и не узнал, что под жестким покровом на спине у него есть крылья».
И даже портрет улыбающегося автора «Превращения» на фоне титров — пусть и неожиданный ход, но отнюдь не преувеличение. В книге «Путь к Замку, или Курс лекций о Франце Кафке» филолога Максима Жука (кстати, это не псевдоним) можно найти фото писателя 1921 года, которое не оставляет сомнений: Кафка умел улыбаться.
