«Мы хотим сделать разворот в мир»: основатель конкурса-премии «КАРДО» Валентин Работенко — о будущем уличной культуры
— В документальном фильме, посвященном шестому сезону «КАРДО», который проходит в этом году, вы сказали: «На „КАРДО“ нельзя приехать, мы не фестиваль». Как лучше объяснить, кто вы? И как к вам попасть?
— Формулировка «приехать на „КАРДО“» действительно не совсем корректная. Правильно будет сказать: «стать частью „КАРДО“». «КАРДО» — это очень длинная история. Отбор к нам продолжается восемь месяцев. Фестиваль же не может длиться восемь месяцев, верно? Вот фестиваль Burning Man длится восемь дней. А кто мы такие — мы благотворительный фонд развития уличной культуры, система поиска и поддержки талантов, длинный сезонный проект.
У нас многоуровневая система отбора. Это четыре конкурса: соревнования, видеоконкурс, премия и грантовые проекты, на которые мы совместно с «Росмолодежью» выделяем деньги. Плюс есть офлайн-квалификации, когда проходят национальные и региональные чемпионаты. А в конце — гранд-финал.
— И всё это как раз восемь месяцев продолжается?
— Да, с февраля по октябрь. Просто из-за того, что есть такой яркий гранд-финал, кульминация события, нас и путают с молодежным фестивалем. Потому что мало кто видит происходящее до финала. Мало кто видел в этом году 17 фестивалей в регионах и два за рубежом — в Молдове и Беларуси. Они локальные, не собирают большое информационное внимание и количество участников. Это как чемпионат мира по футболу. Никто же не видит всю систему отбора, товарищеские и турнирные матчи. Мы только по телевизору раз в четыре года смотрим конец, как и Олимпиаду. То же самое с «КАРДО».
— А на гранд-финал уже могут приходить зрители, болельщики и все желающие?
— Конечно! Мы всем очень рады. Можно даже самим попасть в систему отборов, побывать на площадках всех выступлений, на практических и лекционных мастер-классах или просто потусить.
— Какими видами уличной культуры нужно заниматься, чтобы стать частью проекта? Есть ли возрастные ограничения?
— Ограничения у нас от шестнадцати лет и без верхнего потолка. Нашему самому возрастному участнику, если не ошибаюсь, 62 года.
— Ого! А что это за человек?
— Он танцор, бибой (так называют танцоров брейкинга. — Прим. ред.). В диджеинге, в граффити много возрастных участников. Кому-то за тридцать, за сорок, за пятьдесят. Чем дальше от спорта и ближе к культуре, тем больше возраст смещается вверх. Но у нас появилось свежее направление «КАРДО-ДЕТИ» — это, наоборот, до шестнадцати лет. Возможно, скоро мы разделим регистрацию на подразделения: до шестнадцати и старше. Тогда вообще весь возрастной диапазон будет охвачен.
А направлений уличной культуры у нас сейчас десять. Они разделены на три большие категории. Первое — это хип-хоп-культура, в которую входят брейкинг, хип-хоп-танцы, диджеинг и граффити. Второе направление — это экстрим-спорт: скейтбординг, BMX и трюковой самокат. И направление уличного спорта, в которое входят паркур, воркаут, трикинг.
— Смешно прозвучит, но вот я смотрю ваш документальный фильм — и вдруг запоздало понимаю, что это красочное, крутое зрелище — не в Москве. Честно, я привыкла, что самое интересное происходит в Москве или Питере. А получается, что центр российской уличной культуры — Ставрополь? Как так вышло?
— Это частый и сложный вопрос. Я думаю, что центр уличной культуры всё равно остается в Москве — по количеству людей, мероприятий, организаторов. Просто именно Ставрополь, наверное, занял какую-то новаторскую нишу. «Улицы России», общероссийская общественная организация, тоже началась со Ставрополья. Нам помогает внимание местного правительства, в частности губернатора, которому импонирует всё интересное. И он видит в этом потенциал, перспективу.
Потом я сам по себе родом из Ставрополя, там начинал первые проекты, пилотные версии «КАРДО». Ну и, наверное, с точки зрения новаторства, поиска талантов и дальнейшей работы с ними, с точки зрения масштаба Ставрополь можно считать сегодня флагманом, а может быть, даже лидером в уличной культуре. Но по количеству событий, по количеству людей и нишевых профильных мероприятий Москва всё равно будет находиться впереди.
— Что дает участие в «КАРДО»? Кто-то получил призы, деньги, прославился?
— Очень много всего можно назвать. Кто-то получил, как вы правильно сказали, денежные премии, кто-то получил некое уважение, узнаваемость внутри профильного сообщества и какого-то направления. Кто-то получил свою минуту славы перед большой аудиторией в рамках гранд-финала, во время его трансляции.
Но есть и более ценное. Многие победители сейчас стали судьями «КАРДО-ДЕТИ». Какие-то участники стали организаторами и наставниками. Некоторые амбассадоры даже становятся советниками министров по делам молодежи, физической культуры и спорта, чтобы на общественных началах участвовать, скажем так, в корректировке тех процессов, которые идут в регионах, чтобы они более корректно развивались, инфраструктура правильная строилась и события проводились не для галочки, а те, которые реально нужны сообществу, нужны людям, которые там проживают. А кто-то получил грант на реализацию своих идей и уже успешно начал свой проект.
Эта разноуровневая система и отличает «КАРДО» от всех проектов, которые есть и в нашей стране, и в целом в мире в этой большой индустрии уличной культуры, спорта и экшен-спорта.
Обычно человек выиграл в чемпионате, получил минуту славы, какие-то призовые деньги, подарки от партнеров, и на этом задача организаторов заканчивается. В нашем же случае работа только начинается.
Мы берем на себя ответственность, если можно так выразиться, за корректировку жизненного пути человека. Кому-то мы находим коучей, психологов, кому-то подбираем наставников, за кого-то мы ходатайствуем перед брендами уличной культуры и смежными брендами, которые позиционируются через экстремальные или уличные виды спорта, чтобы они подписывали контракты с нашими победителями, активистами либо лицами проекта.
Именно поэтому «КАРДО» из индустрии в целом является, наверное, одним из самых важных проектов для общества. Наши участники смогут разделить свою жизнь на до и после победы. Участие в «КАРДО» может повлиять на всю жизненную траекторию.
— На профессиональных соревнованиях часто царит агрессивная атмосфера. А у вас все обнимаются, один иностранный участник говорил, что все сразу становятся друзьями просто потому, что они все здесь собрались. У ваших ребят нет спортивной злости?
— На самой площадке спортивная конкуренция и в хорошем смысле агрессия, в том числе по отношению к себе, точно присутствуют. Без этого невозможно выйти на новый результат. Но мы создаем другую, не агрессивную атмосферу.
Наша задача сделать так, чтобы ребята из разных культур общались, знакомились, и даже если они конкурируют, чтобы они конкурировали по-честному и признавали того, кто лучше, отдавали ему дань уважения. Поэтому когда китаец соревнуется с русским и японцем в финале по трикингу, когда у них идут финальные тройки и после становится понятно, что спортсмен из Китая выиграл, то все бегут его обнимать, говорить ему, что он красавчик, потому что он был на голову выше остальных и все это признают.
Здесь нет политики, никто не пытается играть на политической истории, что тебе нужно стоять под своим флагом до последнего и всех остальных оценивать через холод и конкуренцию. Сначала идет человеческое общение. Сначала дружба. После этого уже всё остальное. Если это конкуренция, то правильная, открытая. После, когда люди разъезжаются, они делают много коллабораций, снимают совместные видео, поддерживают связь, даже семьями дружат. Вот в политике есть общественная дипломатия. И мне кажется, что у нас общественная дипломатия, которая реально работает.
— Среди спикеров в документальном фильме о «КАРДО» не было ни одной девушки. Я увидела девушек только среди зрителей. С чем это связано?
— На самом деле девушки были в номинации «воркаут». Вообще впервые была выделена женская категория. И девушки соревновались исключительно с девушками. Они присутствуют во всех направлениях, особенно в танцевальных, в хип-хопе, есть в граффити, в трикинге, да везде есть. Но парней пока всё-таки доминирующее количество, примерно 85 к 15.
Но за последние годы количество девушек растет стремительно, и уже в седьмом сезоне — это спойлер — в каждом направлении будет женская категория, чтобы стимулировать девчонок принимать участие. Раньше девушки были вынуждены конкурировать с парнями в любом направлении, в любом конкурсе на равных. И, естественно, если мы говорим про спортивные направления, то в большинстве случаев выигрывают парни, за исключением суперталантливых либо невероятно целеустремленных девчонок, как, например, Алена Шалыгина из Красноярска в трикинге. Но в индустрии появляется всё больше девчонок, и многие находят себя в скейтбординге, особенно много девчонок на профессиональных соревнованиях на Олимпиаде катаются.
Сейчас, я уверен, постепенно будет расти число девушек. Просто изначально культура пришла с улиц, где в основном в девяностых тусовались парни. Девчонки вели другой образ жизни, а сейчас, когда это всё проходит формализацию, становится официальным видом спорта, общепризнанным направлением культуры или искусства, родители уже не стесняются отдавать детей в секции паркура, трикинга, скейтбординга, и девчонка, которая катается на скейте, сегодня воспринимается в обществе абсолютно нормально. Социальные общественные процессы сами толкают к тому, что девчонок становится всё больше.
— У вас очень много участников из других стран. Как они узнают о том, что в России вот такое происходит?
— Мы работаем с иностранцами на постоянной основе, как и с участниками внутри нашей страны. У нас есть амбассадоры в Аргентине, Бразилии, Ираке, в европейских странах, в Приднестровье. Есть в странах СНГ, в Казахстане, Узбекистане, Молдове. Проходят и региональные, национальные этапы. В онлайн-этапе у нас вообще было 92 страны. На гранд-финале после всех испытаний остались участники из 21 страны, и это, мне кажется, хороший показатель интереса к проекту.
— Еще одна вещь, которая приятно поразила. Не все в фильме говорили по-английски, кто-то был из Китая, кто-то из Ирана. Их не заставляли говорить на языке, который они, может быть, не знают или знают плохо, — у них были переводчики, для их интервью делали субтитры на русском. Было чувство не только глобальности, но и уважения к их странам и культурам.
— Мы хотим совершить переход, который, мне кажется, в российском общественном секторе пока не удавался никому. У нас в стране все проекты российско-ориентированы. Даже то, что выглядит на сайте как всемирный фестиваль молодежи, — всё равно считываешь, что проект прежде всего для России.
А мы стремимся к тому, чтобы сделать разворот в мир, глобализироваться. Чтобы люди понимали: проект в России, финал проходит в России и идея появилась здесь, — но при этом чувствовали себя максимально комфортно с точки зрения языков, поддержки, технической поддержки, сопровождения.
Чтобы они могли выбрать для себя доступный язык и вести коммуникацию на том языке, на котором им комфортно. И вот то, что мы ведем работу в этом направлении, я думаю, постепенно отражается на количестве стран и иностранцев, которые принимают участие. То, что со временем интерес к нам только повышается, я думаю, происходит из-за того, что мы стараемся создать систему доступности для всего мира, как тот же самый телеграм. Ты пользуешься телеграмом, и тебе неважно, из какой ты страны, где бы ты ни находился.
— Очень популярный запрос в гугле: можно ли похудеть с помощью воркаута? Я так понимаю, что нет, там мускулатура нужна?
— Нет, почему, не обязательно, если рассматривать его исключительно как фитнес, то вообще очень спокойно. Люди правильно питаются, худеют, делают тело красивенькое. И всё хорошо. Особенно девчонки любят ради этого приходить. Они приходят либо сделать тело, либо выбрать себе парня из тех, у кого классное тело.
— Трейсеры, трикеры, воркаутеры… Один из ребят в фильме сказал, что всё это — виды спорта будущего. Наверное, отчасти уже настоящего, раз скейтбординг стал олимпийским видом спорта. Но один из ваших участников, который занимается граффити, давал интервью, закрыв одну половину лица очками, а другую банданой. Действительно ли уличная культура хочет социального признания?
— На самом деле уличная культура хочет признания. Она готова и хочет признания. С точки зрения спорта это 100%. Не только скейтбординг, но и BMX, и брейкинг — это уже три официально признанных олимпийских вида спорта. В России официально признаны воркаут и роликовый спорт, в некоторых странах — паркур, в странах Азии — трикинг. Постепенно идет движение в этом направлении.
Граффити и диджеинг — это вообще про искусство и культуру. Я думаю, скоро появится нормативно-правовое регулирование в сфере граффити.
В музыкальных школах ребенку будут давать не три направления на выбор, как сегодня: народное, духовое или академическое, а появится и четвертое — современной музыки. Это может быть семплирование, лицензирование музыки, продакшен и другие направления, которые будут более актуальны в современном мире с точки зрения перспектив и монетизации.
То же самое с граффити может произойти, когда в художественных школах появится направление современной письменности, каллиграфии, работы со шрифтами, с наклонами. В граффити очень много стилей — и white style, и бабл, и многие-многие другие. Всё это и письменность, и творчество, и искусство. Будущее всех направлений уличной культуры и спорта — это социализация и глобальная интеграция в общественную жизнь.
— А куда денется андеграунд?
— Андеграунд останется. Скейтеры будут кататься где-нибудь на улицах по каким-то перилам и лавочкам, где-то еще ребята будут рисовать граффити на каких-то заборах.
Но появится возможность выбирать, появится полная инфраструктура, индустрия. Допустим, ты идешь в школу, параллельно идешь в художку, учишься на граффити-райтера, потом идешь в колледж искусств, поступаешь на направление граффити-искусства. После ты становишься работником музея, выставки или организации, связанной с граффити. Потом ты можешь поступить в вышку, написать диссертацию по этому направлению и двигаться всё дальше. Это будет совершенно другой уровень. Если мы сегодня посмотрим на всю индустрию, она так или иначе в этом направлении движется.
Просто это не происходит быстро и стремительно, скорее тактично, медленно, через принятие, доверие, причем с двух сторон. С одной стороны, общество учится понимать, что это не вандалы, хулиганы и какие-то неформалы, у которых всё пройдет после детства. На самом деле ничего не проходит, все эти интересы и увлечения с людьми остаются на всю жизнь.
А с другой стороны, сами ребята учатся доверять обществу в том, что можно интервью давать без балаклавы. И что можно с ребятами открыто встречаться. Тебя не осудят за то, что ты разрисовал забор. А если ты сделал это очень красиво, наоборот, еще подойдут и скажут: блин, так намного лучше, чем этот серый забор! Пусть лучше в городе у нас будет больше красок, и кого-то, может быть, это даже вдохновляет.